Выйти замуж любой ценой

Словно в ответ на мои мысли, Димыч вдруг сам объявился. Позвонил часов в десять, когда, приняв ванну и окончательно решив мечтать о предстоящей свадьбе и ни во что не ввязываться, я пила кофе на лоджии.

– Как дела? – весело поинтересовался он.

– Нет у меня никаких дел. Отдыхаю.

– Хочешь, махнем на дачу?

– Мне туфли купить надо.

– Туфли – это серьезно, – со смешком заметил он. – Слушай, а ты Таньку давно не видела?

– Ты вчера уже спрашивал. С похорон ее сестры.

– Но вы перезваниваетесь?

– Нет, не перезваниваемся. Я ей несколько раз звонила, но она либо трубку не берет, либо обещает перезвонить и забывает.

– Чего она на тебя так взъелась?

– А на тебя?

– Ну… мы с ней уже довольно давно… как бы сказать… не друзья. С тех пор, как она замуж вышла. Может, думала, я мужу настучу о ее шалостях.

– Какие шалости? – усмехнулась я.

– Ну… согласись, кое-что было.

– Ты имеешь в виду секс на троих? Было бы о чем вспоминать.

– Конечно, конечно, – поспешно согласился Димыч. – Но почему она с тобой не желает общаться? Вы же были лучшими подругами.

– Вот ее об этом и спроси, – огрызнулась я.

Мы еще немного поболтали и, наконец, простились. На душе было по-прежнему беспокойно, я бы сказала: стало даже муторнее. Повертев в руках мобильный, я набрала Танькин номер. Восемь гудков. Беседа со мной в ее планы не входила. Можно позвонить на домашний, есть шанс, что Танька трубку снимет. Если я начну расспрашивать ее о домработнице сестры, а через некоторое время выяснится, что та куда-то исчезла… Ведь решила никуда не соваться…

Бесцельно побродив по квартире, я вновь отправилась в свадебный салон. Перемерила с десяток платьев, выпила три чашки чая, потом съела две порции шоколадного мороженого в ближайшем кафе, но счастливее не стала. Позвонила Юрке, на этот раз он бодро откликнулся, но его голос, по неведомой причине, скорее раздражал. Выходные можно смело считать неудачными. Позвонить Светке? В кино сходить или вместе поболтаться по торговому центру.

Я уже собралась звонить подруге, как вновь объявился Димка.

– Ты где? – спросил взволнованно, после того, как достав мобильный из сумки, я буркнула «Да».

– Сижу в кафе, ем мороженое.

– Я возле твоего дома, дуй сюда, – голос его прямо-таки звенел от счастья. Или от волнения? Я бы сказала, от счастливого волнения. И что его так обрадовало?

– Ты в лотерею выиграл? – спросила я, подумав в досаде: «Только этого еще не хватало».

– У меня такая новость, почище всякой лотереи. Надо срочно обсудить.

– Это связано с Юриком? – забеспокоилась я.

– При чем тут Юрик? Ты можешь решить, что я спятил, но… короче, давай домой со всех ног. – Димыч засмеялся и добавил: – Ирка, она ничего не знает…

Пошли короткие гудки, а я с недоумением уставилась на телефон. Кто не знает? Чего не знает? Бред какой-то. Я собралась перезвонить Димке, но вместо этого поспешно расплатилась, подозвав официантку, и быстрым шагом направилась к дому.

Машина Шевчука стояла во дворе, прямо напротив подъезда. Заглянув внутрь, я убедилась, что Димки там нет. Вряд ли решил прогуляться, скорее всего, торчит в моей квартире… Вот скотина… ключ у него надо отобрать. Сейчас же. И повод есть. В конце концов, я выхожу замуж, и моему мужу не понравится… Главное не мямлить, не увязать в объяснениях, а говорить с ним спокойно и твердо. Я поднялась на свой этаж, вставила ключ в замок, но дверь оказалась не заперта.

– Дима! – крикнула я, входя в квартиру. Сбросила босоножки и определила сумку на консоль. Димыч не отозвался. «Что за глупые игры», – подумала я и первым делом заглянула в кухню. Никаких следов присутствия дорогого друга. Обычно он сразу же кидался включать кофемашину, которую сам же мне и подарил.

На столе сиротливо стояла чашка, оставленная мною. Я сунула нос на лоджию – пусто.

– Димка, ты где? – я направилась в гостиную, ожидая, что этот придурок выскочит из-за двери с медвежьим ревом.

В гостиной его не оказалось. Зато на моем ковре валялись мужские брюки. С минуту я смотрела на них, пнула ногой, переворачивая, и с возмущением произнесла:

– Это что вообще такое…

Потом взгляд упал на ботинок, он завалился за кресло, второй обнаружился возле двери в спальню.

– Он что, спятил? – неизвестно у кого поинтересовалась я, толкнула дверь и пулей влетела в комнату.

В трех шагах от двери скомканная красная рубашка, и как апофеоз вселенского безобразия – сам Дима в моей постели, лежал, прикрытый одеялом, наружу торчала только его макушка. Очень хотелось огреть его по этой макушке чем-то тяжелым.

– Выметайся отсюда! – в сердцах рявкнула я.

Димка ничего не ответил и даже не пошевелился. Я представила, как он лежит и ухмыляется, огляделась в поисках тяжелого предмета, подошла ближе и повторила сквозь зубы:

– Выметайся.

И вновь тишина. Я потянулась к одеялу. А если он меня сейчас схватит и начнет приставать? А если изнасилует? С него станется.

– Дима, это не смешно.

Одеяло я приподняла, готовясь в любой момент отпрыгнуть и броситься вон, но Димка продолжал лежать без движений и как-то подозрительно тихо. «Затаился, гад», – подумала я и чуть-чуть к нему наклонилась, все еще готовая отпрыгнуть. Глаз Димки, обращенный ко мне, был открыт, но затуманен. Он смотрел, но вряд ли видел. В сознании вспыхнула догадка, но я категорически отказывалась ее принять.

– Дима, – позвала жалобно и потрясла его за плечо. А потом заорала и попыталась перевернуть на спину. Со второй попытки это удалось. К тому моменту я уже знала: в моей постели труп, и окровавленная грудь Димки, выглядевшая просто чудовищно, никаких сомнений не оставила. – Мамочка, – жалобно проблеяла я, зачем-то опять потрясла его за плечо и даже несколько раз легонечко ударила по щекам. Димке мои усилия были глубоко безразличны. Страх во мне перекликался с обидой: какого хрена ему понадобилось умирать в моей квартире? «Его убили!» – испуганно подумала я и начала оглядываться.

В квартире гробовая тишина и никаких признаков, что кроме нас тут кто-то есть, но в тот момент даже это не порадовало. Кто его убил? За что? И почему именно здесь? На свете много мест, где он мог бы скончаться. Надо звонить в полицию… я бросилась к телефону, бормоча «мамочка», и тут увидела картину, так сказать, чужими глазами. Димка в одних трусах в моей постели… вещи раскиданы по всей квартире… Боже мой… добавьте к этому ключи, которые он мне так и не пожелал вернуть… Никак нельзя в полицию. А куда можно? В отчаянии я набрала номер мамы, потому что никто другой на ум не приходил.

– Мама, – сказала я, с трудом сдерживая рыдания, – я нашла труп.

– Мужа ищи, дура, – ответила мама. – Тебе уже двадцать восемь, – и отключилась.

Я клацнула зубами и замерла с трубкой в руках. Папе можно не звонить. Его присутствие в моей жизни ограничивалось редкими встречами, во время которых папа, слегка стыдясь, просил у меня денег взаймы. За последний год он лишился жены (четвертой или пятой, я уже не помню), дачи (ее отсудила бывшая) и смысла жизни. О родителях плохо не говорят, это я усвоила еще в детстве, и никогда не жаловалась, но внезапно заорала:

– Мои родители – придурки! – топнула ногой, но тут же перешла на жалобный скулеж: – Меня посадят…

И вдруг вспомнила о древнем Греке, то есть о Протасове. Если он как-то сумел избавиться от одного трупа, может, сумеет и от второго. Мысль эта, несмотря на абсолютную бредовость, в тот момент показалась вполне здравой. И вопросом, с какой стати Платону Сергеевичу мне помогать, я даже не задавалась. Поспешно нашла его номер и заорала в трубку, лишь только он произнес «да»:

– У меня труп в спальне.

– Чей труп? – ошалело спросил он.

– Моего друга.

– За которого ты замуж собралась?

– Нет, другого. Ради бога, приезжай.

– Ага, нашла дурака.

– Приезжай, иначе я в окно выброшусь.

– Мне-то что. Выбрасывайся на здоровье.

– Я ничего не понимаю… Какого дьявола его убили, да еще в моей квартире!.. – вопила я, точно сумасшедшая, и зачем-то пинала кровать ногой.

– Не ори, – сказал Платон. – Свой адрес назвать сможешь?

Я смогла, добрела до кресла и повалилась в него в глубоком отчаянье. Он спросил адрес, значит, приедет… Вдруг и вправду поможет? Труп каким-то волшебным образом улетучится, и в полицию звонить не придется. Тут весьма некстати объявилась мама, к счастью, по телефону. Теперь мамин голос звучал настороженно:

– Надеюсь, это шутка, – сказала она.

– Конечно.

– Дурацкая.

– Ага.

– Что за фантазии? Кстати, как твои дела?

– Отлично, мамочка, – косясь в сторону спальни, бодро ответила я.

– Некоторым можно позавидовать.

– Что-нибудь случилось? – задала я вопрос, резонно предположив, что как раз его мама и ждет.

– Меня беспокоит ситуация с недвижимостью.

– А что с ней?

– Яша купил квартиру в Ялте (Яша, кстати, мамин муж).

– У Яши нет денег, – напомнила я.

– Конечно, нет. Это мои деньги.

– Зачем тебе квартира в Ялте? – в тот момент все происходящее казалось мне дурным сном, убитый Димыч лежит в моей постели, а Яша покупает квартиру в Ялте. – Мама, мне с работы звонят, обсудим все позднее, – скороговоркой выпалила я.

Как раз в этот момент в дверь позвонили. Я бросилась в прихожую со всех ног, открыла дверь, даже в глазок не заглянув. Платон Сергеевич решительно шагнул в квартиру, спросив сурово:

– Где?

– Там, – ткнула я пальцем и припустилась вперед, указывая путь.

Платон подошел почти вплотную к кровати и присвистнул.

– Труп, – заявил с некоторым недоумением.

– Да, – согласно кивнула я, и тут же спросила с неиссякаемой надеждой: – Что теперь делать?

– В полицию звонить, блудница вавилонская.

– Это не я его, честно.

– Прокурору расскажешь. Что хоть за мужик?

– Мой друг. У нас с ним ничего не было.

– А зачем он тогда в кровать забрался?

– Не знаю, – зарыдала я, заподозрив, что помогать мне избавиться от трупа никто не спешит. – Он позвонил мне, собирался сообщить что-то важное. У него был ключ. Он за квартирой присматривал, когда я уезжала. Я пришла, а он здесь…

– Версия так себе… – поморщился Платон Сергеевич.

– Это как-то связано, – вдруг озарило меня. – Сначала убили домработницу Ольги…

– Она-то здесь при чем?

– Вчера мы с Димкой говорили о похищении…

– Димка – это покойник? – насторожился Платон Сергеевич.

– Вот именно. И он… он явно что-то заподозрил…

В этот момент я вспомнила свою вчерашнюю версию и затосковала: Платон Сергеевич выступал там в роли злодея. И от него я жду помощи.

– «Американская трагедия», – кивнул он. – Это тебе твой Димка наплел?

– Говорю же, убийства как-то связаны… Димка что-то узнал или догадался…

– Она догадалась, он догадался… – передразнил Протасов. – Ладно, намек я понял: ты донесешь на меня.

– Мне придется, – трагически произнесла я. – Платон Сергеевич, если они сейчас приедут и все это увидят… как я объясню своему жениху…

Не успела я это сказать, как в дверь позвонили. Мы разом вздрогнули и уставились друг на друга.

– Чего ты стоишь? – зашипел Платон. – Посмотри, кого принесло.

Слегка пошатываясь, я отправилась в прихожую, ожидая увидеть полицию, но увидела Юрку. Держа в руках огромный букет, он глупо улыбался, таращась на дверной глазок.

– Мамочка, – простонала я и на цыпочках кинулась в гостиную. – Там Юра.

– Тоже друг?

– Мой жених. – Юрка между тем продолжал давить кнопку дверного звонка. – Если он увидит… мне конец, – пискнула я. – Надо его спрятать.

– Кого?

– Димку. Потом избавиться от Юрки.

– Какой смысл ты вкладываешь в это слово, дорогая?

– Заткнись, гад, – перебила я. – Выпровожу Юрку…

– Проще дверь не открывать.

– Он не уйдет. Позвонит мне и станет ждать, – тут раздался веселый мотивчик, я схватила мобильный, звонил, конечно, Юрка.

– Ты могла не слышать звонок, – зашипел Платон Сергеевич.

– Его надо спрятать, и не спорь со мной, – зашипела я.

Грек, чертыхаясь, подхватил Димку под мышки.

– Сунем его под кровать.

– Лучше в шкаф, – начала приходить я в сознание. – Кровать слишком низкая…

– Ну так шевелись, – рявкнул он.

Я бросилась к шкафу, сдвинула в сторону вешалки и бестолково вертелась рядом, пока Платон Сергеевич запихивал бесчувственное тело в освободившееся пространство.

– Какой черт занес меня на эту галеру? – бормотал он.

– Что?

– Это цитата.

– Нашел время выпендриваться.

– Постель! – рявкнул он.

Я метнулась к кровати, быстро застелила ее покрывалом и, наконец, ответила на звонок мобильного, уже третий по счету.

– Да, милый.

– Ты где? – голос Юрки звучал сурово.

– Дома.

– Я звоню…

– Была в ванной. Как дела в Питере?

– Я возле твоей двери. Открой сейчас же…

– Ты вернулся, – счастливо ахнула я и устремилась к входной двери, шепнув Платону: – Спрячься…

Распахнув дверь с мобильным в руке и с улыбкой восторга на перекошенной от ужаса физиономии, я предприняла попытку обнять возлюбленного.

– Милый…

Но он, отгородившись букетом, сказал с подозрением:

– Ты сказала, что была в ванной…

– Собиралась прогуляться, – уткнувшись взглядом в свое платье, сообщила я.

– Ты как-то странно выглядишь. – Юрик вошел в квартиру, оглядываясь и даже принюхиваясь.

«Этот придурок еще и ревнует», – с досадой подумала я. Юрик сунул мне букет и прямиком направился в спальню.

– Ты же собирался вернуться в понедельник, – напомнила я.

– Запах какой-то странный, – ответил он, взгляд его метался от шкафа к постели, а я гадала, где спрятался Платон.

Юрка вдруг заглянул под кровать, приподняв покрывало, а я возмущенно сказала:

– Ты меня в чем-то подозреваешь?

– Подозреваю? – физиономия жениха слегка кривилась. – Да я почти уверен… Десять минут дверь не открывала, руки трясутся, и выглядишь так, точно встретила покойника.

«Вот это в самую точку», – хотелось ответить мне.

– Глупость какая, может, ты меня все-таки поцелуешь?

Я подумала, куда приткнуть букет, и положила его на кровать. Юрка не слушая меня, направился к окну и схватился за штору. Я замерла, почти уверенная, что за шторой укрылся Платон. Юрик злорадно взглянул на меня, дернул штору, а я с облегчением вздохнула: никого. Где же Грек? В гостиной спрятаться негде. В кухне тем более, если только на лоджии, но Юрка туда непременно заглянет. Женишок между тем решительно направился к шкафу, а я бросилась наперерез и заключила его в объятья.

– Я так соскучилась… – повиснув у него на шее, залепетала я, на мгновенье возникла надежда, что шкаф останется не тронут, но в тот день моя удача где-то задержалась, и вскоре наши объятия скорее напоминали борьбу, я упорно висела на шее Юрки, а он упорно пытался выскользнуть. Перевес оказался на его стороне.

– Убирайся отсюда! – рявкнула я, сообразив, что шкаф успел стать его навязчивой идеей. – Меня оскорбляют твои грязные подозрения.

– Или ты откроешь шкаф, или никакой свадьбы не будет, – взгляд Юрки метал молнии, и стало ясно: мое замужество откладывается на неопределенный срок.

– Вон! – ткнув пальцем в направлении выхода, лаконично произнесла я.

– Ах, вот, значит, как… И кто этот тип?

– Вон, я сказала…

Юрка оттолкнул меня и схватился за ручку шкафа.

«Конец», – успела подумать я, зажмурившись, и услышала вежливый голос Платона Сергеевича:

– Добрый день.

К тому моменту, когда глаза я открыла, дверца шкафа была распахнута, и древний Грек шагнул в спальню, с мягкой улыбкой на устах, аристократической сдержанностью манер и исключительным достоинством. Все это не очень-то подходило случаю, но впечатление произвело. Юрик замер с открытым ртом, а я подумала: «Живой Протасов все-таки лучше мертвого Димки, тем более что мечта о замужестве так мечтой и останется».

– Платон Сергеевич? – дважды моргнув, пролепетал Юрик.

– Мы знакомы? – вежливо осведомился тот.

Юрка пошел пятнами, потом вдруг побледнел и отчетливо произнес:

– Ах, ты, сволочь, – и по-бычьи нагнув голову, ринулся вперед, Грек отклонился в сторону, счастливо избегнув столкновения, и Юрка с размаху влетел в шкаф. О том, что было дальше, вспоминать не хочется. На ногах он не устоял и рухнул, а из шкафа на него рухнул потревоженный Димка. Юрка орал, пытаясь отползти в сторону, этому препятствовала кровать, я тоже орала, больше всего на свете желая упасть в обморок и не приходить в сознание как можно дольше, а Платон Сергеевич, пристроившись на кровати, с печалью в голосе опять кого-то цитировал: «Кажинный раз на этом самом месте…»

Трудно сказать, сколько все это длилось, Юрка бился на полу, я, продолжая орать во все горло, все-таки попыталась ему помочь, тут и Платон Сергеевич решил поучаствовать. Жених благополучно поднялся на ноги, поддерживаемый Протасовым, покосился на труп возле своих ног и, заикаясь, спросил:

– Это что вообще такое?

– Нельзя ли, наконец, заткнуться? – вежливо обратился ко мне Платон.

Горло драть сейчас действительно уже не стоило, рот я захлопнула и на него уставилась, справедливо рассудив: если он соображает куда лучше, чем я, то и отвечать на Юркины вопросы надлежит ему.

– Хотите воды? – вздохнул Грек, должно быть, готовясь к нелегкому разговору.

– Охренеть, – произнес Юрка, не в силах отвести взгляд от покойника, вопрос он вряд ли слышал.

– Хочу, – ответила я.

Платон одной рукой подхватил меня, другой Юрку, и мы направились в кухню.

– Что тут произошло? – сразу же задал вопрос мой избранник, что-то подсказывало мне: в женихах ходить ему недолго осталось. – Как Димка оказался в твоей спальне? Ведь это Димка Шевчук?

Платон включил электрический чайник, потом заметил кофемашину и сделал три эспрессо. Я благодарно кивнула, устроившись за столом, Юрка нервно метался от окна к двери кухни.

– Кто-нибудь может мне объяснить?

– Ирина… э-э-э… простите, не знаю отчества… обнаружила труп в своей постели. Сколько сахара?

– Какой сахар? – заорал Юрка. – Как это обнаружила труп в своей постели? – он наклонился ко мне, едва не ткнувшись носом в мой лоб.

– Вот так! Вошла, а он лежит. Перед этим он мне звонил. Сказал, надо срочно встретиться. Собирался ждать меня здесь… я в торговом центре была.

– А как он в квартиру вошел? – ядовито осведомился Юрик.

– У него был ключ, он цветы поливал… давно, я все забывала его забрать.

– Отлично! У него был ключ, и он устроился в твоей постели. Потом явились вы с Платоном Сергеевичем…

– Вовсе нет, – перебила я. – Я одна пришла. Увидела Димкины вещи, очень удивилась. С какой стати ему раздеваться?

– Вот-вот, – съязвил Юрик.

– А потом увидела его в кровати, мертвого. Ужасно напугалась. Позвонила маме, но мама решила, что я дурака валяю. И тогда я позвонила Платону Сергеевичу.

– Почему вдруг ему?

Это был самый трудный вопрос, Платон смотрел на меня с большой печалью, тоже ожидая ответа.

– Я хотела позвонить папе… И случайно набрала номер Платона Сергеевича. Я была в таком состоянии… Я закричала, что здесь труп, что я сейчас же умру, если мне не помогут.

Грек перевел дух, слегка улыбнулся и заговорил:

– Разумеется, я бросился сюда…

– Очень благородно, – хмыкнул Юрик, он успел выпить кофе и прийти в себя, по крайней мере, испуганным уже не выглядел. – Если вы с этой байкой собираетесь к полицейским… Надеюсь, у вас, Платон Сергеевич, есть хороший адвокат. Деньги у вас точно имеются, так что обзаведитесь.

– Но это правда… я тебе клянусь, – глядя на жениха без особой надежды, промямлила я.

– По-моему, все предельно ясно. Все как в анекдоте, муж в командировке и все такое… Для меня большая удача, что я вовсе не муж. Дорогая, – повернулся он ко мне, – думаю, ты согласишься, что вмешивать меня в это дерьмо не стоит. Меня здесь не было, никаких трупов я не видел и понятия не имею, кто укокошил несчастного Димку и за что. Это в ваших же интересах.

– Не мы его укокошили, – возмутилась я. – Говорю тебе, когда я вернулась в квартиру, он был уже мертв.

– А где в это время был Платон Сергеевич?

– Платон Сергеевич играл в боулинг в компании друзей, – ввернул тот.

– И джентльменски пришел на помощь, – покивал Юрка. – Надеюсь, у тебя, милая, тоже есть алиби? Пожалуй, я пойду… – он в самом деле направился к выходу.

А я спросила:

– Ты бросишь меня в таком положении?

– А чем я могу помочь? Друзей стоит выбирать осмотрительнее, а убивать их в своей квартире и вовсе ни к чему. Если пообещаешь молчать о том, что я был здесь, так и быть, подскажу толкового адвоката… – Юрик кашлянул и, не дожидаясь моего ответа, поспешно скользнул к входной двери и мгновенно скрылся. Меня почему-то это ничуть не удивило.

– Кажется, со свадьбой придется повременить, – грустно заметил Платон Сергеевич.

– По крайней мере, теперь не надо голову ломать, какое платье выбрать, – кивнула я, радуясь, что мои намерения соединить свою судьбу с Юркиной носили исключительно деловой характер. Как бы хреново я себя чувствовала, люби я его взаправду, то есть я и сейчас себя чувствую хреново, но совсем по другой причине.

«Значит, Юрка решил, что Димыча убил кто-то из нас двоих, – подумала я. – Заподозрил меня в любовной связи с обоими? Я была в постели с одним, когда пришел другой… – тут я покосилась на Платона Сергеевича. – А что… неплохая версия. Свадьбы не видать, так хоть в тюрьме не окажусь. У Грека денег куры не клюют, значит, и адвокат-волшебник найдется…»

– Я был в боулинге с друзьями, – словно читая мои мысли, напомнил Платон. Впрочем, в том состоянии, в котором я пребывала, все мои мысли, скорее всего, слишком явно отображались на физиономии, – и о твоем звонке сказал. Так что спихнуть труп на меня не удастся.

– Я и не собиралась, – с обидой на его предусмотрительность отмахнулась я. – И что теперь делать? – добавила с тяжелым вздохом.

– Теперь без вариантов: полицию вызывать. Твой Юрик не из тех, на кого можно положиться. Чего доброго, шантажировать начнет.

«И это меня бы не удивило», – подумала я. Кстати, о шантаже. Юрик сказал, что друзей стоит выбирать осмотрительней… возможно, у него есть еще одна версия развития событий. К примеру, такая: Димыч шантажировал меня накануне свадьбы, и я его убила, должно быть, в припадке безумия. Моим предполагаемым любовником и предметом шантажа был Платон Сергеевич, оттого и примчался на мой зов. Обе версии вели меня прямехонько в тюрьму. Я обхватила голову руками и спросила без особой надежды:

– Других вариантов точно нет?

Платон Сергеевич поджал губы и головой покачал.

– Тогда пойду сдаваться, – я потянулась к телефону, вздохнула еще раз и сказала: – Если Юрка сбежал, тебе здесь оставаться совсем уж глупо. Не бойся, про твой труп я болтать не стану.

– Мой труп? – передразнил он, но тут же насторожился: – С чего вдруг такое благородство?

– Пользы для себя не вижу. – «Чего доброго и тот труп на меня повесят», – мысленно добавила я, шмыгнула носом и продолжила: – Спасибо.

– За что?

– По крайней мере, ты пытался помочь.

Платон Сергеевич взял трубку из моих рук.

– В полицию я сам позвоню, и своему адвокату тоже. Эй, – позвал он, – скажи честно, это ты его?

– Спятил? – возмутилась я.

– Тогда не дрейфь, прорвемся.

«Хорошо тебе говорить, – думала я, пока он сообщал о трупе в полицию. – У тебя алиби, а у меня что? Димка, гад… не мог скончаться в другом месте… и какого лешего он в мою постель полез? Объясняйся теперь, что он там делал… Но ведь кто-то его убил… И почему в моей квартире? Ну, это как раз просто: чтоб убийство на меня свалить. А как убийца в квартиру вошел? Ему Димка открыл? Выходит, они знакомы? Необязательно, ведь это моя квартира, а Димка мог и не знать всех моих друзей…» – тут размышления пришлось прервать.

Платон Сергеевич закончил объясняться по телефону и ко мне повернулся.

– Ты как? Может, еще кофе выпьешь?

– Давай, – пожала я плечами. – В тюрьме меня вряд ли кофе порадуют.

– Рановато в отчаяние впадаешь.

– Ладно. Скажешь, когда пора придет.

– Оружие в доме есть? – деловито спросил он.

– Какое? – вытаращила я глаза.

– Огнестрельное. В отличие от Нины, твоего Димку не зарезали, а застрелили.

– Это хорошо или плохо? – нахмурилась я.

– Так есть оружие или нет? – не отставал он.

– Конечно, нет. Откуда?

– Ну, может, подарил кто. Для самообороны.

– У меня даже газового баллончика нет. Я хожу только в приличные места и с приличными людьми, – тут я вспомнила вечер пятницы и глаза закатила.

Не успела я допить чашку кофе, как в дверь позвонили. Платон Сергеевич махнул рукой, предлагая мне оставаться на месте, и открывать пошел сам. В кухню заглянули двое молодых людей в форме и спросили: