Край, где поселились люди

– А он такой, рыжий? Бывает тут частенько? Друг у него со мной на этаже живет? – вдруг поинтересовался Сергей.

– Ну да, он.

– А, так я его тоже знаю! Слушаю тебя, еще думаю, на Вадика Рыжего разговор похож. Так это сын этой нашей… – Сергей, не скрывая удивления, махнул головой в сторону одной из квартир.

– Ага, только разругались они, я слышал, она его с девушкой рассорила вроде. Он тут до армии кралю одну в дом привел – такая там… вся из себя, – Миша повел руками, показывая формы девушки. – А Савельевна вроде как-то там влезла, я слышал, тетка рассказывала, они с ней дружили. Ну Оксана яркая, конечно, девушка была, я сам от такой бы не отказался. Ноги не то что от ушей… Тут весь дом тогда обсуждал ее, когда она появилась. Но она недолго здесь жила. Вадик в армию ушел, она слиняла.

– Да я понимаю, о ком речь идет, – продолжил Сергей. – Только не знал, что они в молодости тусили. Видел их вместе одно время, они вместе жили, лет пять назад. Да и сейчас живут.

– Да ты что? Думаешь, это она?..

– Не знаю, но по описанию похоже.

– И живут прям?.. Я ее здесь не видел никогда с тех пор…

– Не знаю точно, но видел их частенько, не помню, когда в последний раз. Савельевна же сказала, что он живет после автобазы, все сходится, и по возрасту – она. Сейчас спрошу – как фамилия.

Как только Сергей проговорил последнюю фразу, Таня и Мария Савельевна вышли из квартиры.

– Теть Маш, а вы не помните, как у вашей невестки фамилия? – сразу спросил Миша.

– У какой невестки?..

– Ну у той, которая у вас тут жила некоторое время, когда Вадик в армию ушел, видная такая?

– А… при чем здесь фамилия ее? – Мария Савельевна откровенно не понимала, почему здесь обсуждается та самая девушка, о которой они только что разговаривали с Таней.

– А вспомните фамилию? Ее Сергей знает, как фамилия ее? Может, вспомните?

– Не помню я, – соврала женщина.

– Не Воробьева случайно? – спросил Сергей.

Мария Савельевна, услышав знакомую фамилию, которую прекрасно помнила, вздрогнула и медленно произнесла:

– М-м… да вроде… Может, и такая была… Я не помню… А что такое?..

– Ну, я же говорю – она!

– Теть Маш, пока вы там тайно сортир посещали, мы тут узнали, что ваш Вадик сожительствует с данной персоной. Ну вроде, Сергей точно не знает.

– К-как?.. А откуда… А откуда вы узнали?..

– Да ниоткуда мы не узнали, разговорились про вашего Вадика, Сергей его тоже знает, и девушку эту вспомнили, оказывается, ваш Вадик с ней и живет, а вы говорите: «С другом, с другом живет!» А друг, так, ничего себе. Никакой не друг оказался, – засмеялся Миша. Помня старый обрывочный разговор, ему теперь было понятно, почему Вадик ничего не говорит матери.

– Как с ней?.. – Мария Савельевна была искренне изумлена такой новостью. – Сергей, а ты откуда Вадика знаешь? – она хотела расспросить подробности этого известия.

– Да не помню уже, давно знаю его.

– Да он же старше-то тебя будет?..

– И что? – засмеялся Сергей.

Мария Савельевна пока еще не обработала эту информацию и находилась в некой прострации от услышанного. Она теребила ручку любимого кресла и выглядела несколько растерянной.

За разговорами незаметно пролетело время. Соседи болтали, потом смотрели в окна, снова спускались в собственные квартиры в поисках остатков еды. Мужчины нашли еще кирпичей и несколько досок, порубили их на части для костра и уложили аккуратной стопочкой на четвертом этаже.

К вечеру соседи еще раз пожарили мяса, поужинали и выпили по десятой кружке горячего чая. Было холодно, и они снова и снова поглядывали в окно.

– Который там час?.. Я сегодня спать к себе пойду. Надоело мне ваше общество, уж извините, – слегка улыбнувшись, сказал Миша. – Парочку кирпичей выделите, чтоб я не околел?

– Я тоже к себе пойду, – добавил Геннадий Петрович.

– А тебе нельзя, у тебя теперь там туалет – общественное место! Если хочешь, я тебя к себе возьму, на тебя еще пару кирпичей дадут, и тогда мы точно не замерзнем.

– А я с женщинами останусь, – улыбнулся Сергей, – и с дистро… с Данилом. А вы как хотите. Мы оргию сейчас устроим, если что, приходите.

– Тань, пошли с нами? – предложил соседке Миша. – Я тебя как свою одноклассницу не могу с этими страшными людьми оставить.

– Не, я в холод не хочу… – женщина покачала головой.

– Да какой холод, Таня… – Миша игриво подмигнул.

Сергей сдвинул матрас, расположился на нем поудобнее, натянул на себе плед и произнес:

– Так, про оргии я пошутил! Имейте в виду! А вам, Мария Савельевна, хочу отдельно сказать, что договор наш с вами расторгаю! Я не знал, что вы мама Вадика, поэтому на меня виды больше не имейте, вам ничего со мной не светит.

Присутствующие захихикали, а Мария Савельевна, услышав свое имя, повернулась и переспросила:

– Что ты говоришь, Сережа? Я не услышала…

– Говорю: погода сегодня хорошая, гораздо лучше, чем вчера!

– Да что ж хорошего, так же метет, а стало холоднее еще, дом совсем промерз…

– Да не, хорошо сегодня, – уверенно произнес Сергей, а женщина опять перевела взгляд на костер, явно думая о чем-то своем.

– Ладно, Ген, ты идешь?

– Пошли.

– Ну до завтра, товарищи! Надеюсь, завтра что-нибудь да прояснится, будет день – будет пища.

– Миша, а кстати, завтра мяса пожарим, а потом, наверное, что… Макарончики с утра сварить, можно кашку какую-нибудь, вы как? – перевела Таня взгляд на Геннадия Петровича.

– Таня, я надеюсь, что завтра что-нибудь выясниться, связь появится, в конце концов, мы же не вечно здесь торчать будем, и до нас доберутся, раскопают. Поэтому не будем загадывать…

– А кушать с утра…

– Ой, да что-нибудь. Не знаю уже… Устал, спать хочу. Надоело уже все здесь до чертиков. Мне кажется, завтра нас раскопают.

– Да?.. – медленно проговорила Лиля, она закуталась так сильно, что ее почти не было видно из-за груды одеял.

– Надеюсь, сколько можно уже – третье января завтра, многие работают. Ладно первое-второе, тут уж святые дни, все бухают. Но завтра уже однозначно, я думаю, закончится это безобразие.

– Хорошо бы… Я совсем замерзла… Хоть бы свет дали… – Лиля закуталась еще сильнее.

– Пошли, Ген, давай, Серега, – Миша протянул ладонь. – Не балуйтесь тут без нас. Тань, а ты, если надумаешь, приходи, адрес знаешь, – он протянул руку и парню, который молча сидел, обхватив колени руками. – Давай, Данил, у тебя, кстати, во сколько поезд?

Гость Сергея медленно поднял голову и очень удивленно посмотрел на мужчину.

– Во сколько поезд – спрашиваю? – повторил свой вопрос Миша.

– В одиннадцать…

– О, это я еще спать буду!.. Давай тогда, пока тебе, удачи, приезжай к нам еще, будем ждать тебя на следующий год! Не забывай нас, – он крепко пожал руку парню. – В следующем году ждем тебя снова! Собираемся в подвале, ты знаешь, выпивка за мой счет. До свидания.

Мужчины спустились по лестнице, прихватив с собой из костра несколько кирпичей. Данил огляделся по сторонам, хотел что-то спросить, открыл рот, как натолкнулся взглядом на улыбку Влады.

– Да шутят они, чего ты…

– А-а, – сразу радостно произнес темноволосый парень. – Я и не понял. Думаю, неужели до завтра нас уже вытащат?

За все это время новогодний гость практически ничего не произносил, и это, пожалуй, была одна из первых его фраз, причем таких длинных. Лиля под одеялом толкнула Владу в бок и, прыснув от смеха, тихо прошептала: «О, заговорил этот наш, мрачный…»

– Данил, – Лиля решила продолжить беседу. Парень казался ей диковинным со своим угрюмым видом и хмурым взглядом. – А сколько тебе лет?

– Двадцать пять. А тебе?

– Двадцать два.

– Очень приятно, – вежливо сказал парень.

Сергей громко засмеялся.

– Чего тебе «очень приятно»? Так говорят, когда знакомятся.

– А я и знакомлюсь, – спокойно произнес тот.

– Третий день ты знакомишься? – продолжал смеяться Сергей. – Ты еще имя спроси! Вот странный человек.

– Я знаю. Лиля.

– Ой, молодец какой! – деланно похвалил Сергей своего гостя. – Имена запомнил! Хотя чего с тебя взять, там у вас в вашей секте, может, так принято?

– В какой секте? – удивленно переспросила Лиля, она даже немного высунулась из-под одеяла.

– Да он же в секте состоит, по нем разве не видно? Ездит людей в секту агитирует.

– Да?! – почти одновременно переспросили женщины.

– Я не в секте, а в пастве, – спокойно возразил Данил. – И я никого не агитирую, а читаю лекции.

– Да ты что? – удивленно спросила Мария Савельевна, она словно очнулась от своего долгого погружения в собственные мысли и сейчас с уважением смотрела на парня. – Так ты церковный человек?

Тот слегка кивнул.

– А какие ты лекции читаешь? – спросила Влада, они с Лилей теперь тоже с интересом смотрели на парня.

– Разные. О вселенной, о мироздании, о законах природы, о вере, о душе.

– Ой, ну надо же!.. – всплеснула руками Татьяна, она покрутила головой по сторонам и сразу обратилась к парню с предложением: – Данил, ты чаю будешь?

– Буду, – кивнул тот.

– А ты, может, нам тоже что-нибудь расскажешь? – с интересом попросила Татьяна.

– Да, самое время! – с ироничной гримасой произнес Сергей.

– Не хочу, не хочу сейчас, – парень покачал головой.

– Ну конечно, он же за бабки лекции читает, а вы на халяву хотите. Фиг вам, а не лекции о законах мироздания, да, Даня?

– Не в том дело…

– Да как «не в том»? Бабосики бы сейчас тебе предложили, ты бы сразу заговорил. А чего тебя вообще туда потянуло? В такие молодые годы. Ладно, мама моя в церковь подалась… – Сергей приподнялся и потянулся за сигаретой.

– Сережа, а твоя мама тоже в церкви?.. – еще больше удивилась Мария Савельевна.

– Моя мама экскурсии возит по святым местам, она обычная, ну я не знаю там все это… Она с отцом, когда развелась, уехала. Так моя мама с папой моим, алкашом, сколько лет мучилась, нас троих поднимала, а ты-то что? Чего тебя туда потянуло? – снова недовольно обратился он к парню.

– Сереж, ну чего ты так говоришь… – попыталась пресечь Влада нападки на парня. – А что тут такого? Это же нужное дело, сейчас столько людей в церковь идут.

– Да?.. Да мне, в принципе, никакого дела до него. Приехал – уехал. Мама попросила за него. Рассказывала, какой он хороший, просила, чтобы я его не обижал. Не обижаю я тебя здесь? А?.. Хотя руки чесались у меня! Еле справился. Маме моей спасибо скажешь, а то давно бы тебе затрещину отвесил.

– Да что ты к нему пристал! – возмутилась Мария Савельевна. – Хороший парень: не пьет, не курит, такие вещи серьезные людям объясняет, – она с еще большим уважением глянула на парня.

– И какие он вам уже серьезные вещи объяснил? – ухмыльнулся Сергей.

– Ну не хочет он, потом расскажет, да, Данил?.. – повернулась Татьяна к парню.

– Угу, – коротко ответил тот.

Наступила тишина. Женщины затихли, Сергей отвернулся и вроде бы как собрался спать, Данил также продолжал сидеть, обхватив руками колени.

– Девчонки, а вы спать? – Мария Савельевна обратилась к присутствующим представителям женского пола.

– Да какой сон… Десятый час только… – Татьяна подкинула кусок рейки в костер. – Одно лежим тут. Я когда ехала сюда, думала: вот в поезде отосплюсь хоть, все мечтала… А теперь… Уже ноет все. Мужики-то набегались: то дрова нам делали, то с водой носились, то лазили куда-то… Вот и устали. Спать совсем не хочется.

– Ага, – поддакнула Лиля. – Сколько мы еще тут будем…

– Да сколько… Пока не откопают, – печально произнесла Мария Савельевна. – Тань, я че думаю… Мужикам надо будет сказать. Надо воды чистой где-то поискать. Забыла совсем. Утром еду на чем варить будем? В чайнике пусто, вон только Данилу вылили на кружечку.

– А где, «где-то»?

– Да надо у Денисовых глянуть, в чайнике у них, а вдруг и запасы есть. В бачке, в конце концов, воды можно набрать.

– А давайте, мы спустимся? Какая квартира?.. – предложила Влада. – Пойдем, Лиль, сходим? Устали уже валяться.

– Пойдем, только холодно…

– Ну не успеете охолонуть, быстренько сходите туда да назад. Возьмите вот фонарик мой большой, посмотрите там кругом: в ванной, из бачка воды наберите, ведро возьмите. А то на утро пусто… Вода грязнющая только осталась. Шестая квартира, на первом этаже, мужики дверь там открыли, напротив Зины они живут. О! Кстати, и к ней можно зайти! Может, где завалялись запасы! Она конечно, уже давно выехала… Вода давно перекрыта… Ну посмотрите там! Она в первой квартире жила.

– Я с ними схожу, – вдруг приподнялся Данил.

Все немного удивились и сразу замолчали: обычно тот только выполнял указания и просьбы со стороны, но Мария Савельевна нарушила паузу:

– Сходи, Данечка, конечно, поможешь девочкам.

Через секунды троица двинулась вниз, подсвечивая свой путь фонариками, а Таня произнесла, чуть улыбаясь:

– Глянь-ка, ожил наш болезный…

– Да хорошо. Ой, и перепугалась я тогда, ну пусть…

– Видела, на Лильку как смотрит? – шепотом произнесла Татьяна, поглядывая на дремавшего Сергей, закутанного с головой в теплое одеяло.

– Кто? Этот, что ли?..

– Да нет!.. Данил!

– А-а… Так дело молодое.

Мария Савельевна вновь погрузилась в свои мысли. Сегодняшняя новость о совместном проживании ее Вадика с той самой девушкой по-настоящему удивила ее. «Неужели они вместе сейчас живут…» – крутились вопросы в голове вновь и вновь, и она постоянно вспоминала давние события. «Может, он поэтому и не заходит… семейный теперь…» Она не могла понять, огорчила ее эта новость или обрадовала, просто она была такой необычной, что женщина не могла сейчас определить к какой категории относится это событие. С одной стороны, она была рада, что сын, возможно, совсем не одинок, как она частенько жаловалась сама себе, с другой стороны, снова всплывала давняя история, и больно кольнула собственная вина за принятое тогда впопыхах решение, которое на тот момент казалось единственно верным. «Кто б знал…»

– Пошли ко мне зайдем, сигареты поищем, где-то должны быть, – Геннадий Петрович махнул головой в сторону родной квартиры на четвертом этаже. – Поставь кирпичи пока, придумал тоже отопительный прибор.

– Да хоть немного согреемся, – ответил Миша.

– Да они остынут в секунды, холодно… Сейчас пороюсь в запасах от владелицы, там барахло должно быть еще, подсвети.

– Тут раньше хорошая женщина жила, – Миша заглянул в закрома шкафов, – рукастая. Долго жила, потом к дочке уехала.

– Да знаю, говорила, – Геннадий Петрович вытащил из шкафа стопку чего-то пушистого.

– Давай, сгодиться, платки какие-то… Давай заберем.

– Вот еще что-то, не разберу… – Геннадий Петрович продолжал выуживать запасы с верхних полок старого шкафа.

– Что тут?.. О, носки! Глянь, какие, как раз на такой случай… – Миша разглядывал находки. – Глянь, шапка, давай надену, уже башка отмерзла.

– Да носков тут еще полным-полно, и вот, глянь, что-то вроде кофты… Женская вроде…

– Давай, самое то! Сигареты надо поискать.

– Да где-то валялись.

– Держи, я в твой новый общественный сортир пока схожу, – смеясь, проговорил Миша, и буквально через минуты в туалете раздался грохот, а затем громкая нецензурная брань. – Бл*дь, чуть не пи***нулся!.. Чуть не убился с вашим новым унитазом, завтра скажу им, что фигню придумали, вонь уже у тебя стоит!

– Да, а что делать, хоть у меня вонь, хоть у кого другого, проветрим потом.

– Да ну их на хер! Вот Серый правильно сказал – с балкона надо срать, а не выдумывать новые модели унитазов!

Мужчины спустились на третий этаж и вошли в квартиру Миши. Сделав несколько шагов в комнату, хозяин громко выругался.

– Твою мать!.. Я ж все одеяла туда перетащил! Блин!!

– Да я схожу, – Геннадий Петрович развернулся назад.

– Да что ты сходишь! Там девчонки завернулись в них! Они мерзнут… Там кожа да кости… Сейчас поищу что-нибудь. Подожди, забыл совсем! У дочки в комнате же есть. – Через минуту он вышел с одеялами в руках. – Слушай, даже забыл, что в квартире вторая комната есть, все тут обитаю… Так, куда кирпичи поставить… Ложись на диван, а я вон в кресле устроюсь.

Мужчины укутались в пуховые платки бывшей владелицы квартиры Геннадия Петровича, натянули вязаные носки, шапки, шарфы, кофты и улеглись по спальным местам.

– Сука, холодно… – только возмутился Миша, как в подъезде раздался шум, будто упало нечто тяжелое. – Что там у них свалилось?..

– Да уронили что-то.

– Да не, это Танька к нам идет, решилась все-таки навестить меня.

– Чего ты так о ней, хорошая женщина, сколько ей, не знаешь? Лет сорок?

– Сорок два. Одноклассница моя.

– Да ты что?.. – удивился Геннадий Петрович.

– Ага. Любовь моя школьная. Да и не только школьная. Жениться даже собирались, в свое время.

– О как? Неожиданная новость.

– Это для тебя неожиданная, а для старожилов факт известный. Мы росли вместе, а потом и в школу вместе ходили, в общаги бегали, которые снесли потом. Вот и добегались…

– И что потом?

– Ничего.

Геннадий Петрович не стал задавать вопросы, хотя ему очень хотелось полюбопытствовать, Таня ему очень понравилась, но он деликатно промолчал. Миша покрутился и все-таки продолжил:

– Ты знаешь, какая она в молодости была? Совсем не такая, как сейчас. Видная, красивая, фигура – супер! Пока мелкие бегали, я на нее не обращал внимания, а потом… Не помню когда… но закрутили мы с ней любовь.

– Да она и сейчас очень привлекательная, спокойная такая, настоящая русская женщина, и хозяйка хорошая, я так думаю. Все в руках спорится.

– Так она поваром работает. Вот разъелась, видимо, на казенных харчах.

– Чего ты так? Красивая фигура у нее. Обидела она тебя чем?

– Да не, нормально все, мы ладили с ней.

– А чего ж расстались, если ладили? – все-таки решил спросить Геннадий Петрович.

– Да по молодости рассорились, как полагается, по глупости. Да не то чтобы поссорились… так, ерунда. Она собралась надолго поехать к родне, а я уперся, сказал, что «если уедешь, сразу женюсь на другой».

– И?..

– И женился! – засмеялся Миша. – Как и обещал!

– Серьезно?

– Серьезней не бывает. Даже провожать ее не пошел. Сразу к Вальке пошел свататься. Вот идиот был, – Миша опять громко засмеялся. – Будто занятий других не нашлось. Эх, сейчас бы то время… – мечтательно произнес он.

– Что, вот так просто женился? – удивился Геннадий Петрович.

– Ага, ну а че, раньше, сам знаешь, туда-сюда и жениться надо, вроде как положено было, в кино сходили, а потом жениться. У тебя что, по-другому было?

– Мы с женой встречались долго… Да не думал даже…

– Вот и я не думал, а столько лет с Валькой прожили, теперь вот внук родился. А у тебя жена, я слышал, умерла?

– Да, давно.

– Дела…

– А ты с женой чего развелся?

– Да мы не развелись еще, собирались только. Я ж ушел из семьи, вернее, как ушел… собирался… Да так собирался, что крышу снесло, да не сложилось там…

– Понятно. Любовь?

– Ага.

– Что, вовремя одумался?

– Да не одумался я них*я, не получилось там. Другой у него оказался, с бывшим мужем сошлась.

– Так это не другой, это муж.

– Да мне пох*й кто он, муж – не муж, только мне от этого не легче, кто он.

– Что, вот так прям?

– Ага, – Миша произнес это с такой несвойственной ему тоской, что Геннадий Петрович даже удивился.

– Неужели… На тебя непохоже.

– Да ты меня второй день знаешь, грубо говоря.

– Это да.

– Меня так зацепило, что я про все забыл. На все было наплевать, только о ней думал. Бл*дь, где сигареты, подай, а?.. Так мне уже почти сорокет был, так шибануло, сам не ожидал… Никогда такого не было, ни с Танькой, ни с Валькой, даже ничего похожего. Только о ней думал. И сейчас думаю. Как тогда не наломал дров – до сих пор ума не приложу. Крышу рвало – «мама, не горюй». Как их обоих не прибил, не знаю.

Миша встал с кресла и пошел на кухню, Геннадий Петрович услышал, как звякнули стаканы, и сосед занес очередную бутылку водки.

– Давай е*нем по пятьдесят. – В тишине забулькало содержимое бутылки.

Геннадий Петрович слышал по голосу, как взволнованно и нервно рассказывает обо всем этом Миша, и попытался переключить разговор.

– А с Таней что?

– Ничего с Таней. – Миша опрокинул стакан. – Она потом тоже замуж вышла, не местный мужик был, уехала куда-то, потом вернулась с дочерью уже. Моя Валька всегда к ней ревновала, зудела все время. Ну добрые соседи ей рассказали, что у нас с Танькой любовь была, так она глаз с меня не сводила: «Где был?», «Что делал?», «А чего ты на нее смотришь?» – ну всякая бабская хрень.

– А повод был?

– А бабам что, повод нужен? – хмыкнул Миша. – На пустом месте придумают. Но я уже потом Таньке предлагал покуролесить, в командировку с собой звал сколько раз, а она носом крутила. Ну крути-крути. Я ей говорил: «Че выпендриваешься, ты ж без мужа живешь, будет у тебя человек надежный» – я, то есть. «Помогу, чем смогу, не обижу, без подарков не останешься». Я вообще своих баб не обижаю, без копейки не сидят. А она носом тут крутила. А потом уехала к родне, вместе с матерью. А хата стоит. Иногда приезжает.

– А с женой, не пойму, помирились?

– Ой, да тут такой скандалище был, не хочу даже вспоминать. Моя вообще Валька спокойная, ну так, гундит потихоньку: «Гав-гав, гав-гав», а когда увидела, что я серьезно настроен, узнала, что у меня женщина есть, такое было… Видел, у меня шрам на роже?

– Не, не видел.

– Темно потому что. До драк доходило. Дочка тоже… за мать, конечно. Такое тут было. Хотя мне тогда вообще все нипочем было…

– Так помирились-то?

– Да я ж так и не ушел, получилось. Сначала жена обрадовалась, вокруг меня тут крутилась как юла, а потом стала беситься, вспоминать это все. Так и рассорились окончательно. А разводиться-то на фига? Какая разница… Мы одно время начали ладить, когда дочь замуж вышла, только все не то это. Вроде помирились, только… Бабы же… они все чувствуют. Понимает, что у меня другая в голове, только о ней думаю. Как-то ночью истерику тут мне закатила, я вроде ночью что-то там сказал… ну про ту… Короче, выясняли тут все отношения, в итоге укатила она. У меня еще одна квартира есть, зять переехал в дочкину квартиру, а моя в его хату заселилась. Так и разъехались. Да мне пох*й. Пусть едет – куда хочет.

Геннадий Петрович редко беседовал на личные темы даже с друзьями, женщин практически тоже никогда не обсуждал и в чужие личные дела не лез, и сейчас совершенно не понимал, что нужно говорить, и просто молчал.

– Глянь, аж сердце закололо, – тихо произнес Миша, и Геннадий Петрович вновь услышал бульканье наливаемой в стакан жидкости. – А может, надо было убить их обоих, а, Ген?.. Мне бы легче стало, вот легче и все. Отсидел бы свое, да не мучился бы…

– Да не виноваты они, зачем так?

Геннадий Петрович не привык откровенничать, вернее, он даже не знал, как это делается. Их часть, где он прослужил долгие годы, не относилась к войскам какого-то особого назначения, им не навесили гриф секретности, а тем более не запрещали рассказывать друг другу собственные истории. Но на работе существовали свои правила. Делиться душевными переживаниями просто было не принято. Просто так повелось, и для Геннадия Петровича сейчас было очень удивительным, зачем ему что-то рассказывает о себе этот, в принципе, незнакомый сосед, но внутри все заныло.

Геннадию Петровичу было неуютно и неловко даже участвовать в таком разговоре, но в другой стороны, этот хамоватый водитель с третьего этажа, которого он доселе видел только мельком, вызывал уважение и теплое чувство: он был крепким, выносливым, не боялся трудностей и, сталкиваясь с ними, либо матерился, либо смеялся. Он был несколько чудной, но такой, какой есть, естественный и искренний. Внутренний голос Геннадия Петровича шептал ему изнутри, что сосед – взрослый мужчина, который просто не имеет права испытывать какие-то бабские душевные терзания, а тем более рассказывать о них чужому человеку. Ведь он сам, Геннадий Петрович Хоменков, не жаловался и не обсуждал никогда то, что было внутри, даже тогда, когда внезапно овдовел и вернулся в пустую квартиру один, без жены и дочек. Он всегда думал, что не надо о личном говорить – не положено было. Просто не имел он право ни на нытье, ни на боль, ни на рассказы за рюмочкой водкой. Да и кому оно надо – чужие проблемы…

Миша не был для Геннадия Петровича близким либо понятным человеком, про себя таких людей он называл «дерганые». Такие персоны иногда создавали проблемы там, где он служил, но сейчас разговор был теплым и задушевным, хотя вроде оба понимали, что кроме случившихся событий их ничего не связывает, и вряд ли что-то будет соединять в дальнейшем.

Они были разные эти мужчины, совершенно далекие друг от друга и в интересах, и по характеру. Но почему-то Геннадию Петровичу захотелось рассказать этому малознакомому до недавних пор соседу всю свою жизнь. Откуда ни возьмись, вдруг замельтешили перед глазами различные кадры из прошлого: вспомнилась жена, даже мысли о которой он так отчаянно отгонял от себя многие годы, как только они появлялись на далеком горизонте. Вспомнилась и Катя, и то, как мелькнула ее стройная красивая фигура, летящая к автомобилю шефа. Стало грустно. Геннадий Петрович вдруг почувствовал себя одиноким и никому ненужным.