Куликовская битва

– Ну что ж, тоже верно.

– Ну а раз верно, иди и спи, Тимофей Васильевич. Завтра дорога скорая и дальняя.

***

Первые лучи солнца только показались над горизонтом. Лагерь московского войска. Большой отряд конных по броду переходит реку и скрывается на другом берегу. Великий князь на коне, рядом окольничий и несколько дружинников из охраны.

– Тебя с пешими полками оставлю, – говорит князь окольничему, – поспешай, очень поспешай. Дойти надо за один переход.

– Шутка ли, князь. Все не дойдут.

– А ты сделай так, чтобы дошли. Разведка сообщила, что ордынцы в трех днях пути, но это когда было. А могут и поторопиться. Если не успеешь,поступай на свое усмотрение.

–Княже…

– Все! – перебил его князь. Кивнул головой охране и поскакал в сторону реки.

Воевода тяжело вздохнул и продолжал смотреть вслед всадникам. – Не выдай, Господи,– и, подняв голову к небу, перекрестился.

Он был обеспокоен и от этого раздражался. К нему подъехал Еремей.

– Почти все готовы, Тимофей Васильевич.

– Что значит почти, Еремей?

– Все готовы, воевода.

– Пропустите конных. Не толпитесь у брода. И собери мне сотников с тысяцким в сторонке.

Выплескивая беспокойство и раздражение, гневно спросил:

–А где телохранители мои? Спят что ли?

– Не спим, – раздалось сзади из кустов малины, растущих неподалеку, и к воеводе вышел Прохор, ведя коня на поводе, в другой руке он держал шлем, наполовину наполненный ягодой.

Он остановился, лукаво улыбаясь, рядом с окольничим. За ним выехали два его напарника.

– Мешать не хотели разговору княжескому. Отведай, Тимофей Василич, ягодка свежая, – и протянул воеводе шлем с малиной.

Воевода взял несколько ягод и посмотрел на Прохора, как в Коломне, перед тем, как схватить его за ворот рубахи. Прохор настороженно отступил на полшага, сделав несколько неопределенных движений со шлемом, то протягивая его воеводе, то отдергивая руку назад.

–И кто же тебя, Прошка, моим телохранителем сделал?

–Вестимо кто, Еремей. Он сказал, что в бою с тобой только лучшие должны быть, а кто ж лучше нас?

– Так до боя, Прохор, еще не доехали. Ладно, останься при мне. А ты что стоишь, Ерема? Мы завтра в поход пойдем? Где сотники? Хватит кашу жрать коломенскую. Собирай всех быстрее,бисовы дети.

Еремея как ветром сдуло в сторону лагеря. Пока они говорили, почти все конные полки перешли реку. Какой-то старательный сотник уже выстроил своих ратников для перехода у реки. Воевода всмотрелся.

–Прошка, это серпуховские уже стоят у брода?

– Они. У них начальник больно строгий. То с утра с мечами гоняет, то уже в поход собрался.

–Сейчас Ерема их начальника заберет, а ты начинай движение. Дорогу знаешь. Нечего людям просто так стоять. Будете пока нашим передовым отрядом. Потом вперед конных пустим, сейчас князь все равно еще недалеко ушел.

– И что, мне с ними до самой Вожи идти?

– Да нет, тебя потом серпуховские обратно сменят. А ты откуда про Вожу взял?

Прошка уже сидел на коне, поедая малину с непричастным видом. Он молча посмотрел на воеводу, не отвечая на вопрос. Воевода молча посмотрел на него.

– Ладно, езжай.

Прошка не спеша, продолжая доставать ягоду из шлема, двинулся к реке. Окольничий глянул в сторону лагеря и направился к собиравшимся в стороне командирам. За ним на расстоянии поехали двое охранников.

***

На поляне, где Еремей собрал командиров, окольничий слез с коня. Подошел к командирам, их было около ста человек. Толпа разошлась перед воеводойполумесяцем. Стояли здесь и князья удельные, и бояре известные, и попроще ратники, из десятских до сотников дослужившиеся своим животом.

–Другимои, – начал окольничий,–я собрал вас, чтобы передать приказ Великого князя. Завтра утром. Утром! Ни днем и ни вечером, а утром мы должны быть у переправы к Переславлю, что в двадцати верстах от города. На Воже. Там нас ждет князь Даниил Пронский со своей дружиной и с рязанским ополчением.Рязанцы одни брод не удержат, но и отступать не собираются. А если мы не успеем, то ни им, ни нам житья больше не будет. Знаю, что такая дорога не легкая. Знаю, что переход будет очень тяжелым и идти придется даже ночью. Но надо, други мои, надо. Все, что не нужно, бросайте на обоз. Все хорошо будет – он позже подтянется, а нет, так и нет.

Пока он говорил, лица стоящих менялись. С возмущенных непосильной задачей, которую как всегда из прихоти командиров нужно из последних жил тянуть на себе, на понимающие и сосредоточенные. Вопросы и реплики повисли в воздухе, и никто не проронил ни звука, когда воевода закончил. Многих опытных воинов пугал даже не сам переход (бывало всякое), не возможность не успеть (эта мысль отметалась сразу как невозможная). Пугало то, что после такого перехода, возможно, сразу придется вступить в бой.

– Ну, – прервал молчание воевода, – пора выдвигаться.

– А ты с кем пойдешь, Тимофей Васильевич, с нами или с Великим князем? – спросил сотник из простых.

–Я до конца перехода с вами.

– Ну и слава Богу, – перекрестился сотник.

Воевода едва заметно улыбнулся.

– Пора к войскам. Выдвигаемся. На броду не толпиться. Еремей, оставишь одну сотню из московских ополченцев, чтобы обозу помогли.

***

Командиры расходились по своим отрядам. В лагере почти сразу началось движение. Первые колонны пошли вперед. Еремей распоряжался у реки, сидя на коне, мимо проходящих ратников. Покрикивал на особо ретивых, которые могли смешать полки. В мирное время за подобный окрик от некоторых князей да бояр он мог бы получить и в зубы, но сейчас никто не спорил, только гневные взгляды время от времени заставляли опомниться Ерему, и он в ответ улыбался или разводил руками – дескать, что делать, служба. А когда рядом, на пригорке, остановился воевода, своим присутствием подчеркивая права Еремея в эту минуту, то и смотреть перестали, больше косясь в сторону окольничего, и Еремей улыбаться перестал.

Ратники проходили молча, поеживаясь от утренней прохлады и позевывая, кто-то на ходу жевал краюху хлеба, кто-то поправлял амуницию. Многие заранее разулись и несли обувку на плечах или в руках.Последними проходили конные сотни, оставленные Великим князем на всякий случай. Когда потянулся обоз, воевода подъехал к Еремею.

– С обозом закончишь и догоняй.

– Сделаю, воевода.

Окольничий вместе с небольшим отрядом дружинников поскакал вслед пехотинцам.

На другом берегу он остановился, оглядывая движущееся войско. Головной колонны не было видно. Она скрылась за небольшим бугром. И от этого создавалось впечатление, что войско вытянулось в нескончаемую колонну, уходящую в неизвестность. Над горизонтом поднялось неяркое солнце. Начинался тяжелый день.

***

Пехотные полки на марше к Воже. Солнце в зените. По лицам людей видно, что уже устали. Жарко. Идут тихо. В лесу слышно щебетание птиц, стрекот кузнечиков. Нет-нет выскочит к дороге бурундук или заяц, посмотрит на хмурые лица и юркнет обратно в лес.

– Нет, по полю шастать в такую жару не дело, – продолжает негромкий разговор черноволосый простой воин небольшого роста, обращаясь к шагающему рядом седому видавшему виды крепкому мужику. – Тебе вот часто приходилось в такую жару в поход ходить, а Пахом?

– Не знаю, я не считал. Я больше дома сидеть люблю.

Пахом говорит, не оборачиваясь на собеседника, он явно не жаждет продолжать разговор.Рядом с ним шагает здоровый парень, которого высмеял около Коломны Прохор.

– А я в такую погоду люблю на озере рыбку ловить, – заявляет здоровяк, он явно молод и первый раз в таком деле.

– Тебе бы и сейчас дома посидеть, – говорит ему Пахом с досадой в голосе, – рано тебя тятька на войну отправил. О чем только думает. Ты, Афанасий, если что начнется, держись меня. И когда своей дурой махать начнешь, по сторонам гляди, а то нас зацепишь.

Дурой Пахом назвал кистень, висящий на поясе Афанасия, явно сделанный под руку гиганта.

– Это ты верно заметил, Пахом, зашибет он нас по дурости. Надо бы ему что поменьше дать. А лучше дубину простую. Ты им хоть махать-то умеешь, Афоня? – обратился он в конце к парню.

– Вот ты, дядя Митяй, все время всякие глупости говоришь, меня же Семен-кузнец учил. Он мне и кистень специальный сделал. Говорит, что мне только им и махать.

Дорога, пошла через лес. В тени идти было веселей. Митяй с удовольствием вздохнул полной грудью лесную прохладу.

– Красота…Эй, где там сотник, привал бы объявили. Целый день без остановки топаем. Ноги отвалятся! – крикнул Митяй вперед.

И в это время как будто специально для него разнеслось:

– Стой! Привал! Есть, пить, не расходиться!

Колонна остановилась, и все, кто где стоял, уселись на землю. Кто-то сразу стал развязывать заплечные торбы. В руках появилась различная простая снедь: яйца, хлеб, сушеная рыба. Забулькали бурдюки.

– Нет, ну ты слышал, Пахом, какой я счастливый. Только попросил привал – и вот тебе привал. В лесу в прохладце. А не пошел бы ты со мной, сейчас бы на солнцепеке загорал.

Пахом, лежал, полуприкрыв глаза и заложив руки за голову. Он даже не повернулся в сторону Митяя, но вдруг громко сказал:

–Афоня, хватит лакать. Еще идти незнамо сколько.

Здоровяк послушно опустил от лица бурдюк. Вытер стекающую по подбородку на грудь влагу. Удовлетворенно улыбнулся. Капельки пота блестели у него на носу. Он явно устал, и у него не было сил даже говорить.

– И то верно, – тут же встрял Митяй, – много пить будешь, потом будет тяжело. Дай-ка мне глоточек сделать.

– А где же твой, дядя Митяй? – спросил Афоня, протягивая ему бурдюк.

– Да там совсем мало осталось, что-то я не рассчитал. Товарищей в дороге угощал.

В это время Прохор резко сел и положил свою руку на протянутый бурдюк. Внимательно посмотрел на Митяя. Тот недовольно вздохнул и убрал протянутую руку.

– Убери, – повернулся Прохор кАфоне.

К ним подошел сотник приблизительно одних лет с Пахомом.

– Ну что, отдохнули? Собирайтесь потихоньку. Полежать не дадут. Не слыхали еще, наверное,нам сегодня надо без остановки топать почти до Переславля.

Пахом, не вставая, посмотрел на него недоверчиво.

– Шутить изволишь, сотник?

– Да какие шутки. Воевода говорит, хоть всю ночь идите, а к утру надо быть на переправе, иначе, говорит, ордынцы нас перехватят.

– А там, на переправе, они нас после такого похода как детей перережут.

– Ты, Пахом, не умничай. Они нас и здесь перережут, если не успеем. Вы, главное, дойдите.

– Нет, все не дойдем. Ты, сотник, скажи воеводе, что все не дойдут.

– А я ему и хотел сказать, что все не дойдут.

– Так что не сказал?

– А как тут скажешь. Он сразу говорит, все знаю, но надо дойти. А раз знает, что я ему скажу?

– И что теперь?

– Что теперь? Ты, Пахом, у нас десятник. Вот твоя десятка должна вся прийти. Вся, Похом, до последнего человека прийти и, если надо, помереть, но уже на переправе. Понял?

– Понял, Кондрат, что ты у нас сотник, ты и думай, как дойти всем, а за мою десятку я сам попекусь. Понял? – почти злобно закончил Пахом.

–Ну вот и хорошо. Поднимайтесь побыстрее. Пахом, – сотник замолчал на секунду, – ты прости, если что, но надо. Надо, ребятушки мои.

– Подъем! Подъем! –раздалось сразу спереди и сзади от говоривших. Началось движение.

***

Берег Вожи. Передовой конный отряд Великого князя. Во главе отряда Илья, с ним около сорока человек. Они подъезжают к небольшому холму, с которого открывается поле напротив брода. Возле холма в кустах укромно стоят три коня с одним охранником из московских дружинников. Еще двое на вершине холма осматривают окрестности. Отряд по поднятой руке Ильи с осторожностью останавливается возле коней. Все напряженно осматриваются по сторонам, прислушиваются. Илья, не слезая с лошади, обращается к охраннику одним кивком. Тот в ответ отрицательно качает головой.

– А рязанцы?

–Нету, все просмотрели, – негромко говорит дружинник.

В это время раздвигаются кусты рядом с лошадьми. Все приготовились к бою. Трое лучников мгновенно нацелились в сторону зарослей.

– Тихо, тихо, тихо, – в полный голос раздалось из кустов, и к отряду вышел сам Даниил Пронский, а с ним еще трое воинов. – Лапти вы московские. Кто же так смотрит? Мы бы вас, как курей, пощелкали, да решили ордынцам оставить, может, у них рука послабже. Да нет их здесь, подождать придется.

Илья соскочил с коня. Поклонился князю. Все опустили оружие, наступила разрядка. На лицах появились улыбки. Даниил оценивающе глянул на Илью, как бы раздумывая, он ли старший и, решив, что больше некому, обратился:

– А где Великий князь?

– Он с основным конным войском идет. Скоро будет. Нас вперед выслал.

– Как звать?

– Илья, – чуть склонив голову, ответил дружинник.

– Вот, что Илья. Вы дальше со своими ребятами не ходите. Здесь останьтесь. На той стороне мои дозоры стоят, ордынцы их не проскочат. Как князь подъедет, свистни погромче, мои услышат – мне скажут.

– Исполним.

– А пешие когда будут?

– К утруждать надо.

– Успеют?

– Должны успеть.

– Значит, до утра бояться будем. Ну, бывай. – Даниил шагнул обратно в сторону зарослей.

Стоящие все это время за ним воины расступились и беззвучно исчезли за ним в лесу.

Илья посмотрел им в след, потом перевел взгляд на дружинника, охранявшего лошадей. Последний стоял,потупясь, готовый принять любые упреки и наказание. Илья только хмыкнул.

–Василько, скачи к Великому князю. Выведешь сюда. Остальным спешиться, костры не жечь, не разбегаться. Быть наготове!– отдав распоряжения, Илья стал подниматься на холм к дозорным.

***

Пешие полки. Солнце на закате. Прошка на коне рядом с воеводой. За ними два его напарника. Подъехал Еремей. Мимо идет колонна. Лица у воинов хмурые, уставшие.

– Осунулись совсем наши ратники, – говорит воевода, сам утирая со лба пыль и пот, –Прошка, надо бы людей приободрить.

– А как их бодрить-то, Тимофей Васильевич? – встрепенулся Прохор.

– А ты скажи, что рязанцы нас ждут на переправе. Что перебьют их без нас. И надо идти на выручку быстрее, проскочи вдоль войска. Пусть все знают.

Прохор отъехал немного вперед и, подстроившись под шаг колоны, заголосил:

–Слышь, служивые. Пока вы тут телепаетесь, как кобыла беременная, рязанцы всех супостатов перебьют. Шагать-то веселей надо, а то нас бабы засмеют. Скажут, куда это вы, мужики, ходили, а врага не находили?

– Ты бы сам-то пошагал, посмотрели бы на тебя, – крикнул один из проходивших рядом.

– Да что вы, братцы, я же больше вас страдаю. У меня просто место другоенапрягается.

Вот ты устанешь, придешь, ножки вытянешь и ляжешь, а я всю ночь мучайся кверху задом.

Негромкий смешок прокатился по рядам.

– Давайте, ребятушки, веселей. Нам еще топать и топать. Не бросать же православных один на один с ордынцами, надо успеть! – Прошка пришпорил коня и умчался вперед.

Воевода обратился к Ереме, глядя на солнце:

– Сядет скоро, в темноте не разбрестись бы отрядам. Скачи к обозам, Ерема, возьми там смолы и паклю. Там есть. Распорядись сделать факелы на каждую сотню. Штук по пять, чтобы до рассвета хватило. Возьми конных, чтоб раздать. Хотя нет, факелы пусть сами на ходу делают, раздайте только смолу и паклю. И обоз поторопи. Все щиты там. Они должны с нами ноздря в ноздрю прийти.

***

Князь Дмитрий Иванович подъехал к подножию холма, у которого его дожидался передовой отряд во главе с Ильей. Один из наблюдателей на вершине холма громко свистнул. Князь тревожно глянул на холм и остановился, не зная, то ли слезать ему с коня, то ли нет. Илья понял недоумение князя и быстро пояснил:

–Великий князь, это о твоем приезде Данииле Пронскому сообщили. Скоро он прибудет. Ордынцев нет. Позицию здесь заняли. Поле хорошо видно. У рязанцев посты за той стороной.

Дмитрий Иванович слез с коня, разминая затекшие руки и ноги после длительной езды, подошел к Илье. Заметил недалеко разложенную на плаще снедь и бурдюк с питьем. Илья поймал взгляд князя.

– Отведаешь, княже, чем Бог послал?

Передовой отряд в полном составе расположился рядом. Костров не жгли, лошадей не расседлывали, разговаривали вполголоса. Князь одобрительно кивнул и почти точь-в-точь как Илья подал команду прибывшим с ним полкам.

– Спешиться, костров не жечь, не расходиться!–и повернулся к Илье. –Ну корми.

***

Сумерки. На самой вершине холма стоят князья Московский и Пронский. Рядом, не мешая разговору, расположились два наблюдателя. С коломенской стороны видны рассыпавшиеся по всему пространству ратники вперемешку с лошадьми, в сумерках фигурки стали расплывчатыми. Перед бродом чистое поле, только кузнечики стрекочут,не умолкая. Вдруг на поле со стороны брода выскочил всадник. Он во весь опор мчится к холму.

– Ну что, Великий князь, не перевернет ли этот вестовой часы нашей жизни?

– Нет, Даниил, не перевернет. Даже если ордынцев заприметили, то переправляться они сегодня не будут. А завтра еще посмотрим, чья возьмет.

Вестовой, не сбавляя хода, доскакал до вершины, спрыгнул с коня, глотая воздух, оба взмокли.

– Ордынцы, передовой отряд. Немного, – словно выстрелил. – Верстах в трех остановились, ночевать, по всему, будут.

– Дождались родимых, – Даниил сплюнул в траву.

– Дождались, – спокойно заметил Дмитрий Иванович. – Теперь можно и ко сну готовиться.

До утра они не сдвинуться.

– А может быть, – начал Даниил.

– Нет, не стоит, – прервал его князь Московский.

– Тоже верно. Как скажешь, Дмитрий Иванович.

***

Пеший отряд московского княжества. Ночь. Факела. Колонну обступает то темный непроглядный лес, то туман, накрывающий поля и лощины. Впереди едва видать спины товарищей. В темноте слышен топот уставших ног да охрипший голос сотника: «Давай, давай ребятушки, немного осталось». Пахом сосредоточенно суров, шагает собрано, как стрела, нацеленная в одну точку. Афоня размашисто ступает рядом, вытирая пот со лба и опасливо озираясь в темноту. Митяй как будто и не устал, грызет какой-то сухарь, едва поспевает за Афоней.

– Ты молодой, такой здоровый, взял бы да меня подвез. Смотри, какая у тебя горбушка широкая.

– Тебе, дядя Митяй, – серьезно отвечает Афоня, – надо было в лошадные записываться. У тебя ноги сильно маленькие пешком бегать.

– Зато язык у него длинный, девать некуда, – вдруг недовольно вставил Пахом.

– Вот всегда ты так, –затараторил Митяй, – а за разговором идти веселее. Я поговорю и мне как-то легче становиться. Опять же, может, последние часы разговариваем, так мне хоть наговориться напоследок, так и тут ты мне рот затыкаешь. Я, может быть, должен сказать очень умную мысль. Она у меня давно в голове сидит, а тут такое дело.

– Тьфу, балабол, – и Пахом снова погрузился в свои мысли.

Дорога повернула. За поворотом скрылся факел сотника, стало совсем темно.

– Не отставать, не растягивайся,– донеслось со спины.

– Веселей, православные, рязанцы нас ждутне дождутся. Уже все пироги мамкины съели, одна конина ордынская осталась, хоть на конину успеть,– раздался недалеко голос Прохора. Афоня улыбнулся широкой простецкой улыбкой и зашагал веселей.

Прохор едет с Еремой рядом.В руках факел. За ними воевода, один. Спит одним глазом. Прохор щелкает семечки. Улыбается Ереме.

–На, погрызи, легче будет.

– Да не люблю я эту заразу, Проша.

– Как знаешь. Эй, впереди, – крикнул Прохор ратнику, который начал заплетать ногами. – Не спать, ордынцев проспишь. За товарищем следите, воители.

Воевода встряхнулся от крика, глянул вперед и снова опустил голову. Он не спал уже третьи сутки, благо привык спать на коне.

– Смотри, Проша, небо прояснило, – Ерема зевнул, – завтра жарко будет.

– После такой пробежки нам только жары не хватает, пешие к утру еле ноги волочить будут.

– Помощники, – окликнул их воевода, – двигай в конец колонны до самых обозов. Один там, подгонять отстающих, второй вернуться и доложить. Ерема, и пошли кого-нибудь вперед, от передовых что-то давно никого не было.

– Хорошо, Тимофей Васильевич, только мы, чтобы зря по темну не бегать, обоз подождем прям здесь, а вперед я сейчас кого-нибудь вышлю.

Воевода только кивнул в знак согласия и снова принялся спать одним глазом.

Еремей и Прохор остановились, пропуская мимо себя колонну. Прохор тут же начал подначивать пеших:

– Давай, давай, родимые. Тут осталось-то верст с десяток. Неужто не дойдете? Там впереди коняшками разжиться можно будет, а так все рязанцы уведут. Что тогда бабам скажите? Зачем в поход ходили?

Кто-то из темноты крикнул:

– А тебе лишь бы перед бабой отчитаться, ты смотри, как бы нам перед Богом отчитываться не пришлось.

– Прости дурака, Господи! – перекрестился Прошка. –Слышь, ты, ползающий, да, ты, пока перед бабой не отчитаешься, она тебя никуда не отпустит. Она ж как руки в боки сделает, ей все святые не указ.А вот если ты раньше времени к Господу Богу собрался, то после похода мне что ли за вас ответ держать? Так я ж пупок надорву.

В ответ ему раздался легкий смех со всех сторон.

***

Лагерь русских у Вожи. Дмитрий Иванович, не раздеваясь, лежит на плаще и смотрит в звездное небо.

– Господи, – шепчет он, –все ты видишь, все знаешь. Сколько мы испытали уже, сколько предстоит еще, но разве не пришло время дать нам силы, дать нам надежду? Народ наш исстрадался, воюем беспрерывно, и лезут к нам со всех сторон – сил уже нет отбиваться, а ведь надо. И завтра надо. И снова, как в последний раз, на самом пределе. Без права на ошибку. Никому не скажешь, Господи, а ведь мне страшно. Страшно не за себя. За то, что если поляжем здесь все, то и дети наши за это ответят, и жены наши на поруганье останутся. Господи, дай нам силы устоять, не побежать и не умереть.

Раздались шаги. Князь поднялся со спины. Не вставая, вгляделся в подходящего. Это был Илья.

–Княже, может, шатер разбить прикажешь?

– Нет.Не видать пеших?

– Нет, княже.

– Разъезд навстречу выслали?

– Выслали. – Илья пытался вглядеться в лицо князя.

– Что пришел-то?

– От рязанцев сообщили, что ордынцы лагерь разбили,костры жгут. Передовой отряд. Завтра к полудню, думаю, подойдут основные силы. Выйдут к переправе. А передовой отряд с утра на разведку пойдет.

– Все?

– Все.

– Иди. Наших ждать будем. Говоришь много, Илья.Надо будет – сам спрошу. Понял?

Дружинник поклонился и отошел.

***

В лагере все спали вполглаза. Целое поле людей и лошадей.Где-то булькала вода из бурдюка, по силуэту можно разобрать, как пьет человек. Кто-то чистил и подгонял снаряжение, оружие. Едва слышно переговаривались.Время от времени подъезжали сторожевые посты, менялись. Все проходило в такой же тишине. Только одни силуэты рассаживались в поле, а другие на конях исчезали во мраке.

– Не видать?

– Да как тут увидишь?

– Ну, может,слыхать чего?

– Да не бойся, нас теперь немало. Сдюжим,поди.

– Тут дюжне дюж, а как наваляться по пятеро на одного, у любого жилы лопнут.

– Да ладно, не скули. Подойдут, успеют.

– Да светать скоро начнет, а не видать.

Рассмотреть можно было только тени говоривших.По голосам оба одного возраста.

Тонкая полоска рассвета, едва забрезжила над полем. Дмитрий Иванович поежился в предрассветной прохладе. Из темноты вынырнул Пронский. Охранники остались на расстоянии, обмениваясь репликами с охраной Великого князя.

– Не слыхать?

Даниил присел на корточки. Великий князь отрицательно покачал головой.

–А я не выдержал, Дмитрий Иванович. Дай, думаю, дойду. Вдвоем-то ждать легче. Не возражаешь?

– Садись. Вина отведай.

– Какое вино, князь, – Даниил по-турецки устроился на княжеском плаще. – Завтра, тьфу, сегодня в бой пойдем да ночь не спавши, сморит совсем.

***

Ночь. Колонна пеших полков в движении. Сотник Кондрат стоит сбоку от колонны, оглядывает проходящих. В руке у него факел. Лицо осунулось. Только взгляд сделался жестче, упорнее. Мимо проходит Прохор с Митяем и Афоней.

– Потерял кого, сотник? – не преминул спросить Митяй.

– Да уж, потерял. Троих не хватает. То ли сбежали, то ли отстали. Да для нас один бес. Прохор! – сотник пошел рядом с ним. – Может, поискать в лесу?

– А что толку?

– Как что, снимет с меня голову воевода. Будешь тогда ты командовать.

– Не суетись, Кондрат. Как мы их найдем? Я даже в своей десятке не всех по именам знал.

Люди не спаянные, не проверенные. Опыта нет. Отошел за кустик, прилег на секундочку и отрубился.