Только не в этот раз

Роман резко прижал к ближайшей обочине, свернул из «экспроприированной» марихуаны изо́гнутый «косячок» и, подпалив его спичкой, небрежно покрутил в промежутке между́ пальца́ми – средним и указательным. Через минуту, заметив, что очумевший воспитанник смотрит безумным взглядом (глазами, широко открытыми и яснее-ясного говорящими, что он вот-вот уже готовится выпрыгнуть и бежать докладывать о чрезвычайном событии, случившимся на работе), опытный сыщик недвусмысленно усмехнулся:

– Хочешь сказать, у вас там, в полковом ППС-е, «сухую травку» совсем «не пользуют»? Да я ни в жизни в ту полную «херню» не поверю! На, Никита, «пыхни» разочек, да немного расслабься.

Он протянул отвратную самокрутку младшему лейтенанту, но тот замахал настолько активно, насколько чуть-чуть не сломал пагубную отраву, скрученную из одного из самых доступных представителей наркотического семейства. Киров хотя и отдёрнул протянутую конечность, но произвёл машинальное движение бережно, как будто не самую губительную цигарку спасал, а сохранял нечто невиданно ценное.

– Ты, что ли, «офанарел»?! – «наехал» он на молодого сотрудника, поднимая тон грозного голоса почти до громкого крика. – Не хочешь сам – так и другим не мешай. Надеюсь, вышестоящему руководству стучать не отправишься?

– Нет, – твёрдо заверил Никита, отчётливо давая понять, что на него возможно надеяться, – делай чего пожелаешь, лишь бы твои убогие предпочтения не шли в ущерб для основного расследования.

– Вот и ладненько, вот и «отличненько», – продолжал старший товарищ сохранять и язвительный, и недовольный, и недоверчивый вид, – я, если честно, хотел тебя немного проверить и совсем не собирался всерьёз предлагать курить ту мерзкую гадость. Молодец! Испытание нелёгкое, но прошёл ты его на «отлично».

Засим неприятную беседу закончили. Старший оперативник, обозначившись презрительным выражением, ожесточённо смял скру́ченный «косячок», а следом безжалостно вышвырнул в водительское окошко; после чего поехали дальше.

Глава IV. Федосеева Любовь Викторона

День близился к логичному окончанию. Киров, направляя служебный автомобиль к небезызвестной «Петровке», внезапно свернул налево и юркнул в ответвлённый проулок. Никак не комментируя, он повёз недоумевавшего спутника на удаление от Московского уголовного розыска.

– Мы куда? – второй сотрудник зада́лся резонным вопросом.

– Заедем ко мне домой, – отвечал ему старший товарищ, – надо перекусить да, пожалуй, вооружиться; ещё неизвестно, когда нынешний день закончится да чем завершится.

– Так ты весь день работал без табельного оружия? – непритворно удивился новоиспечённый оперативник. – А как же должностная инструкция?

– Правила для того и существуют, чтобы ими пренебрегать, – насмехаясь над практической исполнительностью, разъяснил Роман избитую истину, хотя и не прописанную ни в одном из законов. – Запомни главное: оружие полицейского – это обыкновенная шариковая ручка, а вовсе не огнестрельные пистолеты.

Отдаляясь от основного корпуса МВД и отклоняясь в западную окраину, они оказались в одном из самых неблагополучных столичных районов. Здесь в несметном количестве кишела всякая «шушара»: закоренелые наркоманы, отпетые гопники, простые пьяницы и прочие неприятные элементы, асоциальные личности. Дикое дело, в том жутком, воистину опасном, вертепе и изволил проживать один из лучших оперативников московского розыска.

– Так проще работать, – объяснил Роман незавидный выбор странного местожительства, – когда варишься в котле преступных «ублюдков», много знаешь об их жизненных устоях, незаурядных привычках, негласных правилах межличностного общения.

Продолжая налаживать близкие отношения, болтливые напарники подъехали к двухэтажному коттеджу, одиноко стоявшему среди громоздких строений, высотных, многоквартирных. Сразу обращалось внимание, что необширная территория огораживалась двухметровым железным забором; он оснащался двустворчатыми воро́тами, изнутри закрытыми на прочный засов. Не загоняя вовнутрь, беспечный хозяин оставил машину снаружи, пригласил молодого коллегу с собой и направился к высокой калитке, расположенной чуть в стороне и запиравшейся на механический замок, снабжённый кодовой системой набора. Роман нажал на несколько мелких кнопок – послышался характерный щелчок, возвещавший, что металлический ригель вышел из внутреннего гнезда; он предоставлял ото́мкнутой створке свободно открыться. Оказавшись на приусадебном участке, и тот и другой направились к дому, где на входную дверь монтировался современный электрический домофон. Нетерпеливый хозяин нажал миниатюрную кнопку вызова, дождался ответа, прозвучавшего приятным и нежным голосом, поспешно назвался и поторопил пустить его внутрь. Едва сработал отпиравшийся механизм, Киров потянул за рифленую ручку и пригласил смущённого напарника следовать за собой.

Их встретила молодая красивая девушка. На вид ей навряд ли исполнилось двадцать лет; невысоким ростом она равнялась с владельцем дома (однако, когда они поравнялись для страстного поцелуя, оказалось, является немножечко ниже); худощавое телосложение выгодно отличалось шикарной грудью, узкой талией, расширенной ягодичной областью и несравненными, изумительно стройными, ножками (они скрывались за коротеньким голубым халатиком и обувались в домашние синие туфельки). Касаясь хорошеньких очертаний лица, в чём-то прекрасного, а где-то неотразимого, можно остановиться на удлинённой форме; отметить большие чувственные глаза, отливающиеся нескончаемой глубиной и тёмно-карим оттенком; обратить внимание на скромно подведённые веки, выделяющиеся длиннющими ресницами, эффектно затушёванными и загнутыми чуть кверху; не позабыть про вздёрнутый нос, неплохо сочетающийся с алыми, ярко подкрашенными, губами (в меру «надутыми» и придающими дополнительной миловидности); закончить длинными каштановыми локонами, волнистой причёской спускающимися на элегантные плечи. Вела себя восхитительная хозяйка свободно, непринуждённо, раскованно, позволяя думать, что является и живой, и энергичной, и явно неглупой. Помимо перечисленных качеств, волевой, но и кокетливый взгляд отображал и нескончаемую любовь (выражаемую к нерадивому спутнику жизни, редко баловавшему благосклонным вниманием), и неженскую логику, и незаурядный ум, и практичное мышление, и смекалистую сообразительность.

– Это моя жена Ира, – представил Киров знойную девушку и подмигнул поражённому спутнику, жадно её «пожиравшему» восторженным взором, – познакомились мы недавно, но сразу как-то сообразили, что не сможем друг прожить без друга ни дня, – и немедленно поженились.

Смазливая хозяйка игриво протягивала прекрасную руку, ожидая от нового знакомого аналогичного действия.

– Никита, – молодой человек с готовностью приня́л навязчивое рукопожатие.

– Мой новый воспитанник, – ответил сообразительный муж немому вопросу, угаданному в лукавом взоре красивой супруги, – с сегодняшнего утра, – бросил он на ходу, удаляясь в верхние помещения и намереваясь вооружиться.

– Вы есть будете?! – поинтересовалась простодушная собеседница, громко прокричав ему вслед.

– Перекусим! – отозвался Киров теми же интонациями, желая остаться услышанным и не затерять положительный ответ посередине верхних покоев (куда он успел проследовать, двигаясь подпрыгивающей походкой).

Когда Роман, держа в руках дорогую ко́жанку, спустился вниз, из-под мышки виднелась оперативная кобура; в ней красовался знаменитый ТТ (очевидно, являвшийся личной собственностью и не имевший никакой принадлежности к табельному оружию?). Бирюков продолжал находиться в гостиной, где, приглашённый изящной девушкой, удобно расположился за длинным столом, терпеливо ожидая неусидчивого соратника. Ирина хлопотала на безупречной кухне и изредка выбегала в просторный зал, чтобы выставить аппетитные яства, вкусные и изысканные; частью она приготовила их сама, а частично заказала в каком-нибудь респектабельном ресторане. Воспользовавшись радушным гостеприимством, проголодавшиеся напарники наспех перекусили, после чего поспешили к вечернему совещанию, дабы обстоятельно доложить о проделанной работе и дабы ознакомиться с собранными за день дополнительными материалами. Они прибы́ли, чуть задержавшись, но для огромного московского региона столь незначительное обстоятельство являлось делом вполне нормальным и всесторонне обычным (существовали даже некие исключения, дескать, если наваливалось много работы, то на нудных мероприятиях разрешено было не появляться и вовсе, а отчет, соответственно, переносился на более удобное время). Два сослуживца вошли во вместительное пространство (типа ленинской комнаты), когда «разбор дневных полётов» находился в полном разгаре и когда проходило подробное обсуждение уголовных материалов, прибы́вших из Южного административного округа; понятно, они связывались с серией жестоких убийств, совершённых в отношении непривлекательных женщин, обладавших избыточным весом. Как и полагается, выступал начальник «убойного отдела» Кравцов:

– От наших «добрых» коллег, – говорилось с неприкрытой издёвкой, – прибыло несколько томов уголовного дела, составленного из трёх эпизодов. Согласно собранных документов, местом обнаружения трупов является заповедник Царицыно, расположенный в районе Орехово-Борисово Северное, что располагается на До́льской улице московского мегаполиса. Все убитые – молодые женщины, страдающие существенным ожирением. Две из них заманивались в лесопарковую зону и умерщвлялись непосредственно там, а третья была убита – где, пока неизвестно? – и привезена в Царицынский парк полностью мёртвой. До конечной точки – где её обнаружили – последнюю жертву транспорти́ровали, но каким конкретно способом, пока остаётся неразрешимой загадкой. Можно бы допустить, что изворотливый преступник прибыл туда не один?.. С другой стороны, принимая во внимание характер совершенного преступления и наличие одного отпечатка обуви, мнение представляется чертовски нелепым. Как правило, в случаях маниакальной зависимости, безумные злодеи действуют в одиночку. Кстати, предварительное заключение лишний раз подтверждает, что интересующий субъект обладает неимоверной физической силой. С описанием пока всё – переходим к периодичности. Итак, время, прошедшее между всеми тремя преступлениями, – это ровно пять лет. Получается, первый случай произошёл пятилетку назад; второй – через два года после него; последний случился сегодня. Все они объединяются несколькими идентичными признаками: первое – местом обнаружения растерзанных трупов; второе – наличием множества колото-резанных ран; третье – введением гормона адреналина… брр! – совсем как в заграничных ужастиках. Он необходим, для того чтобы на весь период пыточного процесса истязаемые женщины оставались в сознании.

На финальном пояснении приподняла́сь проси́тельная рука, принадлежавшая сыщику Кирову; она показывала, что активный слушатель желает задать какой-то и важный, и срочный вопрос. Кравцов кивнул головой, разрешая подчинённому сотруднику говорить.

– Извините, товарищ полковник, а правда, что найденные жертвы оказывались голыми и что вокруг не присутствовало носимой одежды? Ещё хотелось бы выяснить: какие изъяты отличительные следы?

– Вопрос правильный, вполне своевременный, – недовольно наморщился Виктор Иванович, только-только собиравшийся довести те значимые, едва ли не первоочередные моменты. – Да, действительно, все три трупа обнаружены без женского одеяния и без видимых признаков его наличия вокруг истерзанных тел. Из зафиксированных доказательств имеется чёткий обувной отпечаток, изъятый с последнего преступления; он находился возле жуткого туловища. К слову, его схематичное изображение пущено по рядам. Просьба, внимательно ознакомиться! Теперь позвольте вернуться к началу, то есть к тому, о чём говорилось, но не закончилось, потому как одному из сильно заинтересованных оперо́в не сидится на мягком кресле и он не умеет подождать единой минутки, – намекал он, разумеется, на Романа. – Так вот, после того как заканчивались неимоверные пытки, новоиспеченный упырь вступал с исполосованными трупами, пока ещё тёплыми, в отвратительное половое сношение …

– Фу!.. – в один голос воскликнули сотрудники оперчасти, присутствовавшие на отчётном собрании, – кажется, у нас «нарисовался» маньяк-некрофил.

– Да, похоже, что так, – нехотя подтвердил подполковник, – и, как вы понимаете, «добрые» «земельники», сопоставив буквальные совпадения, объединили три уголовных дела в одно и переслали их нам, сняв с себя неподъёмный груз тяжелой ответственности. Теперь основная часть розыскной работы ложится на наши профессиональные плечи, а проводимое расследование находится на контроле у министра внутренних дел. В то же самое время – как вы, надеюсь, уже догадались – вводится усиленный режим службы, переводящий нас на долгие, десятичасовы́е, рабочие сутки. Как результат, утренний развод проводится ровно в восемь, ну, а вечерний доклад?.. Не раньше, чем в двадцать.

«Какие-то странные десять часов?» – подумал про себя Бирюков, но вслух произносить ничего не отважился (в патрульно-постовой службе, честно говоря, усиления тоже мало чем отличались: озвучивалась одна цифра, на поверку же выходила иная). В заключение прозвучало пожелание, предлагавшее всем и дальше активно продолжить служебную деятельность, после чего удручённые сотрудники, обсуждая доведённую информацию, неторопливо при́нялись расходиться.

Киров привлёк внимание озадаченного воспитанника, аккуратно потрогав того за плечо, и тихо (чтобы никто не слышал) еле слышным голосом выдал:

– Никита, на сегодня можешь считаться свободным; но завтра к восьми – чтобы как штык!

– А как же?.. – попытался тот возразить.

– «Забей», – ухмыльнулся опытный сыщик, – у нас здесь много чего говорят, тем более что, скажу правду, мне сегодня надо маленькое личное дельце «обтяпать»… Так что волей или неволей тебе придётся «отчаливать». Короче, двигая до дому до хаты.

– Сообразил, – подтвердил понятливый новобранец покорную исполнительность и, не прощаясь, направился прямо на выход.

Покинув здание, он проследовал на частную стоянку, где оставил допотопный автомобиль, невзрачным видом выдававший принадлежность к семейству ВАЗ-2109 и выделявшийся чёрным, убогим, покоцанным цветом.

***

Введённое усиление коснулось не только оперативных сотрудников МУРа, но и полицейских отделений, расположенных в границах Южного административного округа. В силу столь значимой причины, специалист экспертно-криминалистической службы старший лейтенант полиции Федосеева Любовь Викторовна задержалась на повседневной работе и возвращалась глубоким вечером, после девяти часов (как раз она и проводила осмотр неузнаваемого трупа, обнаруженного в Царицынском заповеднике). На улице смеркалось, спустились глубокие сумерки. Уставшая девушка ехала на собственной иномарке, имевшей немецкое название «опель». Если описывать привлекательную наружность, сначала следует остановиться на общих формах и косвенных признаках: невысокий рост неплохо сочетался с пышными очертаниями, добавлявшими не меньше десяти килограммов; миловидная физиономия выделялась щека́ми холёными, румяными, пухлыми; въедливые серенькие глаза соотносились и с маленьким носом, на кончике похожим на пуговку, и мясистыми коралловыми губами; светло-русые волосы собирались аккуратной причёской, а сзади скреплялись заколкой, образуя эффектный, вычурно распу́шенный, хвост. Как и полагается, покидая служебные помещения, Люба сдала в оружейную комнату табельное оружие, сняла форменное обмундирование и переоделась в серое, укороченное книзу платье; из-под него виднелись красивые ноги, обозначенные идеальной формой и обутые в невысокие туфельки; внешний облик заканчивался кожаной курткой зелёного цвета.

Рабочая задержка сказалась на общей усталости, поэтому она старалась ехать с предельной предосторожностью, дабы не спровоцировать дорожной аварии. Несмотря на чрезмерную расслабленность и глубокую отрешённость, от профессионального внимания всё же не ускользнуло, что прямо от полицейского отделения за ней пристроился чёрный, крайне мрачный, автомобиль, старавшийся держаться на строго определенной дистанции; он не привлекал особенного внимания, но и из виду совсем не терялся. Точную модель, из-за переднего света, Федосеева определить не сумела; однако, сопоставив конфигурацию, она предположительно просчитала, что, скорее всего, её преследует гордость российского автопрома, относящаяся к семейству от ВАЗ-2108 до ВАЗ-2115. Подъезжая к собственному жилищу, она загнала транспортное средство на общественную парковку. Не опустилось из напряжённого любопытства, что догонявшая машина проехала дальше, не замедляя хода и ничем не выказывая чрезмерного интереса. Полицейская облегчённо вздохнула, мысленно рассуждая: «Наверное, ему просто понадобилось в ту же самую сторону?» Ободрив себя необоснованным осмыслением, она направилась к высотному, девятиэтажному, дому, где у неё имелась отдельная двухкомнатная квартира. В наступивший час она пустовала. Вопреки двадцатипятилетнему возрасту, из-за напряжённой службы экспертной криминалистке никак не удавалось устроить личную жизнь; хорошенькая, но полноватая девушка продолжала ютиться в тягостном одиночестве и проживала в купленном (не без помощи обоих родителей) скромненьком московском жилище. Итак, она медленно шла. Чем дальше, тем чаще начинала оглядываться, страшно переживая из-за внезапного тревожного чувства. Она никак не находила правдоподобного объяснения, в чём кроется истинная причина смятенного состояния? Ежели вдуматься, оно считалось естественным, ведь на тёмной улице, принимая во внимание то позднее время, было пустынно, холодно, диковато; в окрестной округе не раздавалось ни единого лишнего звука (что само по себе навевало неприятные, если и не кошмарные мысли).

Страшно подумать! До спасительной подъездной двери́ нужно преодолеть густую кустарниковую посадку, расположенную по бокам непротяжённого тротуара; он подводил к необходимой многоэтажке и имел общую продолжительность не менее сотни метров. Подойдя к границе мрачноватого насаждения, Федосеева внезапно остановилась… из-за объявшего ужаса, необъяснимого, неописуемого, едва не животного, она никак не могла себя пересилить и войти в то угрюмое, отдающее жутью, пространство. Дикий страх дополнительно подкреплялся внутренним голосом; он, не унимаясь, нашёптывал: «Не ходи туда, глупая дура, там тебя поджидает чудовищная опасность».

Любовь прислушалась к обострённой, крайне ра́звитой, интуиции и не проделала окончательную дорогу кратчайшим путем; наоборот, страшную территорию, показавшуюся и зловещей, и жуткой, она обошла по пути иному, пускай и пролегавшему чуточку в стороне, но представлявшемуся наиболее безопасным. Да, дополнительный переход сильно увеличил общее расстояние, простиравшееся к желанному дому; но, не решаясь пренебрегать элементарной собственной безопасностью, Федосеева решила поступить способом хотя и несколько трусоватым, но показавшимся ей самым приемлемым. Применив обходно́й манёвр, предусмотрительная девушка потеряла тридцать минут, полагавшихся к спокойному отдыху. Как позитивный итог, полицейская преодолела необъяснимые страхи и без значимых происшествий приблизилась к дверному проёму, ведшему внутрь спасительного подъезда. Тут! Она снова стала оглядываться, лихорадочно озираясь по сторонам и испытывая мучительную тревогу, до сего мгновения просто-напросто неизведанную. Опытная сотрудница прекрасно понимала, что если кому-нибудь взбредёт шальная мысль, чтобы нежданно напасть, то коварный злоумышленник осуществит злодейский замысел без основательного труда, сторонних препятствий.

Как оказалось, тоскливые страхи были напрасны: вокруг стояла мёртвая тишина и нигде не замечалось живого движения. Воспользовавшись помощью электронной отмычки, напуганная девушка открыла магнитный замок и благополучно очутилась в подъездном пространстве. Проницательно не решившись использовать лифт, она взбежала на шестой этаж по лестничной клетке и остановилась перед жилым помещением, не очень респектабельным, но снаряжённым надёжной металлической дверью. Далее, собственно, она заняла́сь усердным поиском основного ключа и дрожавшими пальчиками энергично закопошилась в неотъемлемой дамской сумочке.

Внезапно! Одинокая хозяйка остановилась – замерла на месте как вкопанная!.. Её охватило паническое предчувствие – так бывает, когда сзади кто-то стоит. Необъяснимый ужас считался настолько великим, что она впала в кратковременный ступор и не могла ни сдвинуться с места, ни повернуться назад, ни даже погромче вскрикнуть. Постепенно Люба почувствовала, как ледяная кровь застывает в суженных венах, как по спине энергично бегают многотысячные мурашки и как немеющее тело колотится лихорадочной дрожью. Ей показалось, что она различает какие-то странные звуки, похожие на выдыхаемый воздух, выходящий из сильной груди и упирающийся в неведомую преграду (обычно так происходит, когда люди пытаются восстанавливать вдруг сбившееся дыхание). Не в силах совладать с чудовищным потрясением, Федосеева ощутила, как закатываются чумные глаза… ещё через секунду она теряла сознание, плавно опускаясь на лестничную площадку и распластавшись прямо у собственной две́ри. Падала она безвольно, но и сквозь глубокий обморок смогла различить, как кто-то, неведомый и неясный, плавно её подхватил и значительно сгладил беспамятное падение. В другой миг ей чудилось: во-первых, будто бы чьи-то руки, одетые в тонкие кожаные перчатки, неспешно копаются в дамской сумочке; во-вторых, будто бы они извлекают оттуда квартирные ключики; в-третьих, будто бы те забираются и уносятся прочь; в-четвёртых, будто бы слышится, как рядом разговаривают неясные, туманно приглушённые, голоса.

Очнулась Федосеева по прошествии получаса, так и оставаясь в подъезде одна, без явного либо вымышленного присутствия. Вспоминая то ли неявный сон, то ли призрачное видение, она порылась в личной поклаже, беспечно свалившейся на лестничную площадку; с радостью обнаружила, что ничего не пропало. «Привидится же такое? Наверное, я попросту перенервничала и сверх нужного утомилась? Надо будет попросить выходной и как следует отдохнуть», – подумала она облегчённо, но и не преминула по-быстрому отомкнуть железную дверь. Без промедления укрылась в маломерном жилище, стараясь двигаться как можно скорее. И только оказавшись внутри непривлекательной, но комфортабельной «двушки», умаявшаяся криминалистка спокойно вздохнула и сколько-нибудь расслабилась.

Глава V. Осмотр квартиры Глебовых

Около двадцати трёх часов на мобильный телефон Кирова поступил звонок от дежурного по московскому управлению.

– Доброй тебе ночи, Ромочка Костоломов, – прозвучал в аппарате знакомый голос; он хитро, ехидно добавил: – Случайно не спишь?

– Уже нет, тупой, ты, Серёжа, – ответил тот равнозначному офицеру чисто по-свойски. – Скажи честно: тебя мои сны интересуют, или ты снова звони́шь, дабы, как в прошлый раз, сообщить, что самое время в уборную «по-быстренькому» сходить? – грубо фыркнул старший оперуполномоченный. – Только тогда ты выбрал время гораздо более позднее.

– Нет, сегодня я беспокою, чтобы передать тебе вести гораздо печальнее, – перешёл «шаловливый» сотрудник к официальному тону, – ты чем сейчас занимаешься?

– Тебе не один ли до этого «хрен»? – продолжил Киров грубить, обильно перемежаясь отборнейшей матерщиной (что позволило призадуматься, что ему сорвали некие важные планы); впрочем, в силу сложившейся привычки, выработанной долговременной службой, он быстро справился и с раздражённым, и с негативным настроем, а более вежливо отчитался: – Нахожусь в одном интересном адресе, где получаю бесценную информацию.

– В общем, можешь меня обматерить хоть тысячу раз, – гнул жёсткую линию невидимый собеседник, – но криминальные эксперты установили личность убитой – что нашли сегодня в парковой зоне – и Кравцов приказал поднимать… те-ебя. Зачем? Сам понимаешь, дабы срочно отправить с оперативной группой на выезд. В любом случае хватай «ноги в руки» и двигай скорее сюда: тебе оказана великая честь, потому как проверку знакового, но непростого события нельзя пускать на безответственный самотёк и доверять кому-то иному, менее расторопному.

«Знаю я ваше хва́леное доверие… нашли «козла отпущения». Потом удивляются: почему ты так жестоко обращаешься с преступными элементами?» – подумал майор, когда отключал мобильную связь. Вдруг… направляясь уже к машине, он недовольно предположил: «Интересно, а чего я буду «ишачить» один? Надо разбудить «молодого» – пусть сразу же включается в основную работу и с первых же дней привыкает к немыслимым тяготам, тяжким лишениям, неотступно сопровождающим нормального сыщика». Приняв ответственное решение, он тем же мигом «набрал» отпущенного воспитанника и, не дав поразмыслить, издалека огорошил:

– Привет, Никита, ты чем, прости, занимаешься?

– Сплю, – зевая, ответил тот заспанным голосом, – а что, чего-то случилось?

– Да, – промолвил старший товарищ, грубить стараясь пореже, – давай собирайся и – одна нога здесь, другая там! – дуй на «Петровку», где я тебя буду ждать и поведаю о более детальных инструкциях.