Скандальный роман

– Эй, Алекс?

– Извини. Потом поговорим.

Отключаю вызов и убираю телефон в карман, бегло оглядывая помещение кофейни. Возвращаюсь за столик, но не сажусь, понимая, что меня впервые в жизни жестко кинули. Вряд ли она пошла попудрить носик, забрав с собой верхнюю одежду. Мысленно выругавшись, надеваю пальто и выхожу на улицу.

Дерьмовое утро возвращается.

Только встретил интересную забавную девушку, владеющую русским языком и обожающую порно-триллеры. Конечно, она выразилась иначе, но все равно ей удалось меня впечатлить. Диссонанс внешности и содержимого. Смазливое невинное личико, стройная фигурка и ого-го какие черти внутри. Банальная уловка, на которую западают все мужчины без исключения. А я почему должен оставаться в стороне? Слишком молоденькая, но это скорее достоинство, чем недостаток. Абсолютно мой типаж внешности, и вроде неглупая. Читающая, что немаловажно, и самое занимательное – пишущая. Как она там сказала?

«…отношение хищника и его жертвы во всей красе.»

Вообще-то моя любимая тема. В жизни я совершенно не романтик и давно не верю в безумную страсть с первого взгляда. Нет, ей есть место в двадцать, когда зашкаливают гормоны, и хочется трахнуть все, что вызывает приток крови к определённым частям тела. Хмм. В принципе и сейчас периодически находит помрачнение, но это совсем другие эмоции и потребности. Возможно, я заполняю пустоту внутри себя, но выходит хреново. Всегда наступает дерьмовое утро, и осознаю, что стремительно старею, проживая свои дни впустую, тратя себя на таких же пустых одноразовых женщин. Моя жена не была пустой. Но, возможно, я никогда не был достаточно цельным для нее. Мои приятели и Стейси не знают, как долго я пытался вернуть ее обратно.

Иногда женщина уходит, чтобы вразумить мужчину, чтобы разозлить его, заставить действовать, обратить на себя внимания. А иногда она просто уходит.

Потому что ты кретин.

И сегодня, когда я закрыл Руслану собой, мне показалось, что внутри что-то щелкнуло, перемкнуло. Все объяснимо – выброс адреналина, внезапная опасная ситуация, стресс и прочее. Но и позже, когда мы разговаривали в кофейне, это ощущение сохранилось. Я смотрел на нее и понимал, что мне интересно ее слушать. Мне нравится на нее смотреть. Я думаю, мы оба ощутили подобие притяжения. Ее взгляд был более чем заинтересованным и красноречивым. Конечно, очень молода, но если ей больше восемнадцати, то я ничего не нарушаю.

Конечно же не нарушаешь, Алекс. Ведь она свалила от тебя, пока ты трепался со Стейси. Жаль, конечно. Уверен, нам было бы о чем поговорить. В последнее время мне редко удается познакомиться с людьми, которые меня хмм… вдохновляют на вторую встречу. Возможно, дело во мне и моих внутренних тараканах или завышенной планке, по которой я меряю окружающих. Хотя Диксон и Макс, два моих безнадежно женатых приятеля, с которыми я общаюсь с момента переезда в Нью-Йорк, те еще придурки, но я нахожу их общество приемлемым и местами забавным. Может, потому что привык к их пошлым разговорам о полчищах любовниц, которых не существует в природе, или мне просто импонирует, что им нет дела до того, что я вроде как медийная личность. Они вряд ли помнят, как называется мой роман, по которому сняли фильм. И самое смешное, что они его даже не смотрели. И не прочли ни одной моей книги. Не удивлюсь, если Диксон и Макс вообще не умеют читать.

Стейс напомнила мне про Рождество, и только сейчас я заметил, как преобразился Манхеттен. Повсюду праздничные красно-белые украшения, гирлянды, изображения Санты и его оленей, и прочая рождественская атрибутика. Мне кажется, я целую вечность не смотрел по сторонам, двигаясь каждый день в безумном ритме Манхеттена, а по вечерам напиваясь до отключки. Засмотревшись на гуляющего в костюме Санты пьяного аниматора, я получаю толчок в спину, а потом еще один. В бегущей толпе очень сложно на самом деле смотреть по сторонам.

Я переехал в Нью-Йорк пять лет назад сразу после заключения контракта с Warner Bros. И первые два года мне здесь действительно нравилось. Я был ослеплён большим городом, внезапно обрушившейся славой и заоблачными гонорарами. Интервью, передачи с моим участием, пресс конференции, творческие встречи. Меня стали узнавать на улицах. Все хотели пообщаться с известным автором. Мужчины жали руку и предлагали пропустить стаканчик. Женщинам непременно хотелось проверить, так ли сексуален сам автор, как герои его романов. Я так увлекся, играя роль крутого писателя, что забыл о том, ради чего я вообще жил раньше. Когда ты внезапно прыгаешь слишком высоко, то искажается вкус маленьких побед, простых радостей жизни. Все теряет смысл, прелесть и новизну.

Я не разочаровался в людях. Лишило вдохновения меня совсем другое. Я разочаровался в себе. Многие критики считают, что писателю важно то, что они скажут, что их похвала или ругань заставляет нас менять что-то в себе, работать над ошибками или оттачивать достоинства. Это далеко не так, у меня все иначе. Я главный критик всего, что я делаю. И этот критик внутри меня в обнимку с утренним лентяем говорят: Вынь голову из одного места, Алекс, и начинай что-то в этой жизни менять.

Мне стоит подумать над предложением, о котором говорила Стейси. Работа над интересным проектом может помочь мне встряхнуться, дать новый толчок к действию. И я смогу свалить наконец-то из Колумбии. Преподавание философии для кучки малолетних идиотов не совсем мое поприще для внутреннего развития.

Через сорок минут я захожу в стены надоевшего до чертиков кампуса и стремительно направляюсь к аудитории, где через… хмм, через пять минут начнется экзамен по философии.

– Джордан, ты опять пропустил собрание! – раздается слева от меня раскатистый голос ректора факультета, на котором я преподаю. Выругавшись про себя, я нехотя останавливаюсь и поворачиваюсь с натянутой улыбкой к «жирному Тому». Так мы называем его в коллективе. Во внешности невысокого полного Кевина Райта есть некая схожесть с персонажем мультфильма Диснея «Том и Джерри». Непонятно, как «Жирному Тому» удалось занять пост ректора, имея в наличии только глупейшее выражение лица и завышенную самооценку. Помимо отталкивающей внешности, Райт выделяется еще и гнусным характером. Дорогой пиджак чуть ли не лопается на толстом животе, лоснящееся от жира лицо выражает высшую степень недовольства.

– Попал в пробку, сэр, – бессовестно лгу я.

– В какую пробку, хотелось бы узнать? Ты живешь в пешей доступности от университета, Джордан.

– Я ночевал сегодня не дома, Мистер Райт, – невозмутимо отвечаю я, и, поминая запястье, демонстративно смотрю на часы. – Прошу прощения, но через три минуты у меня экзамен.

– Зайдешь в мой кабинет, когда закончишь, – высокомерно заявляет «Жирный Том».

– Обязательно, – киваю я, проглатывая желание послать его на весёлые три русских буквы, и быстрым шагом удаляюсь в нужном мне направлении. Если бы не приличный оклад, который мне выплачивает университет, я бы давно сказал Кевину Райту все, что я о нем думаю. Однако финансовые дыры, образовавшиеся за период длительного застоя, необходимо чем-то закрывать. Но однажды я выберусь из кризиса и исполню давнее желание поставить переевшего гамбургеров засранца на место.

Не обращая ни малейшего внимания на притихших с моим появлением студентов, я прохожу к своему столу в центре, сажусь и отрываю ноутбук, не поднимая головы, игнорируя тихий шепоток, пронёсшийся по аудитории. Экзамен должен был принимать Адамсон, мой коллега, но он приболел, и меня поставили на замену. Перспектива не очень. Философия для будущих бизнесменов далеко не самый любимый предмет, и я уже предчувствую девять кругов тупости, которые меня ждут.

«Как началось утро, таким будет день», – уныло думаю я, поднимая голову и обводя взглядом два десятка второкурсников, взирающих на меня с любопытством. Им интересно, что я за зверь и получится ли у них сожрать меня сегодня. Чувствую себя, как клоун на арене цирка в окружении застывших в предвкушении зрителей. Сама аудитория наводит на подобные ассоциации. Поднимающиеся вверх ряды парт с рассевшимися на них в хаотичном порядке студентами, и внизу, в самом центре я за своим столом. Главный артист кордебалета. Ха.

– Меня зовут Алекс Джордан. Сегодня я буду принимать экзамен вместо мистера Адамсона, – представляюсь я, не поднимаясь с места. – Все подготовили проекты? Может, кто-то сразу хочет признаться, что недостаточно потрудился, и придет в другой раз? – рассеяно скользнув взглядом по лицам собравшихся, с надеждой спрашиваю я.

Желающих высказаться нет, что неудивительно. Абсолютная тишина в ответ.

– Отлично. Все готовы к защите. Начнем, – хмуро говорю я, отрывая список группы на персональном компьютере. – Кто-то хочет выступить первым?

Теперь тишина становится зловещей. И звук открывающейся двери заставляет вздрогнуть даже меня. Поднимая голову, я хочу понять, у кого хватило наглости опоздать на экзамен. Точнее, запомнить в лицо смертника, который останется сегодня без зачета.

– Извините, пожалуйста, за опоздание, – произносит женский тонкий голосок со знакомым акцентом. Мой взгляд застывает на лице опоздавшей студентки, и я у меня, в который раз за сегодня, возникает ощущение нереальности и абсурдности происходящего. В каких-то двадцати метрах от меня мнется с ноги на ногу Руслана Мейсон, девушка, на которой мне посчастливилось с утра полежать. Ее глаза открываются шире, когда она тоже меня узнает. Я слышал, конечно, поговорку, что мир тесен, но не считал, что она относится к Нью-Йорку, к этому миллионному муравейнику, где можно каждый день ходить в один и тот же клуб и не встретить ни одного знакомого лица. Видимо, Вселенная неверно истолковала мое сожаление о том, что приятная встреча так внезапно оборвалась, не дав мне шанса узнать ни телефон, ни адрес заинтересовавшей меня девушки. Я, конечно, хотел ее увидеть еще раз. Но не здесь. И не в качестве моей студентки.

– Заходите, мисс…, – прочистив горло, произношу я, чувствуя себя полным придурком, который попал в неловкую ситуацию.

– Мейсон, сэр, – кивнула она, смущённо опуская ресницы. Мой взгляд невольно задержался на красных губах девушки. Потом прошелся по обтягивающей белой блузке, застегнутой на все пуговицы, но при этом выглядевшей гораздо сексуальнее, чем откровенные кофточки с глубоким вырезом на других студентках. Опустился взглядом на стройные бедра в узкой юбке-карандаш до колена, стройным ножкам в туфлях на высоком каблуке, и только потом заметил папку с проектом, который она судорожно прижимает к груди. На грудь лучше не смотреть, но я совершаю преступление и делаю это. Девушка направляется к первому ряду, стуча каблуками по ламинату, не поднимая на меня глаз.

– Мисс Мейсон, уверен, вы опоздали, потому что всю ночь готовились к защите и не услышали с утра звонка будильника, – произношу я лаконичным наигранно равнодушным тоном. В аудитории слышатся смешки. – И я не могу не оценить подобное усердие. Было бы справедливо начать экзамен с вас, – заканчиваю я. И Руслана поднимает голову, с натянутой улыбкой глядя мне в глаза. Темные глаза хранят непроницаемое выражение.

– Конечно, мистер Джордан, – кивает она. Надеюсь, что ни у кого из ее сокурсников не возник вопрос, откуда мисс Мейсон знает мою фамилию. Когда я представлялся, ее еще тут не было.

Я не отвожу от нее взгляда, пока девушка с грациозной походкой направляется к моему столу. Вот сейчас она похожа на девушку, увлекающуюся эротическими триллерами. Алая помада на соблазнительно изогнутых губах, самоуверенный дерзкий взгляд и образ а-ля сексуальная секретарша. Я мысленно сопоставляю в голове факты. Второй курс, а значит ей не меньше двадцати. Не производит впечатление наивной и невинной простушки. Достаточно взрослая для … Черт, о чем ты думаешь, Джордан. Перед тобой студентка. Даже за один небольшой флирт тебя могут выставить отсюда с волчьим билетом.

Осознав, что опасность миновала и жертва намечена, выжившие студенты начинают расслабленно беседовать друг с другом, не обращая на нас ни малейшего внимания. И это хорошо, иначе наша игра взглядами и искрящееся напряжение многих бы могла позабавить.

– Итак, Руслана Мейсон, – лениво протягиваю я, открывая бланк с ее успеваемостью. Она садится на стул в нескольких сантиметрах от меня, и мне с трудом удается не смотреть на нее.

– Я смотрю, у вас были проблемы с посещаемостью, – прохладно замечаю я.

– Да, я… – собираясь соврать что-нибудь в свое оправдание, начинает девушка, но я обрываю ее на полуслове.

– И средний бал низковат…

– Я…

– От того, как вы защитите работу, зависит многое, не так ли? – я резко поднимаю голову и смотрю в черные глаза, в которых, кажется, хранится так много тайн, темных фантазий и противоречивых желаний.

– Меня могут исключить, если я не получу высокий балл сегодня, – признает Лана. Но не потому, что честная, а выбора у нее в принципе никакого нет.

– Вы хорошо подготовились, мисс Мейсон? – напрямик спрашиваю я и, не дожидаясь ответа, задаю следующий вопрос. – Назовите тему проекта.

– Теория детерминизма Лапласа, – без запинки выдает девушка и улыбается, явно дольная собой.

– Замечательно, – с долей скепсиса киваю я. – И в чем по-вашему состоит суть теории детерминизма замечательного философа Лапласа?

– Хмм. Лаплас не был философом.

– Правда?

– Да, – уверенно произносит девушка. – Он был физиком.

– Потрясающе, – иронично восклицаю я.

– Вы смеетесь надо мной? – в голосе Русланы появляются обиженные интонации.

– А выглядит так, что я смеюсь?

– Вообще-то, да, – хмуро сводит брови Руслана.

– Тогда следующий вопрос. Что же обозначает само слово детерминизм? – перевожу я тему из личностной области ближе к обсуждаемому предмету. Мисс Мейсон заметно напрягается, поджимая губы. Ответ на самом деле на поверхности.

– Предположите. Подумайте. Это простой вопрос.

– Я могу рассказать о теории. Лаплас считал, что все события и процессы в мире предопреде…

– Я спрашиваю не о том, что считал Лаплас, а о значении слова, которое указано в теме вашего проекта, – протягивая руку, я забираю у девушки папку и начинаю листать. – Вы пользовались интернет ресурсами? – спрашиваю через пару минут ее упорного молчания.

– Как и все, – нервно пожимает плечами Руслана.

– И они все указаны? – я смотрю в ее вспыхнувшее лицо. На самом деле мне достаточно беглого взгляда по тексту, чтобы без всякой программы «антиплагиат» выяснить, скачал студент работу или сделал сам, используя разные источники. И передо мной совершенно не уникальный проект. И судя по всему, девушка прочитала только предисловие.

– Кем были первые критики теории «непонятно чего» Лапласа, мисс Мейсон? – бесстрастно спрашиваю я.

– Наверное, другие философы, – пробормотала она потерянно.

– Или физики? – приподняв брови, предполагаю я.

– Да, физики, – поддакивает она, соблазнительно улыбаясь алыми губами. И явно рассчитывая, что ее улыбка способна заставить меня закрыть глаза на то, что она явилась на защиту совершенно неготовой.

– Или священники?

– Священники? – улыбка сползает с красивых губ.

– Это я у вас спрашиваю, – произношу я, передавая девушке ее «труд». – Но если настаиваете, то я отвечу словами из вашей работы, которые в отличие от вас знаю наизусть, так как принимаю проект по данной теме далеко не первый раз. Теорию Лапласа опровергали именно религиозные деятели, аргументирую это так: «Эксперимент, опровергающий теорию Лапласа, состоит в том, что мы знаем, что у нас есть свобода выбора. Т. е. свобода выбора в этой конструкции будет лежать в эксперименте, а не в теории. Свобода выбора является для нас исходным материалом того, что мы видим, того, что мы слышим, того, что мы ощущаем.». Все верно, я нигде не ошибся?

– Нет, – опустив глаза, качает головой Руслана.

– На что вы рассчитывали, когда шли сюда совершено с пустой головой? – напрямик спрашиваю я.

– Ни на что. Мистер Адамсон….

– Я не мистер Адамсон, – резко обрываю ее я. – Он бы поставил вам высший бал за красивые глаза, а я не стану.

– Мы можем обсудить варианты? – с неожиданной смелостью спрашивает девушка, бросив на меня пристальный взгляд. У меня даже дыхание перехватывает. Она что, сейчас пытается меня соблазнить? Я бы за, детка, но увы, не сложились звезды. Не все, как предполагал Лаплас, в этом мире предопределено.

– Кофе был замечательный, мисс Мейсон, но вы так его и не допили, – понизив голос, произношу я.

– Это месть? – прищурив веки, она слегка приподнимает и без того вздернутый нос и поджимает чувственные губы.

– Это трезвая оценка ваших знаний, – опровергаю я ее предположение.

– Меня отчислят, – в темных глазах впервые за последние десять минут, которые стали для меня не самыми простыми в жизни, появляется искреннее выражение. Она в отчаянии.

– Я прекрасно понимаю вас, мисс Мейсон. Я тоже спал на парах, а по ночам занимался творчеством, или делал вид, что пишу лекцию, а на самом деле строчил в тетрадке свои собственные теории и мысли, которые интересовали меня больше, чем то, что говорил педагог. Но я никогда не приходил на экзамен с пустой головой, рассчитывая обаять преподавателя.

– Вы тоже писали книги? – удивленно спросила Руслана, широко распахнув глаза, в которых промелькнуло неприкрытое удивление.

– Да, был такой грешок, – согласно киваю я без тени улыбки.

– У вас бы все равно не получилось обаять преподавателя, – иронизирует Руслана. Я удивлённо приподнимаю брови.

– Вам хочется пошутить? Думаете это уместно?

– А что мне остаётся делать? – с вызовом спрашивает Руслана. Она злится на меня, хотя кроме себя винить некого.

Я снова смотрю в табель мисс Мейсон, размышляя над тем, как можно исправить положение. По большому счету я бы мог закрыть глаза, пойти ей на встречу и поставить необходимые баллы, но что-то меня останавливает. Возможно, мне просто хочется увидеть ее снова по причине, которую я вряд ли сам могу озвучить. Или я чертов садист, которому нравится издеваться над молоденькой студенткой, которая разрывается между творчеством и запрограммированным родителями будущим.

– Вы будете каждый день приходить на мои лекции до тех пор, пока не закроете все свои пропуски, а по итогу мы повторим защиту вашего проекта, – озвучиваю я свое решение. В черных глазах вспыхивает надежда и благодарность.

– До конца семестра остался месяц, – тревожно замечает девушка.

– Вы успеете, если очень постараетесь, – твердо заверяю ее я. – Все понятно, надеюсь?

– Да, мистер Джордан. Предельно, – вздернув подбородок, кивнула Руслана, вставая со стула. – До завтра.

– Завтра? – вздернув бровь, спрашиваю я. – Вы можете начать сегодня. Я читаю лекции до шести вечера. Найдите время, чтобы посетить одну из них.

– Непременно, – пытаясь скрыть свое раздражение, снова качает головой девушка и, оглушительно стуча каблуками, разъяренно покидает аудиторию. А я не могу удержаться от соблазна проводить взглядом ее обтянутую юбкой соблазнительную попку. Уверен, Адамсон бы не догадался сделать так, чтобы лицезреть ее задницу чаще, чем раз в семестр. Неудачник ты, Робинсон, ухмыляюсь я, довольный собой, размышляя над теорией детерминизма Лапласа. Сейчас я готов с ней согласиться. Если бы не случай на дороге, то я вряд ли выделил бы лицо Русланы в общей массе хорошеньких студенток. Возможно, какие-то события в жизни действительно предопределены. Посмотрим, куда они нас приведут.

* * *

ADark: Уже пять утра, а ты все еще не спишь, Оушэн. Марш в кровать! Опять главу пишешь?

OceanHeart: А вот и нет. Я в ванной греюсь. ☺

ADark: Требую фотку!!!

OceanHeart: *фотография крана и голубой плитки*

ADark: Не такую фотку, глупышка. Подразнить меня хочешь?

OceanHeart: Может, и хочу…

OceanHeart: *фото ног до колена, живота и много-много пены посередине*

ADark: У тебя что, сережка в пупке? Шалунья. Хочу к этим ножкам.

OceanHeart: Угу. Проколола в пятнадцать лет. К ним или, может, между них спрячешься?:D

ADark: Боюсь, между них может спрятаться только кхм… часть меня.

OceanHeart: Не самая худшая часть тебя)))

ADark: Откуда ты знаешь?

OceanHeart: Дай помечтать. Я представляю себе, что ты чертовски хорош. Без всяких фотографий.

ADark: И это правда.

OceanHeart: Какие мы скромные)

ADark: Прислать фотографию?:D

ADark: *фото торса*

OceanHeart: О нет, ты, и правда, очень хорош. Я тоже к тебе хочу.

ADark: Сладких снов, маленькая, Оушэн. Мне нужно бежать.

OceanHeart: Куда тебе нужно бежать в пять утра?

ADark был в сети одну минуту назад.

Глава 3

Руслана

Он. Мой. Преподаватель.

Какого черта? Что еще за дурацкое совпадение? То, что случилось сегодня – вполне обычное явление для тесного городка Вильянди, откуда я родом, и все друг друга знают в лицо, но никак не для Нью-Йорка, где подобные стечения обстоятельств можно принять за магию, чудо…или проклятье.

Да, проклятье, потому что надменный мистер «я знаю все о теории Лапласа»» просто раздавил меня, не дав возможности собраться с мыслями и как минимум в себя прийти от шока. Сказать, что я была обескуражена и растеряна, когда увидела Алекса в центре аудитории, как заменяющего мистера Адамсона преподавателя, значит не сказать ничего. Мне стоило огромных физических и моральных сил подойти к нему уверенно и дерзко, как я и планировала, но на деле мои ноги превратились в вату, и я едва ли не упала с высоты своих лодочек. Надеюсь, Джордан не заметил, как дрожали мои колени и губы, ведь мое волнение было вызвано вовсе не страхом перед экзаменом, а его…присутствием.

Но еще большим проклятьем станет для меня то, что своим провалом я подписалась на целый месяц изощренной пытки. Я буду видеть его каждый день и…чувствовать эти невольные предательские и болезненные спазмы, сдавливающие грудь в тиски, когда чувствую на себе испытывающий взгляд Алекса Джордана.

Трудно описать словами, но его глаза не оставляют меня в покое. Я не могла выкинуть утреннюю встречу из головы, даже когда шла на занятия и повторяла главные цитаты из своего проекта, которые должны были спасти меня на защите. Черт, не было ни секунды, чтобы я не думала о своем спасителе, и мысли о нем изводили мне нервы и просто душили, потому что…глубоко в душе я жалела, что оставила его утром в кофейне. Между нами возникло то самое притяжение, которого я никогда прежде не испытывала. Вспышка, искра, безумный интерес друг к другу с первого взгляда. Не знаю, как, но Алексу удалось пробудить в моем сердце странное и незнакомое мне до сегодняшнего дня чувство – легкий трепет в груди и желание бесконечно узнавать человека, который пьет с тобой по утрам кофе.

Я себе столько нафантазировала, если честно. Что мы снова случайно встретимся, и окажется, что нет у него ни жены, ни второй половинки. И будем не только кофе по утрам пить…дура. Не удивительно, что когда я вошла в класс, то чуть не задохнулась от ужаса, встретившись с не менее ошеломленным взглядом каре-зеленых глаз. Однако Алекс быстро скрыл свои эмоции за непробиваемой маской, а вот я не смогла подавить табун мурашек, которые атаковали мой затылок, спину и руки.

С первой секунды нашей встречи я потерялась в его взгляде. Слегка отстранённый, задумчивый, холодный и в то же время такой пристальный. Взгляд человека, который, казалось бы, знает о тебе все, считывает все тайны души, как с листа…мне почему-то не хотелось быть для Алекса «открытой книгой». Может, поэтому я и ушла из кофейни.

А теперь я для него лишь вертихвостка, которая вместо того, чтобы взяться за ум, «занимается ерундой» и пытается сдать экзамен не благодаря своим знаниям, а с помощью флирта и красной помады.

Позорище.

Неужели гребаный Лаплас был прав? Если бы мистер Адамсон не заболел, я бы больше никогда не встретила Алекса и наверняка бы забыла его уже через неделю. Или нет? Искала бы я его в толпе безликих лиц и равнодушных взглядов среди каменных джунглей Нью-Йорка? Ходила бы в нашу кофейню каждое утро, говоря себе, что направляюсь туда только за чашкой кофе, а не в надежде встретить этого мужчину?

Сейчас это уже не важно. Ближайший месяц я его точно не забуду. Я даже не знаю, что хуже – тот факт, что у единственного мужчины, который мне по-настоящему понравился, есть женщина, или то, что он мой преподаватель? А как вам такая новость, что он старше меня лет на десять?