Перепутья веры

– Христиане албанцы многое тогда переняли у киевских алан. Эти признаки в чистом виде остались в канонах современного Армянского католикосата. – Объяснил Константин. – Они, например, до сих пор крестятся, складывая два перста – большой и безымянный. На Востоке – это знак умиротворения. Глава Армянской апостольской церкви пронес через века сарматский жезл, украшенный двумя змейками. И даже титул, которым когда-то наградили первого епископа в Дербенте. Католикос, без греческого окончания «ос», переводится со скифского, как «союзник», «присоединившийся». Увы, это тоже забытая история.

– Всего-то? – Скривился Полиевкт.

– Почему же, – усмехнулся Константин. – Далее, хоругвь и крестный ход. Хоруг – по-скифски означает «знак защиты». В мольбе о защите – смысл крестного хода с хоругвями, который есть и у солнцепоклонников, и у буддистов, а теперь и у христиан.

Потом, «икона» – это абсолютно не христианское изобретение. Оно переводится со скифского языка, как «открой душу», «говори истинно». Именно за эту уникальную способность икона вошла в I веке в буддийский обряд, стала священным произведением искусства Востока. Между прочим, до Трульского собора, то есть до конца VII века, христиане вместо Христа на иконах изображали агнца, т.е. овцу, и ей поклонялись. Лишь принятое на этом Соборе 82-е правило впервые повелело изображать «вместо ветхого агнца, Христа в человеческом облике».

Наконец, житель Скифии, закончив молитву, крестился и говорил: «Амин», связывая себя с крестом и Отцом Небесным. Произнося «амин», он показывал и жестом, и звуком, что душа его принадлежит Богу. Случайное совпадение? Нет.

И папа Георгий-Григорис был первым епископом, который, заканчивая молитву, рисовал в воздухе перстами крест и говорил: «Амин». И он был первым из христиан, который был крещен водой.

– Но почему ты приписываешь ему первое крещение водой? – Возмутился Полиевкт. – Разве не Иоанн Креститель26 был тем пророком, который окрестил Иисуса в водах реки Иордан?

– Вот только не надо путать, мой дорогой Полиевкт, ритуальное очищение водой, принятой у иудеев, со скифским ритуалом приобщения к Богу Небесному. Скифы иногда даже изображают крест на лбу либо краской, либо татуировкой. После Григориса рисовать на лбу водою крест стали и христиане: после причастия священник на лбу прихожанина кисточкой изображает равносторонний крест.

Впрочем, в обновленном христианстве эти два ритуала совместили. Сначала очищают, затем приобщают. Как я уже и говорил, элементы ритуалов, и некоторые обряды старых религий были объединены в Новом христианстве.

Да и сам крест собственно. Можно десять раз перечитать Библию, однако там нет и слова о том, чтобы кто– то из христиан осенил себя крестным знамением. Даже Христос. Ни креста, ни крестного знамения у них не было! – Константин снял со стеллажа свиток и развернул его. – Вот, например, что пишет христианский автор III века Феликс Минуций: «Что касается крестов, то мы их совсем не почитаем, нам не нужны они, нам, христианам. Это вы, язычники, вы, для которых священны деревянные идолы, вы почитаете деревянные кресты, быть может, как части ваших божеств, и ваши знамена, стяги, военные значки, что другое из себя представляют, как не кресты, золоченные и изукрашенные?». И он не единственный, кто так думал. – Константин отложил свиток и взглянул на Полиевкта. – Григорис первым из христиан принял и Бога Небесного и его равносторонний крест «хач», который европейцы в то время называли «знаком зверя». Скифы же называли его «аджи», а индусы «ваджра». Крест был оружием Верхнего божества, сияющие лучи благодати, которого расходились из Единого центра. Твердый, как алмаз, чистый, как солнце, крест защищает от нечисти, которая боится света. Отсюда происходит традиция – золотить «аджи», украшать их драгоценными камнями, потому что они – знаки Небесной, Солнечной природы. «Животворящий крест», точнее и не скажешь. Христиане переняли крест и традицию его почитания у обитателей Скифии слепо, не задумываясь над глубоким философским смыслом креста.

А одежда монахов, – после небольшой паузы продолжал Константин. – Ты когда-нибудь думал, откуда взялся этот покрой? Откуда черный халат и колпак?– Полиевкт отрицательно покачал головой.

– Халат назывался кафтаном, он был обязателен у жителей Скифии при священнодействии, – объяснял Константин. – За плечами любого северного кочевника висел башлык – шерстяной остроконечный капюшон. Христианские монахи соединили кафтан и башлык. Так появилась знакомая тебе одежда. Сильно отличается от белых хламид и накидок у жрецов средиземноморских. Не так ли?

– О том, на что похоже их одеяние, никогда не задумывались монахи в монастырях, – чуть иронично сказал Полиевкт.

– А задумывались ли они тогда, откуда вообще появились в Европе монахи и монастыри? – Спросил Константин и сам же ответил. – Скажу сразу, идея монастырей и монашества не скифская. Скифы переняли ее у тибетцев27, и через них, позже, эта идея попала в Европу.

Попасть в далекий Тибет в Индии и подняться под Крышу Мира мечтал каждый. Это был центр мирового паломничества, где побывал и Иисус. Люди жили на берегу священного озера Манас28 и смотрели на священную гору Кайлас29, читали молитвы, вели философские беседы. Так там родилась идея монашества.

Основатель самого первого монастыря на Западе Пахомий Великий30 служил в армии Константина, костяк которой, как известно, составляли скифо-сарматы. Пахомий не был богословом и потому просто перенял у жрецов Скифии устав для своего монастыря. Так вошли в обиход европейских монахов слова «аббат», равно как и «монастырь».

За Пахомием монастырский устав жрецов Скифии перенял Бенедикт Нурсийский31. Основатель Бенедиктинского ордена ввел две формы монашества: отшельничество и служение. Именно эти две формы и получили права в новом христианстве. Кем был по происхождению Бенедикт Нурсийский неизвестно. Но он вырос среди степняков, перешедших на сторону Рима и, видимо, считавших себя римлянами.

Конечно, минули века, обрядовая сторона службы изменилась, а следы – нет, они остались. Они как узоры на коже человека, их нельзя смыть, от них нельзя освободиться.

– Для чего ты мне все это рассказываешь, государь? – Спросил Полиект, снова набычившись.

– А для того чтобы, несмотря на все официальные замалчивания и предвзятость, ты знал и понимал, что жители Скифии – это не просто язычники.

В Атильском царстве иудеев, христиан и мусульман судят по законам и только язычников по совести. Как ты думаешь почему? – Полиевкт пожал плечами, и Константин продолжал развивать мысли: – Потому, что совесть, переводится с древнего языка, как «божья весть». Это тонкая материя, которая лежит в основе любой религии. Но, к сожалению, в цивилизованном обществе люди перестали слышать «божью весть», т.е. утеряли совесть. Поэтому для них были изобретены жесткие рамки Закона. Вспомни мои слова, если тебе придется когда-нибудь разбирать дела между северными варварами и нашими гражданами.

Кроме того, обитатели Скифии были и остаются нашими ближайшими союзниками, – объяснил Константин. – В городе находиться делегация наместницы из их царства. Патриарх Феофилакт, царствие ему небесное, активно помогал мне в переговорах. Я намереваюсь вскоре встретиться с нею, чтобы заключить союзный договор. Надеюсь на твою активную позицию в этом вопросе.

– Можешь рассчитывать на меня, государь, – поклонившись Владыке, ответил Полиевкт. Потом, немного посопев, задал вопрос о язычниках:

– Я слышал, что Иерусалим раньше находился на Белой горе с раздвоенной вершиной на Кавказе.

Константин добродушно махнул рукой:

– Забавно! На каждой Белой горе Европы есть алтари богов. И в Альпах Кавказа, и в Альпах Италии, и в Альпах Греции. Я уже даже не говорю про горы Загроса32 или Армянское нагорье в Азии. Но только Кавказские жрецы умудрились разделить свои горы на Солнечную и Лунную стороны. А их обычай определять мировоззрение по цвету шапок – вообще бесподобен! – С иронией сказал Константин. – Это объясняет, например, почему сторонники Моисея и сильной царской власти носят черные шапки, в отличие от прочих израильтян. Которые, как сторонники демократии предпочитают белый цвет.

– А разве определять мировоззрение разноцветными тряпками на древках копий лучше? Может быть потому, что убеждений стало больше? Или может потому, что их можно быстрее поменять?

Константин сразу даже и не нашел, что ответить.

– Государь! Ты обладаешь великими знаниями. Но зачем ты тратишь время на то, чтобы узнать то, что было так давно? Про это уже успели все забыть. Люди живут жизнью сегодняшней.

– Забыть говоришь? Как забыть, если из того, что было как раз и вытекает жизнь сегодняшняя. В их числе и вопросы престолонаследия. И вопросы единства империи. Как сохранить Константинополь мировым центром истинной веры? Ведь не зря же Константин Великий символом своей Церкви выбрал крест, из центра которого исходят сияющие лучи благодати.

А ереси все множатся. Даже у апостолов не было единства. Мария Магдалина33 со своим братом Лазарем и сестрой Марфой направилась провозглашать христианство на Пиренеи34 и в Альпийскую Галлию35, а своих Духовных дочерей в сопровождении апостолов Симона Канонита и Андрея Первозванного отрядила на Кавказ.

Это было логично. Горы – место, где женщины традиционно занимают место духовных лидеров, пирров. По этой же причине Мария Назаретянка – Богородица, избрала местом благовествования Эфес36, а ее девственно чистые последовательницы – долины Арийстана и горный Курдистан.

Женщинам апостолам противостояли апостолы, возглавляемые Петром и Павлом. Те избрали для своей миссии территории, где женщины находились в бесправном положении.

Вся эта апостольско-епископская грызня зеркально отражается в противостоянии друг другу многочисленной родни пророка Мухаммеда. Петр подбил остальных апостолов объявить Магдалену блудницей. Али Талиб посадил под арест жену пророка Аишу. Хотя, именно она вела записи пророчеств Мухаммеда, многие из которых легли в основу их Священного писания – Корана. Поэтому очень важно знать истоки веры, чтобы противостоять ересям!

Полиевкт нахмурил брови:

– У франков ходят упорные слухи, что среди Меровингов37 есть тайные потомки Иисуса и Марии Магдалины, которым, якобы, и завещано владеть царствами и управлять Церковью.

– Как известно, в византийской литературе повествуется о том, как через некоторое время после Распятия Магдалина отправилась в Эфес вместе с девой Марией к Иоанну Богослову38 и помогала ему в его трудах. – Константин взглянул на Полиевкта, и тот кивнул головой, показывая, что эта тема ему знакома. – Мой дорогой Полиевкт, как я уже упоминал, женщины являются традиционными лидерами в вопросах религии в некоторых варварских странах. Поэтому и апостольское учение на окраины империи несли женщины.

Методы, правда, у них были разные. Последовательницы девы Марии Назаретянки занимались миссионерством, сохраняя девство. Поэтому часто принимали мученический венец подобно Рипсиме39.

– Я знаю эту историю. – Покачал головой Полиевкт. – Как гласит предание, в Армению пришли 40 девушек – христианок во главе с настоятельницей Гаянэ. Девушкам было явление Святой Богоматери, указавшей им путь в Армению. Армянский царь Трдат III пожелал взять в жены красавицу Рипсимэ, но отказ девы, заявившей, что она принадлежит только Христу, привел в ярость царя. Разъяренный Трдат приказал побить камнями всех 40 девушек-христианок. Спастись удалось только Святой Нине, будущей крестительнице иберов

– Верно. – Подтвердил Константин и добавил: – Либо становились доверенными духовниками царских жен, подобно Нине Каппадокийской40, нашедшей спасение в городе иберов Мцхета.

Ну, а женщины, познавшие первородный грех действовали по-иному. Как Мария Магдалина. Старым проверенным способом искусительниц. Со времен прародительницы Евы они успешно использовали этот опыт. Не является исключением ни эпоха Авраама, ни наше время. Духовные сестры становились женами или, на худой конец, наложницами царей. И несли в народ Слово Божье на правах первых леди. Как в случае с князем Бошем, взявшим в жены христианку. Или, в случае прародительницы Сары, которая, проповедуя Слово Божье, побывала на ложе нескольких царей, – Константин, взглянул на нахмурившего брови Полиевктаи улыбнулся:

– И Мария Назаретянка и Мария Магдалина распространяли христианство разными путями. Но результат был схожий. И неизвестно что тяжелее и что считать подвигом во имя веры. Соблюдать чистоту и погибнуть, приняв мученический венец. Заслужив после смерти святость и всеобщее поклонение. Или ради веры, принять еще при жизни клеймо блудницы. А, исполнив свое предназначение, умереть в безвестности, в тени имени государя-реформатора. Как ты думаешь, Полиевкт? – спросил басилевс

Полиевкт продолжал угрюмо молчать, не зная, что сказать. Сам он был из монахов, посвятивших себя Богу и, упоминания о блуде, задевали его за живое. Но и не признавать просветительскую деятельность женщин – прощеных грешниц он не мог. Если сам Иисус простил грехи Магдалины, то кто он такой, чтобы судить их. А Константин, словно не видя его сомнений, продолжал свои рассуждения:

– Принимая во внимание пребывание в Галлии сестер Марии и Марфы, я вполне допускаю, что среди Меровингов действительно есть потомки, рожденные Магдалиной или ее сестрой. Но не от Иисуса. И это надо ясно понимать. Ибо человек достигший святости целомудрен и стоит выше земных желаний. Это соответствует учению Махавиры, о котором я тут недавно уже говорил.

– Иоанн Креститель, увидев Иисуса, назвал его Агнцем Божьим. И Иисус уподобился жертвенному Агнцу, добровольно приняв муки за грехи человеческие. Не это ли является самым главным доказательством его безгрешности? – проворчал Полиевкт.

– Да конечно. И это тоже. У древнего народа куру был обычай очистительной жертвы41 Азазель. И в наше время курдские и еврейские жрецы очень тщательно подходят к выбору жертвы. На ней не должно быть ни одного изъяна.

Константин открыл книгу Ветхого Завета и зачитал:

– «9. И приведет Аарон козла, на которого выпал жребий для Бога, и принесет его в грех очистительную жертву.

10. А козла, на которого выпал жребий для Азазеля, пусть оставит живым перед Богом, чтобы совершить через него искупление, отправив его к Азазелю в пустыню»42.

В этом древнем обряде проявляется и суть чуда воскрешения Иисуса из мертвых. Доказательство того, что он стал носителем чужих грехов. Принявший грех очистительную жертву не должен быть умерщвлен. Только живая жертва должна была быть изгнана из мира людей, в пустынь. В случае с Иисусом – это изгнание сменилось вознесением на Небо.

– Но о чем тогда спорят на западных территориях? И упорно муссируют слухи, – спросил Полиевкт.

– Если знать и помнить историю, можно легко развеять весь этот туман, сопровождающий досужие сплетни, – махнул рукой Константин. – Западные князья из родов Балтов, а позже и Меровингов были потомками языческих вождей-рексов, признающие право на царство только потомков древних родов.

Предводители разбойных шаек, не обладавшие родословной, захватывали власть в наших западных провинциях, создав множество мелких баронств, где стали править при помощи силы, но не ума. Понимая в глубине своей варварской натуры, что без опытных хозяйственников недолго они будут жировать за счет покоренного населения, захватчики оставили при себе местечковых священников традиционно стоящих на позициях иудейских сектантов, мессиан. Глупые варвары с радостью спихнули с себя нудные и неинтересные судебно-хозяйские функции на духовенство. Единственное что их заботило, так это придание хотя бы прозрачного намека на их царское происхождение. Придания законности нахождения во власти в связи с древностью рода. И это им помогли дать Магдалина и ее последователи.

Теряющие свое влияние на паству епископы от апостолов Петра и Павла добились признания Магдалины блудницей. А взамен, чтобы поднять свой авторитет, римские папы с одобрения рекса Теодориха стали официально торговать царскими титулами.

Но не все могли позволить себе приобрести дорогостоящий титул, сохранив независимость. Появившиеся гораздо позже «зерна» учений отца Ария Александрийского43, а еще позже и пророка Мухаммеда легли на благодарное «поле, вспаханное» Магдалиной. Ариано-мусульманское духовенство, гонимое в коренных землях империи, легко нашли себе покровителей среди, варваров, распространяя лозунги: «Нет Бога, кроме Бога отца», и «Все равны перед Богом».

В наше время и на наших глазах уже рекс Оттон – подчинил себе кафедру Св. Петра. Теперь, с помощью ее епископов, он подчиняет себе независимых баронов. Но и латинское духовенство, прикрываясь именем Оттона, не дремлет. Под «шумок» они устраняют своих ариано-мусульманских конкурентов. Отсюда все эти слухи и возня на западе. Банальная борьба за духовное лидерство, с физическим устранением конкурентов.

– Вероятно, государь, Византия, на правах Верховного Судьи в вопросах веры должна поддержать италийского патриарха, объявившего войну еретикам? – уточнил Полиевкт.

– А зачем? Латинская Церковь традиционно стелется под норманнских завоевателей. И в этом нынешний иерарх мало чем отличается от своих предшественников.

К тому же Галлия и Италия тяготеют в сторону иудейства. Старая патрицианская аристократия Италии священным днем считает шаббат – субботу. Епископы и монахи проповедуют и пишут книги на иврите и испорченном санскрите – латыни. Хотя для большинства новообращенных народов Запада и иврит, и латынь являются языками чуждыми. Их деятельность противоречит основам учения Махавиры и Иисуса.

Нет, нет. Латинский патриарх так же далек от веры установленной Константином, как и его оппонент – халиф Кордовы. Хотя, на мой взгляд, духовно мусульмане-сунниты ближе к нам. В основе их веры, то о чем учил Иисус Христос: равенство всех перед Богом. Халифу не надо доказывать верующим свое царское происхождение, чтобы быть халифом.

Поэтому Византии не следует активно поддерживать какого либо из претендентов. Скорее наоборот, сохранять нейтралитет, сохраняя догматы универсальной Церкви. Пускай еретики грызутся между собой. Ведь ереси, учения всевозможных сектантов-шиитов, сколько их ни бей, с годами только множатся. Помешать этому мы, увы, не в состоянии. Зато мы можем оставаться на положении Верховного Судьи, духовного центра, препятствующему беззаконию и хаосу. Все это стоит твоего пристального внимания, Полиевкт, как Вселенского патриарха.

Теперь ты понимаешь, как необходимо владеть знаниями, дающими силу в ниспровержении ложных учений, во благо поддержания вселенского равновесия?

– Понимаю государь. Я приложу все усилия для этого. – Новый патриарх склонил голову в поклоне перед Владыкой Вселенной, царем царей.

***

Множество дел ожидало решения архиепископа Константинополя, он начал с главного – с духовного совершенствования священства. И здесь лучшим примером был он сам. Лошадей Феофилакта распродали на аукционе, а полученные средства пустили на нужды Церкви. Конюшни, которые были за всеудивительнейшей Великой церковью Божественной мудрости, по указанию Полиевкта перестроили. Их он превратил в приют для стариков, и распорядился ежедневно выдавать его обитателям пищу и одежды.

Сам архипастырь довольствовался скудной пищей, отказывался от приглашений на обеды. Средства, которые предназначались для содержания его аппарата, Полиевкт обратил на содержание нескольких больниц и двух гостиниц для паломников.

На фоне этих событий разрешение от бремени Анастасии прошло незаметно и буднично. Родилась, к большой досаде Багрянородного владыки, девочка. Счастливых родителей это нисколько не смущало. Крестным отцом и восприемником от священной купели новорожденной дочери Романа и Феофано по старинному обычаю, пригласили Никифора Фоку. Протопапа дворца44 окрестил ее и нарек Еленой. Польщенная севаста, сменила холодность по отношению к невестке, на более теплые чувства, приняв Феофано, уже не формально, в свой круг и под свою опеку.

***

В зените славы престарелый друнгарий флота Константин Гонгила был отправлен на заслуженный отдых в свое имение. Начальником всего флота Византии Багрянородный назначил патрикия Иосифа Врингу. Тот показал себя в государственном служении сначала на должности сакелария45, потом на должности препозита46 человеком рассудительным, умом «птицы проворнее».

Получив флот Византии в полное свое распоряжение, Иосиф провел его реорганизацию, учитывая боевой опыт Василия Гэксамелита. Вринга решил, что для борьбы с пиратством нужны мобильные соединения кораблей, разбросанные по всей водной границе государства. Эскадры, состоящие из флагманского «дромона», вооруженного огнеметами-сифонафорами, вспомогательных галер и ладей федератов-наемников рассыпались по всему Средиземноморью. Результат не заставил себя ждать, и следующий год начался с очередной победы флота Византии.

Во время пребывания в порту Калабрии отряда кораблей, под предводительством наварха Василия Гэксамелита, с рыбачьего баркаса сообщили, что видели пиратские корабли у острова Монаха. Эскадра снялась с места и пошла к острову. При подходе к острову навстречу эскадре попалась еще одна рыбацкая лодка. Перепуганные рыбаки сообщили, что около десятка кораблей с черными знаменами встали на кренгование в южной лагуне острова. Не имея доступа к сухим докам, пираты часто прибегали к практике чистки подводной части корабля от обрастаний ракушками и для мелкого ремонта обшивки корпуса, которое производилось в укромных бухтах.

Наварх вызвал к себе на борт капитанов. Кратко пересказав, сведения сообщенные рыбаками, заключил:

– Исходя из выше перечисленного, я принял решение атаковать пиратский флот, пока они не вышли в море. И хотя нас, как обычно меньшинство, внезапность атаки будет залогом нашей победы.

Конунг Хильд, покрутив свой длинный ус, сказал задумчиво:

– Увидев наши паруса и Андреевский крест47, часть морских разбойников, что стоят на якорях, успеет выйти в море и атаковать нас. А потом подоспеют те, что сейчас на берегу.

Василий и другие капитаны судов повернулись к нему:

– Что ты предлагаешь, Рус? – Спросил Василий. – Договаривай.

Хильд выдержал паузу, а потом, как будто решившись на что-то, сказал:

– Вообще-то я не Рус, а Гот из свейского племени. Впрочем, сейчас это не важно. Я предлагаю высадить пеший отряд на противоположенной стороне острова. С суши они атакуют пиратов и подожгут стрелами их корабли. Пока на берегу будут веселиться, ты, наварх сможешь подойти незамеченным и блокировать лагуну так, чтобы ни одна тварь не ускользнула с острова.

– План недурен, – подумав, заметил Василий. – Но у меня нет лишних воинов. Если я спешу морских пехотинцев и гребцов, то кто будет двигать галеры и учувствовать в схватке кораблей?

– Не надо спешивать команды «дромона» и галер, – возразил Хильд – Для пешей атаки соберем отряд викингов.

– Но вас норманнов около трехсот, а пиратов больше тысячи, – возразил Василий. – Верная смерть. И, потом, как я узнаю, что пора выдвигаться?

– На каждого викинга около четырех голозадых африканских обезьян. Справедливый расклад, – хмыкнул Хильд. – К тому же, пусть это будет запоздалая тризна по нашим погибшим товарищам во славу Одина и Перкунаса. Наш обычай требует принести кровавую жертву богам войны. – Слова Хильда сопровождал одобрительный гул голосов капитанов федератов. – Ну а дым пожарища покажет тебе наварх, что пора присоединяться к славному веселью.

– Ваши варварские обычаи иногда просто шокируют. Но, тем не менее, результаты впечатляют, – подвел итог Василий. – Что ж быть по сему….

Предрассветная тишина, когда сон так сладок, прорезал свист огненных стрел. В воздухе запахло гарью. Вскоре взошедшее солнце осветило картину побоища. Словно адские создания, воины, появившиеся из зарослей острова, молча и методично резали пиратов. Часть кораблей горела. Убедившись, что море чисто, а враг, напавший из чащобы острова немногочислен, предводители пиратов в ярости подвели к берегу и корабли, стоящие на охране входа в бухту. Часть пиратов занялась тушением кораблей, а большинство с дикими криками набросились на противника. Появившиеся из-за мыса имперские галеры были замечены поздно. Ловушка захлопнулась.

Пираты были обнажены по пояс. Мало кто успел надеть латы и шлемы. Среди возникшего хаоса, только один отряд сохранял спокойствие, с упорством защищая подходы к своему кораблю. Среди темнокожих арабов и негров, эти выделялись ростом и светлым цветом волос. Некоторые были обриты наголо, как степные воины. Ниже бритых подбородков свисали длинные усы. Некоторые носили длинные волосы, заплетенные в косы. Тела их были покрыты замысловатыми татуировками красного цвета.

«Потомки Аси или Мэри. Гаутинги», – подумал Хильд. – Земляки. Рыцари удачи с Варяжского моря или моря Асов48. Эти поляницы49 стояли плечом к плечу непоколебимо.