След на песке

Единственным, что он хранил из прежней своей жизни преуспевающего доктора, были копия картины Рафаэля «Мадонна», распятие, коллекция шкатулок и старый телескоп. Когда он возвращался поздно ночью в свою комнату, то, чтобы отвлечься и отдохнуть, мог часами наблюдать за звёздами с Воробьёвых гор.

Высокую сутулую фигуру в сюртуке с орденом на лацкане знала в те годы вся Москва. Одни горожане считали его чудаком, другие (и их было большинство) называли доктора святым и относились к нему с большим почтением.

Особым уважением он пользовался у заключённых и отправленных по этапу. От тюрьмы к тюрьме, от этапа к этапу передавались слухи и легенды о помощи и лечении замечательного доктора.

Однажды зимним вечером Фёдор Петрович спешил к очередному пациенту по одной из московских улиц. Зимой он носил внушительную тёплую шубу Неожиданно перед ним выросли фигуры грабителей, которые потребовали, чтобы он снял и отдал им дорогую шубу Доктор объяснил, что спешит к больному, но, когда освободится, он сможет отдать её, и назвал себя. Услышав имя доктора Гааза, бандиты бросились на колени, прося прощения, и проводили его до места, где жил больной пациент.

Одной из тюрем, которой врач уделял в то время много внимания, был Московский тюремный замок, позже названный Бутырской тюрьмой. Построенный в 70-е годы XVIII века, этот тюремный комплекс требовал ремонта. В нём отсутствовала канализация, зловонье и грязь поражали каждого, кто оказывался внутри и рядом с его стенами. В тюрьме был небольшой православный храм, который вмещал далеко не всех, и заключённые не всегда могли помолиться и исповедаться.

Все эти проблемы доктор Гааз поставил перед тюремным комитетом Москвы. Совместно с митрополитом Филаретом они добились, чтобы рядом с тюремной церковью были построены специальные комнаты, откуда заключённые могли наблюдать и слушать проповеди. По настоянию Фёдора Петровича в Бутырской тюрьме были открыты столярная, сапожная и переплётная мастерские. Во дворах тюремного комплекса были посажены тополя, для очищения воздуха. На всей территории были проведены необходимые дренажные работы, чтобы удалялась вода и грязь, и перед тюрьмой, и в её внутреннем пространстве были выложены мостовые.

Во время одного из своих визитов в Москву в Бутырскую тюрьму заехал император Николай I. Знакомясь с тюремным комплексом, кто-то из «доброжелателей» Гааза сообщил царю, что некоторые заключённые симулируют болезни, а доктор им потворствует. Император начал выговаривать свои замечания. Услышав строгий тон и царское недовольство, доктор Гааз неожиданно упал перед ним на колени. Император, довольный произведённым эффектом от своих слов, покровительственно произнёс: «Ну полно, полно, Фёдор Петрович, я вас прощаю…» На что доктор Гааз, к его изумлению, заявил: «Не за себя прошу, за этих пожилых заключённых. Они слишком стары, чтобы отбывать наказание. Помилуйте этих стариков и отпустите их». Император был растроган этими словами известного врача и приказал помиловать нескольких убелённых сединами узников.

Рядом с Бутырской тюрьмой Фёдор Петрович сумел организовать приют для детей, чьи родители оказались в тюрьме, и смог решить эту проблему с городскими властями, чтобы рядом в доме сдавались дешёвые квартиры для жен заключённых и действовала начальная школа.

Заботился Фёдор Петрович и о том, чтобы группы арестантов, выходящие на этап, проходя по Москве, могли где-то проститься с родственниками, отдохнуть и иметь какую-то еду. Ему удалось договориться с лесопромышленником Рахмановым и известным московским булочником Филипповым, чья булочная на Тверской была известна всей Москве. В районе нынешней площади Рогожской заставы в Таганском районе Москвы был построен дворик для встречи уходящих на этап каторжан и их родственников. Филлипов снабжал заключённых особыми калачами, которые пекли на соломе, из хорошего теста, и они долго не черствели. Сам доктор Гааз часто выходил на этап вместе с каторжанами и сопровождал их по Владимирскому тракту порой до района нынешней Балашихи.

Доктор Гааз говорил, что медицина – царица наук, считая, что её цель – изучение и забота о человеке. Он писал в своих работах, что здоровье человека должно быть главной задачей врача. В то же время знания доктора, положение врача должны вызывать доверие у пациентов и почтительность.

…Однажды в полицейскую больницу на Воробьёвых горах вместе с партией сирот солдатских сыновей и воспитанников приютов из Литвы попал больной мальчик. Фёдор Петрович вылечил его, мальчика крестили и дали ему имя Николай. Доктор Гааз помог ему закончить школу, и он успешно поступил на медицинский факультет Московского императорского университета. Николай Агапиевич Норшин стал хорошим врачом и одним из учеников доктора Гааза. Работая в Рязани, он часто писал Фёдору Петровичу, советуясь и обмениваясь медицинскими знаниями, случаями из практики и методами лечения. В одном из писем ученику доктор Гааз написал: «Самый верный путь к счастью не в желании быть счастливым, а в том, чтобы делать других счастливыми. Для этого нужно внимать нуждам людей, заботиться о них, не бояться труда, помогая им советом и делом, – словом, любить».

Встречаясь с молодыми коллегами, отвечая на их вопросы, Гааз не раз говорил, что основой профессиональной деятельности врача он считает неразрывную связь понятий долга, совести и христианского человеколюбия, и жил под девизом: «Спешите делать добро!»

Доктор Гааз умер 14 августа 1854 года. Когда его хоронили, на траурную процессию для прощания со «святым» доктором вышли 20 тысяч человек, и это из 170 тысяч тогдашних жителей Москвы. Похоронили Фёдора Петровича на Немецком кладбище (ныне Введенское). Там стоит памятник с крестом. Вскоре в ограде вокруг его могилы появились металлические кандалы в знак признательности тюремному врачу, который заботился о том, чтобы облегчить участь каторжан, и так много сделал для этого.

…Шли годы, но память об удивительном и добром московском докторе Гаазе, его правилах для врача продолжали жить в российском обществе и передавались из поколения в поколение.

Образ великого гуманиста оставил след и в русской литературе, вдохновив великих писателей. В третьей части своего романа «Идиот» Фёдор Михайлович Достоевский, через 20 лет после кончины доктора, так опишет его: «В Москве жил один старик, один “генерал”, то есть действительный статский советник, с немецким именем; он всю жизнь таскался по острогам и по преступникам; каждая пересыльная партия в Сибирь знала заранее, что на Воробьёвых горах её посетит “старичок-генерал”. Он делал своё дело в высшей степени серьёзно и набожно; он являлся, проходил по рядам ссыльных… останавливался перед каждым, каждого расспрашивал о его нуждах, наставлений не читал… звал всех “голубчиками”. Давал деньги, присылал необходимые вещи, приносил иногда душеспасительные книжки и оделял ими каждого грамотного… Он говорил с ними как с братьями, но они сами стали считать его под конец за отца. Дошло до того, что его знали по всей России…»

В 1894 году Антон Павлович Чехов опубликовал «Рассказ старшего садовника». Повествуя о своём герое, писатель смог передать ему черты и человеческие качества доктора Гааза: «Он пренебрегал зноем и холодом, презирал голод и жажду. Денег не брал, и, странное дело, когда у него умирал пациент, то он шёл вместе с родственниками за гробом и плакал». Чехов не раз вспоминал «святого доктора» во время своего путешествия через всю Россию на остров Сахалин, где он много раз общался с каторжанами и заключёнными, которые и через много лет после смерти Фёдора Петровича Гааза помнили о нём и передавали предания и рассказы о его благодеяниях и христианском отношении к простым людям и даже закоренелым преступникам…

В Малом Казённом переулке на деньги москвичей в 1909 году был поставлен памятник у бывшей Полицейской больницы, позже переименованной в Александровскую. Сегодня это НИИ гигиены и охраны здоровья детей и подростков. И на нём написаны слова, с которыми всю жизнь жил и работал великий доктор: «Спешите делать добро!»

Дело врача не забыто и сегодня – его именем названа московская улица, учреждены премии Гааза.

В наши дни, когда современная медицина вооружена различными уникальными приборами диагностики и лечения, императив доктора Ф.П. Гааза остаётся актуальным. И сегодня помимо сверхсложных электронных устройств и методов для успешной победы над болезнями необходимы человеческие качества врача, главное из них – любовь к людям, такая, какая была у доктора Гааза, приехавшего из Германии и нашедшего в России свою вторую Родину.

Полковник Российской армии и генерал США

В судьбе пет случайностей: человек скорее создаёт, нежели встречает свою судьбу.

Лев Толстой

Раб, довольный своим положением, вдвойне раб, потому что не одно тело его в рабстве, но и душа его.

Эдмунд Бёрк, английский политик, парламентарий, публицист

История российской эмиграции содержит в своих хрониках немало имён выдающихся и великих учёных, инженеров, композиторов, писателей. Но есть среди них одно имя, которое редко упоминается журналистами, о котором нечасто вспоминают исследователи, – это единственный в истории России и США военный, служивший успешно двум государствам, имевший звание российского полковника, и единственный русский, ставший генералом американской армии.

Иван Турчанинов, или, как его называли в Америке – Джон Бэзил Турчин, оставил свой след в истории России и США, а для потомков – немало свидетельств, загадок и тайн.

Родился Иван Васильевич Турчанинов в семье отставного русского офицера, донского дворянина 5 января 1822 года в станице Константиновская области Войска Донского.

К тому времени его род был уже известен своей службой государству российскому Дед, Пётр Турчанинов, активно участвовал в Русско-турецкой войне 1768–1774 годов. В результате победы в ней Россия получила выход к Чёрному морю, был разгромлен флот Османской империи, подписан Кючук-Кайнарджийский договор, после чего в 1783 году Крымское ханство со всеми владениями прекратило своё существование и официально вошло в состав Российской империи.

За свою храбрость и находчивость в боевых действиях Пётр Турчанинов был отмечен главнокомандующим русской армии генерал-фельдмаршалом Петром Александровичем Румянцевым. По его ходатайству храброму казаку было присвоено офицерское звание и направлено прошение императрице Екатерине II о даровании Турчанинову дворянского звания. С этого времени и берёт свое начало дворянский род Турчаниновых, известность и слава о котором вошла в историю России. К примеру, брат отца, Павел Петрович Турчанинов, который сражался в войне 1812 года с Наполеоном, был отмечен наградами и закончил службу в звании генерал-лейтенанта, оставив свой след в военной хронике тех лет. Но отец, Василий Петрович (возможно, из-за ранения), рано прервал воинскую службу, имея высокое звание войскового старшины, ушёл в отставку и поселился в г. Новочеркасске.

Продолжая традицию рода, Ивана Турчанинова с детства готовили к воинской службе. Когда ему исполнилось десять лет, в 1832 году он поступил на обучение в Первый кадетский корпус в Санкт-Петербурге. Через три года его перевели в войсковую классическую гимназию в Новочеркасске, после окончания которой Турчанинов поступил в прославленное Михайловское артиллерийское училище в Санкт-Петербурге (в 1855 году получило статус академии).

Вскоре после окончания училища молодой офицер смог применить полученные военные знания. Первым испытанием для него стали события в Австро-Венгерской империи 1848–1849 годов. Император Фердинанд своей пассивной политикой упустил ситуацию в стране. Население Венгрии было недовольно правлением Вены, и Будапешт попытался выйти из состава единой империи. Положение Габсбургской монархии стремительно ухудшалась. Из Вены прибыл командующий венгерскими войсками, австрийский ставленник, фельдмаршал, граф Франц фон Лумберг. Это вызывало бурные протесты венгерского населения. 28 сентября 1848 года новый командующий был убит экстремистами. Австрийское правительство, потеряв надежду усмирить восставших, обратилось за срочной помощью к российскому императору. Царь Николай I направил в Австро-Венгрию российскую армию под командованием генерал-фельдмаршала И.Ф. Паскевича, которая в 1849 году спасла монархию от развала. Одним из участников этой военной операции был молодой офицер-артиллерист Иван Турчанинов, на которого обратили внимание во время этой кампании и после возвращения на родину рекомендовали в Николаевскую академию Генерального штаба.

Окончив с серебряной медалью Академию Генштаба в 1852 году и получив звание майора, Иван Васильевич Турчанинов был назначен в свиту цесаревича Александра, будущего императора, который командовал гвардией царя Николая I.

В годы учёбы и жизни в Санкт-Петербурге офицер внимательно присматривался к тем порядкам, которые установлены в государстве, много читал, изучая помимо военного дела историю, философские произведения. Общаясь в узком круге, он участвовал в дискуссиях и спорах о проблемах России, самодержавного правления, крепостного права… В этих условиях формировалось мировоззрение и взгляды Ивана Турчанинова. А в стенах академии офицера готовили к баталиям и защите интересов огромного государства. Ситуация к тому времени складывалась для российских интересов непросто. В середине XIX века у границ России была неспокойная военно-политическая ситуация.

В 1853 году страна вела войну с Турцией, которая регулярно поставляла вооружение и припасы отрядам Шамиля и поддерживала антироссийские силы и настроения на Кавказе и в Крыму. 10 ноября 1853 года русская эскадра кораблей разбила в турецком Синопе хорошо вооружённую эскадру Осман-паши. В Турции, Франции и Великобритании была поставлена задача общими усилиями не допустить усиления влияния России на Чёрном море и в регионе Кавказа и Балкан. В начале сентября 1854 года стало известно, что к крымским берегам направляется огромная военно-морская эскадра. Около 90 современных – почти все на паровой тяге – военных кораблей франко-турецко-британской коалиции шли курсом на Севастополь, где находилась русская Черноморская эскадра из 20 вымпелов, из которых только шесть были с паровыми двигателями, остальные ходили под парусами.

В России не исключали нападения на государство и с западного фланга. Майор Турчанинов получил срочный приказ во главе отряда казаков обследовать фортификационные возможности северо-западных границ России в районе Финского залива, побережье у Нарвы и Кронштадта, выявить возможные районы, где существовала угроза высадки вражеского англо-французского десанта. В Генштабе не исключали возможности высадки вражеских десантов и вблизи столицы. Проведя успешно обследование, майор Иван Турчанинов вернулся с планами и предложениями о возведении необходимых береговых укреплений и позиций для береговых батарей. Оперативное проведение инспекций и принятые своевременные меры произвели впечатление на командование и императора Николая I. Молодой офицер досрочно получил звание полковника и был назначен начальником штаба гвардейского корпуса в Петербургском крепостном районе.

Оставаться на удобной должности в Санкт-Петербурге, когда на юге России разгорался пожар войны, было не в характере Турчанинова. Он стал первым из офицеров Генерального штаба, кто написал рапорт о направлении на Крымскую войну. Вскоре полковник Турчанинов получил назначение командовать 3-й полевой батареей на 4-м бастионе. Эта батарея была составлена из десяти морских орудий, которые сняли с затопленных в гавани Севастополя русских кораблей.

Войны, как известно, – индикаторы достижений и недостатков любого государства. Уже первые дни на боевых позициях показали Ивану Турчанинову остроту проблем Российской армии. Не скрывая, о них говорили и солдаты, и матросы, и офицеры в окопах и редутах. О проблемах России писали и говорили оппозиционеры и самый известный из них – А.И. Герцен, который жил в это время в Лондоне.

Вскоре после прибытия в Севастополь в личном деле полковника И. Турчанинова появилась запись: «Увлекается идеями утопического социализма в герценовском изложении».

Войска коалиции, окружившие Севастополь, достигали 170 тысяч человек. 5 октября 1854 года началась первая бомбардировка города. В ней участвовали более чем 1300 орудий объединенной военно-морской эскадры и 120 пушек со стороны суши. У русской армии количество артиллерии составляло 268 орудий.

Несмотря на превосходство в артиллерии у союзников, они не сумели смять оборону защитников. Коалиция перешла к осаде Севастополя, которая длилась 11 месяцев.

На четвертом редуте, где были установлены орудия батареи, во время осады Севастополя бывал и подпоручик, граф Лев Николаевич Толстой. Появлялись там и врачи медицинского отряда, в который вошли 43 американских добровольца, прибывшие из США. История не сохранила писем или свидетельств знакомства Толстого и Турчанинова, но сегодня очевидно, что взгляды двух патриотов на ситуацию в России во многом совпадали. И многие последующие их поступки и произведения стали подтверждением этого.

После упорных кровопролитных боёв и потери Малахова кургана участь города была решена. 27 мая 1855 года генерал М.Д. Горчаков отдал приказ отойти войскам по мосту в южную часть. Бои за северную часть Севастополя завершились, и подразделения защитников воссоединились с войсками Меншикова.

Но коалиция так и не дождалась капитуляции России. 349 дней длилась оборона Севастополя. Союзники потеряли в Крымской войне 72 тысячи человек, русская армия – свыше 100 тысяч.

Солдаты и офицеры русской армии тяжело пережили сдачу Севастополя. Поражение в Крымской войне стало демонстрацией кризиса царского самодержавия, которое не смогло отстоять интересы России и вызвало в российском обществе разочарование и новую волну антимонархических настроений. Но оборона Севастополя стала победой русского духа и таланта. Она вписала в историю имена адмиралов В.А. Корнилова, В.И. Истомина, П.С. Нахимова, военного инженера Э.И. Тотлебена, хирурга Н.И. Пирогова…

Вскоре после отхода из Севастополя полковник Иван Турчанинов был отозван с южного направления и срочно отправлен в Польшу на должность начальника штаба корпуса.

Но и там ему не давала покоя Крымская война, заставляла анализировать и делать выводы. Человек образованный, хорошо изучивший военное дело, он понимал, что страна изначально была не готова к этой войне. К примеру, в России не была проведена военно-организационная работа, в армии и флоте не хватало современного оружия и кораблей. Основным стрелковым оружием в русской армии были гладкоствольные ружья образца 1845 года. Они уступали по дальности стрельбы французскому штуцеру (нарезное оружие) и английской нарезной винтовке. Доля нарезного оружия в русской армии в Крыму не превышала пяти процентов от числа всего вооружения. В российском генштабе эту ситуацию объясняли тем, что император и генералитет опасались, что основной удар коалиции по России мог последовать через Пруссию, Австрию и Польшу, и снабдили подразделения русской армии, размещённые на западных рубежах, нарезным оружием.

У офицера вызвал недоумение ещё и тот факт, что в армии до 1853 года отпускалось всего десять патронов в год на боевую подготовку солдат. Научиться метко стрелять, имея такие ограничения, было невозможно.

Подвергая критике российскую монархию, он сравнивал развитие России и Европы. Логика анализа привела его к выводу, что самодержавие и монархия, отсутствие конституции и политических партий были серьёзными преградами в экономическом развитии государства и общества, а соответственно, влияли на обороноспособность. Именно они и привели к поражению в Крымской войне. Всё чаще в его рассуждениях встречается слово «республика». Турчанинов становится поборником республиканского государственного строя.

Начав службу в Польше, он познакомился с дочерью своего сослуживца – полковника А. Львова. Её звали Надежда, была она молода и образованна, изучала медицину и имела общие с ним взгляды. А ещё ей нравилось, как Иван играл на скрипке, с которой офицер не расставался с юных лет. 10 мая 1856 года они поженились в польском Кракове.

Когда Крымская война завершалась, в Россию приехала специальная американская военная миссия. Её возглавлял хорошо образованный капитан Джордж Б. Маккиллен. Задачей миссии было подробное ознакомление с военно-техническими достижениями воюющих держав, тем, какие новинки и стратегические решения использовались противниками в войне.

Делегация посетила российские воинские части, в том числе гвардейский корпус в Польше, где служил полковник И. Турчанинов.

Знание иностранных языков позволило ему познакомиться с главой американской миссии. Встречи и беседы двух военных породили большой интерес русского офицера к событиям и развитию государства и общества в далёкой Америке.

К тому времени в среде казаков Дона, откуда происходил полковник, начали появляться оппозиционные настроения, что вызвало повышенное внимание агентов и жандармов. Высказывания Турчанинова о том, что казаки в русской армии чувствуют себя «пасынками», его республиканские взгляды, увлечение статьями Герцена заставили Третье отделение корпуса жандармов, возглавляемое графом Бенкендорфом, внимательно следить за деятельностью и перепиской полковника, держать его под пристальным надзором.

Дальнейшие события в жизни полковника Турчанинова не имеют достоверных документальных подтверждений в архивах. По одним данным, он, взяв отпуск, с женой выехал на лечение в Мариенбад, по другим – полковник был вызван в Генштаб, где ему поручили отправиться в Европу и секретно изучить темпы и данные о перевооружении европейских армий. Но точно известно, что вскоре после отъезда из России Иван Турчанинов прибыл в Лондон, где встретился с Александром Герценом. После беседы и обмена информацией, когда он рассказал писателю об обороне Севастополя, проблемах России, о своём неприятии крепостного права и самодержавия, Турчанинов неожиданно сообщил, что принял решение об отъезде в Америку На предложение Герцена остаться в Европе офицер ответил: «Тут везде монархия, а мне нужна республика». Писатель усмехнулся и неожиданно произнёс: «Скучная страна Америка!»

А. Герцен признался, что и сам когда-то хотел уехать за океан, но после долгих раздумий и информации из САСШ, как тогда было принято писать аббревиатуру, которая означала Северо-Американские Соединенные Штаты, разочаровался в этом пристанище для рабовладельцев, европейских авантюристов и проходимцев. Но республиканца и сторонника социальной справедливости, полковника царской армии эти слова писателя не убедили. Чета Турчаниновых через несколько дней отправилась в Америку.

Вскоре во время своей поездки за границу в гостях у Герцена в Лондоне побывал и Лев Николаевич Толстой. Вновь пересекались судьбы русских патриотов, стремящихся к лучшему пониманию мира и думающих о будущем их родины.

После прибытия в САСШ Иван Турчанинов и его жена вскоре приобрели ферму на Лонг-Айленде, вблизи Нью-Йорка. Почти год они, не имея никакого опыта в сельском хозяйстве, много работали и надеялись на успех, но неурожай и экономические проблемы в стране заставили их вскоре продать ферму.

По совету их знакомого Джорджа Маккиллена, с которым семья продолжала поддерживать отношения, они переехали в Филадельфию, где Иван Васильевич поступил учиться в инженерное училище. Надежда также решила обучаться в одном из двух медицинских училищ страны. С этого периода Иван и Надежда после регистрации в суде получили американское гражданство, взяли себе новые имена и фамилии для лучшей адаптации в американское общество и стали: Джон Бэзил Турчин и Надин Турчин.

После окончания учёбы в 1859 году семья Турчиных уехала в небольшой городок Маттун, в Штате Иллинойс, который был основан всего за три года до их приезда, но уже стремительно превращался в важный железнодорожный узел Америки.

Иван Васильевич устроился на работу инженером-топографом на Иллинойскую центральную железную дорогу Жена нашла работу медсестры там же в небольшом госпитале.

В тот период Турчины пытаются найти себя в условиях незнакомой и молодой страны. Они тщательно всматривались в жизнь, которая их окружала, изучая порядки и условия, с которыми они сталкивались. Но, чем больше росло понимание, тем сильней их постигало разочарование, о котором Иван Васильевич написал откровенно в Лондон Александру Герцену: «Назад тому почти что три года – это было, если не ошибаюсь, вначале июня, когда только что кончилась Крымская война и Его Величество изволили собираться короноваться, – к Вам явился в Лондоне гвардейского генерального штаба полковник Турчанинов, это был я…

Я тогда сказал Вам, что еду в Соединённые Штаты, и помню Ваше замечание: “Скучная страна Америка!”… Признаюсь, я отчасти усомнился в Ваших словах, мои заокеанские грёзы были гораздо выше и чище пошлой действительности».

Далее Турчанинов суммировал свои впечатления от пребывания в Америке: