След на песке

8. Я отказываюсь признавать «Манускрипт Святой Елены» и другие произведения под названием «Максимы», «Сентенции» и так далее, публикуемые с таким удовольствием на протяжении шести лет. Не в них нужно искать правила, направлявшие мою жизнь. Я приказал арестовать и судить герцога Энгиенского, потому что так было необходимо для безопасности, интересов и чести французского народа. Он содержал, по собственному признанию, шестьдесят убийц в Париже. В подобных обстоятельствах я снова поступил бы так же.

II

1. Я завещаю своему сыну коробки, ордена и другие предметы, как серебро, походную кровать, оружие, сёдла, шпоры, чаши из моей часовни, книги, бельё, которыми я пользовался, в соответствии с формуляром «А». Я хочу, чтобы этот небольшой дар был дорог ему как напоминание об отце, который пребывает во вселенной.

2. Я завещаю леди Холланд античную камею, подаренную мне папой Пием VI в Толентино.

3. Я завещаю графу Монтолону два миллиона франков как доказательство моей благодарности за его неустанные заботы в течение шести лет и чтобы вознаградить его за потери, случившиеся во время пребывания на Святой Елене.

4. Я завещаю графу Бертрану пятьсот тысяч франков.

5. Я завещаю Маршану, моему первому лакею, четыреста тысяч франков. Услуги, оказанные им, – это услуги друга. Я хотел бы, чтобы он женился на вдове, сестре или дочери офицера или солдата моей старой гвардии.

6. Я завещаю половину своего личного имущества офицерам и солдатам французской армии, оставшимся в живых, тем, кто сражался с 1792 но 1815 год для славы и независимости нации. Распределение произойдёт пропорционально прежнему жалованью. Другую половину я завещаю городам и деревням Эльзаса, Лоррена, Франш-Комте, Бургони, островам Франции, Шампани, Дофине, пострадавшим при нервом или втором нашествии. Из этой суммы будет взят один миллион для города Бриенна и миллион для Мери.

7. Я назначаю графа Монтолона, графа Бертрана и Маршана моими душеприказчиками.

Настоящее завещание написано моей собственной рукой, подписано и опечатано моим гербом.

Наполеон

* * *

Просьба императора: «Я хотел бы, чтобы мой прах покоился на берегах Сены среди французского народа, который я так горячо любил!» – была исполнена лишь через много лет. В 1840 году французский король Луи Филипп направил на остров Святой Елены специальную делегацию. После переговоров с Лондоном было решено выполнить предсмертную волю Наполеона быть похороненным во Франции. Останки бывшего императора были эксгумированы и на фрегате «Бель Пуль» доставлены во Францию.

15 декабря 1840 года траурный кортеж проехал по улицам Парижа, где собрались сотни тысяч людей. Прах Наполеона был захоронен в Доме инвалидов. Но было принято решение о создании специального саркофага для бывшего императора и полководца.

Уже после смерти Наполеон вновь оказался связан с Россией. Французские специалисты из Горной школы, изучавшие возможности различного рода материалов, направили экспедиции и экспертов для поиска красного порфира с целью создания усыпальницы императора. Но ни в Греции, ни в Италии, ни в богатой своими уникальными месторождениями цветного камня Франции, из которых создавались знаменитые дворцы – Версаль, Лувр, Шантийи, Фонтенбло, найти требуемый гранит уникального королевского малиново-красного цвета не смогли. Неожиданно в Париже получили образцы красного камня из России. Он был обнаружен недалеко от Санкт-Петербурга, у никому неведомой деревни Шокша.

В 1846 году из Парижа в Россию для поиска и добычи уникального камня была направлена миссия во главе с литератором и журналистом Луи Антуаном Лузоном. В Петербурге он обратился за помощью к инженеру, итальянцу Жан-Франсуа Буятти, долгое время жившему в России. Они вскоре обнаружили удачное место для новой каменоломни вблизи Шокши на Онежском озере. Но чтобы решить многочисленные вопросы добычи, оплаты и доставки, необходимо было повеление верховной власти Российской империи. Руководству французской миссии удалось попасть на личную аудиенцию у царя. Ознакомившись с проблемами, Николай I дал разрешение на добычу камня и решил все финансовые вопросы, освободив французов от всех налоговых и таможенных расходов. Тем самым он приказал даровать тонны уникального красного камня французскому народу для создания саркофага Наполеону.

6 января 1849 года 29 блоков шокшинского гранита, отправленные из Кронштадта, прибыли в Гавр. Путь этот из России занял более трёх месяцев.

Во Франции специалистов по обработке камня ждали новые технические трудности. Изготовление саркофага требовало новейших методов и технических устройств. Было предложено использовать специальные паровые машины и станки. Впервые в истории для обработки прочного гранита были созданы механические машины мощностью в 60 лошадиных сил.

Два года специалисты резали и соединяли гранитные блоки, изготавливали и занимались шлифовкой уникального саркофага Наполеона. Прах Наполеона в 1853 году был перезахоронен в Доме инвалидов и упокоился в новом саркофаге. Вход в него охраняют две фигуры из бронзы, держащие скипетр, императорскую корону и державу. Саркофаг окружают десять мраморных барельефов (по числу государственных деяний Наполеона) и двенадцать статуй работы Прадье, посвященных его главным военным победам. Рядом с саркофагом хранится посмертная маска императора. Стены усыпальницы украшают многочисленные военные награды полководца и его знаменитая шпага, которая была с ним во время Аустерлицкого сражения. Каждого, бывавшего в Доме инвалидов, поражает красота и величие саркофага, сделанного из уникального русского гранита. Россия и Наполеон вновь встретились, но уже после его смерти – и остались в истории вместе навсегда…

Доброта доктора Гааза

Доброта – это согласие воли с совестью.

Древнекитайская мудрость

Одним из самых впечатляющих боёв Аустерлицкого сражения утром 20 ноября 1805 года была конная атака русских кавалергардов. Четвёртым эскадроном в этом жестоком бою командовал гвардейский офицер Николай Репнин-Волконский. Обладатель одной из самых известных прославленных фамилий в России мчался на позиции французов. Раздался артиллерийский залп, и тяжело раненный князь без сознания упал на землю. Через несколько часов французские врачи привели в сознание российского пленного офицера.

Его супруга, Варвара Репнина-Волконская (урождённая Разумовская), находившаяся недалеко от Аустерлица, с трудом добилась аудиенции у одного из генералов Наполеона и смогла получить разрешение на нахождение во французском военном лазарете, рядом с раненым мужем.

Когда через несколько недель князь окреп, его лично пригласил Наполеон Бонапарт. Во время встречи французский император передал ему послание для императора Александра I и отпустил князя, разрешив ему отправиться вместе с супругой в Россию.

Возвращаясь на родину, переживший ранение князь и его заболевшая в пути супруга заехали в Вену для консультаций с местными врачами. В австрийской столице им порекомендовали молодого и талантливого немецкого врача Фридриха Гааза. Осмотрев Репнина-Волконского, он сумел успешно сделать операцию на глазах и дал необходимые консультации и лекарства Варваре. Зрение у Репнина восстановилось, и после лечения улучшилось состояние его жены.

Врач Гааз своими знаниями и умением вызвал симпатию и уважение князя, с которым они были почти ровесниками. Врача щедро отблагодарили и неожиданно пригласили в Россию семейным врачом в дом Репнина-Волконского.

Так в 1806 году в Москве появился немецкий доктор, который своей компетентностью и умением, добротой и вниманием к пациентам вскоре завоевал уважение и славу и уважительно именовался пациентами Фёдором Петровичем.

* * *

Доктор Фридрих Гааз (Friedrich-Joseph Haas) родился 24 августа 1780 года в старинном немецком городке Бад-Мюнстерайфеле в земле Северный Рейн-Вестфалия, недалеко от Кёльна. Его дед получил медицинское образование и работал врачом, а отец, изучив в университете фармацевтику, имел аптечный бизнес. Отец сделал всё возможное, чтобы сын получил медицинское образование и тоже стал продолжателем династии медиков и врачей.

Окончив католическую школу, Фридрих учился в Кёльне. В 17 лет он досрочно окончил университет в Иене, где изучал естественные науки и философию, слушал лекции выдающегося немецкого философа Фридриха Вильгельма Шеллинга. В Венском университете Гааз изучал медицину. В 1805 и 1806 годах он специализировался на изучении офтальмологии у известного европейского специалиста, профессора Адама Шмидта и быстро завоевал признание и известность.

…Однажды Варвара Репнина-Волконская представила доктора Гааза вдовствующей императрице Марии Фёдоровне, супруге Павла I и матери императора Александра I. В российском обществе она была известна своей благотворительностью и стремилась находить врачей, юристов, меценатов для оказания помощи нуждающимся.

Князь Николай Репнин-Разумовский через год ушёл в отставку в звании генерал-майора. Российский император решил привлечь его для выполнения дипломатических миссий и вскоре отправил посланником вначале в Вестфалию и позже – в Мадрид, ко двору брата Наполеона – Жозефа Бонапарта.

После его отъезда доктор Ф. Гааз получил предложение стать главным врачом московской Павловской больницы. В приказе московского губернатора Д.С. Ланского было сказано:

«По отличному одобрению знания и искусства доктора медицины Гааза как в лечении разных болезней, так и в операциях, Её Императорское Величество (императрица Мария Фёдоровна) находит его достойным быть определену в Павловской больнице над медицинской частью главным доктором… и высочайше соизволяет сделать по сему надлежащее распоряжение, а его, Гааза, заставить вступить в сию должность немедленно… Что же касается до того, что он российского языка не умеет, то он может оного выучить скоро столько, сколько нужно будет по его должности, а между тем с нашими штаб-лекарями он может изъясняться по-латыни…»

Павловская больница была основана в XVIII веке, в 1763 году, в самом начале царствования императрица Екатерины II. Её появлению помог случай. В 1762 году в Москву на коронацию она прибыла с девятилетним наследником Павлом Петровичем (будущим императором Павлом). После торжественной церемонии коронации и приёма он неожиданно тяжело заболел. Несколько дней близкие и родственники молились во имя его выздоровления. Когда цесаревич пошёл на поправку в память о своём исцелении он попросил мать-царицу учредить лечебное заведение в Первопрестольной для неимущих и страждущих. Так была основана Павловская больница (сегодня известная в Москве под № 4).

Вот в неё, ставшую известной во всей России своими врачами и вниманием к неимущим страдальцам, и был назначен руководителем Фридрих Гааз.

С первых дней немецкий врач стал наводить порядок, добиваться большего внимания к больным. Вскоре больница стала ещё больше славиться лечением, а также своей чистотой и порядком.

В 1808 году доктор Фридрих Гааз был награждён орденом «Крест Святого Владимира 4-й степени» за успехи и бескорыстие в своей медицинской деятельности. Эта награда давала ему право на потомственное дворянство.

Всё в жизни доктора складывалось успешно, однако семейное счастье всё ещё было не устроено. Приближалось 30-летие Фридриха Гааза, а он жил по-прежнему один, отдавая себя полностью лечению и научным исследованиям.

Одним из его достижений стала деятельность по исследованию лечебных и минеральных свойств вод Кавказа. Зная о подобных работах в Австрии и Германии, Фридрих Гааз дважды совершил поездки на Северный Кавказ. Он тщательно описал целебные источники в Минеральных Водах, Пятигорске, Кисловодске и Железноводске. Осознав возможности этих вод для лечения больных и раненых, он обратился к государственным сановникам с предложениями использовать курортные места на юге России. Позже он написал о своих путешествиях на Кавказ и исследовании минеральных вод в своей книге. Его предложения и советы послужили главным импульсом к созданию в середине XIX века в этих местах лечебных курортов. А источник № 23 в Ессентуках вошёл в историю под названием Гаазовского. Тысячи людей начали приезжать лечиться на Северный Кавказ, используя минеральные воды для восстановления здоровья.

Доктор Гааз приобрёл известность во всей стране. Слухи о чудаковатом немце с русским орденом, его доброте и знаниях превращались в легенды. Плату за своё лечение он брал только с богатых. К нему часто обращались самые известные люди в империи, выписывая внушительные гонорары за лечение.

Его роскошный особняк в те дни находился на Кузнецком Мосту и был известен многим в Москве. Сюда часто приезжали извозчики и посыльные с записками и срочными просьбами приехать и помочь. Имея средства, доктор вложил их в подмосковное имение Тишково, где была построена и успешно работала ткацкая фабрика.

Но в 1812 году в Россию пришла война. В ранние часы 24 июня армия Наполеона по трём понтонным мостам, переброшенным французами через широкий Неман, пересекла границы Российской империи и двинулась вглубь страны. Цель войны для французского императора была ясна: сделать Россию вассалом и подчинить её своим интересам в противостоянии с Британией и осуществлении континентальной блокады.

Вместе с французами на российскую землю пришли швейцарцы, поляки, испанцы, португальцы… В Великой армии двигались и войска германских королевств, земель и княжеств: баварцы выставили 30 тысяч солдат, Саксония – 22 тысячи гусар и пехотинцев, королевство Вюртемберг – 14 тысяч, Великое княжество Баден направило семь тысяч человек. Пруссия, которая незадолго до войны считалась союзницей русского царя, также направила войска в совместный с Саксонией армейский корпус. Австрия, где учился и имел практику Гааз, отправила против России 32 батальона и 56 эскадронов, что составило свыше 40 тысяч человек.

Но на войну с агрессором выступило и немало немцев, живших тогда в России. Был создан русско-немецкий легион, которым командовал граф Людвиг Георг Вальмоден. Были образованы две пехотные дивизии и два гусарских полка, а также конно-артиллерийская рота…

Доктор Гааз, как и тысячи российских медиков, отправился служить в армию, помогать в борьбе против захватчиков. К тому времени он достаточно свободно говорил по-русски и мог обходиться без переводчика.

Всю военную кампанию до 1814 года Фридрих Гааз находился в действующей армии, выполняя обязанности полкового врача. Когда он вместе с русскими войсками был уже в Париже, пришло сообщение, что его отец тяжело болен. Он едва успел доехать до родного городка и застать последние часы жизни отца. Фридрих Гааз тяжело перенёс его уход. Отец много сделал для его образования и становления. После смерти мужа его мать и родственники уговаривали Фридриха остаться на родине, но он настоял на своём и уехал в Россию. Его ждала новая родина, и он был предан ей до конца.

Вернувшись в 1814 году в Москву, которая восстанавливалась после катастрофичного пожара и войны, доктор Гааз более десяти лет успешно трудился главным врачом Павловской больницы и занимался частной практикой. Его авторитет и известность из года в год росли, и в 1825 году правитель Москвы князь Дмитрий Голицын принял решение доверить доктору Гаазу главное аптекарское и медицинское управление города. Иными словами, его назначили главным врачом Первопрестольной. Медицинское управление находилось в то время в храме Успения Пресвятой Богородицы, одной из самых красивых древних московских церквей, которая чудом пережила нашествие Наполеона и пожар, уничтоживший почти весь город (в 1936 году эта церковь была разрушена).

В течение года, пока Фёдор Петрович Гааз был главным врачом Москвы, он сумел добиться ремонта аптекарских складов и настоял, чтобы во всех медицинских учреждениях проводилась тщательная уборка и ежедневно поддерживалась чистота. А чтобы аптекарские склады и больницы не страдали от нашествия мышей и крыс, главный городской доктор приказал завести сотни кошек в этих заведениях, включив их в медицинский штат, и назначить их кормление за казённый счёт.

Все эти нововведения и требовательность доктора Гааза далеко не всем понравились. Воры, лишившиеся возможности опустошать казну, завистники, которым не нравились правила немецкого доктора, разными путями жаловались верховной власти и клеветали на руководителя медицинской службы города. Подобная косность и интриги против него, человека дела и гуманиста, были сильными раздражителями, которые мешали его медицинской, врачебной деятельности. Все претензии и обвинения Гааз смог отстоять в судах и во всех разбирательствах остался победителем, но доктор принял для себя окончательное решение: руководящей работой больше не заниматься. Он вернулся к главному делу своей жизни – врачеванию, лечению и помощи больным.

Но не догадывался в тот период Фёдор Петрович, что пройдут годы и судьба сведёт его с судьбами тысяч людей, оказавшихся за тюремной решёткой, закованных в кандалы и отправленных в Сибирь по этапу…

Ещё император Александр I приступил к проведению тюремной реформы в стране. В 1818 году он одобрил устав тюремного общества, административный комитет которого возглавил министр народного просвещения и духовных дел, князь Александр Голицын. В Москве отделение этого общества открылось лишь через девять лет, в 1827 году, когда московским генерал-губернатором был Дмитрий Голицын.

Тюремной реформе в России предшествовали события, связанные с приездом в страну английского врача и юриста Джона Говарда. Он прославился реформой пенитенциарной системы в Великобритании. Первый раз этот прогрессивный филантроп и исследователь приехал в Российскую империю в 1781 году. Посетив Санкт-Петербург, Москву и Херсон, он был удручён крайне неудовлетворительными условиями в российских тюрьмах и лечебных заведениях. Через восемь лет, в 1789 году, Джон Говард приехал в Россию с целью изучения условий содержания солдат, системы их наказания за проступки и причин смертности. В Европе в те годы было много пересудов по поводу жестокого обращения с солдатами в российской армии.

Осенью 1789 года англичанин отправился в Херсон. Там вспыхнула эпидемия чумы, и он решил оказать посильную медицинскую помощь. Дж. Говард навещал больных, стремился облегчить их страдания, порой использовал личные средства для покупки лекарств. Он навещал заболевших как в больницах, так и тюрьмах. В Херсоне Джон Говард заразился чумой и 20 января 1791 года умер. Там же, под Херсоном, по его завещанию, он и был похоронен.

Прошли годы, его записки и обращения были показаны Александру I, и после завершения войны 1812 года император принял решение по проведению реформ тюремных заведений государства.

О Джоне Говарде и его благородной, филантропической деятельности знал и доктор Гааз. Он искренне поддерживал его гуманистические идеи и предложения о реформах в России. Вот почему, когда его пригласил на встречу московский генерал-губернатор Дмитрий Голицын и предложил стать секретарём московской Тюремной палаты, врач согласился не раздумывая. Духовными делами комитета дал согласие заниматься Митрополит Московский Филарет.

С этого периода начинается новый этап в жизни доктора Гааза – он становится главным тюремным врачом Москвы. Но с первых дней своей деятельности он следит не только за медицинскими условиями тюремных заведений, но и регулярно напоминает властям о необходимости следовать христианским заповедям, призывает к гуманизму и справедливости по отношению к тем, кто оказался на тюремных нарах или в кандалах.

В Москве в начале XIX века действовало пять тюрем, и город был одним из главных центров пересылки заключённых в Сибирь. Одна из них находилась в самом центре Москвы, на Волхонке, где позже был построен потом Музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина.

Условия содержания в российских тюрьмах в то время были одни из самых тяжёлых в Европе. Люди в тюремных камерах находились без разделения по тяжести преступлений, возрасту, женщины и мужчины – вместе. Тюремные помещения почти не отапливались, люди месяцами не мылись, кругом царила антисанитария, и у многих арестантов были вши и блохи. Тюрьмы были реальной угрозой распространения опасных заболеваний по городу и, к примеру, реально угрожали эпидемией холеры. Доктор Гааз принял срочное решение перенести пересыльную тюрьму на Волхонке из центра города в другое место.

…В 1817 году на Воробьёвых горах было начато строительство величественного храма Христа Спасителя в честь ознаменования победы над армией Наполеона в Отечественной войне 1812 года. Автором проекта на Воробьёвых горах был архитектор Александр Витберг.

По его замыслу храм должен был парить над Москвой в одной из самых высоких точек города. Воробьёвы горы царь называл «короной Москвы». Но во время работ участки берега Москва-реки стали разрушаться, и грунт в районе строительства храма стал сильно оседать. Кроме того, архитектора подвела его доверчивость: он поручил определённые работы артелям, которые воспользовались возможностями этого грандиозного строительства и занимались воровством. Сокрушительным ударом для проекта стала и смерть императора Александра I.

Пришедший ему на смену его брат Николай I остановил строительство храма и назначил расследование. Вскоре архитектора Витберга за материальный ущерб во время строительства отправили в ссылку. Строительство было прекращено, а на том месте, где сегодня возвышается здание МГУ, стояли бараки строителей храма. Побывав там, Фёдор Петрович решает обратиться к городским властям с предложением перевести туда тюрьму с Волхонки.

Для понимания, откуда появились сибирская каторга и ссылка, уместно напомнить, что за преступные деяния на Руси в XVI–XVII веках следовали жестокие телесные наказания, такие как истязание кнутом и отрубание рук, которые сопровождались выжиганием клейма на лице. С XVII века наказания стали дополняться ссылкой в Сибирь. При Екатерине II, когда идеи Просвещения пришли и в Россию, суровые телесные наказания стали применяться реже, но количество отправляемых на каторгу увеличилось.

В Москве формировались многие караваны осуждённых, которые затем отправлялись под охраной пешком в Сибирь. Такие процессии двигались по огромной стране от двух и до шести лет, причем срок в пути не учитывался при подсчёте отбываемого наказания и не шёл в зачет. Количество приговариваемых к каторжным работам росло, и, чтобы сократить число солдат-конвоиров, власти приняли решение: идущих в караванах людей закреплять к единому длинному металлическому пруту Так, скреплённые единым тяжёлым металлическим прутом с кандалами, люди шли по 10–30 человек в одной связке – разного возраста, пола и различной тяжести преступлений. С обеих сторон их сопровождали вооружённые конвоиры. В день такие караваны должны были проходить 15–20 километров. В дождь и стужу, в жару и снег шли они по стране к месту каторги, порой не выдерживая испытаний и умирая по пути в Сибирь.

Доктор Гааз изучил практику отправки на каторгу заключённых. Его, гуманиста и филантропа, возмутило такое отношение к осуждённым людям, и он обратился в Российский императорский тюремный комитет и к министру внутренних дел. Фёдор Петрович предложил заменить прут хотя бы цепью, чтобы люди могли более свободно себя чувствовать, и заявил о необходимости уменьшения веса кандалов. От тяжёлых, а кандалы весили 16 и 6 килограммов, заключённые сильно страдали, часто оковы стирали у людей кожу и мышцы до костей. Один из влиятельных российских вельмож пошутил, что металл при трении лишь согревает заключённых в движении, на что доктор Гааз порекомендовал ему самому несколько дней поносить кандалы и узнать, как они согревают…

Неоднократно Фёдор Петрович выступал в те годы за отмену кандалов. Но власти отказывались пойти на такие шаги. Тогда доктор Гааз сам неделю проносил ножные кандалы, а потом неделю ручные и в результате хотя и не пробил бюрократической стены, но всё же смог настоять, чтобы их вес значительно уменьшили. Кроме того, именно после его ходатайств и обращений кандалы начали изнутри отделывать кожей, чтобы они не наносили ущерба здоровью. Новые облегчённые кандалы каторжан вскоре были названы гаазовскими, и тысячи людей в России с благодарностью вспоминали доктора.

После открытия пересыльной тюрьмы на Воробьёвых горах главному тюремному врачу Москвы удалось создать там и тюремную больницу на 120 коек. Он лично обходил всех находящихся в ней пациентов, назначая им лекарства и процедуры. Доктор Гааз добился, чтобы и в мужском, и женском отделениях регулярно дежурили сиделки, чего до него не было в тюремных медицинских заведениях России.

Фёдор Петрович ежедневно работал по 10–12 часов и вынужден был переехать со временем на Воробьёвы горы, в здание больницы, где занимал две небольшие комнаты.

Он всё больше и больше уделял внимания помощи и благотворительности. Свой богатый дом в центре Москвы, усадьбу и фабрику, коллекцию картин доктор Гааз продал, использовав немало своих средств на поддержку каторжан и заключённых, а также на благотворительные цели по ремонту и строительству тюремных зданий.