Спецвыпуск книжной серии «Современники и классики». Выпуск 3

Перед праздничной суетой руководство сельхозпредприятия забегало, позабыло проконтролировать любителя застолий.

Чёрная разбойница вокруг загона сделала ещё пару кругов, сужая их. Она убедилась: скотина была оставлена людьми на произвол судьбы.

* * *

Бычки с овцами давно учуяли волчицу, крадущуюся в загон. Одни тревожно замычали, другие заблеяли, в ужасе забиваясь кучками по углам. Бычки шумно дышали, нервно крутили ушами в разные стороны. Они стали образовывать полукруг, беспокойно посматривая на ворота загона. А овцы, испуганно поблёскивая в темноте фосфорическими глазами, беспорядочно с грохотом неслись по загону.

Волчица всё ещё не решалась пробраться внутрь. В последнее время больше всего доставалось от двуногих зверей и вездесущих собак именно из-за её поспешности. Поэтому она была так осмотрительна. Но кое-какие обстоятельства подталкивали на безрассудный риск. Через щели в воротах, разбитые окна загона дух скотины шёл таким мощным потоком, а скотина так страшно была напугана её присутствием, что она потеряла осторожность. Не удержалась от соблазна. На пружинистых ногах легко подбросила своё поджарое тело на подоконник сарая. Там удержалась на мгновение, потом через разбитое окно спрыгнула в помещение. И удачно оказалась на половине овец.

Овцы рассыпались веером, забегали по загону, прыгая на стены. Бычки, наоборот, в момент опасности сгруппировались, повели себя более организованно. Они, пригнув тяжёлые рогатые головы к земле, образовали полукруг, делая угрожающие движения. Одни из бычков стали передними копытами злобно загребать под себя сгнившую подстилку. Вращая ушами, враждебно задышали носами. У некоторых наружу из раздувающихся ноздрей струями вылетал горячий пар с каплями взбесившейся крови. Они на мгновение застыли, злобно переглядывались с волчицей, наклонив головы, выставив вперёд смертоносные рога.

Лунный свет, падающий в загон изо всех окошек, хорошо освещал помещение и мечущихся на своих половинах бычков, овец.

Волчица не решалась напасть – проход на половину овечек был перегорожен бычками, стоявшими полукругом. К овцам просто так не проберёшься. Она решила схитрить, усыпить бдительность воинственно настраивающихся против неё бычков. Вместо того чтобы напасть, внести сумятицу в их ряды, вдруг повела себя странно, не по-волчьи. Миролюбиво легла на пол, стала кататься то на боку, то на спине. В несвойственной для волка манере вставала на лапы. Перед изумлённой публикой делала стойку на задних лапах, смешно подпрыгивала и снова распластывалась серым мешком. Переворачивалась с боку на бок, падала на спину, мирно подогнув лапы и жмуря глаза. Создавалось впечатление, что происходившее было ей безразлично. Если случайно оказалась в загоне, то только чтобы развеселить эти милые лобастые рогатые мордашки. Волчица всем своим видом показывала миролюбивость и дружелюбие. Она не жаждет их крови. Наоборот, грудью защитит своих друзей от любого другого кровожадного хищника.

Бычки тоже повели себя совершенно странно. Не стремились вместе напасть, раздавить, растоптать волчицу. Образуя вереницу и выставив вперёд рога, они шумно дышали носами, втягивая в себя воздух, перемешанный с запахами странного существа, заворожённо уставившись на Бике, неуверенно держа зыбкий полукруг. Волчица словно загипнотизировала бычков, лишив их воли к нападению, способности предпринять что-то против неё. Как назвать это поведение: массовым гипнозом, устроенным волчицей; поголовным страхом, приведшим к оцепенению, состоянию неподвижности? Наверное, можно было назвать по-всякому.

Молодняк, нерешительно смыкающий зыбкий полукруг, не успел даже испугаться, как в мгновение ока волчица метнулась в середину, разогнав его. Неожиданным прыжком и мёртвой хваткой впилась в шею одного молодого бычка, возглавляющего противостояние группы. Бычок от неожиданности и боли страшно заревел, стал подпрыгивать, лягаться задними ногами с волчицей на шее. Он с выпученными от ужаса глазами понёсся по загону, мотая рогатой головой, стараясь высвободиться из острых и цепких клыков смерти.

Другие бычки, шумно дыша, всё ещё стояли в оцепенении. Они не покидали полукруг, словно боялись разомкнуть зыбкую цепь. Одни стояли, пригнув головы к полу, выставив рога навстречу волчице, другие топали копытами, рыли подстилку, ревели. Но никто не осмеливался сдвинуться с места.

Бике, видимо, хорошо знала своё дело и поведение бычков, когда они поголовно испытывали смертельный страх. Раз их не возглавлял вожак стаи, они не отважились её атаковать. Поэтому волчица так беспечно относилась к частоколу угрожающе направленных на неё рогов.

* * *

И тут откуда ни возьмись в середину круга выбежал огромный племенной бык. Геркулес – вожак коровьего стада. Он с ходу, без объявления всяких боевых правил, напал на волчицу. Поддел полуметровыми рогами, подбросил высоко, под самую крышу. Волчица упала, больно ударившись о края кормушки. Испуганно взвизгнула, но успела увернуться от очередного удара рогами. Вскочила, готовясь к отражению новой атаки неожиданно объявившегося грозного противника. Волчица недоумевала, откуда вдруг взялось это чудище. А племенной бык бросился в очередную атаку. Промахнулся. Гремя по полу копытами, угрожая врагу стальным лбом и острыми, как сабли, рогами, развернулся обратно. Заревел, так что зазвенели стекла, оставшиеся в оконных глазницах. Низко и грозно нагибая голову, с рёвом отбрасывая передним левым копытом подстилку, готовился к очередной атаке. Вдруг вихрем, дыша со свистом, гремя копытами, устремился на врага. В сантиметре от рогов Геркулеса волчица увернулась.

* * *

Неожиданным появлением племенного быка на арене была озадачена не одна волчица Бике. Перед яростью грозы всех местных быков, жеребцов цепенели и все бычки в загоне. Геркулес с кольцом в ноздре, привязанный цепью к стойлу, со своего места следил за всеми манёврами волчицы. Следил с самого начала её хитроумных игр. Он был привязан в стойле в самом конце загона, где находились овцы. Завтра в райцентре собирались Геркулеса тоже сдать на убой.

В последнее время он своей необузданностью доставлял немало хлопот не только быкам, жеребцам, но и скотникам. Никому не давал жизни: в стаде коров бил и убивал всех потенциальных соперников. А когда из собратьев не с кем стало состязаться, стал уходить на гладиаторские бои с быками в другие населённые пункты. Бывало, что нападал на жеребцов, буйволов, даже на сельских мужиков…

Когда Геркулес на другой половине загона услышал жалобное мычание несчастного бычка, кровь закипела в его жилах. Он понял: грозный враг, чувствуя безнаказанность, в загоне может задушить всех копытных. И, ни секунды не мешкая, дёрнул головой, вырывая ноздрю из кольца, привязанного к цепи. С ходу ринулся в бой. Он жёрновом прокатился мимо жалобно блеющих овец и за какие-то доли секунд оказался лбом ко лбу с грозной разбойницей. Поддел её рогами, подбросил, закрутил, завертел под самой крышей, а потом ударом задней ноги далеко отшвырнул от себя. В следующее мгновение обрушился на врага всей мощью своего тела, пытаясь проткнуть рогами, тяжёлым лбом втоптать в навозную жижу. Но волчице в последнее мгновение удалось увернуться от грозной атаки Геркулеса. Отскочила, присела, оскалив клыки, примериваясь к ответному прыжку на вожака стада.

Племенной бык – красивый, сильный гладиатор восьми лет – среди быков этой округи не знал себе равных. Он вырос на воле, не знал ни ярма, ни хомута. В сельхозпредприятии, сколько ни пытались, не нашлось храбреца, способного обуздать, выхолостить, запрячь его в ярмо. Поэтому вынужденно оставили племенным быком. Всё стадо находилось беспрекословном подчинении у Геркулеса. А многие скотники, не раз поднятые им на рога, враждебно обходили его стороной.

Многие мужчины села, кто хоть раз столкнулся с племенным быком сельхозпредприятия, относились к нему враждебно. А женщины, дети боялись больше смерти. В это трудное время реформирования сельского хозяйства в районе, когда за долги колхозная техника была распродана с молотка, многие сельхозпроизводители вынуждены были пахать землю плугами, запряжённым волами. А племенной бык праздно гулял по соседним селам, забивая местных быков до смерти, нагоняя страх на их стада и сея сумятицу. Он то и дело рвал осеннюю влажную прохладу громким воинствующим рёвом, упиваясь своей мощью и безнаказанностью.

Кто из местных руководителей мог предположить, что племенной бык, которого завтра собирались сдавать в скотобойню, отстаивая соплеменников, сегодня в смертельной схватке сойдётся с грозной волчицей?!

Когда на арену схватки выскочил Геркулес, все стали немыми свидетелями страшного кровавого побоища двух гигантов. Они ощутили, как у главы стаи от бешеной злобы внутри закипела кровь, как дрожь зигзагообразной молнией понеслась по его спине и бокам. Геркулес заревел так, что задрожал загон. Пренебрегая смертью, направил на волчицу всю мощь своего огромного тела, всю ярость своей необузданной крови. Под натиском быка волчица отступала, получая удары могучими рогами. Она, поддетая рогами, не раз с визгом взлетала над его могучей головой, со стоном падала в навозную жижу.

В ответ волчица, клацая клыками, яростно набрасывалась на огромного быка. Тупые лбы бычков, в оцепенении стоящих в зигзагообразной линии, не успевали улавливать мощные атаки двух гигантов. Их завораживали, гипнотизировали молниеносные защитные движения волчицы, предугадывающие каждый смертоносный удар рогов быка.

Казалось, в какое-то мгновение противники сплелись в какой-то страшный, ревущий, огнедышащий клубок. Волчица дралась как пантера, держащаяся не на четырёх лапах, а на каких-то гибких и прыгучих пружинах. А Геркулес набрасывался на неё как заведённый робот-монстр. Рога и копыта, клыки и резцы в этом клубке ярости и крови будто бы сами непроизвольно функционировали в смертельной схватке, беспрерывно атакуя, отражая штурмы.

Двух овечек, попавших под ноги, бык затоптал. Трём овечкам волчица порезала сонные артерии своими резцами. Гладиаторский бой шёл с перевесом то в одну, то в другую сторону. Бык истекал кровью, у волчицы были сломаны несколько рёбер, рогом проткнута грудь.

В какой-то момент у боевого быка от потери крови затуманились глаза, он зашатался. Волчица тоже еле держалась на ногах. Сломанные рёбра груди смертоносными копьями всё дальше и дальше впивались в её лёгкие, печень. Она не могла больше дышать через горло. Дыхательные органы были забиты сгустившейся кровью. Воздух в лёгкие со свистом проникал через пробитую рогом быка грудь, которая сжималась с каждым скачком, больше не сопротивлялась, отражая удары противника, приносила невыносимую боль и страдания. Голова плохо соображала, глаза, которые смутно различали врага, сверкали лихорадочным фосфорическим блеском. Бике искала удобного момента, чтобы увернуться от рогов быка, вскочить на то же самое окно, через которое проникла в загон, и выпрыгнуть наружу. Улучив момент, она ринулась к оконному проёму, но, не долетев до него и ударившись головой об стену, упала обратно, под ноги быка…

К тому времени, когда из села подоспела людская помощь, в загоне всё было почти завершено. Неуловимая разбойница в агонии лежала возле поверженного ею огромного быка. Геркулес лежал на полу, обливаясь кровью. Его могучая шея, откуда струями пульсировала кровь, не могла удерживать огромную рогатую голову. Кровавые глаза затягивались предсмертной пеленой. Он засыпал, видя себя победителем, вожаком во главе огромного коровьего стада на лугу. Геркулес был удовлетворён, горд расплатой со своим извечным врагом, побитым и умирающим рядом с ним. Эта гордость была выше всей жизни, превыше смерти, священнее любого бесчестного существования…

Сергей Сорока

Сергей Сорока – аббревиатура вместо псевдонима.

Сергей + Ольга = роман, в результате появился Олег. СОРОК – так подписывался семь лет. С рождением сына Анатолия и возникла аббревиатура СОРОКА.

Закончил семь классов Боровиковской неполной средней школы на Алтае, поступил в Барнаульское педагогическое училище, закончил в г. Сталинске (Новокузнецке) в 1958 году. В 1963 году закончил Сасовское лётное училище гражданской воздушного флота (ГВФ), в 1969 году – школу высшей лётной подготовки по классу командиров кораблей Ли-2.

Первый опыт написания стихов состоялся в трёхлетнем возрасте. Читать учился по «Евгению Онегину».

В 1993 году был журналистом телеканала «Спектр», создал программу «Пушкин и Поэт…». В 1995 году вышла книга «Вся жизнь – подвиг» из тридцати пяти очерков о ветеранах Барнаульского ОАО, ставшая основой для одиннадцати видеофильмов. Победил в краевом конкурсе.

В 1995 году создал фонд «Пушкин и Поэт…» с целью сбора средств на строительство памятника А. С. Пушкину. Открытие состоялось 6 июня 1999 года – в день 200-летия великого поэта. В 2018 году вышла шестидесятая книга «Утро, тишина» на 270-летие родной деревни Боровиково. В 2003 году за книгу «Роман стихотворный» удостоен премии А. Турецкого.

«Двести двадцать лет» – это триста тридцать строф любви, мудрости и тоски по самому дорогому – Родине, детству, семье.

Двести двадцать лет

Двести двадцать чистых лет Поэту.Памятнику двадцать лет уже.Крепче позы не найдёшь по свету.На крутом он словно вираже.Памятник родился за полгоданапряжённого день-ночь труда.Вот и долгожданная свобода,вспыхнула сверхновая звезда.Скульптор слов на ветер не бросает,что пообещал, исполнил в срок.Календарь Поэта жизнь листает,преподносит двадцать лет урок.Как любимым быть два века с лишним,радовать присутствием своим.Праздником на день рожденья пышным,что помпезностью необозрим.Декламируют стихи Поэта честии читают, собственно, свои,и поются той эпохи песни,и танцуют па-де-де любви.Исполняет прихоть прежней власти,веселит толпу иных зевак.А Поэт и в бронзе звонкой счастлив.И работает на город так,Что потрогать хочется народу,прикоснуться с нежностью рукой,ощутить поэтову свободуи, прочувствовав, узреть покой.Меж прошлым и будущимНаш город бездарно изменчив,он словно длиннющий овал.Здесь жил Ползунов.                            Юдалевичпоэму о том написал.Легенду озвучил о даме,её обозвал голубой.Была замурована хамоми стала           любовной стеноймеж прошлым и будущим власти,расстрелянной в странной борьбе.Исчезли достойные касты,о чём заиграл                   на трубетрубач на зелёной коняге,он всех в революцию звали новые вывесил флаги,длиннее создал он овал.Усилил репрессии,                           с ходуаресты пошли чередой.И страшно в коммуне народу,гулял безраздельно разбой.И «Дунькину рощу» срубили.Ограбили, падлы, купцов.Мечту беспокойством                              сгубили.Поставили горе-отцовнад городом – править не могут.Их лица в газетах двоят.И слышится горести гогот,сползает зипун,                     что до пят.

Нечист

«Семнадцать мгновений» обгадил —в гробу повернулся артист.Зачем и чего это радиворуешь известность.                            Нечистприём безответственно-подлый —подкладывать; киношедевропошлен безнравственной кодлой.Не выдержал пошлостей                                   нерв,покинул я сборище это,участвовать в нём не хочу.Чиновники рвутся в поэты.Над вами, «друзья»,                           хохочу.Вы наглые все без предела,вам бес по нахальности брат.Толпа, возмущаясь, галдела:«То чистой воды                      плагиат!»

Твердеет река

Не всё ещё в жизни потеряно.Неяркие светят цвета.Что опытом прошлым проверено,за новой чертою черта.И так пустота чередуетсясо звонами странной мечты,где буря без грусти беснуетсяв раздольях земной пустоты.И снова пространство печалится.Плывут надо мной облака,и снежная изморозь валится.Твердеет в морозы река.Пускай без конца повторяется,меняя забывчивость лет.А если всё это не нравится,зачем забавлять белый свет?Рассказом о дикой безвкусицев суровом, но тихом краю,где кружатся странные кустики.

В сибирском живём мы раю.

Было так

Прислушаются ветры к буреи пойдут ходить волной.Было так в литературе,что не занята войноймеждометий, формул честипод прикрытием молвы.И разносят строки вестив состоянии мольбы.Грусть на паперти свободыотражением блестит.Улетают птицы-годы.Всё о чём-то говорит.Прочитать бы с интересомпод бессмысленный вираж,что в дыхании воскреслои вошло спокойно в ражоголтелого вниманья,пониманья торжества.Слов заметно вымиранье,то процесс не естества,а нахального стремленьявсё представить как успех.Несуразное явленье —сонм замызганных утех —принимается за славугениальности своей.Расцвели опять купавы,песни шпарит соловей.Мы заслушались, и вскорестала ты в момент моейс яркой нежностью во взоре.Удивился соловей.

Под завесой

Где печаль, там солнце светит.Там, где грусть, луна блестит.Звёзды скукою отметинпоявляются… Шумитвсё пространство в ожерельяхпод завесой снежных бурь.А труба выводит трели,словно бы из дыма дурьвыжимает в одночасье,и становится тепло.Непонятки в поле мчатся.Давит ветер на стекло.Отражением сверкаетнедоразвитость пурги.Кто, не знаю, нас карает?Но расходятся круги,по которым через складкиместности идём в тайгу,где все взятки вроде гладки,потому и берегусостояние полётастранной мысли на ветру.Настаёт в судьбе забота,лишь о том и говорю.

По ранжиру

Совершаем часто мы ошибки,оттого и нет прощенья нам.Ничего не знаю я о Шипке.Не ходил в походы по хребтам.И спасать народы не хотелось.Он генералиссимус страны.Где неяркое во всём вертелосьиз далёкой древней старины.Становились строго по ранжируна гоп-стопе под мостом, внутри:«Быть бы живу, – вспомнил, – не до жиру!»На беспамятстве идей зари,не взошедшей в сером небосклонесудеб, искалеченных войной.Оказавшихся опять в полоне,а безвинность их была виной.Проходил сквозь стены на форсажебез поправок на беспечность зла.Кто-то первым бросит камень, скажет:«Полагается за все дела».Вы не с тем вступили, люди, в драку,а в гоп-стопе правила не те.Напуская в отношеньях мраку,но отметин нет на злой версте.И сбивается с пути гоп-стопник.Не по правилам живёт страны.От напряга непременно лопнетпод присмотром диким Сатаны.

Перегрелся ствол

Разбирать винтовку «Мосин»пусть научит командир.На меня он что-то косит.От ногтей идёт задир.Пули вылетают в пачках.Перегрелся с ходу ствол.Сизым дымом зори пачкал,а затвор весь занял стол.Отвертел я даже мушкуи пришпилил вмиг к доске.Разбираю как игрушку,весь в печали и тоске.Слева вверх идёт направо,вьётся ствол, весь нарезной.Гнутся скошенные травы,оголяет «мезозой».С автоматом дело проще,набиваю магазинсмертью и луплю по роще,по прохожим без корзин.Становлюсь открытой цельюдля карателей стихов.И аукается сельюбез обилия злых слов.Поработал я с «максимом»:саданул всю ленту враз.Всё на телефон заснимем,видео создав, рассказ.Поигрался с пистолетом,а «макаров» промолчал.И с обеих рук дуплетомбил по целям, без началвышел я с «сорокапяткой»,разбирая злой «калаш»я одною левой пяткой,удовлетворивши блажь,саданул из «града», смазав.От ответки в сонм стиховя ушёл от всей заразыбез обмана и без словразобрать все «Авангарды»на сверхзвуке у плетняза бессмысленность награды,что обходит вновь меня.И запишут в патриоты:научился же стрелять,попадаю прямо в соты,защитить смогу я Мать —Русь-Россию да с Сибирью.А китайцам шиш, не пядь.Понастроим снова тиры,регулярно чтоб стрелять.

Фонари блестят

Чувствую всю грусть я предков.Натворили что мы со страной?!Встретишь совестливость редко.С честью истинно свинойобстоят дела не хуже,даже лучше иногда.Винегрет дают на ужин.Удивляется звездапод карнизом, на окошке.Фонари блестят кругом.Семеро сегодня с ложкой,лишь один я с батогом.В беспределе снегопадасветит голая луна.Нету у меня айпада,но не знаю, чья вина.Помню огонёк лампады —образ детских грёз моих.Вдруг из ветреной засадыпоявился этот стих.

В овертайме

Нахожусь я в овертайме,где так множество имён.Вскрыты нынешние тайныпод безумие знамён,что полощутся в простореза фонарной чередой,отражаются во взоренерастраченной весной.Жизнь идёт не без дилеммы.Не об этом речь давно.Устраняемы проблемы,как бездарное кино.То порвётся лента илина бобине жёлтый крест.Для чего-то лук растили,словно бы колхозный трест.Поставляли мы капустуна салаты в Новый год.Все они в степи несутся,словно кони, а народудивляется успехамв несуразности времён.Вновь шагаем по огрехам,и считаем мы ворон.И объявлен «победитель» —назначенец на подскок.Так решает повелитель,незапятнанный игрок.Видно, жлобство обуяло,от бестактности на шаг.И само собой отпало.Всем вам в руки красный флаг.

Помним голос

Ефиму Наумовичу Хайтману

Год как нету Хайтмана на свете……песни звонкие его звучат,в них душа присутствует поэта.Нам о многом песни говорят.Помним честный голос в чудных песняхи в стихах на темы злобных дней.В них о совести поётся, чести.И воспитывает стих детей,чтоб любили Родину святую,помнили поэта и творца.Сказано пускай чрез запятую.Прочитаю всё-таки с листа,чтоб не ошибиться в тёплых знакахи в акцентах гордых нежных слов.Даже в жизненных порой закатахвидится заря его стихов,нам оставленных, друзья, в наследствоистинным поэтом. Знаем мы.Движемся тропинкой без кокетства,в грусти слову Хайтмана верны.А Ефим, конечно, нас всех слышит,что мечтаем, что опять поём.Стих его дыханьем чистым дышит,видим памяти мы окоём.

Не отступай

В январские пришёл морозы,ты радость —                 долгожданный внук.Сбылись мечты и наши грёзы.Познал ты нежность наших рук.Лелеяли тебя,                    лелееми восхищаемся тобой.Ответные слова елеемприносят истинный покой.Мечтал скорее стать ты                                  взрослым.И вот она, мечта, сбылась.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.