Гавилан, охотник на чудищ

В энтеррских деревнях мне нравилось то, как относились к охотникам. В каждой деревне на главной улице в землю были прочно вбиты широкие таблички, на которые местные жители крепили объявления разного толка. Кто-то просто писал новости за последний месяц, кто-то звал на праздник, а кто-то искал пропавшую свинью. Конечно, мало кто владел письменностью, поэтому в основном все объявления были написаны одним и тем же почерком местного писаря. Были среди бумажек и такие, на уголках которых ярко выделялась красная полоска. Они-то меня и интересовали, ибо это были заказы на убийство чудищ. Зачастую там же писали и награду, так что я просто брал листок и сразу же принимался за дело.

Лето прошло для меня незаметно, так как я, во-первых, был занят охотой, а во-вторых, в чаще леса не ощущалась та жара, какая бывает в других краях Телехии. Правда, жители деревень мне говорили, что осенью болота во время дождей разрастаются слишком широко, так что у них именно осень, а не зима – время, когда все сидят дома.

Уже приближался конец Грабня – второго месяца лета. Крестьяне собирали урожай, последние торговцы собирались с запакованным товаром в другие города, старики заготавливали соленья и консервировали ягоды на ближайшие полгода.

Подумать только – прошло уже девять лет, как я уехал из почти такой же деревни, в которую заходил сейчас. Теперь многочисленные задания закалили и натренировали меня. Я даже успел приобрести у одного механических дел мастера новый ручной арбалет, который только что опробовал на гноллах. Конечно, с таким не очень удобным оружием ловкость немного снижается, но зато гноллы даже не успели дойти до меня. Руки, правда, чесались от желания покромсать какого-нибудь монстра мечом.

В деревне я сразу повернул к дому старосты. Не успел я подойти к порогу, как дверь тут же открылась, и вышел хозяин дома, Таллиан-Энтейне. Это был высокий, даже очень, мужчина среднего возраста. Он вроде бы уже начинал стареть, но его лицо и тело все еще скрывали эту тайну, стремясь отобразить в действительности стан молодого парня. Он все время воевал со своей бородой – постоянно ее сбривал, но она каким-то чудесным образом отрастала обратно буквально за день. Я заметил, что он только что брился, но волоски уже нагло лезли наружу по всему подбородку. Одет он был в жилет из красной кожи, переплетенный бечевкой, что интересно сочеталось с его лохматой прической болотного цвета.

– Гавилан! – обрадовано провозгласил он. – Я тебя как раз ждал!

– Что случилось? – взволнованно спросил я.

Таллиан-Энтейне рассмеялся.

– Ничего такого, – ответил он, – не переживай. Просто тут есть одно дело… Ты живешь в доме старухи Бергезиль, а она, сам знаешь, одинока, ни мужа, ни сыновей. Сам понимаешь, тяжело ей к осени-то готовиться. Я предлагаю тебе условие – ты соберешь ей овса для домашних животных да заготовишь дров до весны, а я договорюсь, что она с тебя плату за проживание до конца лета брать не будет.

Я подумал. Предложение довольно заманчивое. Хотя работать в поле – тем более в поле, которое находится в лесу – не самое увлекательное занятие, я таким образом сэкономлю немного денег.

– Ладно, – согласился я. – Идет. Кстати, о работе – я нашел тех гноллов, которые испортили всходы риса у семьи Вийборнов.

Таллиан-Энтейне, усмехнувшись, принял руку гнолла.

– Отлично, – сказал он. Он ушел в дом и спустя минуту вернулся с монетами в ладони – Вот твои два золотых. – Он отдал мне деньги и улыбнулся: – Поле ждет тебя.

Вечером, после тяжелой работы, я плотно покушал у бабушки Бергезиль, которая теперь, казалось, стала еще добрее ко мне, и отправился во двор отдохнуть. Я полулежал, облокотившись на собранный стог сена, а рядом на скамейке сидел староста, раскуривая трубку душистым табаком, измельченным с листьями омелы. Сладко-колючий хвойный запах успокаивал нервы и настраивал на хорошее настроение, так необходимое здесь, в Энтеррском лесу.

– Скажи, Таллиан, – начал я.

– М? – спросил староста, держа губами мундштук.

– Откуда у тебя такое странное двойное имя?

– О, это интересная история, – улыбнулся он, задумчиво поднимая глаза наверх. Наверху действительно было что смотреть. К ночи различие между небом и верхушками деревьев размывалось, и лунный свет нежно окрашивал все вокруг в приятный бирюзовый цвет. В коре дубов просыпались светлячки, взлетая на листья, и эти маленькие огоньки порхали в воздухе, собираясь в странные и красивые созвездия. Где-то, казалось, издалека ухали неизвестные звери, выли волки, стрекотали кузнечики, гудели цикады – ночной лес жил не хуже дневного, производя мириады маленьких звуков, сливающихся в одну большую густую колыбельную.

Староста тем временем начал свою историю:

– Моя мать была мечтательной девушкой и настояла на том, чтобы мне к моему обычному энтеррскому имени, Таллиан, добавили имя Энтейне, что, по ее мнению, в переводе с эльфийского означает «не расстающийся».

– Эльфийского? – спросил я. – Эльфов же вроде как не существует. Откуда им взяться?

– Говорят, эльфы иногда заходят в Лесное Убежище. Это очень скрытный народ, и никто не знает точно, как они выглядят. В основном, все сводятся к единому мнению о том, что у них просто уши длиннее, чем у людей, а сами они немного повыше и жилистее. Говорят, что эльфы – истинные хозяева леса, и они недолюбливают людей, построивших свой город прямо в чаще Энтерра. Сами они, конечно же, живут не прямо в лесу, у них есть свой город, раскинувшийся под сводом гигантского дерева – Сердца Энтеррского леса. Само дерево – это их дом, а природа – архитектор. Город этот, несмотря на его огромнейшие размеры, никто никогда не видел, потому что эльфы оберегают его от непрошеных гостей разными магическими заклинаниями и оберегами. Я слышал, что эльфы свой город называют Дадал'Тревар, а мы называем его Сумрачным Городом.

– А ты веришь в эльфов? – спросил я Таллиана. Тот усмехнулся.

– А какой смысл верить в то, чего нет? – ответил он. – И какой смысл не верить в то, что действительно есть? Вот я, например, верю в обед, но не верю в двухголового кабана, потому что никогда такого не видел.

Я задумчиво жевал былинку, выдранную из стога.

– Я тоже не верю в двухголового кабана, – высказался я. – Но мой разум охотника не отрицает возможность когда-нибудь встретить его. За пару лет службы следователем Пирограда я увидел множество странных существ, которых не всякий увидит и за всю жизнь, а за пару месяцев в роли охотника на чудищ я повидал еще больше монстров, причем иногда таких, каких никто до меня не видел. Кто знает, может, двухголовый кабан ждет меня где-нибудь на тропинке, ведущей из твоей деревни.

Таллиан-Энтейне рассмеялся, но тут же, подавившись дымом из трубки, закашлялся.

– Смотри, как бы тебе трехносый енот не попался, – гоготнул он, наконец успокоившись. – А вообще, не стоит загружать себе голову лишними фактами. Я видел ученых, которые проходили через нашу деревню. Они настолько забивали себе ум, что старели уже к тридцати годам. Мне уже идет пятый десяток, но я не видел ни одного седого волоса у себя на голове. Сказать по правде, – он наклонился ко мне ближе, дыхнув ароматом омелы прямо в мое лицо, – я был бы не против облысеть, – с этими словами он рассмеялся и откинулся обратно, почесывая свой заросший подбородок.

Я вздохнул, улыбаясь. Люди в Энтеррском лесу были довольно странными. Здесь никто не зависел сильно от других, как везде, и почти никто не заводил себе друзей. Все относились к жизни проще, и старались особо не вникать в жизнь других. Наверное, Таллиан прав – не надо стараться удерживать в голове больше, чем тебе нужно, тогда и жить станет легче. Правда, мое призвание заставляет меня штудировать бестиарии чуть ли не стопками и готовиться при встрече с любым противником. Мой мозг и так уже перегружен, а ведь мне пока только семнадцать.

Когда я возвращался в дом Бергезиль через задний двор, краем глаза я заметил какое-то движение в лесу. Расплывчатый силуэт легонько тронул ветку так, что она даже не качнулась, что меня насторожило. Я быстро забежал в дом, наспех набросил на себя свои вещи и оружие, не замечая удивленный взгляд Бергезиль, и понесся в чащу. Кто-то пытался скрытно шпионить за деревней, и я должен его найти.

Больше всего я боялся, что это был гнолл. Если мои опасения подтвердятся, это будет означать, что гноллы развились еще сильнее. Пока я пробирался сквозь бурьян, убегающая тень скользнула вдоль маленького ручья, протекающего в этом месте, не создав ни малейшего звука. Я же, по своему собственному мнению, шумел так, что даже сверчки замолкли и попрятались по своим укрытиям.

Продираясь через густо расположенные упругие ветки кустов, листья которых были покрыты ночной испариной, я выбрался на небольшую полянку, засвеченную ярким лунным светом. Тень стояла напротив меня, и я смог разглядеть ее очертания. Верхняя часть тени выглядела похожей на человеческую, точнее – на полуобнаженную фигуру молодой девушки, а снизу я опознал поджарый стан кобылы, стоящей на четырех тонких ногах, оканчивающихся высокими копытами.

Дриада! Этих существ я нередко видел в бестиариях. Опытные охотники писали, что дриады обладают интеллектом не меньшим, чем люди, при этом они чрезвычайно ловки и выносливы. Живут они глубоко в лесу, и убегать от них нет смысла, потому что они легко и быстро догонят любого, а свой лес они знают лучше, чем кто бы то ни было. Зачастую дриады устраивали засады на охотников, зашедших достаточно далеко в чащу Энтеррского леса. Немного людей выжило после встречи с дриадами, но все они описывали дриад как сильных и ловких воинов, вооруженных отравленными копьями.

Дриада, стоящая передо мной, как раз держала копье в занесенной над плечом руке, чтобы в любой момент метнуть его в меня. Я прикрылся щитком на правой руке, а левой стал нащупывать арбалет. Возможно, дриады не совсем хорошо разбираются в технологиях людей…

Чья-то рука тяжело опустилась мне на плечо.

– Даже не думай, доних, – грубо сказал голос за моей спиной, ткнув мне между лопаток чем-то острым.

Я застыл в том положении, в котором меня застали врасплох. По спине ледяным водопадом проползли мурашки. Кто и как умудрился подобраться ко мне так близко, не издав не малейшего шума? Я тихо стоял, глядя на дриаду перед собой. Она благодарно кивнула тому, кто меня держал, и ускакала дальше в лес, ловко и стремительно ныряя в открытые коридоры между зарослями.

– Что мне делать? – спросил я своего поработителя.

– Ничего, что могло бы нанести вред, – ответил голос. Судя по тембру, голос принадлежал серьезному мужчине средних лет. – Если ты обещаешь не причинять боли дриадам, я отпущу тебя.

– Она сама вскинула копье, – возразил я и тут же получил еще один тычок между лопаток.

– Но это именно ты стал на нее охотиться, – сказал голос.

– Я просто увидел подозрительную тень рядом с деревней, – пытался оправдаться я.

– С твоей деревней ничего не случится, доних. Сначала мы подозревали, что на нее нападут гноллы, но опасность миновала. Кто-то уже убил их.

– Возможно, что это был я, если ты имеешь в виду гноллов, которые портили рис, – сказал я. Другая рука опустилась на противоположное плечо и развернула меня.

– Так это ты – тот доних!

Передо мной стоял высокий мужчина в зеленом плаще и такого же цвета камзоле, сделанном, на первый взгляд, из листьев. Через плечо у него был надет длинный изогнутый композитный лук. На голове мужчины красовалась огромная темно-серая широкополая шляпа, за которой не было видно глаз, но из-под нее, словно контрастируя с холодным тоном одежды, струились длинные тяжелые светло-золотистые волосы. Подбородок его красиво окаймляла полоска короткой бороды, которая, в отличие от волос, была черная, как самая темная ночь. На шляпе я заметил ремешок, на котором красовалась большая пряжка с причудливой формой. И тут я заметил…

– Ты эльф? – спросил я.

Из шляпы через специально проделанные щели торчали заостренные кончики длинных ушей. Мужчина хитро улыбнулся, обнажив мелкие зубы.

– Ну да. И что теперь, доних?

– Почему ты меня называешь Донихом? Я Гавилан, – возмутился я, предположив теперь, что меня перепутали с кем-то другим. Но эльф был по-прежнему серьезен.

– Ты доних. Твой друг – доних. Любой из твоей деревни – доних, – ответил он. – Доних – это, по-вашему, кажется, человек.

Эльф все еще держал меня за плечи, не давая вырваться из захвата. Несмотря на его не такой уж и грозный вид, он был чересчур силен для меня.

– Зачем ты меня поймал? – спросил я.

– Ты охотился на дриаду, – повторил эльф. – Это неправильно для охотника. Я сам – охотник. Охотник не охотится бездумно. Охотник должен знать и понимать, на кого можно охотиться, а на кого – нет. Дриады не желают зла, значит, на них охотиться нельзя.

– Да я вообще не знал, что это именно дриада, – ответил я. – Я увидел только подозрительную тень и последовал за ней. А вдруг это действительно был бы гнолл?

– Какой ужас, охотник не умеет распознавать цель, – покачал головой эльф. – Тень дриады разительно отличается от тени, отбрасываемой гноллом. Если тебе, чтобы во всем убедиться, нужно увидеть самого гнолла, то ты ничем не отличаешься от других, не охотников.

Я промолчал. Эльф приподнял голову, и я увидел пару прищуренных лиловых глаз, оценивающе глядящих прямо на меня. Так же я увидел брови, такие же светлые, как волосы эльфа, и длинные, почти как его уши.

– Я вижу, что ты молодой доних, – продолжил он, – а значит, учишься. Возможно, скоро ты начнешь различать тени. Советую тебе как можно скорее этому научиться, потому что в следующий раз я тебя просто так не отпущу.

С этими словами он выпрямил свои руки, оттолкнув меня назад. Я опрокинулся на спину, еле-еле успев подставить локти, чтобы не удариться. Тем временем эльф подпрыгнул, причем довольно высоко, словно отпружинив от земли, присел на нижнюю ветку дуба и побежал вдоль нее, затем перепрыгнул на другую ветку соседнего дерева и таким образом скрылся из виду. Я смотрел на его перемещение как завороженный, так что даже не принял ни малейшей попытки проследить за ним. Да я бы и не успел за эльфом, настолько стремительно он убежал.

Уже далеко за полночь я вернулся в деревню. Дорогу назад я нашел лишь по сломанным сучкам, которые сам же и оставлял, гонясь за дриадой. Старушка Бергезиль уже крепко спала, отчаявшись дождаться меня. А может, она решила, что я снова ушел на охоту. Разбудить ее, даже специально, было сложно, поэтому я спокойно разделся и лег спать.

Следующую пару дней я провел спокойно, помогая Бергезиль собирать урожай. С этого времени она, довольная как никогда раньше, стала кормить меня словно поросенка на убой. Но сельская работа не могла полностью отвлечь меня от высказанных эльфом мыслей о том, что за деревней могли следить гноллы. Про встречу с дриадой и эльфом я никому из жителей деревни, естественно, не сказал.

К утру третьего дня я проходил мимо доски объявлений и заметил новый листок, помеченный красной полоской. Я содрал его и стал читать. Дом семьи Сигнелль, расположенный на самом краю деревни, прошлой ночью слышал тихий гогочущий лай. Испугавшись, что это может быть гнолл, Сигнелли просят охотника разобраться.

Я задумался, вспоминая домик Сигнеллей. Стареющий Мордрент был главой этой семьи – статный широкий мужик с густым волосяным покровом по всему телу. Ни одна гулянка не обходилась без него, причем не только как участника, но и как устроителя. Такому человеку, конечно, гноллы вполне могли привидеться, но вот только его старшая дочь, набожная Таинка, вряд ли просто так перепутает гнолла с обычной собакой. Я решил немедля пойти и разобраться с проблемой.

Через полчаса я был уже на подходе к дому Сигнеллей, где кончалась деревня. Вообще, все время моего пребывания в Энтеррском лесу меня передергивало от простого слова «деревня» без упоминания названия, но местные селяне не так много путешествовали, поэтому количество населенных пунктов у них зачастую ограничивалось двумя – «моя деревня» и «Энтерберг». Именно по этой причине ни одна, хоть самая захолустная, хоть богатая и урожайная деревня в лесу не имела своего собственного названия. Глубоко в сердце я был чрезмерно счастлив, что люди Энтерра хотя бы своим детям дают имена, а не называют друг друга как-нибудь типа «мой сопляк».

К самим Сигнеллям я не заходил, потому что встретил у калитки их двора одетую в кружевную шаль молодую Таинку, возвращавшуюся с колодца, которая вкратце рассказала мне про вчерашний случай. Оказывается, лай был слышен под самими окнами. К счастью, Таинка всегда закрывает ставни на окнах на ночь, а дом Сигнеллей всегда выглядел будто заброшенный. Таинка рассказала, что лай был не такой, каким обычно заливаются собаки, а словно ругающийся, покрикивающий. Девушка испуганно шептала, что казалось, будто снаружи что-то замышляют. Никто из их семьи не открывал ни окна, ни двери до самого утра.

Я поблагодарил девушку за подробности, а сам зашел за угол дома, где начиналось болото. Опустившись на корточки и порывшись в грязи, я обнаружил полустертый след. Он был похож одновременно на собачий и на человеческий. Такой определенно могли оставить только гноллы. Мои худшие опасения стали подтверждаться. Похоже, что гноллы теперь научились планировать свои действия. Мне придется столкнуться с группой чудищ, взаимодействующих друг с другом.

Я решил дождаться ночи. Если монстры не поумнели чересчур резко, тогда они наверняка решили напасть на деревню в темноте. Отправившись к себе, я собрал все необходимые виды оружия для борьбы с гноллами – арбалет, простые бомбы, слезоточивые бомбы, сделанные из едкой луковой смеси, свой короткий меч, капканы. Вечером, перед отходом ко сну всех деревенских жителей, я предупредил Сигнеллей о том, что может произойти ночью. Таинка робко кивнула и наскоро перекрестилась, а Мордрент недоверчиво глянул на меня, хотя ничего не сказал. Его жена обняла маленьких детей, крепко прижав к себе, и с беспокойством смотрела на своего мужа, непринужденно относящегося ко всему в жизни.

Я расставил капканы вокруг дома и рядом с тропой, ведущей в деревню. Затем я достал свой шест-водомерку и расковырял в нескольких местах болота дырки, которые яростно захлюпали, пытаясь всосать в себя воздух. Такое импровизированное поле с ловушками гноллов не остановит, но заметно их задержит, и чудищам придется двигаться отдельными маленькими группами или поодиночке. В одиночку сразу всех собакоподобных монстров мне не остановить, а так мои шансы к победе заметно увеличивались.

Ночь еще не успела наступить – было, наверное, около половины семнадцатого часа – когда я услышал вдалеке шелест веток. Болотная грязь булькала под многочисленными лапами гноллов, а я сидел на полуразваленной скамье близ тропинки и ждал. Я сидел в полузабытье, до конца не понимая, что я буду делать, когда армия чудищ, наконец, дойдет до деревни. Несмотря на свою страсть к планированию операций, сейчас я не осознавал себя. Даже во время службы я никогда не противостоял большой группе противников, тем более один.

Я уже видел первых гноллов, несущихся навстречу мне. Некоторые заметили меня и ускорили свой бег, радостно гогоча и посмеиваясь, словно гиены. В их лапах я видел разнообразные виды оружия – копья, мечи, дубины. У одного, самого здорового из всех, я заметил огромный молот, похожий на кузнечный. Ужас вызывал не столько вид молота, сколько руны, высеченные на нем. Я нигде не видел подобные рисунки, выдающие оружие собственного производства, а не украденное у какого-нибудь ремесленника.

– Значит, делать оружие вы уже научились, – сказал я приближающейся толпе, вставая со скамейки и обнажая меч. – Посмотрим, как вы научились боевому искусству.

Как научились воевать первые ряды гноллов, я так никогда и не узнал. Монстры попали лапами в почти затянувшиеся болотные ямы, проделанные мной, и увязли там. Ничего страшного с ними не случилось, но сзади наседали другие ряды, поэтому гноллы оказались буквально втоптаны в месиво своими же сородичами. Но прорвавшихся ожидали ряды капканов, в которые они влетали с последующим лязгом. Бездушный железный механизм крепко вгрызался в ноги чудищ с ужасной силой, перекусывая кости, словно палочки. Визг и плач стоял жуткий. К припадающим на одну ногу гноллам я подскакивал, перерубая шейные позвонки, и сразу же отпрыгивал назад.

Сбоку от себя я заметил подобравшуюся на опасное расстояние группу гноллов. Не мешкая, я бросил в них слезоточивую бомбу. Бомба разорвалась, ослепив монстров, которые побросали свои оружия и терли раздраженные глазницы. Я надел очки, кувыркнулся в самый центр группы и произвел круговой удар мечом, а затем отпрыгнул обратно. Все гноллы в зоне поражения бомбы превратились в кучу трупов.

Другую группу я попросту закидал обычными бомбами. Обуглившиеся тела падали, разваливаясь на куски еще в воздухе. Видимо, я набил слишком много пороха в бомбы, но в данный момент мне это было лишь на пользу. Гноллы, видя свою изрядно поредевшую армию и меня в центре этой армии, теперь уже не слишком спешили в атаку, ожидая, что товарищи нападут первыми.

Несмотря на сильный грохот, из деревни никто не вышел. Как я говорил, Сигнелли жили буквально на отшибе, а им самим я строго запретил выходить из дома. Бой был неравным, и хоть на моем счету и было уже несколько убитых чудищ, я понемногу начинал отступать.

Здоровый гнолл с молотом уже вышел из болота и полосы капканов и теперь медленно, злорадно ухмыляясь, как могут ухмыляться только гноллы своими собачьими мордами, шел ко мне, обхватив длинную рукоять своими мощными руками. Я достал свой арбалет и, быстро прицелившись, выстрелил прямо в грудь здоровяка. Тот немного отшатнулся, но продолжил так же непреклонно подходить ко мне. Он будто чувствовал, что рано или поздно все равно дойдет до меня, и потому не торопил события, степенно перешагивая через тела своих мертвых товарищей. Я перезарядил арбалет и снова выстрелил, теперь стараясь целиться в бицепс правой руки гнолла, чтобы тот расслабил хватку и уронил молот. Болт прошил мускул насквозь и попал прямо в лоб другого гнолла, который торопился нанести мне удар раньше остальных. Сила удара откинула его обратно в болотную жижу. Здоровяк же словно не замечал порвавшейся мышцы – окровавленная рука так же крепко сжимала железную палку. Он уже почти настиг меня. Не сбавляя темпа движения, он стал заносить молот над собой, чтобы опустить всю его тяжесть на мою голову. Я знал, что мог, в принципе, в любой момент отскочить от удара, но я словно завороженный стоял на месте, а мои ноги стали будто ватными, настолько грозным выглядело все происходящее передо мной.

Ночной воздух прорезал, тихо дребезжа, тонкий дротик. Воткнувшись в нос большого гнолла, он остался там висеть. Сначала гнолл не обратил на это внимания, но тут место вокруг укола быстро позеленело, вены под кожей монстра стали изумрудного цвета, а меня все это вывело из транса. Я отскочил в сторону, а гнолл ойкнул и свалился назад, выпустив свой молот из рук, который грохнулся прямо на грудь своего хозяина, проломив ему ребра со смачным хрустом.

Я оглянулся назад, откуда, как я понял, прилетел дротик, и увидел дриаду. Не могу сказать точно, та ли это была дриада, которую я видел недавней ночью, но она была очень на нее похожа. Дриада не обратила на меня внимания, она лишь подняла свою руку. Ближайшая к ней ветка дерева потянулась к руке и залезла, как змея, в ладонь, а потом оборвалась, оставив в хватке дриады новый дротик, который полудевушка-полулань незамедлительно метнула в следующего гнолла. Сбоку я заметил еще одно мелькающее движение, и вот я оказался в окружении нескольких дриад. Все они игнорировали меня, сосредоточив внимание лишь на армии гноллов. Не производя ни малейшего шума, кроме тихого шелеста веток, они метали свои смертельные дротики.

– Не знаю, какой из тебя охотник, доних, но воин из тебя еще хуже, – сказал внезапно появившийся рядом со мной тот самый эльф в широкополой шляпе, который задержал меня той ночью. Он уже снял свой композитный лук с плеча, и я смог увидеть, что в центре лука находилась платформа, чем-то похожая на мой щиток на правой руке, и которая, по-видимому, играла ту же роль. Привычным движением эльф вытащил из колчана за своей спиной целых три стрелы, оканчивающиеся не оперением, как обычно, а пожухлыми осенними листьями грязно-желтого цвета. Когда он положил их на тетиву, листья вспыхнули странным фиолетовым огнем. Эльф что-то тихо прошептал под нос и выпустил стрелы. Все три стрелы поразили цели, каждая – свою, причем все они вошли в тела гноллов так, что горящие листья оказались прямо в самой груди. Мгновение – и фиолетовое пламя покрыло гноллов целиком, практически моментально превратив их тела в тлеющие угольки, которые рассыпались по тропе.

Эльф искоса взглянул на меня и, поразмыслив немного, пояснил:

– Природный огонь, доних, – амвитен. Враг леса сгорает заживо, не нанося окружающему миру ни капли вреда, а прах его послужит удобрением молодым растениям.