Сезон

Вечер шел своим чередом, пока вдруг неожиданно не погас свет. Чертыхнувшись, я отправился на кухню за фонариком, в темноте натыкаясь на мебель. Фонарика, однако, не было и я, чиркая спичками, вышел на лестничную клетку к электрощиту. Предохранители у нас выбивало частенько, так что ничего удивительного здесь не было. Странно было то, что свет не горел и на лестничной клетке.

Подсвечивая себе спичкой, я открыл дверцу щита, пытаясь разглядеть среди пучков проводов, те, что шли к рубильнику моей квартиры. Обнаружилось, что рубильник просто выключен.

Потянувшись чтобы его включить, я почувствовал какое-то шевеление на лестничной клетке сзади и инстинктивно пригнулся. Тут – же что-то тяжелое с треском врезалось сзади в стену над головой. Нырнув в дверной проем своей квартиры, я проехал боком по полу, теряя тапки. Под руки попался стоящий тут – же табурет, который я схватил за ножку и с разворота швырнул в сторону двери. Раздался глухой удар, а потом протяжный хрип.

Я напряженно прислушался, судорожно шаря вокруг себя, в поисках какого-нибудь оружия. Из полуоткрытой двери веяло холодом подъезда. Кроме шуршащих под руками газет никаких звуков больше не доносилось. На четвереньках я пополз к двери и втянул бездыханное тело в квартиру. В темноте не было видно лица незнакомца, который слабо стонал. Метнувшись на лестничную клетку, я включил рубильник на щите и, подобрав свои шлепанцы, запер дверь.

Передо мной предстала картина маслом. На полу, в тусклом свете лампочки, привалившись спиной к стене, полусидел молодой человек в кожаной куртке и джинсах, держась руками за голову. Сквозь его пальцы текли струйки крови, застывая черными дорожками на рукавах. Рядом лежала треснутая бейсбольная бита и останки табурета, которым я так мастерски отбился.

Лицо добра молодца мне показалось странно знакомым. Через секунду я вспомнил, что видел его в компании моей бывшей женушки, во время моего последнего визита на квартиру.

– Ну что горе любовник? – пнул я его ногой в бок, – решили от меня избавиться, а квартирку к рукам прибрать?!

Он застонал, попытался встать, но я предупредил это желание, схватив его за плечи, и врезал со всей силы коленом в подбородок. Стукнувшись головой о стену, и клацнув зубами, он затих и сполз на пол.

– Так-то лучше, – пробормотал я и посмотрел на него с сомнением, опасаясь за преждевременную кончину пациента.

Однако это был крепкий парень. Моя бывшая супруга не ошиблась в его физической форме. Если – бы он не промахнулся битой мимо моей головы, шансов у меня бы не было.

Он опять застонал и, перевернувшись на живот, начал медленно подниматься на руках. Мне надоело наблюдать за этими попытками, и, сходив на кухню за скотчем, я без труда завел его руки за спину, а потом туго обмотал их липкой лентой. Потом минуту поразмыслив, обмотал еще и ноги. Затем я порылся в шкафу и, найдя там сомнительной свежести бинты и вату, наложил ему на голову повязку, предварительно полив рану йодом. Он замычал от боли разбитым ртом, из которого сквозь рассеченную губу торчали выбитые зубы, и пузырилась кровь.

– Э нет, дружок, так не пойдет, ты мне говорящий нужен! – сказал я и, подтянув его за шиворот, усадил на жалобно скрипнувший стул посреди комнаты.

Глаза его начали принимать осмысленное выражение и с ненавистью уставились на меня. Не обращая внимания на этот взгляд, я присел напротив и начал говорить монотонным голосом.

– У меня к тебе только один вопрос, кто тебя сюда послал?

Он прошепелявил разбитым ртом:

– Я случайно мимо проходил, а ты на меня набросился! Вызывай скорую и ментов. Я хочу на тебя заявление написать.

Он попытался изобразить ухмылку, но лицо его тут – же скривилось от боли.

Первым моим порывом было желание поднять с пола бейсбольную биту и раскроить ему череп, но усилием воли я взял себя в руки.

– Сейчас ты у меня по-другому запоешь, сука! – выругался я и заклеил ему рот скотчем, несмотря на отчаянное мотание головой.

Существует много способов заставить человека говорить. Практически все люди панически боятся боли. Однако членовредительство не входило в мои планы, ибо я наученный, горьким опытом общения с правоохранительными органами знал, что при малейшем подозрении меня могут арестовать.

Со стороны, конечно, все выглядело довольно сомнительно. Избитый человек в моей квартире, который заявляет, что я его покалечил. Свидетелей нет, так что вопрос здесь спорный, кому из нас поверят.

Если его вправду подослала моя бывшая половина, то она с гарантией впишется за него и даст какие угодно показания в его пользу. Например, поведает, что они вместе пришли в квартиру, а я набросился на ее жениха из ревности. Чем не мотив? Довольный следователь, потирая потные ручонки, сразу начнет шить мне дело о нанесении телесных повреждений.

От этих невеселых мыслей меня оторвал мой пациент, который начал ерзать на стуле, и мычать. Видимо кровь из разбитого рта попала в нос, и ему нечем было дышать.

Я с треском оторвал липкую ленту от его рта, но он тут – же заорал на всю квартиру истошным фальцетом:

– Убивают, помогите!!!

Пришлось двинуть его кулаком между ребер, от чего он перестал вопить, засипел и закашлялся. Такое поведение говорило о том, что он меня не боится. Это подтверждало либо силу воли, либо безграничную тупость. Надо было его как-то заткнуть и напугать.

Я метнулся в ванную, и сорвал со стены кусок бельевой веревки. Потом сложил ее вдвое и перетянул рот буйно помешанного, завязав на затылке узлом. Теперь челюсти его были открыты, что позволяло дышать ртом, но не давало кричать.

– Ы-ы-ы! – Сказал он, и кровавая слюна повисла в углах его рта.

– Совершенно с вами согласен, – передразнил я его, гримасничая, – шум нам ни к чему.

Я показал ему бейсбольную биту, аккуратно держа ее газетой за толстый конец.

– Смотри, здесь твои отпечатки пальцев. А на дверном косяке след от удара этой битой. Теперь если я вызову ментов и скажу, что ты ворвался ко мне в квартиру, поверят мне. Поэтому советую рассказать, кто тебя послал.

Он отрицательно замотал головой, загугукал, и яростно вращая глазами, попытался освободиться от скотча, который трещал, но не рвался.

Я с деланной грустью посмотрел на него и сказал:

– Тогда придется обидеть тебя на всю жизнь.

Я удалился в кладовку и, вернувшись, положил на журнальный столик целлофановый пакет, длинный гвоздь и толстый шнурок. Связав концы шнурка между собой, я надел это веревочное кольцо на гвоздь и поднес к лицу своей жертвы.

– Сейчас я сниму с тебя штаны, а шнурок накину на твой свисток. После чего начну вращать гвоздь до тех пор, пока шнурок не затянется и не пережмет твои кровеносные сосуды. При этом ты испытаешь непередаваемые ощущения, а через двадцать минут твой орган почернеет и отомрет. Само собой придется его ампутировать. Тогда ты точно не будешь нужен своей любовнице.

Он выкатил глаза и снова забился, пытаясь вырваться из пут, но я был к этому готов. Накинув ему на голову целлофановый пакет, обмотал его скотчем в районе шеи. Некоторое время он мычал внутри пакета, но когда воздух начал кончаться, решил, притвориться, что задыхается и затряс головой.

Я смотрел на него несколько минут, до тех пор, пока он не упал со стула на пол. Тело его дергалось в конвульсиях, голова бешено тряслась и билась о паркет. Выглядело довольно правдоподобно, и я поддев кухонным ножом край пакета, разрезал его.

Он сипло задышал, хватая ртом воздух, а лицо его меняло цвета. Синюшный сменился бордовым, а потом красным. Я присел над ним, держа перед его лицом все тот – же гвоздь со шнурком.

– Ну что, приступим ко второй части нашего шоу?

Он вяло открыл глаза и отрицательно покачал головой.

– Говорить будешь? – недоверчиво спросил я.

Он кивнул утвердительно.

– Ну, вот и славно.

Я усадил его на стул и снял веревку со рта.

Некоторое время он тяжело дышал, потом сплюнул на пол и сказал:

– Это все она. Сказала, что поженимся, если я тебя убью. Тогда квартира освободится.

Я включил диктофон своего мобильного телефона и сунул ему под нос.

– С этого места подробнее!

В общем, из его рассказа получалось следующее. Моя бывшая супружница окрутила молодого парня по полной программе и завлекла своими женскими чарами неокрепший юный организм, который влюбился в нее по уши.

Поняв, что отрок у нее на крючке никуда не денется, эта ехидна, разыграла спектакль как в театре юного зрителя. Она поведала своему поклоннику, что бывший муж, то есть я, редкая сволочь, которая испортила ей всю жизнь. Что де бил я ее смертным боем, и просто так я от нее не отстану и не успокоюсь, пока не разобью счастье влюбленных.

Постепенно она вдолбила в голову своего ухажера простую истину, что пока я жив не будет им спокойной жизни. В результате этого он решил выяснить мой график работы и отдыха, чтобы подкараулить меня и огреть битой по башке. С этой целью он периодически звонил мне домой и молчал в трубку.

После моего визита в квартиру она просто поставила ему ультиматум. Если он меня немедленно не убьет, то любви конец. Вызвонив меня по домашнему телефону и узнав, что я дома, он радостно прискакал в подъезд, вывернул лампочку на лестничной клетке и выключил электрический рубильник на щите. Оставалось только грамотно тюкнуть меня битой, и счастливый брак был ему обеспечен.

Что интересно, оказалось, что этот гениальный план придумала моя бывшая жена, которая напутствовала своего любимого поцелуем и приказала звонить, когда дело будет сделано. Мое бренное тело они планировали расчленить в ванной, предварительно приобретя электропилку.

От этих откровений мурашки побежали у меня по спине, но я не подал вида, дослушав обвиняемого до конца и записав его монолог на диктофон.

В принципе можно было звонить в милицию и предъявлять им связанного неудавшегося убийцу, но меня терзали смутные сомнения. Я знал, что моя бывшая женушка обладает нехилой изворотливостью ума и сможет отпереться от всех этих обвинений, послав просто всех куда подальше. Тогда моя жизнь будет постоянно в опасности, потому что она не отступится от задуманного.

Я обшарил карманы куртки бейсболиста – любителя и, напевая себе под нос «Хочет бедную убить, цокотуху зарубить» вытащил оттуда его мобильный телефон.

– Чего смотришь? Говори, что все удалось! – приложил я телефон к его уху и добавил ласковым голосом, – скажи, пусть пилу везет!

Он отрицательно замотал головой.

– Я не могу!

– Послушай ты, жертва любви! – ткнул я его кулаком в бок, – ты что думаешь, что любовница тебя отмажет?!

– Ты и так себе наговорил статью за покушение на убийство и теперь зависит от меня, предъявлю я эту запись ментам или нет!

Он в самом деле был туповат, потому что только хлопал глазами и качал головой.

Поняв, что мои призывы к его разуму бесполезны я решил действовать более наглядно и, накинув ему веревку на рот, достал шнурок с гвоздем.

Как только я расстегнул ремень и молнию на его джинсах, он гортанно заверещал, как подстреленный заяц, а глаза налились неподдельным ужасом.

– В последний раз спрашиваю, будешь говорить по телефону? – навис я над ним, сжимая в руке орудие пытки.

В воздухе вдруг резко запахло аммиаком, и я с отвращением увидел, что под стулом образовалась лужа мочи. Я понял, что достиг цели по запугиванию этого организма. Осталось только немного дожать его.

– Значит так, – посмотрел я на него сверху вниз, – сейчас я развяжу веревки, наберу ее номер, и ты скажешь, что все удалось и можно приезжать с пилой.

– Если же ты опять начнешь мотать своей тупой башкой, то я лишу тебя всех твоих причиндалов! Будешь через дырку писать, понял?!

Он всхлипнул и кивнул.

Я осторожно развязал веревку, будучи готовым в случае криков врезать ему по ребрам, однако это не понадобилось.

– Алло! – произнес он загробным голосом в трубку, приложенную мною к его уху, – все удалось, приезжай с пилой.

Я слышал, как в динамике пропел ее радостный голос:

– Хорошо милый буду через полчаса!

Меня это несколько покоробило и расстроило. Значит, в самом деле, это была ее идея, если она так спокойно об этом говорит. Внутри поселилось какое – то нехорошее чувство, как будто дорогие гости украли из буфета серебряные ложечки. Конечно, у меня не было ни буфета, ни ложечек, но бывшая жена удивила своими примитивными динозаврими инстинктами. Значит, она заслуживает ту участь, которую я ей приготовил и жалости не достойна. Почему-то вспомнился наш неудавшийся брак и неудавшаяся любовь. Но эти воспоминания только на секунду поколебали мою решимость, мазнув под сердцем чем-то горячим и щемящим. Все это было отброшено, лишь только стоило мне услышать ее радостный голос в трубке. Радостный от того что я мертв.

Теперь оставалось только ждать. Только тут я обратил внимание, что до сих пор стою в одном махровом халате и шлепанцах. Быстро переодевшись и накинув куртку, я нащупал браунинг в кармане и пробормотал:

– Ну, вот, пришел твой час.

Мой визави привязанный к стулу снова заскрипел скотчем пытаясь вырваться, и несмело напомнил о себе наивным вопросом.

– А когда ты меня развяжешь?

Я усмехнулся, снова накинув ему веревку на рот, проверил прочность пут на руках и ногах.

– Скоро друг мой скоро.

Звонок прозвенел неожиданно для нас обоих. Я выключил свет в прихожей и на секунду прильнул к дверному глазку. Моя благоверная стояла на тускло освещенной лестничной клетке, но все равно было видно, что она ярко накрашена, имеет на голове нехарактерную для нее прическу «взрыв кометы» рыжего цвета, а высокий ворот ее плаща поднят закрывая лицо.

– Ишь ты хитрая какая! – подумал я, – даже облик изменила, чтобы соседи не узнали.

Она вошла в темную прихожую, и некоторое время пыталась осмотреться, сняв очки, привыкая к полумраку. Я слегка подтолкнул ее сзади и захлопнул дверь, которая кровожадно клацнула железными зубами замка. От неожиданности она ойкнула и обернулась, а я включил свет.

Похоже, я ее недооценил. Я ожидал всего чего угодно – слез, криков, проклятий, но только не этого. Окинув быстрым взглядом комнату и коридор, она, молча, попыталась лягнуть меня в пах сапогом на высоченном каблуке и одновременно открыть дверной замок. Эту попытку я, впрочем, пресек, заломив ей руку за спину и прижав лицом к стене.

– Слушай сюда, сука! – прошипел я ей в ухо зловещим шепотом, – веришь, что я тебя сейчас придушу?!

Завитки ее волос щекотали мои ноздри, очень хотелось рассмеяться и чихнуть, но этого делать было нельзя, иначе весь эффект сойдет на нет.

Она тоненько пискнула, пытаясь вывернуться, но я прижал ее к стене еще сильнее и продолжал.

– Я знаю, что вы оба хотели меня убить, но есть предложение.

Она несколько обмякла, а я, ослабив хватку, повернул ее к себе и заглянул в глаза.

– Как выяснилось, я тебя все еще люблю и готов все простить, при одном условии.

В ее глазах скользнуло удивление, смешанное с презрением, но потом они приняли притворно участливое выражение.

– Я согласна, все что хочешь! – прошептала она и обвила мою шею руками, пытаясь поцеловать меня в губы.

Я несколько отстранился и произнес:

– А условие простое. Тебе надо прямо сейчас убить третьего лишнего.

Я кивнул в сторону связанного пленника, который безуспешно бился на стуле в попытках освободиться. Видимо он был невысокого мнения о моральных качествах своей избранницы, потому что, услышав, что речь зашла о его убийстве, задергался еще сильнее и в результате повалился вместе со стулом на бок.

Мы подошли к нему и я, достав из кармана завернутый в носовой платок браунинг, вложил в ее ладонь. Она удивленно повертела его в руке и лицо, исказилось от страха.

– Но… я не знаю, как из него стрелять!

– Не бойся, – проворковал я, направляя ее руку с пистолетом на перемотанное скотчем тело, – нажимаешь на спусковой крючок и все.

Я отпустил ее и присел в кресло.

– Ну, давай! Один хлопок и соседи не услышат!

Ее фигура, напоминавшая до этого затравленного зверька, сразу распрямилась. Как ни в чем не бывало, она поправила прическу и обернулась в мою сторону. По ее лицу пробежала победоносная ухмылка, и черный зрачок пистолетного ствола тут же уставился мне в лицо.

– Что ты думал, что мне твоя любовь нужна?! – неожиданно громко взвизгнула она, – всю жизнь ты мне испортил, сволочь!!!

Было видно, что она пытается себя накрутить, чтобы вспомнить обо мне все плохое и сильнее возненавидеть меня. Наверное, женщины так устроены, что убить могут, только если испытывают сильные эмоции. Я бы ее пристрелил, не раздумывая без нервов.

От этих мыслей я улыбнулся, а ее это еще больше взбесило. Она начала медленно приближаться ко мне с пистолетом в вытянутой руке.

– Что улыбаешься, думаешь, я не выстрелю?!

Голос дрожал и срывался на крик.

– Ты значит чистенький, а я тварь последняя?!

– И потаскуха! – добавил я, и резко вскочив с кресла, бросился в прихожую.

Сзади раздался жуткий грохот, как будто ударили в огромный колокол. Я упал на пол и закрыл голову руками. Все заволокло едким дымом, и пронзительный писк проник в барабанные перепонки, заглушая все звуки. Я зажал пальцами нос, и выдохнул несколько раз, пытаясь пробить эту пробку. Писк немного стих, сквозь него я услышал стоны.

Женское тело в обтягивающих сапогах – ботфортах и короткой юбке, лежало на спине. Расстегнутый плащ покрыт мелкими черными каплями. Правый рукав залит кровью и обнажает сахарной белизны кости запястья, в том месте, где должна быть кисть руки.

Копна рыжих волос раскинулась на паркете, а вместо лица зияло месиво из костей, зубов и кроваво пульсирующего мяса. Из этих останков выступал обломок затвора браунинга, поблескивая изломами стали.

Я ошарашено посмотрел на тело и понял, что стонать оно уже никогда не сможет. Стонало другое тело, лежащее на боку и привязанное скотчем к стулу. Дым немного рассеялся, и я прошел в комнату по засыпанному битым стеклом паркету. Легкий ветерок шевелил занавески в окне, разбитом взрывной волной.

Видимо я немного перестарался, набивая ствол браунинга тротилом, а патроны тетрилом вместо пороха, которые в избытке оставались после обезвреживания ручных гранат, привезенных с раскопок.

В первый раз мне эта мысль пришла в голову, когда я собирался нанести визит Игорю. Стрелять в него я не собирался, а хотел подсунуть ему браунинг из мести. Но тогда не сложилось, и начинка осталась в пистолете нетронутой. Теперь же моя бывшая супруга сама сделала свой выбор.

Риск конечно был. Она могла поддаться на мои уговоры и застрелить своего любовника, но когда я заметил презрительное выражение ее глаз, сомнений не осталось. Она убьет меня, а не его.

Я еще раз посмотрел на ее бездыханное тело и принялся разрезать ножом скотч, опутавший моего пленника. Освободившись, он зажал нос пальцами и начал выдыхать, сидя на полу. Видимо волной его тоже приложило. Вид у него был ошалелый.

Я оторвал его от этого занятия и изложил свою версию событий. Согласно ей, мы втроем мирно ужинали на кухне, когда несостоявшийся жених сообщил свой невесте, что уходит от нее. После чего моя бывшая супруга вдруг удалилась в комнату, где видимо, решила с горя застрелиться, а попутно и взорваться.

Он тупо кивал головой в ответ на мои доводы:

– Не поверят.

– Надо, чтобы поверили, а не то, услышат диктофонную запись.

Он посмотрел на меня долгим взглядом и процедил сквозь зубы:

– Ну, ты и сволочь!

Я притворно беззаботно улыбнулся и сказал:

– У каждого свои методы. Кто-то бейсбольной битой да электропилкой орудует, а кто-то мозгами шевелит. Так что советую излагать мою правдивую историю. Это в твоих интересах.

Глава 11. Новая жизнь

– Левее, левее давай! Так, теперь чуть ниже. Стоп! Крепи!

Витек победоносно сложил руки на груди и замер на несколько секунд, любуясь новенькой неоновой вывеской, на которой были изображены перекрещенные металлоискатель и лопата. Ниже шла надпись «Все для поиска кладов. Магазин амуниции и антиквариата».

Я расплатился с рабочими, убиравшими стремянку, и тоже посмотрел на вывеску, которая украшала застекленный фасад нашего магазина, расположенного на первом этаже жилого дома. В его витрине был выставлен манекен, одетый в камуфляж, склонившийся над открытым деревянным сундучком, из которого виднелись позеленевшие от времени медные монеты. Рядом с манекеном стояла лопата и металлоискатель. Когда на улице темнело, включалась подсветка вывески и сундучка.

Прохожие, валившие по улице толпой после напряженного рабочего дня, с интересом притормаживали возле нашей витрины, но заметив надпись на двери «СКОРО ОТКРЫТИЕ», шли дальше.

– Ну вот, а ты говорил, что помещение возле метро дорогое, – усмехнулся Витек, – смотри, сколько людей хотят нас посетить!

– Не говори гоп, – бросил я и вошел в магазин, звякнув дверным колокольчиком, сделанным из снарядной гильзы.

Здесь на полках стояли металлоискатели различных марок, лопаты и рюкзаки. Тут – же на вешалках висели камуфляжные непромокаемые куртки, брюки и плащи. Рядом возвышались различные ботинки и сапоги.

На отдельной витрине под стеклом лежали старинные монеты и амуниция времен войны. Несколько немецких касок, котелков и саперных лопаток украшали верхние полки.

Я окинул взглядом все это убранство и тяжело вздохнул, вспомнив, скольких трудов нам стоила поездка в Карелию за золотом.

Самым простым оказался путь до пограничной зоны, который мы преодолели на джипе Витька. Однако попытка проехать дальше потерпела неудачу из-за большого количества пограничных патрулей на автомобилях, разъезжавших по лесным дорогам. Мы несколько часов наблюдали за ними, оставив машину на обочине, изображая из себя рыбаков со спиннингами у моста через быструю каменистую речку. На другом берегу виднелся свежевыкрашенный щит желтого цвета, на котором огромными черными буквами было выведено «Внимание! Пограничная зона! Предъяви пропуск!»

То – ли границу начали оборудовать в серьез, то – ли это была очередная показуха перед визитом большого начальства, но проехать в пограничную зону на автомобиле без пропуска было нереально. Получить такой пропуск, не привлекая подозрений, было тоже нереально, учитывая цель нашей поездки. А я вообще опасался слежки, зная любовь ко мне местных правоохранителей после моих приключений.

Так мы сидели на камнях под дождем, периодически со свистом забрасывая спиннинги в бурлящий поток, и считая пограничные УАЗики, громыхавшие мимо по бревенчатому настилу моста. Наградой нам неожиданно явились две килограммовые форели, пойманные на блесну. Витек хотел еще остаться порыбачить, но я отговорил его, напомнив, что мы здесь не за рыбой.

К реке был хороший подъезд по грунтовке, проложенный до нас рыбаками на автомобилях. Тут мы расположились, загнав машину в кусты и поставив палатку. Демонстративно прислоненные к дереву спиннинги и варящаяся в котелке уха, говорили о том, что кроме рыбной ловли нас ничего не интересует.

Сидя под тентом палатки, я крутил свой навигатор, пытаясь прикинуть расстояние до нужной нам точки. Трудность состояла в том, что мы не помнили точно место, где были зарыты монеты. У нас был старый истрепанный атлас, в котором Витек поставил крест карандашом по памяти. Теперь предстояло своими ногами дойти туда и убедиться в правильности этих координат. Радовало только одно – это место было ископано и завалено железным хламом, выкопанным нами при поиске монет. Да и в навигаторе у меня остались координаты этого заброшенного хутора. Так что шансы найти монеты были довольно велики.

Ободренный своими мыслями, я присоединился к Витьку, который уже снял котелок с огня и осторожно дуя на ложку, прихлебывал уху.

Однако спокойно поужинать нам не довелось. Со стороны дороги сквозь шум дождя донеслось тарахтенье мотора. Это была не машина, поэтому мы отложили ложки и настороженно прислушались. Свет фары метался между деревьями, приближаясь, и вот к нам из кустов выкатился мотоциклист. Это был молодой коротко стриженый парень лет двадцати, в телогрейке и резиновых сапогах. Он заглушил мотор и, упершись ногами в мокрую траву, молча, уставился на нас тяжелым взглядом.

Сразу стало ясно, что приехал он не с добрыми намереньями и в меру своей глупости пытается напугать приезжих городских туристов.

– Здравствуйте! – наконец процедил он сквозь зубы, хмуря брови.

Видимо он казался себе очень грозным, однако по лицу его пробежала тень сомнения, потому что наша реакция не соответствовала его ожиданиям.

Я упер руки в бока и также молча, принялся разглядывать его в упор. Витек на миг оторвался от ухи и равнодушно бросил:

– Здровей видали. Че надо?

Парень на секунду оторопел, но потом вспомнил, что он местный, у него есть поддержка, а мы пришлые и одни.