Африканская тетрадь. Или по дороге в Париж

Я так обрадовался, что жив остался. И – тёку оттуда. Со всего этого очищения на хрен. Мне говорят: «Идите на этику: процедура ещё не завершена». А у меня: чемоданы в камере хранения и поезд через два часа.

Говорю: нет, ребята, я поехал (думаю: пока крыша не поехала).

Самое главное, как и ожидал – опухоль за те несколько минут с левой ступни исчезла. Приехал в Керчь – ещё кожа как носок болтается. Но всё быстро затянулось. Только ссадины на пятках еще долго просматривались.

Вот такие дела. Зато позвонки как новые. Врач в шоке.

Я поднял дерматиновую штору и раздвинул занавески. За окном бушевал степной рассвет.

– Главное, что здоровье поправил. – Лена ладонями разгладила мне воротник рубашки и застегнула пару верхних пуговиц. Ты не по годам крепок… Надо же. Везёт мне на мужчин!

– Вы мне льстите, мадам?

– Нет, милый. Я просто пытаюсь перед собой оправдаться.

Небольшое плазменно-белое солнце мягко вынырнуло из утренней дымки и влажно дышало энергией нового дня. Как ныряльщик, нашедший в пучинах сочную жемчужину, трудяга-Бог исполнял свой рутинный цикл, творя очередной шедевр. Ковры цветущего рапса радостно сверкали Ему в ответ ещё не испарившимися капельками росы.

Но узлы нескольких железнодорожных путей уже напоминали о приближающейся развязке. Видимо, надо было послушать специалистов, да и остаться на этику тогда в Питере. Ведь сегодня я опять подвёл Бога, пока он спал…

Снаружи постучали: «Следующая станция Киев!»

Тем не менее, чувство безумной свежести переполняло чашу случившегося праздника. Игра продолжается, маэстро Бо! Так я видел ситуацию с мужской позиции.

Елена же, грустно и как-то по-джокондовски улыбаясь, впечатывала мне в мобилу номер своего телефона.

5.Перелёт

Желто-голубой ИЛ торжественно набирает высоту в бирюзово- закатном небе над Киевом.

Я не вижу ни одного пустого кресла. Наших моряков уже шестеро. В Борисполе керченскую группу встретил старший механик из Севастополя Владимир Аксёнович Бобров – уже давно не пьющего вида поджарый старик. С ним полноватый, но не крупно сложенный молодой человек. Он электромеханик. Зовут Борис. И ещё – самостоятельно прибывший из Феодосии 2-й механик Николай – крупный белокурый, как потом выяснилось – ариец.

В Амстердаме пересадка. И ещё 9 часов полёта на огромном полупустом Дугласе до Аккры.

Группа керчан кроме рефмеханика (т.е. – меня), состоит из вышеупомянутых 3-го механика Виктора Стосова и моториста Юрчика. Последнему – уже 50. Это запредельно критический возраст для рядового состава. Виктору – ещё 38. Он сидит далеко сбоку через проход, беседуя не то с иллюминатором, не то со стармехом, изучающим облака. Рядом со мной в центральном ряду слева место занял розовощёкий Борис. А справа – симпатичная американка сексопильного возраста. Оказывается, едет в центральную Африку с группой учёных-экологов. Зовут Кристи.

– Чего желаете, господа? – с двухметровой высоты интересуется стюардесса-голландка, подкатывая тележку.

– Водка, коньяк! – моторист слева от электромеханика выразительно стучит себя по кадыку тыльной стороной ладони.

Кристи пьёт только пиво, а то, что покрепче передвигается с её подноса на мой. Но и от пива американка хмелеет. Я прикасаюсь к её руке чуть выше локтя. Чувствую что-то горячее, женское в её ответном движении.

Мои стихи ей нравятся и без перевода.

Самолёт-аэробус двухэтажный. Над передними рядами кресел расположен большущий монитор с алой лентой траектории полёта, движущейся по географической карте. На спинках передних кресел – индивидуальные экраны поменьше с множеством компьютерных функций. Двадцать лет тому назад в салонах международных авиаперевозок всё было гораздо проще.

Между болтовнёй на плохом английском и тремя обильными ланчами время уплотняется. Пора прощаться. Предлагаю Кристи свою помощь (у неё два места ручной клади). Прохлада салона сменяется влажной жарой внешнего мира. Гудбай, Америка!

Девушка шлёт в ответ воздушный поцелуй и исчезает в дверях аэропортовского автобуса. Навсегда.

Hello, Африка! Аккра – это столица Республики Гана. Но порт и бухта, где ждёт нас на рейде наше судно – называются Тема. Это ещё несколько часов езды вдоль побережья Гвинейского залива.

А пока – небольшой двухэтажный аэровокзал, где мы отлавливаем с движущейся по кругу ленты долгожданный багаж. Хочется пить. Но не вижу ни одного киоска или автомата с водой.

Внезапно обнаруживаю, что вокруг нас одни чернокожие люди.

Они медлительны. Время событий вязнет в липком воздухе коридоров.

Кондиционеры не справляются или просто не работают.

В таможенном предбаннике нас тормозит важный офицер в униформе советского вагоновожатого. Он неторопливо помешивает чай в тонкостенном стакане, вставленном в мельхиоровый подстаканник и строит из себя бога им же созданной ситуации. Такое ощущение, будто времена предперестроечного застоя не покидали нашу планету. Они, всосав СССР, чмокая и булькая, перетекли сюда, в чёрнозелёную знойную Африку.

Поэтому мы упорно ждём уполномоченного представителя от испанской фирмы работодателей. Оказывается, он должен дать таможенникам «в лапу». В противном случае здесь можно просидеть сутки и больше. Без всяких на то оснований.

Начинаем знакомиться с россиянами, прибывшими за несколько часов до нас из Калининграда через Париж. Их 7 человек: три матроса (два молодых и один постарше), два штурмана (старпом и 2-ой помощник), а также капитан Сергей Алексеевич Кондрашенко. Чуть поодаль – цветасто одетый худощавый шефповар Валентин. В судовой роли он значится как Вальдемар.

И вот в центре зала моряков начинает созывать пожилой хлопотун кабинетной осанки. Это старпом (чиф) Владимир Савкин. Оказывается, прибыл долгожданный представитель от испанцев. Прислушиваюсь. Присматриваюсь. Испанец – явно русский (правда, с кавказским акцентом).

Мы быстренько ломимся в здоровенный автобус-мерседес. Чемоданы, сумки с багажными лэйблами летят на свободные места. Вся команда транспортного рефрижератора водоизмещением 2000 тонн состоит всего лишь из 15 человек. Отсутствующие боцман и матрос-африканец ожидают на борту вместе со старым экипажем, поскольку им пока просто не нашлось подмены.

Гостиничный комплекс в пригороде – это три слипшихся трёхэтажных коттеджа, обнесённые высоким кирпичным забором. Типовой проект. Подобную гостиницу я посещал в Геленджике. Но цены за номера здесь намного ниже.

Кондиционеры шуршат непрерывно. Горячая вода по потребности.

– Парни, дальше территории двора гостиницы не расходиться – это опасно – предупреждает капитан. Ужинать пойдём через полчаса.

В дороге (пока летели и ехали) я сблизился лишь с машинной командой. Знакомлюсь дальше.

И вот мы с 40-летним матросом Володей ставим свои чемоданы в уютном двухместном номере на третьем этаже.

– Владимир, ты здесь не в первый раз. Как тебе местное население?

Что-то капитан запугивает.

– Ну, бандюганы в любой стране по ночам шастают. А вот негритянки здесь классные. Обслужат по высшему разряду. В других местах тёлки не такие.

– Ты меня заинтриговал. Тогда пошли перекусим. Мне хочется посмотреть: что там у них, и кто там?..

Но в кафе под открытым небом ни одной молодой женщины не видно. Две 45-летних толстухи-поварихи не в счет.

– Они всё знают: когда у нашего брата деньги есть, а когда – такие как мы – только с самолёта. Комментировал бывалый матрос. – Что с нас возьмёшь?

Официанты сдвинули несколько пластиковых столиков в один ряд и нам принесли куриные окорочка с рисом и овощами. Как я потом заметил, таких круто прожаренных кур готовят в кафешках по всему побережью Африки. Стандарт. Будто на огнемёте. Шкура хрустит или обуглилась, а мясо в самый раз.

Запить можно лишь консервированным соком. Пиво в рационе для русских моряков испанским работодателем не предусмотрено.

Но у Бориса обнаружилась наличка. Я добавляю пару баксов. Украина угощает! «Beer» в стекле, бутылки – почти литровые.

12 бутылок – 12 $. СтаканЫ советские, гранёные.

Капитан справа от меня. Средний рост, средний вес. Вальяжный, но без гонора. Лет на пять меня моложе. Сбоку от стармеха, напротив, пристроился 3-й механик. Виктор на офицерской должности, как и я – в первый раз. Но за столом уже наметилась субординация. Специалисты и штурмана отдельно, рядовой состав – отдельно. На судах с небольшими командами этим, фактически, внешнее различие в должностях и ограничивается.

Слева от меня два молодых матроса пытаются заказать пиво на вынос.

Бармен, поставив на стол бутылки, достаёт из кармана фартука открывашку. Но заказчики замахали руками.

It is impossible! (это невозможно) – вмешивается капитан, пытаясь помочь ребятам сохранить хотя бы последние две бутылки нераспечатанными.

Но огромный африканец, удивлённый недоверием к его профессионализму, делает стандартное движение и…

– Don’t open this bottle-up! – не выдержал я (эту бутылку не открывать). И (про себя): а капитан-то троечник…

Часть-2

1. Утро в гостинице

Я проснулся от запева одной из самых хитовых песенок Майкла Джексона. Это напротив окон третьего этажа роскошный белый попугай приветствовал постояльцев, карабкаясь как дятел по толстенному стволу кокосовой пальмы. Приостановившись, полуметровый альбинос неодобрительно покосился в нашу сторону кровавым зрачком и лихо взъерошил хохолок. Затем, саданув клювалдОметром наотмашь в дерево, словно утверждая кто в доме хозяин, он с расстояния рогаточного выстрела повторил знаменитый запев. Очень кстати мы решили перед сном выключить шумную кондишку.

И тут же из противоположного, прикрытого москитной сеткой окна, густо застучали там-тамы. В мою жизнь врывалась Африка.

– Сегодня выходной. Это у них богослужение такое.

Мой сосед по номеру махнул сигаретой в сторону стадиончика, где пели и плясали ряженые в перья аборигены.

– Но ты лучше вон туда посмотри. – Гася сигарету в пепельнице, что на подоконнике моего окна, бывалый мореман указал вниз наискосок, совсем не замечая огромную птицу напротив.– Во-он там. Через дорогу. Видишь?

Какие тёлки!

И действительно, прямо под попугаем, где стакнулись ветхими крышами несколько хибар, две полуодетые мулатки с фигурами топ-моделей подметали свои и без того чистейшие микродворики.

– Вжучил бы такой, Ефимыч?

– Да… движутся как на кастинге. – ответил я, разминая шею.

– Так это у них такой хит-парад к утренней эрекции. Специально для постояльцев. Сейчас кто-нибудь обязательно клюнет. – А ты?

– Ну, Пантелей, я в английском ни бе ни ме. Сходи договорись.

– Ха! Ещё как-то морально не готов на такие подвиги. Но хороши…

В дверь постучали.

– Привет, Юрчик, с чем пожаловал? Знакомься. Это матрос Володя. Я отошёл от окна и, прикрыв дверь за забывчивым гостем, включил кондиционер.

Моторист, запыхавшись, прокашлял:

– Т-там это… уже автобус, т-того… На посадку. Кэп злой. Его ночью обчистили: мобилу местные с-пионерили, то-сё, пока мы ужинали.

– Не суетись, Юр. Капитан себе на свою зарплату ещё пару мобил прикупит. Лучше обрати внимание: какие там красотки под окнами!

– Ну ты, реф, даёшь! Только от титьки оторвался, а всё туда же. Так что мне передать капитану, мужики?

– Сейчас кончим и придём – улыбнулся матрос, заходя в душевую.

– Э, сосед! Мы с тобой пролетаем. – Я заметил, как c молоденькими подметальщицами заговорил вчерашний сопровождающий из аэропорта работодатель-испанец. Обнявшись по-свойски, они, балагуря, втроём проследовали в гостиницу. Значит, к автобусу можно не торопиться.

– Кофе будешь, Володя? Мне жена даже кипятильник упаковала.

2. Контракт

И вот она – знакомая с юных лет (мне, керчанину) обстановка рыбного порта, правда, с «небольшой» поправкой на географию и местный менталитет.

Вдоль причала разостланы сети. Люди сидят на четвереньках, бродят полусогнувшись. Колдуют над снастями, ладя свою рутинную работу. Один нюанс: рядом с этими аборигенами иностранцу не стоит произносить слово НЕГР. Очень обидятся. Надо говорить африка-мэн. Такая вот поправка.

В ожидании рейдового катера продолжаем узнавать своих будущих партнёров по работе. Я не выдерживаю тягомотины искусственно созданного портовиками простоя, и, поскольку до отлёта сменяемого нами экипажа остаётся всего-ничего, признаюсь деду (так на слэнге именуют старшего механика), что имею двадцатилетний пробел по основной профессии. В смутные времена приходилось выживать по-разному.

– Как же ты будешь работать? – он опустил портфель на мокрый бетон пирса.

– Да мне бы хоть раз успеть запустить компрессора при рефмеханике старой команды, а там и вспомнится.

– Им на посадку в самолёт через несколько часов. Бывает, что прямо на причале: сдал-принял и разъехались. И что потом?

– Дед, если портовикам надо дать в лапу, чтобы катер выделили побыстрее, то у меня есть полсотни – я вынул из кармана аварийный запас.

– Это… а я могу и рефом работать. – вмешивается в разговор остограммленный моторист Юрчик.

Старший механик растерянно посмотрел на нас обоих:

– Начинаются сюрпризы, вашу мать.

……………….

Рейдовый катер оказался небольшой джонкой с мощным дизелем.

Вместо обёрнутого вокруг мачты паруса, на рее болтались разноцветные пластиковые канистры из-под топлива.

Два поджарых африкАмэна ловили и складывали наши вещи, в то время как моряки, матерясь, запрыгивали на утлое судёнко. Слышно было, как по днищу под пайолами с шумом перекатывалась вода. Её непрерывно удалял за борт костлявый подросток, ловко орудуя ручной помпой советского образца. Посудина была явно дырявая.