Мой любимый домовой

– О! – откликнулся с радостью маленький хозяин. – Надулся, как мышь на крупу! На сердитых воду возят, а на дутых кирпичи!

Он помолчал немного, ожидая ответа мальчика, и добавил:

– Верно говорят: веселого нрава не купишь.

Ярко зажглась лампа. Толя, сощурившись от света, увидел в углу на тумбочке горделиво восседающего на куче тряпья и хитро улыбающегося домового.

– Ну, пошутил я! – еще больше расплылся тот в улыбке.

– Не долго тебе шутить осталось, сказал Толя, успокаивающе поглаживая по плечу сестренку, которая все так же стояла с закрытыми глазами. – Завтра этот дом развалят.

– Дом не развалят, пока я не выполню свою главную задачу, – сразу стал серьезным человечек, – и пока я не покину его.

Олюшка вздохнула, опустила руки и открыла глаза.

– Дяденька, миленький, выпустите нас, пожалуйста, вдруг мы здесь погибнем… под развалинами… Никто не знает, что мы здесь, – тихо попросила Оля.

– Голова б не думала, ноги б не пошли, – откликнулся домовой. – Погибнут они!

Он покачался на своей тумбочке, раздумывая над словами девочки, хлопнул маленькими ручонками по коленям и возмущенно спросил:

– И зачем мне еще одна тайна дома?

– Что вы сказали? – спросила Оля, не веря своим ушам. Все предыдущие страхи сразу же выскочили из ее головы, а душа замерла в ожидании сказки. – У дома есть тайна? Толя! Я тебе что говорила?

– Это я тебе говорил, – возразил брат и с сомнением посмотрел на человечка. – Это правда?

«Надо с этим незнакомцем держать ушки на макушке. Может, это какой-нибудь преступник здесь прячется? Или воришка? А чтоб мы не догадались, показывает тут фокусы всякие, как в цирке» – рассуждал Толя.

– Правда, что у дома есть тайна? – переспросил он еще раз.

– А чем мой дом хуже других? – обиделся коротышка. – У каждого дома есть своя тайна.

– А вы можете открыть нам эту тайну? – шепотом спросила Оля. – Мы, вообще-то, за этим и пришли.

– Как! – воскликнул человечек и подпрыгнул на своей тумбочке. – Вы пришли узнать тайну дома? Ну, наконец-то!

Он вихрем сорвался со своего места и стал бегать, подпрыгивая, вокруг ребят.

– Ух, ты! А то я тут уже завял, засох и чуть не сдох в самом расцвете сил!

Чувствуя заинтересованность девочки, он остановился напротив нее:

– Скукота полнейшая: помогать некому, мешать некому, пугать некого, шутить не с кем.

Он крутанулся на одном месте, подпрыгнул высоко и, очутившись перед Толей, сказал жалобно:

– И уйти не могу! Если я не передам кому-нибудь из людей тайну дома, то не имею права перебраться в новый дом и должен всю свою жизнь скитаться без приюта. А у меня вся жизнь впереди… если я, конечно, сегодня перехитрю кое-кого. Я еще совсем молодой, чтобы…

Тут он резко остановил себя и очень внимательно, серьезно посмотрел на ребят.

– Только что-то вы совсем уж зеленые, маленькие еще, чтобы вам тайну дома доверять, Доната спасать,… Хотя, можно попробовать… М-да, малы вы еще…

– На себя посмотри, ты тоже не старый, – улыбнулся Толя. – Сам говорил, что несовершеннолетний.

– А ты не сравнивай, – одернул его коротышка. – У нас с тобой заботы разные. Ты кто? Ребенок, ученик. У тебя все заботы на один лад – расти, учись, умней. А у домовых забот много: за порядком следи, ссоры в семье гаси, дом охраняй…

– А мне подружка говорила, – вмешалась в разговор Оля, – что их обокрали, когда все на работе были. А где в это время был домовой? Что же он не охранял дом?

– Видно, не ладили хозяева с домовым, не прислушивались к его подсказкам.

– А кому домовой передает тайну дома? – спросил Толя и удивился самому себе, чувствуя, что начинает верить этому заводному человечку.

– Кому попало, не доверит, – объяснял домовой. – Сначала человека проверит на честность, на храбрость, струсит он или нет… Хотя, человек – не орех, сразу не раскусишь…

И тут Оля кое-что решила, Толя сразу это понял по ее хитрым глазенкам.

– А вы нас уже проверили на храбрость, – заявила она. – У меня даже мурашки по коже пробежали. А когда дверь заскрипела – волосы дыбом встали!

Она весело рассмеялась, и человечек тоже поддержал ее звонким и довольным смехом.

– Правда? Правда? Ну, я же стара-а-ался! Мне, конечно, далеко до моего деда, тот был великий мастер по страхам, – доверительно обращаясь к девочке, рассказывал домовой. – У него вечером по коридору никто не ходил спокойным шагом. Только перебежками: вжик – туда, вжик – обратно.

– Он злой, значит, был?

– Почему злой? Строгий, справедливый. Он терпеть не мог, когда младших обижали, а старших не уважали. А семейка ему досталась трудная…

Оля посмотрела на босые ноги домового и, заметив, как постоянно шевелятся чумазые пальчики его ног, подумала, что малышу, наверное, холодно. Девочка подхватила его, как куклу, и усадила на тумбочку.

– Простынешь босиком, – сказала она опешившему домовому, и тот улыбнулся довольно, видно, забота эта ему понравилась.

Толя подошел и бесцеремонно выдернул из-под домового одну из тряпок, сложил ее аккуратно, положил на пол, и, предложив сестренке сесть, пристроился рядом с ней. Домовенок одобрительно следил за ним.

– Там брат сестру все время норовил исподтишка обидеть, – продолжил он свой рассказ. – А отец постоянно мать унижал. Вот дед мой и учил их, как мог. Не совсем, конечно, педагогично, как сейчас говорят, но в шок умел ввести, чтоб знали: как аукнется, так и откликнется, Он однажды хозяину… – тут домовой стал так хохотать и дрыгать ногами, что чуть не свалился с тумбочки, – … хозяину в его отчет на первую страничку сюрпризик положил. Представляешь, пришел он на работу, подает своему начальнику папку, тот открывает, а там… огромный таракан полузадушенный лапками дергает!

Домовой опять залился звонким смехом, а Оля передернулась:

– Фу! Не смешно!

Домовенок сразу насупился:

– А пусть не обижает дома никого! Сова и та своих совят хвалит: головастые, да лупастые! А он на детей кричал, мать детей своих обзывал. Из дома надо уходить так, чтобы тебя ждали, а не углы искали. Зато на улице- дед говорил- хозяин, фу-ты, ну-ты, строил из себя!

Домовенок вскочил на тумбочке, гордо выпятил грудь и выдал басом:

– Р-р-разойдись, грязь! Навоз едет!

Это было так уморительно, что ребята, не выдержав, расхохотались. Домовенок уселся и, довольный, добавил:

– Ничего, дед его хорошо учил, как надо родину любить!

– Можно подумать, – сказал Толя, успокоившись, – хозяин после этого добрее стал!

– Не стал, конечно, – вздохнул домовенок. – Грубого учить – только время зря мучить. Ну, потом дед его из дома выжил. Сколько ж с ним возиться, коли у него глаза вразбежку, а мозги набекрень? А хозяйке и детям все время помогал. Даже в сны приходил и подсказывал, что делать нужно, когда трудно было…

– А вы и в сны можете приходить? – удивилась Оля.

– Я все могу… ну, почти все… – просто и без хвастовства сказал малыш. – На то я и домовой. Кто к чему родится, тот к тому и пригодится. Ну, будем считать, что я вас страхами проверил, какие вы, видел. Могу теперь и побаловать. Какое чудо вам подарить?

Олюшка посмотрела на брата. Тот молчал и рассматривал домовенка, улыбаясь. И Оля подумала, что если попросит что-нибудь несбыточное, а малыш не сможет это сделать, то будет его очень жаль. А еще жаль испортить сегодняшнюю сказочную ночь. И тогда она сказала:

– Вы говорили, что снами управляете. Вот здорово! Я хочу побывать во сне у мамы, узнать, что ей снится.

– Эй! – повернулся к ней брат. – Ты говорила, что подсматривать нехорошо, а сама в чужой сон лезешь!

– Только без ужасов, ладно? – не обращая внимания на возражения брата, сказала Оля. – Я знаю, что любой сон можно себе заказать. Я уже это делала. Тогда что захочешь, то и приснится. Ой, а может, у меня в роду домовые были, и я тоже могу снами управлять?

– Ну, болтуха… – покачал головой брат.

– Сам болтух, – беззлобно сказала сестренка. – Я просто фантазерка.

– Фу – ты, ну – ты, – нетерпеливо дрыгнул ногой домовенок, – мало говори, больше услышишь!

– Это я от страха, – призналась Оля. – Я, когда боюсь, много говорю. А страшных снов боюсь до ужаса!

– Не бойся, – серьезно сказал малыш. – Страхов много, а жизнь одна. Иди. Это будет сон на двоих.

Он соскользнул с тумбочки, взял Олю за руку и подвел ее к одной из дверей этой комнаты. Дверь медленно и бесшумно отворилась.

– Эй, без фокусов, пожалуйста, – подскочил к ним Толя. Если с ней что-то случится, то я могу… – и он угрожающе поднес кулак к носу домового.

– О, это хорошо! – улыбнулся человечек Оле. – Иди, не бойся, у тебя замечательный брат.

Оля удивительно спокойно и без страха шагнула в темноту комнаты. Дверь тихо прикрылась, и Толя услышал удивленный голос сестренки: «Мама?»

Он подошел к двери, прислушался к голосам, доносившимся из соседней комнаты, и удивленно оглянулся на домового:

– Ничего не пойму. Как мама туда вошла?

Толя с силой толкнул дверь, но она не открылась.

– Она и не входила. Это сон, – сказал домовенок и направился к своей тумбочке.

Он влез на нее, приудобнился и объяснил Толе:

– Сон на двоих. Они обе друг другу снятся. Да ты не переживай, впереди времени не мчись. Подождешь – услышишь, поживешь – увидишь…

Домовенок помолчал немного, наблюдая за Толей, который начал нервничать. Видно было, что он боится за сестренку.

Малыш глубоко и тяжко вздохнул:

– Вот бы мне такого брата… или друга, чтобы спас меня от беды… или от смерти…

– Ты что, болен? – спросил Толя, продолжая прислушиваться к голосам за дверью. – А чего умирать собрался? Сколько лет живут домовые?

– Обыкновенные могут жить лет семьсот, восемьсот.

– А необыкновенные?

– А необыкновенные – те бессмертны, – улыбнулся домовенок.

– А какие это – необыкновенные? – заинтересовался Толя и подошел к домовому.

– Это те, кто пережил свою смерть.

– Разве это возможно?

– Говорят, возможно, – домовенок опять вздохнул. – Хотя я никогда такого домового не видел. Каждый домовой знает день своей смерти.

– Значит, он может уберечься от нее.

– Не может. Не ты смерти ищешь, она сторожит. Какая это смерть, если от нее убереглись? – домовенок недоверчиво покачал головой. – Не каждому это удается, не каждому счастье улыбнется. Счастье – вольная пташка, где захотело, там и село.

– А как домовой может стать бессмертным?

– Его должен от смерти кто-нибудь уберечь, спасти. Получается тогда, что он нужен, что без него не ладятся дела в доме и семье. Вот от такого смерть отступает, он становится бессмертным.

– Хочешь, я тебя спасу? Назови свой день, – сразу же предложил Толя.

– Нельзя открывать эту тайну, это ничего не даст, а смерть тогда обманет, и придет, когда не ждешь.

– Фу, – недовольно сказал Толя, – совсем ты меня запутал – можно, нельзя… А я тут сижу, как дурак с помытой шеей, и сказки твои слушаю. Долго там Оля ходить будет?

– Она не ходит, а спит.

– Спать можно и дома, – возразил Толя категорично. – Все! Давай ее сюда!

Дверь открылась, и вошла Оля. Вид у нее был ошарашенный.

– Кошмарики какие-то… – сказала она. – Мы с мамой ходили по мрачным темным комнатам и искали друг друга. Я кричала, звала ее, но голос у меня какой-то странный был, беззвучный. Рот открываю, кричу изо всех сил, а мама не слышит. Это ей снится? Какой ужас? Ее надо разбудить!

– Она сама проснется скоро, придет на тебя посмотреть, – успокоил Олю домовой. – У вас еще час в запасе есть.

– Тоже мне, распорядитель снов, – сказал Толя недовольно. – Не умеешь – не берись! Нагнал страха на девчонку! Не мог что-нибудь интереснее показать?

– Зачем? – простодушно спросил малыш. – Я не ваш домовой, чего стараться? Ну, ладно, – крикнул он, увидев, что ребята направились к выходу, – я умею и более интересные вещи делать.

Он сорвался с места и остановился перед ними.

– Ошибок нет только у тех, кто ничего не делает, – буркнул он, потом вдруг улыбнулся хитренько. – А может, хотите пройтись во времени? В какое время хотите переместиться?

– Прошлое, – не задумываясь, сказала Оля.

– Будущее! – поправил ее брат.

Человечек довольно потер ладошки.

– Ладно, раз не можете договориться, выбираю я. Тому виднее, у кого нос длиннее.

– У меня длиннее, у меня! – закричала Оля, потому что фантазия ей подсказала, что можно побывать в каком-нибудь дворце на балу.

– Фу – ты, ну – ты, за твоим языком не поспеешь босиком, – укоризненно покачал лохматой головой домовенок. – Никто не будет в обиде. Дайте подумать, а то сделаю, как та Дарья, у которой каждый день аварии: садит в печь пирожки, а вынимает покрышки на горшки.

Человечек задумался, потом заложил ручки за спину и стал ходить туда-сюда перед ребятами. Мордашка была у него очень серьезная. Вот он остановился напротив и испытывающе посмотрел на них. Оля нетерпеливо кашлянула, а потом еще раз, подталкивая домового к действию. Он подошел к окну и пошлепал ладошкой по подоконнику:

– Сядьте вот здесь и молчите, ни во что не вмешивайтесь, ничего не говорите и не шевелитесь.

Ребята с готовностью подбежали к окну и уселись рядышком. Малыш поднял руки, дернул на себя что-то невидимое, повернулся к лампе и дунул на нее. Свет погас, и ребята почувствовали легкое колыхание воздуха перед лицом. А когда свет опять вспыхнул, оказалось, что перед носом у них висит удивительно красивая ажурная занавесь, сквозь которую видна комната. Эта же самая комната, но какая уютная и нарядная! Удивительные обои, а на стенах портреты детей. Какая дивная скатерть на столе! Вся ажурная, и цвет такой необычный, нежный! А светильник на столе, наверное, волшебный! Как в сказке его розы слабо мерцают и покачиваются, то открывая, то закрывая лепестки бутонов.

Мелодично прозвенел звонок, и Оля от неожиданности чуть не свалилась с подоконника, но брат вовремя успел схватить ее за пижаму. Откуда-то сбоку появилась молодая женщина, подошла к двери и открыла ее. Вошел мужчина, тоже молодой, в белом халате, наверное, врач.

– Здравствуй, – сказал он и поцеловал женщину в подставленную щеку. – Ну, что тут у вас?

– Все нормально. Ты зря беспокоишься, – ласково ответила ему женщина, поправляя воротничок своего голубого форменного халата. – Днем все пили кислородный коктейль, на ночь полоскали горло травяными настоями. Утром сделаем точечный массаж – все, как ты учил.

– Умнички! У меня хорошая помощница, – сказал незнакомец, ставя на стол свой маленький чемоданчик. – Что бы я без тебя делал?

Он подошел к детским портретам на стене.

– Сколько их сейчас?

– Шестнадцать. Семь девочек и девять мальчиков. Они такие забавные и такие талантливые. Посмотри, какую мы куклу сшили! – вспомнила женщина и потянула врача за рукав в угол к тумбочке. – Похож?

– Похож, – сказал мужчина и засмеялся, – особенно нос.

Они замолчали, а ребята вытянули шеи, пытаясь рассмотреть куклу, рассмешившую взрослых людей.

– Знаешь, мне иногда кажется, что мы его выдумали, – грустно сказала женщина.

– Или это был сон на двоих, – предположил ее собеседник.

– Да. Но железная коробочка с пуговицей и золотыми монетами нам не приснилась. Она была настоящей.

– Мы взрослые люди, – тихо сказал мужчина, – а ты все пытаешься рассказывать сказки…

– И мои гаврики верят всем сказкам, – горячо перебила его женщина. – А этого Донатия просто обожают. Скажи, если бы можно было вернуться в детство, что бы ты сделал?

– Применил бы силу. А клад все равно бы нашли.

– Да. Он оставил метку возле кирпича, за которым была спрятана коробочка, – и она добавила с горечью, – если бы мы тогда не проспали…

– Перестань себя казнить, – сказал мужчина, поглаживая ее по плечу. – Это просто была шутка… наваждение какое-то…

– Нет! – упорствовала женщина. – Если бы мы пришли раньше, он был бы жив!

– Ну что ты выдумываешь, Олюшка? – ласково уговаривал мужчина. – Вспомни, когда утром мы пришли, там никого не было, кроме старой лохматой куклы.

– Толя! Мы поздно пришли! – уверенно сказала женщина. – Это был он!

И тут Олюшка не выдержала, спрыгнула с подоконника и закричала:

– Толя! Это же ты и я!

Занавеска рухнула на ее голову, а свет погас. Оля замахала руками, стараясь освободиться, и когда свет вспыхнул, оказалось, что она машет руками впустую – никакой занавески нет.

– Здравствуйте, здравствуйте, проходите, да хвастайте, – подал голос домовой. – Ты что же это уговор нарушила? Сказано было: молчать, да на ус мотать! Ну? Что-нибудь уразумели?

– Да, – расплылась в улыбке Оля. – Я, когда вырасту, буду воспитателем, а Толя – врачом. Так? А знаете, почему? У нас бабушка часто болеет, а Толя обещал стать врачом и вылечить ее. А он ее вылечит?

– А ты дала посмотреть? Трепло! – не выдержал брат.

– Сам ты это слово, – обиделась Оля, хотя и чувствовала свою вину.

– Толком ничего не узнали и не поняли, – продолжал укорять брат, а домовенок сидел и как-то нервно постукивал пяткой по дверце тумбочки.

– Ой, – виновато сказала девочка, – а можно еще раз?

– Нельзя, – вздохнул домовенок. – Два раза в одну воду не входят.

– Почему? – не поняла Оля.

– Потому, что все течет, все меняется, – объяснил Толя.

– Молодец. Мудрый слышит вполслова, – как-то невесело похвалил домовой.

– А что это за дом был? – спросил Толя. – Этот? Его что, не снесли?

– Значит, не снесли, – кисло ответил домовой.

– Так радоваться надо! Ура! – закричала Олюшка. – Старый великан будет жить вечно!

– Да ему крышу уже разобрали! – пытался унять буйное веселье сестры Толя.

– А ты для чего сюда пришел? – спросил у него домовой.

– Я? – не понял мальчик.

– Тайну дома узнать! – подсказала Оля.

– То-то и оно-то! Давай что-нибудь взамен, – домовенок протянул ладошку.

– А у нас ничего нет! – растерялась девочка.

– Что давать? – удивился Толя. – На мне только пижама, да тапочки. Даже носков нет.

– Зачем мне носки? Орехи колоть? – и домовенок грустно улыбнулся собственной шутке.

– А я вон там, на подоконнике зеркальце видела. Хотите?

Олюшка подбежала к окну, взяла с подоконника зеркальце и принесла домовому.

– Эх, – сказал малыш, рассматривая себя, – такой нос про праздник рос, а я его в будни треплю.

Он подумал немножко, почесал свой нос и сказал:

– Нет, зеркальце не подходит!

– Хотите красивую пуговицу?

Олюшка оторвала пуговицу с нагрудного кармана пижамы и протянула домовому.

– Вот это подарок! – обрадовался он. – От себя оторвала! Для милого дружка и сережка из ушка. Ну-ка, ну-ка, что это я приобрел – от бублика дырочку?

Он внимательно посмотрел на пуговицу, потом поднял ее над головой и стал рассматривать сквозь свет лампы.

– У меня уже такая есть.

– Не может быть! – сказала Оля, принимая подарок обратно. – Эта пуговица, папина бабушка говорила, реликвия. Она мне ее пришила на пижаму, потому что пуговица одна, ни к чему не подходит. Видите, в середине шарика капелька, как крошечное солнышко? И вообще, это самый настоящий янтарь. Такие пуговицы сейчас не делают.

– Я и сам с усам, все знаю. Этих пуговиц было всего две. Одну крепостная актриса подарила своему любимому – гусару Н-ского полка. Он дал клятву выкупить девушку у помещика.

– И клятву не сдержал! – вздохнула Олюшка.

– В том нет его вины. Он собрал нужную сумму выкупа и через три года прибыл в этот город, надеясь утром прийти к помещику. Человек предполагает, а жизнь располагает…

Домовой замолчал, подошел к окну, легко вспрыгнул на подоконник и провел ладошкой по расколотому стеклу. Окно и ставни распахнулись. Малыш выглянул в окно, посмотрел вправо, влево, вздохнул и повернулся к ребятам.

– Ну? – подтолкнула его нетерпеливо Оля.

– Ночью в гостиницу – она была тогда в этом доме – пробрались воры. Они надеялись поживиться деньгами гусара и убили его. Денег не нашли, а душу сгубили. Коробочку с пуговицей и деньгами мой дед берег и передал мне. Это и есть тайна дома.

Домовой закончил свой рассказ, и в комнате воцарилась тишина. Где-то в углу запел сверчок.

– Хорошая примета: сверчок поет, значит, вся семья в сборе, – вспомнил бабушкину примету Толя. Домовой грустно улыбнулся.

– А ведь она его всю жизнь ждала, – вернулась к разговору Олюшка, – а замуж так и не вышла. Когда крепостное право отменили, она уже старенькая была и пуговицу потом подарила дочке хозяев, у которых на квартире жила. Сказала: «На счастье». Так эта пуговица и переходила из рук в руки на счастье.

– Да? – оживился домовой. – Ну что, тогда меняемся?

Оля как-то неопределенно повела плечиком, и малыш сказал:

– Верну две.

Девочка рассмеялась:

– Честно?

– Где ты видела домовых врунов? – возмутился домовенок.

– Я их вообще не видела.

– Я последний из врунов. Но, честное домовое, если все будет так, как мечтаю, ни одного слова неправды никто не услышит от меня, клянусь! Ну что?

– Ладно, – сдалась Олюшка. Ей ничуть не жаль было пуговицы, а просто интересно было наблюдать за домовым, который выпрашивал пуговицу, как малыш понравившуюся игрушку, к которой был безразличен до тех пор, пока не узнал, что она нужна кому-то.

– Обмен сделан! – хлопнул в ладоши Толя.

– А не пора ли вам домой? – вдруг спросил домовенок.

От неожиданности ребята даже глаза вытаращили.

– Это нечестно! – возмутился Толя.

А сестренка от обиды перешла на ты:

– Ты обещал клад!

– А я и не отказываюсь. Только вот примета есть: ни вечером, ни ночью из дома ничего выносить нельзя.

– А утром? – деловито спросил Толя.

– Шесть тридцать, – так же деловито ответил домовой. – Раньше нельзя, а позже уже не смогу.

– Договорились!

– Не опоздай! – предупредил домовой.

– Постараюсь. Слушай, а почему это ты тайну дома открыл, если дом еще будет о-го-го сколько жить?

Домовой молчал, испытывающе глядя на мальчика.

– Ты в новый дом переселяешься? – догадался Толя.

– Сказал бы я словечко, да волк недалечко… – таинственно прошептал домовой.

– Ты чего-то боишься? – спросил Толя, подойдя к малышу, который сидел на подоконнике и время от времени оглядывался в сторону двора.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.