Ночи в шкуре первобытного льва

Среди животных здесь были болышерогие олени, державшиеся семьями и порознь, большое стадо зубров, диких лошадей, лоси, олени, семьи носорогов, кабаны, стадо мамонтов и все те, кто являлся хищниками, рано или поздно принимавших участие в поглощение плоти травоядных. Среди хищников выделялись серые медведи, большие первобытные пещерные львы, тигры, леопарды, отдельные стаи серых и красных волков, дикие собаки и шакалы. Вся эта жаждущая крови многоликая хищная масса, как почётный эскорт, с обеих сторон сопровождала всё пребывающие группы травоядных, не теряя надежды вместе с отступлением под натиском ледника воспользоваться случаем и набить свою утробу свежим мясом кого-либо из травоядных… В те короткие мгновения, когда наступающие ледяные торосы брали себе передышку, было слышно, как ревела вся эта огромная животная армия, преодолевающая неудобства в виде глубокого снега и колющих ноги и лапы осколков льда…

Оценив ситуацию, вождь дал знак людям племени к спуску на равнину. Взяв в круг стариков, женщин и детей, ощетинившись копьями, палицами и топорами, племя медленно приступило к спуску от затопляемого снегом и льдом их крова в лощину долины. Всем людям племени было ясно, что пришедшие издалека тяжёлые времена продлятся очень долго, и что если сейчас не последовать за потоком травоядных животных, то рано или поздно всё племя встанет перед фактом голодной смерти.

Чуть только артуки преодолели часть спуска, как новый, ещё более мощный грохот сотряс почву под их ногами. Сделав пол-оборота головы в направление зловещего звука, первобытные люди увидели, как в нескольких сотнях локтей от того места, где они только что находились, на каменную гряду взобралось ледяное голубовато-зелёное чудовище. Высотой оно было в четыре человеческих роста.

–Вперёд, быстрее вперёд! – прокричал вождь, – никому не отставать!

Словно услышав слова сына Зубра, оба смертоносных ледяных языка, подобно всё состригающими на своём пути острым гигантским ножницам, почти одновременно начали своё движение вперёд, которое рано или поздно должно было привести их к взаимному столкновению. С трудом, преодолевая обжигающий ноги и вызывающий озноб по всему телу колючий снег, пригнув головы, теплее и плотней упрятав в одежды из шкур животных грудных и маленьких детей, артуки продолжили бегство от стихии. Со всех сторон их в огромном количестве обгоняли травоядные и хищные звери. Вот одна молодая женщина с малым ребёнком на руках оступилась и упала лицом в снег. Она находилась в самом конце людского коридора. Воины племени оказались впереди её всего лишь на несколько шагов. Когда к ней обернулись, то под грудой рычащих волчьих тел ничего невозможно было разглядеть. Она не успела издать даже крика, когда волчьи клыки с быстротою молнии, словно лезвие бритвы, разрезали ей горло. Лишь едва заметная алая струйка крови, покрываемая снежной пеленой, свидетельствовала о только что разыгравшейся трагедии. Племя только вздрогнуло, словно раненное животное, но не приостановило своё движение вперёд. Остановиться на месте – значило попасть напрямую в объятия смерти. Окружённый со всех сторон соплеменниками, Тик ещё раз бросил взор в сторону удаляющейся навсегда пещеры. На её вершине, вопреки здравому смыслу, стоял тот, кто чуть однажды не обглодал его с головы до пят, и чьё участие в той истории сыграло не малую роль в том, что сегодня Тику и его соплеменникам удалось спастись от, казалось бы, неминуемой гибели. Дрожь земли, скрежет и грохот поддвигющегося льда заглушали довольный рёв старого одноглазого пещерного льва. Он торжествовал победу. Люди – ненавистные ему двуногие существа, наконец-то, оставили его жилище. Теперь оно принадлежало только ему одному… В это время из жёлоба каменной гряды, между двигающимися навстречу друг другу языками ледяного зверя, выскочили две маленькие фигуры, принадлежавшие серым медведям, и быстро, семеня вразвалку, стали подниматься по языку ледника, закрывавшему вход в пещеру. Вслед за ними оттуда же, поднимая клубы снежной пыли, вывалилась огромная группа серых тел и бросилась догонять медведей.

Тик, следуя вперёд в кругу своих соплеменников, боковым зрением с нескрываемым любопытством наблюдал за далёкими фигурами хищников.

Когда медведи добрались до верхнего основания горы, то к своему разочарованию они оказались на одном уровне со сводом входа в пещеру. Их скоротечные попытки разрыхлить монолит тысячелетнего льда передними лапами оказались грустной и тщетной забавой. Придумать что-либо другое им просто не позволяло время: волки следовали за ними по пятам. Попытка медведей укрыться в покинутой людьми пещере провалилась. Старый пещерный лев, ревущий у них над головами, не вызывал у пары косолапых опасений. Сейчас больше всего они опасались несметного числа голодных серых волков. Прижавшись спинами к каменной гряде, встав на задние и приподняв перед собой передние лапы, зло, исподлобья поглядывая на приближающихся врагов, они приготовились к своей последней битве… Волки обступили их по свободному пространству, оскалились, шерсть на их затылках вздыбилась…

Тик видел издалека, как разлетались в разные стороны серые волчьи тела с перебитыми хребтами и разорванными внутренностями. Но атака следовала за атакой. Волков было слишком много. Вскоре перевес в битве начал склоняться в сторону наседавших серых разбойников. Медведи явно начинали сдавать. В этот самый миг часть стаи отделилась и бросилась к самой вершине каменного холма, где одноглазый, пребывая в приподнятом расположении духа, в гордом одиночестве продолжал своим зычным голосом праздновать успех.

–Этот старый глупец не отступит и не побежит, умрёт на месте. Да и бежать ему поздно и некуда…, – прошептал чуть слышно вслух Тик…

Когда несколько мгновений спустя юноша ещё раз кинул свой взор в сторону гряды с пещерой, то увидел сверху и снизу два серых пятна. Всё было кончено. Бесчисленная стая поглотила и медведей, и пещерного льва, преодолев их сопротивление и, вероятнее всего, сейчас довершала свой кровавый пир, разрывая и растаскивая на куски шкуры и мышцы тех, кто в обычных условиях сам только одним своим появлением наводил на них врождённый панический страх. На какое-то мгновение Тику стало даже жалко храброго одноглазого, не отступавшего перед откровенной смертельной опасностью. Но забивать себе этим голову было совершенно некогда. Надо было упорно двигаться вперёд. Надо было бежать от ледника, постоянно пытающегося поглотить всё живое на своём пути.

По мере того, как люди племени артуков всё дальше и дальше удалялись от своего недавнего жилья, оба языка ледника сближались друг с другом примерно с такой же скоростью и вскоре должны были наглухо закрыть пространство, пока ещё до сих пор разъединяющее их. А так как это свободное между ними пространство являлось, пожалуй, единственным коридором, по которому двигалось, спасаясь от снежных, ледяных ловушек и торосов всё живое, то Тик содрогнулся от одной только мысли, что произойдёт с не успевшими выбраться вовремя на открытое пространство из объятий гигантских ледяных ножниц животными, а может быть и другими людьми, когда эти ножницы с грохотом сомкнутся… Не успел он ещё это толком осмыслить, как за его спиной раздался всепоглощающий грохот и треск. Огромная ледяная ловушка сомкнулась. В месте смыкания, достаточно далеко от себя, он и другие его соплеменники увидели зажатую у основания шеи бурую голову мамонта с огромными кривыми бивнями. Тику даже показалось, что он разглядел большие глаза исполина тундры и лесостепи, в которых в момент безжалостной смерти застыл неподдельный, настоящий животный ужас. Большая лужа горячей крови зверя впитывалась в снежный и ледяной покров, как дождевая вода в иссохшую почву.

Наверное, это был вожак, – вполголоса разговаривал сам с собою Тик.

Он не успел покинуть коридор между льдами. Погубил себя и погубил всё стадо…

Вдруг, совсем рядом, юноша услышал яростное рычание хищников. Тик поднял глаза чуть выше и увидел правее маршрута, по которому шло его племя, бурую шерстяную гору. Этой горой была почти бездыханная туша мамонта. Очевидно, зверь провалился в снежную яму-ловушку и не сумел из неё выбраться. По тому, как была вокруг него взрыхлена снежная масса и притоптан грунт столбовыми ногами других его сородичей, было понятно, что другие слоны неоднократно пытались вызволить из этой ямы своего собрата. Обессиленные долгим переходом, мамонты не смогли оказать ему достойную помощь и ушли, покинув его. Теперь этот некогда могучий исполин стоял до половины тела, если не больше, погружённый в рыхлую снежно-ледяную зыбь и умирал медленной мучительной смертью, всё больше в неё погружаясь, не в силах чего-либо изменить. На его покрытой снегом спине восседали два самых могучих хищника – саблезубый тигр и первобытный лев. Тик видел, что оба они являлись крупными матёрыми самцами. Лев располагался рядом с головой, а саблезубый у конца крупа. Каждый из них уже определил для себя на занимаемом участке тела слона наиболее лакомое место и с наслаждением, выплёвывая из пасти бурую шерсть, питался его мясом и пил кровь. Они посматривали друг на друга сверлящим ненавидящим взором. Но избыток лёгкой добычи сдерживал их врождённую друг против друга смертоносную агрессию. Вдруг тигру показалось, что у льва кусок послаще, и, улучив момент, он прыгнул на своего исконного врага, пытаясь одним махом своих клыков решить исход поединка в свою пользу. Неожиданность нападения принесла тигру определённую выгоду. Он крепко поранил льва чуть ниже шеи, но последний каким-то образом освободился из тигриных объятий и ответил тем, что распорол когтями своему обидчику брюхо. На крупе мамонта завязалась схватка с явно смертельным исходом…

Когда племя уже почти миновало этого мамонта, заживо пожираемого хищниками, в последствие затеявшими смертельную драку, Тик заметил, как из видимого ему слоновьего глаза прокатилась слеза. Тщетно животное из последних сил пыталось хоботом зацепить и сбросить с себя хищников. Все попытки были неудачными. Однако более чем неестественной развязки гибели одной из кошек ждать пришлось недолго. И пришла эта гибель совершенно с другой стороны. Разрезая бело-серую мглу на зов умирающего собрата, совершенно неожиданно у его полупогребённого тела возникла исполинская фигура другого мамонта. Быстро разобравшись в ситуации, слон схватил одну из дерущихся кошек за круп хоботом и, высоко подняв её над собой, с силой бросил себе под ноги. Потом очень быстро пару раз он наступил на тигра в области грудины так, что кости хищника во множестве вылезли сквозь тело, челюсть зверя лопнула, глаза вылезли из орбит и язык вывалился из изуродованной пасти. С саблезубом было покончено. Изрядно пострадавший в схватке с тигром первобытный лев и опешивший от неожиданного появления здорового слона, замешкался на крупе погибающего животного. Когда хищнику, разгорячённое кровью и дракой, сознание вернуло потребность к действию, то было уже поздно. Не успел он спрыгнуть с мамонта, чтобы пуститься в откровенное бегство, как второй мамонт успел зацепить его за хвост, поднять вверх и со всего маху грохнуть льва себе под ноги. Спустя несколько мгновений мёртвый первобытный лев, как две капли воды, был похож на своего извечного врага – саблезубого тигра. Слон, между тем, немного успокоившись, вновь подошёл к своему собрату.

Он неторопливо обнюхал погибающего. Затем он отошёл на несколько шагов назад, набрал ускорение и, сблизившись с погибающим, ударил его в шею одним из бивней, имевшим в отличие от другого достаточно прямую форму. Его шерстяной брат окончательно перестал сопеть и навсегда закрыл глаза, оповещая всех тем самым о конце своих мучений. Здоровый слон вынул из шеи трупа свой бивень, нежно положил ему на голову хобот, немного помедлил и побрёл туда, откуда так внезапно появился. Артуки настороженно и внимательно по ходу наблюдали за всем происходящим…

Под человеческими стопами хрустел недружелюбный холодный снег. Время от времени ступая на припорошенные снежной крошкой ледяные каменья, люди разрезали свою незамысловатую примитивную обувь, раня при этом порезами и кровавыми уколами ноги. Поэтому маршрут, которым вслед за мамонтами, бизонами, зубрами, оленями и другими травоядными шли артуки был, в прямом смысле, прочерчен свежей кровью. Если травоядные, шарахавшиеся во все стороны от запаха крови двуногих, с опаской на полном ходу обгоняли не таких быстрых как они сами людей, то отдельные из хищников, выстроившиеся сменяющейся поочерёдно вереницей и полумесяцем следовали по кровавому следу племени, подогреваемые надеждой, что ктото из двуногих упадет, обессилив замертво. И хотя их надеждам больше не суждено было сбыться, их упорству в настойчивом преследовании возможной жертвы мог бы позавидовать сын Зубра и Рыжий Саблезуб – лучшие из мужчин племени.

Лишь однажды была предпринята атака на людей во время движения. Старый тигр, неправильно оценив свои возможности и силу воинов племени, попытался прорвать оборону защитного кольца артуков. В ответ на эту попытку на него осыпался такой неистовый шквал ударов палиц, копий и топоров, что большой полосатый кот остался издыхать на том самом месте, где он решился на опрометчивое для себя нападение на людей.

Неправильно принятое зверем решение в расчёте на лёгкую добычу привело его к быстрой гибели. Волчья стая, будучи не очень голодной, брезгливо обогнула с двух сторон бездыханное, тёплое тело ещё совсем недавно опасного и грозного хищника. И только шакалы с дикими собаками, давно имевшие пустые желудки, с жадностью набросились на труп того, перед кем живым испытывали панический страх и не смели открыто смотреть в глаза. Тик слышал, как за его спиной раздавался их затухающий омерзительный лай и визг.

–Делят между собой добычу. Ещё чуть-чуть и перегрызут друг другу глотки из-за зловонного мяса мёртвого тигра, – прошептал юноша посиневшими от холода губами.

Раскаты и грохот за спиной двигающихся льдов начинали понемногу затухать. Очевидно, ледник устал и решил сделать себе передышку перед очередным броском на покорение новых просторов. Животные и люди устали не меньше. Стада травоядных, порядком обессиленные, продвигались молча, не оглашая просторов заснеженной природы своими голосами. Было видно, как тяжело дыша, вздымались их бока и покачивались от усталости из стороны в сторону их бесчисленные тела. Артуки выглядели не лучше. Глаза, брови, уши и другие свободные от одежды участки тела были покрыты снегом. Усталость буквально валила людей с ног, но каким-то неимоверным усилием воли они заставляли себя держаться на ногах и продолжать двигаться вперёд, ступая на одеревенелые, истёртые в кровь нижние конечности. Племя шло без единого звука. Каждое произнесённое слово требовало дополнительных усилий, а силы надо было экономить. Поэтому люди и шли молча. Был только слышен свист от кружащей снежной позёмки, да тревожный вой пронизывающего рваного ветра.

Светлое время дня понемногу стало убывать, уступая бразды правления надвигающемуся вечеру.

Тик видел, как в нескольких локтях от него проследовала чета пещерных львов, не обращая абсолютно никакого внимания на людей. Самка шла впереди и несла в своей пасти, нежно держа за холку клыками детёныша, сплошь покрытого снежной коркой. Она взволнованно оглядывалась по сторонам, словно пытаясь на свою удачу обнаружить на открытой голой местности хоть какое-то естественное укрытие, где можно было бы обогреть и накормить продрогшего до самых костей и едва подающего признаки жизни детёныша. Беспокойно рыкая, по её следам следовал и лев-самец. По первому же взгляду на облепленного снегом львиного малыша, Тику стало понятно, что тот уже не жилец, что последующие попытки его родителей вернуть своё дитя к жизни не дадут желаемого результата…

Когда артуки прошли ещё несколько сот локтей, уже подыскивая себе место для ночной стоянки, Тик разглядел в наступающей темноте поваленное дерево и огромную тушу какого-то животного, нервно фыркающего и всем своим поведением выражавшим состояние отчаянного беспокойства. Поравнявшись на одной линии с деревом и животным, сын Хитрого Енота узнал в звере носорога, который кружил вокруг дерева и проделывал непонятные для людей движения головой. Вглядевшись в силуэт дерева, Тик рассмотрел среди его ветвей маленького носорожика, который каким-то непонятным образом оказался запертым среди многочисленных его ветвей, погружённых в снег. Детёныш был жив и временами ревел как резанный, желая поскорее соединиться со своей лохматой мамашей. Ему несказанно повезло. Упавшее от разыгравшейся стихии старое прогнившее дерево хоть и накрыло его, но не проткнуло сухими ветками насквозь молочную детскую плоть. Приложив ещё несколько усилий, его мамаша достигла намеченной цели, сломав сопротивление веток. Дитя освободилось в одно мгновение, с радостным сопением соединилось со своей матерью, спрятавшись у неё под ногами. Произошло это событие, как нельзя кстати, так как кое-кто из хищников уже начал обращать внимание на происходящую у дерева сцену.

–Остановимся здесь. Разведём огонь, – устало произнёс вождь.

–Утром следующего дня вновь двинемся вслед за мамонтами и зубрами по их тропе.

Вождь подал сигнал остановиться и повелительным жестом в знак этого поднял правую руку. Место для стоянки было выбрано специально рядом с группой сухих деревьев, которые должны были без особых усилий послужить добротной пищей ночному огню.

Женщины под охраной воинов разложили на снегу нехитрый скарб человека поздней плейстаценовой эпохи, расстелили шкуры похуже, а более тёплыми и новыми укрыли, промёрзших до самых кончиков пальцев, примолкших от голода и изнурительного первого перехода, детей. Часть мужчин пошла валить для исходного очага остовы старых деревьев. Вскоре на месте вынужденной стоянки заполыхал огонь. Затем совсем стало темно на небосводе. Травоядные и хищники, равно одинаково измотанные долгим ходом, расположились на снегу под тёмным вечерним покрывалом на покой.

Люди были голодны, и потому вождь артуков выделил для добывания мяса несколько опытных охотников во главе с Рыжим Саблезубом. Пройдя несколько десятков шагов в темноте, охотники наткнулись на одиноко лежащую тушу бизона, издававшую довольное мурлыканье и жадное чавканье. Крепче стиснув в руках палицы и подняв копья наперевес, по скрипучему, снежному насту артуки вплотную приблизились к туше быка. Единственный факел в руках Рыжего Саблезуба из крупной суховатой ветки выхватил из темноты и саму тушу и того, кто так жадно поглощал её.

Перед охотниками предстал зверь кошачьей породы, чем-то очень похожий на леопарда, но более крупный с белой, как снег, густой шкурой и янтарно-розовыми глазами. Охотники впервые видели подобного хищника. Снежный барс первобытной эпохи, почувствовав угрозу, стремительно бросился в темноту, оставив свою трапезу. Никто из людей не стал преследовать красавца. По-хозяйски расположившись возле мёртвого бизона, люди отделили от его туши при помощи топоров, ножей и скребков достаточное количество мяса и вскоре без приключений были вновь у очага ночной стоянки племени.

Спустя некоторое время племя, расположившееся вокруг трёх больших костров, утоляло свой голод – вечного спутника доисторического человека. Мерцающие на ночном фиолетовом небе звёзды освещали бледным тусклым светом холодную снежную равнину, покрытую большими чёрными пятнами. То были стада травоядных, находящиеся совсем рядом с первобытными людьми на ночлеге. Утром им так же, как и представителям людского племени, предстоял очередной долгий изнурительный переход в поисках открытых и свободных от снега пространств и богатых пастбищ. Темноту ночи и её относительный покой время от времени разрывал предсмертный крик, издаваемый каким-нибудь животным, ставшим жертвой ночного нападения хищников.

Сын Зубра подошёл к Рыжему Саблезубу и, тяжело вздохнув, тихо сказал ему:

–Завтрашний переход будет не менее трудным и опасным. С рассветом надо будет запастись остатками бизоньей туши, пока волки медведи и другие хищники не обнаружили её. Артуки пойдут за мамонтами до границы снега и льда, пойдут ещё дальше, если это будет нужно…

Тик, измождённый усталостью, сладко спал, укрытый медвежьими шкурами. Он не слышал, о чём говорили вождь и первый охотник племени. Но перед тем, как заснуть, юноша вдруг отчётливо вспомнил, что в течение всего прошедшего дня он не видел привычного яркого солнца, не ощущал на себе теплоты его лучей. Через грозное, неуютное, заснеженное небо он видел только поблёкшую, расплывчатую тень того, что называлось светилом… «Неужели так теперь будет всегда?» – подумалось ему в преддверии наступающего пробуждения. «Нет, так не должно быть…», – прошептал он и вновь растворился в тревожном сне.

Западня

Группа охотников, состоящая из трёх молодых людей, не спеша продвигалась по снежному покрывалу редколесья. Снега за тёмное время суток выпало более, чем достаточно, и сейчас, под утро, он охотно скрипел на морозе под ступнями людей, жадно забиваясь в естественные зазоры между примитивной кожаной обувью первобытных людей и их ногами.

Дойдя до границы небольшого лесного участка, люди остановились. Один из них, что был старше и выше ростом, осторожно раздвинул густые лапы елей и выглянул наружу, за пределы редколесья. Взору охотников предстала большая, белая равнина, на теле которой в беспорядке были разбросаны холмы различной величины. Осторожно ступая по достаточно глубокому снегу и постоянно оглядываясь по сторонам, люди молча без единого звука начали своё продвижение вперёд, к центру этой равнины. Сжимая в натруженных охотничьих руках палицы и копья, они продвигались по маршруту, который был проложен и отмечен приметами, известными только им самим.

Спустя некоторое время первобытные охотники подошли к месту, которое образовывало невидимый квадрат с небольшими кучами камней в основании каждого из углов. Всё тот же человек, опустив на снег своё охотничье снаряжение, разогнулся и поднял вверх правую руку, подавая тем самым своим спутникам знак остановиться. Люди молча повиновались. Все трое стали медленно огибать края квадрата, запорошенного снегом. В центре этого квадрата, который, судя по осторожному поведению людей, служил ловушкой на средних и крупных животных, зияла большая тёмная дыра. Наличие отверстия и пар, исходивший из этой дыры, говорили о том, что какое-то животное не так давно угодило в гигантскую мышеловку искусственного происхождения и к сегодняшнему утру было ещё живо. Ещё раз оглядевшись вокруг и не обнаружив зрительно присутствия живых существ, а также каких-либо свежих следов животных или людей другого племени, охотники сосредоточились в одном месте, где расстояние от твёрдого, запорошенного снегом грунта до пролома в скрытой ловушке было самым коротким. Опустившись на корточки, охотники осторожно стали расчищать замаскированный под твёрдый грунт потолок охотничьей ямы, состоящий из переплетённых между собой и связанных сыромятными ремнями молодых елей, сосен, берёз, других растений, щедро покрытых сверху густыми ветками хвойных деревьев. В целом вся эта конструкция была достаточно прочна, за исключением, пожалуй, места откровенного провала. Растопырив руки и ноги в стороны и плавно прильнув грудью к деревянному перекрытию ямы, старший группы, осторожно вынимая из древесных сплетений ветку за веткой, всё ближе продвигался к отгадке охотничьего улова…

Сама яма-ловушка была шириной в два человеческих роста, длиной в четыре и, примерно, в два с половиной глубиной с почти отвесными стенами. Так что зверь, сподобившийся попасться в неё, был обречён на гибель без всяких сомнений. Ни мамонт, ни носорог или в противовес какой-либо другой крупный хищник самостоятельно выбраться из неё был не в состоянии.

По мере того, как убывала хвоя, скрывавшая охотников от их добычи, нарастало внутреннее напряжение в телах первобытных людей и скрытая готовность к любой непредвиденной ситуации. На памяти у охотников были примеры, когда неосторожное поведение и временное отсутствие под рукой копья, палицы приводили к гибели незадачливых соплеменников. В подобные моменты охотники сами довольно часто становились жертвой предполагаемой добычи. Но сейчас осторожность была соблюдена. Предстояло только в достаточной мере расчистить древесные сплетения от хвойных лап.

Наконец, окно для обзора дна ямы стало внушительным для полного её осмотра. Человек совсем близко прильнул к древесному потолку и, напрягая зрение, стал внимательно всматриваться в темноту ловушки, пытаясь разглядеть её содержимое. Густой, спёртый запах крови дошёл до обоняния первобытного охотника. Он с трудом различил на дне ямы неподвижное тело длинношёрстого носорога-подростка. Скорее всего, зверь погиб при падении, переломав свои конечности, хребет, или просто напоролся, упав на острые, врытые в землю массивные заострённые смертоносные колья. Охотнику стало интересно, как такой несмышлёныш опрометчиво приблизился к самому краю ямы, да ещё и умудрился рухнуть в неё по самому центру. Вероятнее всего, подумал человек, кто-то преследовал молодого носорога, предварительно отделив его от родителей – самки или самца… И этот кое-кто предстал внимательному взору охотника. Он увидел левее туши носорога-подростка и его холодный, неприкрытый яростный взгляд больших изумрудных глаз, сверлящих непрошеного гостя, что находился над ним. Охотник сразу понял, что именно от дыхания хищника и поднимался лёгкий тёплый пар. Что это был за зверь, навскидку определить было просто невозможно. Холодный, морозный воздух и безветрие не выдавали тайну запаха животного. Ясно было одно, что хищник, попавший в западню – крупная особь. Сделав пол-оборота в сторону своих соплеменников, охотник жестами попросил их подать ему пару камней. Когда камни оказались у него в руках, он сделал первый ложный замах в сторону горящих глаз зверя, но последний не нарушил своего молчания, скрыв в темноте ямы от охотника главное, – с кем тот имеет дело. Тогда человек всерьёз решился воплотить свои намерения и швырнул в угол ловушки один из камней. Кусок породы ударился об тело скрытого темнотой существа, которое со скоростью молнии и с ужасным рычанием метнулось вверх, навстречу своему двуногому обидчику. Инстинктивно отпрянув всем телом назад, охотник только и успел разглядеть огромные клыки в открытой пасти, искажённой злобной гримасой морды зверя и его быстро промелькнувший оранжево-чёрный круп. Сомнений теперь в отношении того, с кем они имеют дело, у человека не было. В ловушке вместе с молодым носорогом оказался старейший во времени на памяти первобытных людей их смертоносный враг – саблезубый тигр.