Трижды до восхода солнца

Серые тени под глазами, в лице маета, все признаки больших душевных переживаний. Я вздохнула и села в кресло напротив. Агатка молча наблюдала за мной.

– Хреново выглядишь, – заметила я с печалью.

– Ты не лучше.

– Ну, так мы похожи, сестры, как-никак.

– Душа требует ремонта? – хмыкнула сестрица.

– Капитального.

– О делах не спрашиваю. Стас уехал? – Я кивнула. – Ты не была у него в больнице. Не могла простить того, как он обошелся с Настей?

– Выходит, что так.

– А он свалил на радостях?

– Мы поссорились, потом он оказался в больнице. А так как я у него не появлялась, он решил, что я благополучно вычеркнула его из жизни.

– А на самом деле?

– На самом деле я приходила много раз, но там была Настя.

– Ищешь ему оправдание? – На этот вопрос я предпочла не отвечать. – Киллера Славка нанял? – приглядываясь ко мне, спросила сестра, а я поморщилась. У сестрицы характер не сахар, но дурой она никогда не была и сообразительностью ее бог не обидел. Я бы предпочла, чтобы она оказалась менее догадлива, изобразила удивление и спросила:

– Спятила? Славка – хороший парень, он и киллер – две вещи несовместимые. Скорее я бы решила, что это дело рук Димки, у них со Стасом старые счеты.

– Неудивительно, если Стас убил его отца.

– Он его не убивал, – резко сказала я, а Агатка усмехнулась.

– Кому ты гонишь? Стас в больнице, ты посылаешь Славку подальше, зато с Димкой у тебя подозрительная дружба, по крайней мере, вас часто видят вместе. И после этого ты пытаешься меня уверить…

– Иди к черту, – отмахнулась я.

– Я на полпути. Ясно, – вздохнула Агатка. – Ты и Славкину вину взгромоздила на себя. Если б не ты, хороший парень так и остался бы хорошим парнем? И Настя бы таблеток не наглоталась, и Стас не оказался бы в больнице.

– Иди к черту, – повторила я.

– И что теперь? Стас с Настей, а ты… Долго выдержишь?

– Уже не выдержала, – разглядывая свои руки, сообщила я. – Успела наведаться в Питер.

Агатка хмурилась, ожидая продолжения.

– И что? – осторожно спросила она, ничего не дождавшись.

– Да все у него нормально…

– А у тебя?

– У меня тоже.

– Врешь.

– Я честная девушка, – хмыкнула я, и мы замолчали на некоторое время.

– Я со следаком недавно разговаривала, – сказала сестрица. – Стас заявил, что понятия не имеет, кто мог организовать на него покушение. Повезло Славику. Конечно, менты им непременно бы заинтересовались, но Стас молчит, тебя вмешивать в это дело они не торопятся, памятуя, кто наш с тобой папа. А без тебя картинка не складывается. Так что очередной висяк обеспечен.

– Ну, им не привыкать.

– Фимка, – позвала сестрица, впившись в меня взглядом. – Стас твой сволочь, его не переделать. От таких, как он, надо держаться подальше. «Каждый человек приносит счастье, только один своим присутствием, а другой отсутствием», – процитировала она.

– Это ты сейчас о ком?

– Дура, – махнула рукой сестрица, легла и вновь прикрыла лицо локтем. – Что еще он должен сделать, чтобы ты наконец поняла… – с печалью произнесла она, а я ответила:

– Я девушка толковая. Со мной полный порядок. – Агатка взглянула из-под локтя и головой покачала. – Скажи лучше, как у тебя дела? – решив, что самое время разведать обстановку, спросила я.

– Нормально. Работаю.

– А на личном фронте?

– На личном фронте как на кладбище. Тихо, благолепно, иногда новеньких подвозят.

– На днях видела Берсеньева. – Я-то думала, Агатка с ходу укажет мне направление, в котором я должна двигать отсюда, но она молчала. Выждав с минуту, я позвала: – Ау, я еще здесь. – И тут увидела, что Агатка плачет. Она лежала, по-прежнему прикрывая лицо рукой, а по ее щекам бежали слезы. Если честно, я растерялась. Сестрица не из тех, кто заплачет от обиды или боли. По крайней мере, я так думала. Даже в детстве я не помнила ее плачущей. И вот теперь… – Чего ревешь? – подала я голос, а она ответила:

– Катись.

– Здорово, что ничто человеческое тебе не чуждо. На самом-то деле я в шоке, вот и болтаю всякую чушь. Извини.

– Фимка, я ничего не понимаю, – жалобно произнесла Агатка, а я до смерти перепугалась: сначала слезы, теперь еще и это, поспешно пересела к ней на диван и сказала:

– Ты самая понятливая девушка на свете. К тому же у тебя есть я. Вдвоем мы все поймем, потом дружно забьем и будем жить долго и счастливо.

Агатка села, прижавшись плечом к моему плечу, вытерла глаза ладошкой и потянулась за салфеткой, чтобы высморкаться.

– Я его люблю, – сказала тихо.

– Берсеньева? – вздохнула я.

– Кого же еще? Все было… невероятно здорово все было, – хмыкнула она. – Так здорово… а потом…

– Что потом?

– Ничего. Он вдруг пропал. Я ему звоню, он вроде бы рад, но все время очень занят. Мне бы сообразить, что меня уволили без выходного пособия, но сестра у тебя дура, прости господи, придумала ему кучу оправданий, вилась ужом, чтоб как-то… – Агатка нервно хихикнула. – Самое смешное, никаких претензий у меня к нему нет. Он ведь ничего не обещал. Может, мне в самом деле все привиделось? И я сама себе любовь придумала, а он и в мыслях не держал? А потом увидел, что у меня крыша съехала, и поспешил улизнуть?

– Это очень по-мужски, – кивнула я.

– Вчера я все-таки настояла на встрече, – сказала Агатка с кривой усмешкой. – Лучше знать свой диагноз…

– Ну и?

Она помолчала немного, собираясь с силами.

– Последние надежды растаяли в тумане. Парень не хочет морочить мне голову. Он думал, что способен забыть твою подругу, но оказалось, что это не так просто, и на ее месте другой женщины он пока не видит. И когда увидит, неизвестно. – Агатка нервно засмеялась и развела руками. – За сим простились, пожелав друг другу удачи. Здорово, да?

Я слушала ее, думая о том, что мы и вправду очень похожи. Агатка жила себе спокойно, на мужиков поплевывала, пока не появился Берсеньев. Человек, который меньше всего ей подходил. Убийца с чужим именем, чужой рожей и чужой судьбой. Влюбиться в такого – значит вляпаться по полной, что с сестрицей и произошло. Я могу рассказать ей о нашем с ним соглашении. О том, что Берсеньев бросил ее взамен на мое обещание помалкивать о том, кто он такой на самом деле. Мало того, с самого начала он вертелся возле Агатки с одной целью – заставить меня быть покладистой. С легкостью пудрил ей мозги и с такой же легкостью бросил. Сказать? Реветь Агатка сразу перестанет и разобьется в лепешку, чтобы узнать всю его подноготную. В этом ей нет равных. Искушение было недолгим: почти в тот же момент я поняла, что ничего ей не скажу. Она и в самом деле узнает о нем все, попытается уж точно, а он не из тех, кто это позволит. И найдет самое простое решение проблемы, ему не привыкать. Сестра у меня одна, а Берсеньев пусть катится на хрен, и плевать мне на эту сволочь.

– В общем, зализываю душевные раны, – пожала Агатка плечами и губу закусила.

– Хочешь, помогу? У меня большой опыт по этой части.

– Кто бы сомневался, – хмыкнула она. – Фимка, может, я что-то не так сделала, может, он…

– Не парься, – перебила я. – Сергей Львович не дурак, понимает, с тобой может быть все только всерьез. На Милке он хотел жениться, потому что она его с того света вытащила. Теперь почувствовал себя на воле и окольцовываться не спешит. Вот и придумал отмазку. Пусть погуляет, авось одумается.

– Не одумается. Я ему не нужна.

– Ну и забей.

– Забью, выбора-то все равно нет. – Агатка обняла меня и прижалась лбом к моему лбу. Так мы сидели довольно долго. – Вот что, сестрица, – заметила она со вздохом. – Иди-ка ты ко мне работать.

Я отстранилась и спросила с удивлением:

– Спятила?

– Не-а. Предков порадуем. Не все тебе в дворниках бегать. Диплом у тебя есть, мозги, слава богу, варят…

– А лень?

– С ленью будем бороться. В такое время лучше держаться вместе. Ты за мной присмотришь, я за тобой. На свой участок всегда можешь вернуться. Что скажешь?

А что я могла сказать? Если сестрица додумалась до такого, дела ее впрямь хуже некуда.

– Я с тобой хоть на Северный полюс в банных тапочках.

– Заметано, – засмеялась Агатка.

– Когда приступать?

– А чего тянуть? Давай в понедельник… У меня коньяк есть. Хлопнем по рюмашке?

– Лучше по две.

Она поднялась, достала из бара бутылку коньяка, рюмки, и мы выпили. Двумя рюмками не обошлись, усидели всю бутылку, почти не разговаривая. Мы и без того хорошо знали мысли друг друга. Часов в двенадцать засобирались домой. Агатка вызвала такси, жила она неподалеку от своего офиса, из машины вышла первой. Буркнула «пока», потом вдруг наклонилась ко мне и сказала голосом старшей сестры:

– Не вздумай явиться на работу в джинсах. Придушу.

– Тогда бабки гони, куплю себе костюм.

– Бабки тебе придется заработать. А костюмчик, так и быть, одолжу.

Она подмигнула и удалилась, а я весело фыркнула, качая головой.

Вот так в понедельник я оказалась в офисе сестрицы. Прическа с аккуратным пробором, скромный костюм и туфли на каблуках. Агатка, завидев меня, глаза закатила, но осталась довольна.

Само собой, офис нагонял на меня тоску, я была уверена, что данное место не является моей естественной средой обитания. К тому же Агатка сразу завалила меня работой, как видно считая, что это лучшее средство от глупых мыслей. Родители отнеслись к переменам в моей жизни настороженно, заподозрив подвох, и даже предприняли попытку вызвать Агатку на откровенный разговор. Что она им наплела, мне неведомо, но вопросами мне не докучали. Я советовала себе набраться терпения. Время пройдет, сестрица убедится, что меня спасать не надо, сама успокоится, и я смогу вернуться к метле и лопате.

В среду выпал первый снег, и я была не прочь откосить от физических нагрузок. Сидела, обложенная папками, и вникала в премудрости юриспруденции, стараясь оправдать доверие: Агатка страшная зануда, к тому же крикливая, ее и мои нервы следовало беречь. Временами очень хотелось сбежать, но поступать так я себе отсоветовала.

В выходной мы отправились на дачу, вопросов у родителей только прибавилось, но они героически молчали. Неделя пролетела незаметно, в пятницу Агатка заглянула в мой кабинет и сказала:

– Зайди ко мне.

Ирина, стол которой помещался напротив, заметила с сочувствием:

– Она к тебе придирается.

– Агатка решила сделать из меня человека, – серьезно ответила я и пошла к сестрице.

Та сидела, уткнувшись в бумаги. Не поднимая головы, сунула мне папку, очередное ответственное задание, а когда я уже собралась уходить, сказала:

– Сегодня обедать здесь придется. Звонил Серега Багрянский, помнишь его?

– Нет, – покачала я головой.

– Как же, мой одноклассник. Теннисист, помнишь? Он бывал у нас дома…

– У нас много кто бывал… Какое отношение его приход имеет к моему обеду?

– Я обещала встретиться с ним в половине второго. Если ты пойдешь обедать, а я нет, меня зависть одолеет.

– Он просто так придет или по делу?

– Понятия не имею. Сказал, надо встретиться. Он на днях мать похоронил…

– Постой, – нахмурилась я. – Как, ты говоришь, его фамилия?

– Багрянский.

– А мать зовут Аврора Леонидовна?

– Звали.

Я устроилась в кресле напротив.

– Так она умерла? – спросила в замешательстве.

– Да. В больнице. Ее привезли без сознания, несколько дней в коме, а потом…

– Врач сказал, все будет нормально… черт, а я даже не позвонила.

– Какой врач? – нахмурилась Агата.

Пришлось объяснять:

– С Авророй я познакомилась на приеме, который Гришин устраивал. Предки пойти не могли, ты затаилась, и мамуля отправила меня.

– Ну и?

– Это я ее в больницу привезла. То есть она хотела отвезти меня домой, а по дороге ей стало плохо.

Агатка выслушала мой рассказ и пожала плечами.

– Маловероятно, что его звонок связан с тобой. Хотя… ладно, чего гадать, придет, все узнаем.

Сергей Багрянский появился ровно в половине второго. Дверь в приемную была открыта, и я услышала приятный мужской голос. Мужчина осведомился у секретаря, может ли он увидеться с Агатой Константиновной. Вера спросила фамилию посетителя, он назвался, и она поспешно проводила его к сестре, а минут через десять заглянула к нам.

– Агата велела зайти, – сказала она мне, понизив голос.

Для встречи со школьным другом сестрица предпочла комнату отдыха своему кабинету. На журнальном столике две чашки кофе, она сидела в кресле, сочувственно улыбаясь, Сергей устроился напротив.

– Ну, вот и моя сестра, – сказала Агатка, когда я вошла. – Пытаюсь привить ей трудовые навыки.

Сергей повернулся, привстал и протянул мне руку.

– Рад встрече, – улыбнулся и добавил: – Какой вы стали красавицей… впрочем, девочкой вы тоже были очень красивой. Мой приятель был страстно в вас влюблен, Ваня Левашов, помните?

– Толстяк с глазами навыкате? – сообразила я.

– Точно, – засмеялся Сергей.

Выглядел Багрянский очень солидно, теперь я его, конечно, вспомнила, однако, встретив на улице, вряд ли бы узнала. В детстве он был высоким, худым мальчишкой с вечно торчащими во все стороны рыжеватыми вихрами. Теперь шевелюра потемнела, стригся он не реже двух раз в месяц, волосы уложены волосок к волоску. Он успел обзавестись брюшком, на физиономии печать значительности, можно было не спрашивать: парень – бизнесмен, и бизнес его процветает.

– Примите мои соболезнования, – убрав с лица улыбку, сказала я.

– Спасибо, – кивнул он.

– Перед твоим приходом выяснилось, что Фимка на приеме у Гришина познакомилась с Авророй Леонидовной и уехала из ресторана вместе с ней.

– Так это были вы? Водитель мне рассказывал, только имени вашего не знал. Я хочу, чтобы Ефимия Константиновна присутствовала при разговоре, – вдруг заявил он.

Мы с сестрой быстро переглянулись. Я села, попутно внеся разумное предложение:

– Если уж мы старые знакомые, может, не стоит «выкать»?

– Да-да, конечно, – согласился он и развел руками. – Даже не знаю, с чего начать…

– У тебя проблемы? – нахмурилась Агата.

– Проблемы? Речь пойдет о моей матери. Если коротко, я сомневаюсь, что она умерла из-за своей болезни. Почти уверен: ей помогли.

Мы вновь переглянулись, а потом на него уставились.

– Что ты имеешь в виду? – не выдержала Агата.

– Не хочу, чтобы вы решили, будто я просто помешался от горя, – вздохнул он. – Никаких доказательств у меня, конечно, нет. Но… на первый взгляд все вроде ясно. Она диабетик с большим стажем. С должным вниманием к своему здоровью никогда не относилась… внезапный приступ, кома и… смерть. Маму кремировали. Мысль о том, что придется лежать в земле, приводила ее в ужас. – Он потер подбородок, избегая наших взглядов.

– Сергей, я не понимаю… – начала Агата, он вскинул голову и в упор посмотрел на нее.

– Я… я думаю, что мою мать убили.

– Кто убил? Почему?

– Я думаю, все дело в книге, которую она писала. Мемуары. Мне казалось, это очередной мамин каприз. Стареющая женщина, у которой слишком много свободного времени. Несколько месяцев назад она познакомилась с Юдиной. Известная журналистка, вы о ней, конечно, слышали. Они вдруг подружились. Говорю «вдруг», потому что не припомню, чтобы у мамы были подруги. Мама заявила, что Юдина помогает ей в работе над книгой. А еще сказала, что кое-кому в этом городе мало не покажется.

– Постой, – влезла я. – Ты всерьез решил, что кто-то испугался ее разоблачений?

Он пожал плечами.

– Юдина на ножах с нашей властью. А многие из отцов города и добропорядочных бизнесменов предпочли бы забыть, чем они занимались в девяностые. Мой отец, к примеру, очень не любит об этом вспоминать. Очень не любит.

– Вот как, – кивнула Агата, приглядываясь к нему.

– Да. Попади компрометирующие материалы к Юдиной…

– А у твоей матери они были?

– Не знаю.

– Отец пытался отговорить ее от этой затеи? – спросила сестра.

– При мне – нет.

– А какие у тебя отношения с отцом? – вновь влезла я. Сергей на пару минут задумался.

– Трудно сказать. То есть мы в общем-то ладим, просто он меня никогда не любил. Сестру – да, а меня нет. В детстве я очень страдал из-за этого, мне казалось, что я заслуживаю его любви не меньше, чем сестра. Но отец считал иначе. Потом сестра погибла… разбилась на машине со своим парнем, он выжил, она – нет. Думаю, отец предпочел бы, чтобы на ее месте оказался я. Но в тот момент мне было уже все равно.

– Почему? – спросила я.

– Я рассчитываю на вашу помощь и потому буду с вами предельно откровенен. Он не мой отец. Хотя ни он сам, ни мама никогда мне об этом не говорили.

– От кого ты, в таком случае, узнал?

– От учительницы, на уроке биологии, – усмехнулся Сергей. – Я пришел после урока и спросил сначала у отца, потом у мамы, какая у них группа крови. Из любопытства. Никто из них ничего не заподозрил. А примерно через месяц мне пришлось сдавать кровь на анализ. Вот тут и выяснилось, что у меня первая группа крови, а у родителей вторая. Как видите, все просто.

– Ты сказал им об этом?

– Нет, – покачал головой Сергей. – Нелюбовь ко мне отца теперь была понятна, а ставить родителей в неловкое положение я не хотел. После гибели Вики отец со мной почти не разговаривал, мама, напротив, относилась ко мне с еще большей нежностью. Впрочем, ее любовью я никогда обделен не был, так она пыталась компенсировать строгость отца.

– Можно вопрос? – вновь подала я голос. – Ты считаешь, что в смерти твоей матери виноват он?

– Не знаю, – подумав, ответил Сергей. – Я бы ответил «нет», если б не его увлечение политикой. Потеряв дочь, он решил изменить свою жизнь. В бизнесе он достиг всего, чего хотел. Здесь было новое дело, и оно стало для него главным.

– А разоблачения жены могли ему повредить? Он ведь мог запретить ей…

– Вряд ли. Мама не из тех людей, что уступят угрозам.

– Какие у них были отношения?

– Они любили друг друга. Он ее, вне всякого сомнения, – сказал Сергей, а я вспомнила разговор с Авророй.

– У него есть любовница?

– Наверное. Но с матерью он бы никогда не развелся. Никогда. Он любил ее. По-настоящему. Я вижу, как он страдает. Места себе не находит.

– Он никогда бы не бросил ее, по твоему мнению… но мог бы убить? – спросила Агатка в некоторой растерянности.

– То, что не сделаешь ради другой женщины, можешь сделать ради идеи. По крайней мере, можешь убедить себя, что это необходимо.

– Ты сказал, что отец любил твою мать, – вновь заговорила я. – А она? Как она к нему относилась?

– Они прожили вместе долгие годы. Мать предпочитала не замечать его слабостей, он заботился о ней, она заботилась о нем. Собственно, ему и детям она посвятила всю свою жизнь. Я думаю, она любила его.

– Если так, вряд ли она захотела бы разрушить его планы. – Я снова вспомнила разговор с Авророй и продолжила, подбирая слова: – Если, конечно, она вдруг не решила, что ее жизнь была напрасной. И не захотела отомстить.

– Сложный вопрос, – пожал Сергей плечами. – Очень сложный. И я не смогу ответить на него однозначно.

– То есть вполне возможно, что с ее стороны это был некий шантаж? – нахмурилась Агатка.

– Не думаю, что дела обстоят так скверно. По крайней мере, я не замечал, что между ними что-то происходит. Все было как обычно. Если взаимное недовольство и имело место, его с лихвой компенсировала давняя привязанность. Может, это прозвучит неубедительно, но мне кажется, они жить друг без друга не могли. Даже если это не любовь, а привычка, то из тех привычек, от которых невозможно отказаться.

– Тогда трудно представить, что он причастен к ее смерти. Разве нет?

– Наверное. Но иногда приходится идти на жертвы. Вопрос, что для него в тот момент было важнее.

– Все-таки должна существовать причина, из-за которой твоя мать решилась бы пойти против мужа. Обида, ревность… не знаю что… Он был ей дорог, и, разрушая его жизнь, она автоматически разрушила бы свою.

– Я думал об этом. Причина, конечно, должна быть. Но я ее не знаю. Вполне возможно, что мама вовсе не собиралась раскрывать все тайны отца. Я даже уверен, что она не желала этого делать. Но он был связан с другими людьми. А жалеть их у мамы причин не было.

– И эти люди могли как-то воздействовать на твоего отца?

Сергей кивнул.

– Есть еще вариант. Им необязательно было ставить его в известность. Решив написать мемуары, мама не раз публично заявляла, что кое для кого это будет означать конец карьеры. Она точно нарочно провоцировала их.

– Интригующе, – почесала бровь Агатка. – Но, если честно, не очень верится, что ее книга способна вызвать бурю. Ну, пошумели бы немного, кто-то почувствовал бы себя слегка неловко…

– И об этом я думал. Возможно, я излишне подозрителен. Если вы сможете убедить меня в этом, буду только рад.

– Мы? – слегка удивилась Агатка.

– Вы же понимаете, что в прокуратуру я со своими догадками не пойду. Тело кремировали, зацепок никаких. К тому же среди тех, к кому бы следовало обратиться, вполне могут быть люди, которым смерть мамы только на руку.

– Так чего ты ждешь от нас? – продолжила настаивать сестрица.

– Чтобы вы провели расследование, – сказал он.

– Шутишь? Я – адвокат, а не сыщик.

– Если сыщик понадобится, я оплачу все расходы. И ваши тоже. Поймите, я могу просить о помощи только вас. И только вам доверяю. Вы мои старые друзья и точно не заинтересованы в подтасовке фактов. О ваших родителях, по крайней мере об отце, моя мать отзывалась всегда с большим уважением. Если у вас ничего не получится, что ж, так тому и быть. Но я уверен, все получится. Тебе ведь не впервой проводить собственное расследование, – улыбнулся он Агате.

– Сергей, мне неловко тебе говорить об этом, но ты же сам сказал: нет никаких фактов. Только твои догадки…

– Я был с вами предельно откровенен, потому что во всем хочу ясности. Если вы скажете, что мои подозрения – чушь, я буду жить спокойно. Если нет… человек или люди, убившие мою мать, понесут заслуженное наказание. По крайней мере, я сделаю для этого все возможное.

– Речь сейчас не об этом. Речь о том, что у нас нет достаточных оснований…

– Кое-что есть, – спокойно произнес Сергей. – Собственно, с этого и начались мои сомнения, которые и привели к вам. После смерти мамы я чувствовал себя крайне скверно, что неудивительно. Старые друзья старались меня поддержать. Один из них наш с тобой одноклассник, Агата. Ванька Левашов, о котором мы сегодня вспоминали. Он судмедэксперт, о чем ты хорошо знаешь. Так вот, мы встретились, изрядно выпили, и он как-то вскользь намекнул, что матери помогли умереть. Я был не в том состоянии, чтобы всерьез отнестись к его словам и потребовать объяснений. Но на трезвую голову наш разговор, конечно, вспомнил. И утром поехал к нему.

– И что? – нахмурилась Агатка.

– Он заявил, что мне это приснилось. Ничего подобного он не говорил да и не мог сказать. Врет Ванька всегда очень неубедительно. А он, вне всякого сомнения, врал. Причем был здорово напуган.

– Кто проводил вскрытие?

– Некто Суворкин.

– И он что-то сказал Ваньке?

Сергей пожал плечами.

– А кто еще?

– Но Ваньке-то чего в этом случае бояться?

– Вот это вы и выясните. Вдруг он скажет вам то, что не пожелал сказать мне.

– Я вижу, ты всерьез увлекся идеей заговора. Люди, наделенные властью, спешат избавиться от твоей матери, до того как она выпустит свою книгу?

– Ну, так разубеди меня в этом, – усмехнулся Сергей.

– Ага, скажи на милость, а на фига мне это?

– Я задавал себе тот же вопрос. И все же надеюсь на твою помощь. Потому что мы друзья или, по крайней мере, были ими, потому что мне не к кому больше обратиться и потому что никому, кроме тебя, я не поверю.

Агатка вздохнула и с минуту буравила его взглядом.

– Ты сам-то ее книгу видел?

– Нет. Я ведь относился к затее мамы как к очередному безобидному увлечению. До этого она занималась вышивкой, разводила розы и рисовала акварели. Я был рад, что она не зачитывает мне главы вслух. Акварелями, розами и вышивкой приходилось любоваться. После смерти мамы отец запер ее кабинет и никого туда не пускает.

– Так, может, и нет никакой книги? – с надеждой спросила я. – Твоей маме нравилось держать людей в напряжении, а ничего писать она не собиралась.

– Книга существует. Отец это подтвердил. Но, несмотря на мои просьбы, отказывается показать мне рукопись, это тоже кое о чем говорит.

– Например, о том, что ему просто тяжело заходить в ее кабинет и держать в руках рукопись, над которой она работала в последние дни, – заметила я.

– И это я допускаю. Я ничего не знаю наверняка, – очень серьезно произнес он. – Но хотел бы знать. Простите, что отнял у вас столько времени. – Сергей поднялся и молча уставился на Агату. Хорошо зная сестрицу, я была уверена, что в тот момент она мысленно чертыхалась.