Эмигранты

И когда Женька принесла свою тарелку к столу и с обречённым видом оценила количество калорий, которое ей, скорее всего, предстоит проглотить, то решила, что плавать сегодня к буйкам нет никакого смысла. Сразу после завтрака нужно будет подготовиться к заплыву вокруг островов. Более короткая дистанция не поможет сжечь все калории, а это значит, что жировые отложения по бокам увеличатся.

Но эти скромные оценки и расчёты были произведены до того момента, когда Колька принёс к столу свою тарелку. Женька взглянула на пирожное ассорти и поняла, что у неё осталось лишь два пути: либо отныне и навсегда забыть дорогу в этот рассадник чревоугодия и питаться сырой рыбой да морскими водорослями, коих ей самой же предстоит добывать в прибрежных водах, но после этого она будет выглядеть как настоящая морская охотница: жилистая, что сушёная вобла и загорелая, как негр, или … не отказывая себе ни в чём – живём-то мы один раз, наслаждаться произведениями местных кулинаров, но зато плавать как чемпионка мира с самого утра до глубокой ночи. Речь о том, чтобы оставить своё решение привести фигуру в порядок, даже не шла. Целеустремлённая и волевая натура, что тут поделаешь…

После такого плотного завтрака Женька с Колькой отправились на пляж, где и «провалялись», загорая и купаясь до самого обеда, а ближе к полудню Колька познакомился со своим коллегой – архитектором и строителем замков на песке, мальчиком в очках по имени Густав.

Приехал он со своими родителями на Острова из Германии. И хотя Колька не знал ни слова по-немецки, а Густав, соответственно, не говорил по-русски, но эти мелочи совершенно их не смущали и не мешали спокойно общаться, и в результате этого общения Колька выяснил у Густава, что недалеко от их гостиницы расположен большой аквапарк и разобрался, как пройти туда, а так же удалось выяснить, что голая тётка с иероглифами на ягодицах приехала из Англии и что она дура, и таких там много, и хорошо бы ей подстроить какую-нибудь пакость, как, например, посадить на задницу живого краба.

После обеда Колька отвёл мать в указанный аквапарк, где они катались с разных горок до самого вечера. Подобное напряженное расписание отдыха выдерживалось, с небольшими вариациями по темам и времени, в течение трёх дней. И всё бы было хорошо, если бы не вечера. Даже не ночи, когда Колька с Женькой, наплававшись и нарезвившись за долгий, долгий день, засыпали почти мгновенно, едва коснувшись головой подушки, а именно вечера, долгие, томные, полные огней, отражающихся переливающимися дорожками в воде залива, и таинственных тенистых уголков, откуда при неосторожном приближении выпархивали смущённые парочки, и эти бесконечные набережные, вдоль которых не спеша прогуливались праздные толпы, и разноцветные, ярко освещённые, в гирляндах и цветах, открытые для всех желающих, рестораны и танцевальные клубы, из распахнутых настежь дверей выплёскивалась на тротуары музыка, смех, весёлые голоса, звон посуды.

Художники, расставив свои мольберты, ловко набрасывали портреты всем желающим. Множество продавцов диковинных сладостей и разнообразных сувениров, и всевозможных безделушек зазывали покупателей звонкими голосами. Ювелирные лавки, открытые чуть ли не до полуночи, соревновались друг с другом в изысканности представленного в витринах товара. И было ещё множество других любопытных и очаровательных мелочей, от чьего присутствия создавалось редкое, а потому весьма ценимое не только знатоками и эстетами, ощущение вечного праздника. Ощущение, имевшее одну определённую и широко известную особенность – им нужно обязательно поделиться с кем-нибудь, не носить при себе и оберегать, как кошелёк, а наоборот раздать. После этого впечатления становятся только сильнее и ярче. Но с кем же поделиться?

В сложившихся обстоятельствах Колька в компаньоны годился мало. Конечно, и он с увлечением гулял по ярко освещенной набережной, привлеченный музыкой и цветными огоньками, но больше всего внимания, всё же, уделял продавцам сувениров. От их лавочек и киосков его невозможно было отогнать. А вот танцевальные клубы и тем более рестораны его совсем не интересовали, может быть потому, что был сыт, на еду взирал равнодушно, особенно после своих агрессивных набегов в расположение десертного стола с совершенно затерроризированным им поваром, который вздрагивал при его приближении и совершал над столом какие-то странные пассы руками, будто курица-несушка, простирающая свои крылья над выводком, тщетно пытаясь скрыть цыплят от всёвидящего сокола.

А в этих ресторанах нужно безвылазно сидеть за столом и при этом зачем-то держать вилку в левой руке, а нож в правой, что очень неудобно, когда всё вокруг живёт, движется, сверкает, поёт, зовёт, продаёт, и Колька справедливо считал это занятием скучным и не соответствующим понятию отдых. К тому же, наплававшись, набегавшись, наскакавшись вдоволь за долгий день, он быстро уставал и начинал ныть и жаловаться на жизнь, что означало – пора спать.

Проводив его в номер, Женька обычно возвращалась на набережную, чтобы ещё немного побродить, помечтать и погрустить, представить, а как бы всё выглядело для неё, если бы… А что «если бы»? Да то, что никакого «если бы» нет и в помине.

Ей ужасно хотелось посидеть за столиком какого-нибудь небольшого семейного ресторанчика, окунуться в уютную своеобразную атмосферу, попробовать редкие блюда местной кухни, но вот так запросто войти с улицы и заказать столик для себя одной ей показалась очень смелым шагом. Настолько смелым, что посчитала неприемлемым. Могут неправильно истолковать. Люди есть люди. Каждый ищет в соседе, прежде всего, собственные недостатки, а портить впечатление от вечера не хотелось, и потому, побродив среди весёлой толпы, Женька в печальном настроении возвращалась в номер, где находила Кольку спящим в обнимку с медвежонком. Книжка про пиратов оставалась открытой всё на той же первой странице с яркой картинкой, изображающей остров с пальмами посреди тёмно-синей кляксы.

Глава 9

Борис

На четвёртый день, утром, возвращаясь после обязательного купания, Женька вдруг почувствовала, что такого приторного, будто густо вымазанного мёдом, отдыха она более не в состоянии переносить и ей срочно требуется разнообразить программу пребывания на Островах. Поскольку определённого плана она не имела, то решила импровизировать на месте, исходя из общих климатических условий, таких, как дневная температура на солнечной стороне, высота волн относительно уровня моря во время её утреннего купания и величины «залёженности» пляжа отдыхающими на один квадратный метр.

В тот день температура воздуха не очень отличалась от дня вчерашнего и позавчерашнего, иными словами, было умеренно жарко, что в очередной раз укрепляло сомнения по поводу того, а, вообще, стоит ли шевелиться и напрягаться сегодня, может, имеет смысл опять проваляться весь день на солнце, изредка охлаждаясь в воде, но вот высота волн была чрезмерной, потому что ближе к полудню ветер усилился и поднял волну, которая курчавясь пенными барашками, выкатывалась, перекручиваясь на берег, заливала пляж всё дальше и дальше, отгоняя загорающих вглубь суши и, соответственно, увеличивая степень «залёженности» на один квадратный метр сухого и прогретого солнцем песка.

Женька пару раз входила в море полная решимости совершить свой, уже привычный, заплыв до буйка, но волны, раскачивая ее, швыряли в лицо пригоршни пены с брызгами и сбивали дыхание. Плавать в таком море было неприятно, да и попросту опасно. Выйдя из воды, Женька вернулась к тому месту, где на песке были разбросаны их вещи, но ни Кольки, ни его приятеля Густава, с момента знакомства не отходившего от её сына ни на шаг, рядом не обнаружила. Женька осмотрелась, но нигде на пляже, ни у воды и, ни тем более, в море мальчишек не было видно.

«Куда эти чертенята запропастились?» – уж начала беспокоиться Женька. Она спустилась к воде и, прикрыв глаза ладонью, принялась высматривать среди голов, бесшабашно качающихся на волнах, две небольшого размера, но безо всяких сомнений самых активных, самых вопящих и самых брызгающихся, однако никого, даже отдалённо похожего на Кольку и Густава, не нашла. Не на шутку встревоженная, Женька вернулась к своим вещам и, чуть ли не подпрыгивая на месте от вьющихся в её мозгу беспокойных мыслей, начала прочёсывать глазами пляж, метр за метром, тело за телом.

– Если вы ищите мальчиков, то они вон за теми камнями. Они там на крабов охотятся.

Женька обернулась на голос. Произнёсший эту фразу мужчина сидел на песке рядом с их вещами, обхватив колени руками, он смотрел на Женьку, но под широким козырьком его яркой кепки и большими тёмными очками невозможно было разобрать черты лица незнакомца, однако, говорил он с сильным, жёстким акцентом, хотя и достаточно чисто и разборчиво, что выдавало в нём иностранца.

Вообще-то, трудно было ответить на вопрос: кто здесь выступал в роли большего иностранца, она или он, но в силу какой-то непонятной привычки всех, кто не говорил на её родном языке, Женька автоматически относила к широкой группе «иностранцев».

Судя по глубокому загару, это был не первый его день у моря, но Женька не помнила, чтобы замечала его присутствие на пляже когда либо. Однако для неё в этом не было ничего удивительного. Дело в том, что за долгие годы после развода она достаточно успешно выработала в себе привычку не обращать внимания на сладострастно безразличные взгляды мужчин и старалась не замечать их вообще, как представителей рода человеческого, ну, за исключением, каких-нибудь индивидуумов с очень яркой и броской внешностью, о которых, впрочем, очень быстро забывала, как только они исчезали из поля зрения. Что ж, в этом не было ничего удивительного – жизнь так складывалась, что времени на себя почти не оставалось. Приходилось много работать, чтобы удержаться на плаву и не просто прокормить Кольку, но и создать для него такие условия, при которых он не чувствовал бы себя обделённым.

Женька поблагодарила незнакомца, несколько удивлённая тем фактом, что кроме неё кто-то ещё знает о существовании Кольки, её сына, и к тому же осведомлён о том, что у него имеется приятель Густав, и ещё он знает, где эти дрянные мальчишки спрятались и что они там делают, и, наконец, этот русский язык с акцентом.

Женька обернулась и ещё раз взглянула на незнакомца. Широкие тёмные очки как маска срывали выражение глаз, смазывали впечатление, придавая лицу несколько бездушное выражение. Мужчина улыбнулся. Женька отвернулась и, проваливаясь в горячий песок, поспешила в указанном направлении, где за большими камнями действительно нашла и Кольку, и Густава. Работая изо всех сил палками, они пытались извлечь из щели обезумевшего от страха краба.

Растопырившись, упёршись всеми ногами и прикрываясь могучей клешнёй, как щитом, краб, несмотря на все усилия мальчишек, успешно держал оборону, забираясь всё дальше и дальше под камень.

– Так! Что вы здесь делаете? – строгим голосом спросила Женька. При её появлении Густав сразу же поднялся с земли, воспитание не позволяло сидеть скорчившись перед взрослым, и, пробормотав извинения, остался стоять, нерешительно переминаясь с ноги на ногу и то и дело поглядывая на Кольку. Колька же подняв голову, мельком взглянул на мать и, сурово сжав губы, принялся ещё энергичнее шуровать палкой под камнем.

– Краба пытаемся поймать, а он забрался, гад, и вылезать не хочет, – процедил сквозь зубы Колька.

– Зачем он вам сдался?

– Нужен… – недовольно буркнул Колька.

– Нужен, нужен… Зачем нужен-то? – Женька присела и заглянула под камень.

– Густав бери палку и с той стороны подпихни его. А я с этой стороны выпихну его и тогда он наш, – командовал Колька. К Женькиному удивлению Густав, схватив палку, полез под камень и начал пропихивать её вперёд, бормоча что-то по-немецки, иногда срываясь на какие-то жёсткие фразы, которые, насколько Женька понимала, были ругательствами.

– Нет, нет, не туда. Я тебе говорю не туда! Вон оттуда, из той щели, – Колька продолжал раздавать указания. Густав, извиваясь, полез ещё дальше, забираясь ещё глубже под камень, так что снаружи остались торчать лишь розовые пятки, а из глубины отчётливо донеслось:

– Schwein! Schwein!

«Свинья!» – автоматически перевела Женька, вспоминая обрывки фраз из своей школьной программы.

– Какая же это свинья? Это краб! – возмутилась Женька. – Густав! Вылезай оттуда немедленно.

Испугавшись, что Густав, в охотничьем азарте забравшись так далеко, вдруг застрянет там или, что ещё хуже, камень подвинется и придавит мальчика, Женька решила остановить охоту.

– Густав, оставь краба в покое. Вылезай, пожалуйста.

И Густав, не знавший ни слова по-русски, но может за время общения с Колькой и был ознакомлен с некоторыми уличными выражениями, извиваясь, начал выбираться из щели.

– Ма! – Колька был возмущён таким бесцеремонным вмешательством. – Ма! Но нам же немного осталось. Мы бы его вытащили. Обязательно вытащили. Густав, лезь обратно!

Густав сидел на корточках, вопросительно поглядывая то на Женьку, то на Кольку.

– Нет! И никакого разговору быть не может! – строгим голосом сказала Женька. – Заканчивайте!

– Ну, Ма… – заныл Колька.

– Что Ма? Что Ма? Что ты замамкал? – Женька решительно перешла в наступление

– Во-первых, почему ушли с пляжа без спроса. Почему ты меня не предупредил и почему бросил все вещи. Я чуть с ума не сошла, разыскивая вас. А? Что молчишь? Хорошо, добрые люди подсказали, где вас искать. Во-вторых, мы сейчас собираемся и переправляемся на пароме на соседний остров. Погуляем там. Исследуем. Мне надоело тут валяться. Понял? Я так решила!

Колька, обиженно насупившись, смотрел себе под ноги, Густав стоял рядом и растерянно вертел в руках палку. Краб же, воспользовавшись замешательством в рядах нападающих, выскользнул из щели и перебирая ножками-палочками, прикрываясь угрожающе поднятыми клешнями, помчался к спасительному морю. Через мгновение он шлёпнулся в воду и был таков…

Мальчики проводили его долгим, не обещающим ничего хорошего при следующей встречи, взглядом.

– Ну, вот и всё, – констатировала Женька. – Пошли собираться.

По дороге обратно на пляж Женька краем уха слышала, как Колька заговорщицки прошептал Густаву:

– Ничего. Я знаю тут одно место, там должно быть полным полно крабов. Завтра мы поймаем одного и тогда на неё его посадим… То-то визгу будет!

А Густов энергично кивал головой, прихикивая и поддакивая:

– Ja. Ja. Das ist schon! Schon gut! (Да. Да. Это будет здорово! Очень даже здорово!)

«Не иначе как какую-нибудь пакость затеяли», – подумала Женька, но сразу же забыла об этом, весьма легкомысленно не придав словам мальчишек никакого значения.

Когда они вернулись к тому месту, где на песке лежали их вещи, Густав приблизился к незнакомцу и, говоря очень быстро, оборачиваясь и показывая всё время в сторону камней, принялся рассказывать про то, как они добывали краба. И каково же было Женькино удивление, когда к ним присоединился Колька. Подойдя к незнакомцу, он с важным видом, по– взрослому, пожал протянутую руку, что означало – они были знакомы. Но когда это произошло и при каких обстоятельствах – Женька сказать не могла. Упустила. Колька несколько секунд хранил молчание, а затем, перебив Густава, начал рассказывать свою версию происшедшего. Незнакомец спокойно сидел на песке, слушал замысловато переплетённую смесь из двух языков, иногда задавал вопросы, то на немецком, то на русском языке, выказывая тем самым живейший интерес. Получалось так, что он выступал в роли переводчика, хотя при разговоре Густава с Колькой переводчик не нужен был совсем – ребята каким-то таинственным образом понимали друг друга с полуслова.

«Однако, странный товарищ…» – подумала Женька, собирая разбросанные по песку вещи и посматривая искоса в сторону незнакомого мужчины. –«А, всё-таки, интересно, где они могли познакомиться? Днём Колька всегда со мной. А вечером? Может быть с Густавом выскользнул погулять, паршивец, а там и познакомились».

Женька подошла поближе, чтобы отозвать Кольку. Незнакомец, заметив её приближение, встал. Отряхнул песок, зачем-то снял с головы свою яркую пляжную кепку. Женька взглянула на него повнимательнее, но сразу же отвела глаза в сторону, однако по выработанной с годами привычке оценила его, составив для себя небольшой словесный портрет: «Среднего роста, худой, без живота – это хорошо. Не люблю эту пивную мозоль. С хорошим загаром, что значит – давно пасётся на пляже. Светлые волосы – либо выцвели на солнце, либо крашенные, но скорее всего это натуральный цвет. Черты лица прямые, но глаз не видно за тёмными очками. А жаль… В общем-то, ничего особенного. Обыкновенный немец. Хотя и нужно признать, что лицо у него приятное, не злое и не нахальное».

– Нашлись ребята? – неожиданно спросил незнакомец.

Женька несколько удивлённо взглянула на него.

– Да, нашлись, спасибо. А то уж начала волноваться.

Услышав голос матери, Колька обернулся.

– Ма, это дядя Боря. Дядя Борис, – поправился он и тут же продолжил. – А это моя мама, Евгения Александровна.

– Очень приятно, – произнёс незнакомец и наклонил голову. – Только я не Борис, а Бо'рис. Ударение на первом слоге, но впрочем, как Вам будет удобно. Борис – тоже хорошо звучит.

– Мне тоже очень приятно познакомиться с Вами, – пробормотала Женька, смущённо моргая.

«Ну, что я несу такое! Какую-то фразу полную церемониального пафоса выдавила из себя», – раздражено подумала она, но тут же ответила сама себе. – «А ну и что. Обыкновенная, вежливая фраза. Это, наверное, из-за его акцента и ещё потому, что он иностранец. А может быть потому, что я разучилась знакомиться с мужчинами. А со стороны всё это, скорее всего, выглядит в высшей степени нелепо: стоят друг напротив друга взрослые люди, почти голые и обмениваются церемониальными фразами, как на балу. Разве что не кланяются друг другу. Но, вообще-то, он мне поклонился. Ужас!»

– Николай, нам пора, – заявила Женька, сразу же решив поставить на всём этом знакомстве жирный крест с точкой. – Ты не забыл, что мы сейчас уезжаем.

– Ма, а дядя Борис был на том острове.

«Маленький предатель», – сердито подумала Женька.

– Вы собираетесь на соседний остров? – переспросил незнакомец.

– Да. Вот решили прокатиться. Решили посмотреть как там и что там. Надоело на пляже толкаться день-деньской.

– Толкаться на пляже? – незнакомец растерянно захлопал глазами.

– Ну, да! Но не в смысле толкаться, а в смысле скучать на одном месте, – пояснила Женька, а сама подумала: «Ну и зачем я ему всё это объясняю? Не его это дело куда мы едем. Всё из-за Кольки! Вот болтун! Ещё он и половину слов не понимает, хотя, говорит правильно, но с акцентом. Приятным акцентом…»

– А-а, понял, – незнакомец улыбнулся. – Без практики язык забывается очень быстро. Надо же, толкаться на пляже… Как здорово! Что ж, удачного вам путешествия.

– Спасибо.

– Евгения Александровна…

Если бы Женька была птицей, то после такого обращения у неё от возмущения перья бы встали дыбом, но поскольку она относилась к роду человеческому и перьев на себе не носила от рождения, то со стороны ничего особенного не было видно, лишь поморщилась слегка.

– Можно просто – Женя, – решительно перебила она.

– О! Простите, Женя. Я тоже подумал, что Евгения Александровна было бы чересчур… – тут незнакомец замешкался, подбирая слова.

– Чересчур тяжеловато,– подсказала Женька, а сама подумала, что это было бы «слишком по-взрослому».

– Да! Правильно – тяжеловато. Я подумал, что если вы едете туда в первый раз, то, может быть, вы выслушаете мой совет. Хотя это, наверное, наглость раздавать советы, когда их не спрашивают.

– Нет, почему же… Пожалуйста.

«Сейчас начнём раскланиваться – это точно. Ну и что это такое?! К чему? Пора удирать!» – пронеслось в её голове.

– Когда приедете на остров, то, сойдя с парома, вы увидите две дороги. Одна идёт направо, а другая уходит влево и поднимается в холм. Советую идти по той дороге, что уходит направо. Там много маленьких деревушек и в каждой свой замечательный собор необычной и яркой архитектуры. Очень интересно. К тому же дорога идёт вдоль берега моря и всегда можно спуститься и поплавать. Вот, – незнакомец в очках, представившийся Борисом, перевёл дыхание и улыбнулся, весьма довольный тем, что в своём маленьком наставлении двум неопытным путешественникам не допустил ни одной грамматической ошибки.

– Спасибо, – Женька в нерешительности замолчала. – Простите, но мы пойдём.

– Да. Конечно! Счастливого пути!

Женька схватила Кольку за руку и поволокла за собой.

«Вот! Что вот? Тётя Маша была бы довольна. Пляжное знакомство. На самом солнцепёке. Что может быть лучше?!» – фыркала она себе под нос. – «Никогда! Ни за что! Какой-то иностранец. Бродяга! Где они с Колькой умудрились познакомиться?»

– Где ты с ним познакомился? – накинулась она на ничего не понимающего Кольку, когда, собрав вещи, уже уходили с пляжа. – Я же тебя предупреждала и просила не разговаривать с незнакомыми дядями.

– Ну, Ма! Его Густав знает. Это его родственник.

– Какой родственник? – не поняла Женька.

– Ну, дядя или вроде того. Я не понял. Они всем семейством сюда приехали отдыхать. И дядя Борис – какой-то там родственник. Я не знаю.

В ответ Женька только всплеснула руками.

«Мне здесь немецкого семейства не хватает! Надо же – забралась, Бог знает куда!, подальше от суеты, подальше от людской толкотни, а здесь дяди, тёти, Густавы… Ну, никакого покоя!» – думала Женька и, ухватив Кольку покрепче за руку, чтобы опять куда-нибудь не улизнул, решительно зашагала к только что причалившему парому.

Однако, пока стояла в очереди, среди толпы, что осторожно поднималась по раскачивающемуся трапу на борот белого пароходика, поостыла немного под палящими лучами полуденного солнца, призадумалась и начала спокойно рассуждать.

– А что это ты разнервничалась, дорогуша? А? Что такого необычного с тобой произошло? Ты наконец-то с кем-то познакомилась, не правда ли?– причём голос, звучавший сейчас в её мозгу и задававший все эти простые и, нужно заметить, не безосновательные вопросы, был удивительно похож на голос её бабки– покойницы, Евгении Владимировны, в честь которой и назвали внучку.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.