Книга покойника

– Выходим.

Как только трамвай остановился, они выбрались из него и сквозь знойные сумерки пешком продолжили путь по темным улицам. На очередном перекрестке взглядам прохожих предстал огромный старый платан, узловатые ветви которого нависали над улицей из-за стены из песчаника.

– Кажется я никогда прежде не видел эту больницу, – проговорил Граф. – Или просто забыл?

– Главный вход не здесь, а дальше по улице, за углом, – пояснила Лидия.

– Давайте прежде всего обойдем квартал.

– Чтобы все осмотреть снаружи?

– Мне думается – сначала надо приглядеться, разве не так? Вспомните, как вы делаете покупки, – рассмеялся Граф.

Лидия чувствовала себя в обществе интересного, предупредительного мужчины легко и свободно и вряд ли задумывалась над тем, что эту непринужденную атмосферу создавал ее спутник. Ей льстило его внимание, и она стала чаще улыбаться – уголком рта.

Они довольно долго шли вдоль высокой стены вверх по аллее и повернули на другую улицу. Там, в глухом заборе, оказались старые деревянные двери, окрашенные зеленой краской и запертые на висячий замок. Из-за ограды больничного участка сквозь листву деревьев выглянула черепичная крыша небольшого, отдельно стоящего здания.

– Прачечная, наверное? – предположила Лидия.

– Скорее морг. Заведение с историей. Похоже, Мартинели выбрал себе врача старой школы.

Теперь они довольно хорошо ознакомились с расположением зданий. Большой лечебный корпус занимал юго-восточный угол квартала. Это оказалось строение с некоторыми признаками готического стиля, сказавшегося в архитектуре стрельчатых окон, высокого дверного проема и каменного крыльца с широкими ступенями. На одной из дубовых створок двери красовалась начищенная бронзовая табличка с надписью готическим шрифтом: «Больница Св. Дамиана». Другая створка была приоткрыта.

– Разве не следовало сначала позвонить? – опасливо спросила Лидия, когда Граф быстро прошел с ней в плохо освещенную приемную.

– Зачем же? Сейчас всего без четверти девять.

– Еще рассердятся, что мы вошли без звонка.

– Вряд ли. Им же не пришлось отвечать еще и на звонок! В больницах сейчас мало санитарок, а тем более швейцаров.

Стены высокой, но довольно узкой приемной были отделаны отполированными до блеска панелями из светлого дуба, а пол выложен плиткой красного и желтого цветов. В нише вдоль правой стены стояла скамья, а несколько дальше виднелось окно регистратуры. Граф предложил Лидии устроиться на скамейке, а сам заглянул в окошечко: в глубине помещения возле картотеки сидела молодая женщина и читала сатирический журнал «Маленький швейцарец». Граф, несколько удивленный выбором юной особы, легонько постучал о полку под окном. Дежурная, аккуратно загнув уголок страницы, отложила чтиво на полку и подошла к посетителю.

– Да?

– Я хотел бы узнать о состоянии господина Говарда Мартинели.

– Мартинели? Минуточку. Я только что заступила.

Она повернулась и зашелестела страницами журнала регистрации.

– Вы родственник? – поинтересовалась она.

– Нет, я спрашиваю по просьбе друга господина Мартинели.

Девушка снова перелистала страницы.

– Вспомнила теперь. Вот эта запись. Господин Мартинели умер сегодня утром.

Граф взглянул направо – напряженно выглядывавшая из ниши Лидия на мгновение замерла, услышав слова дежурной, а затем медленно откинулась назад и оперлась о стену. Лицо ее утратило всякое выражение.

Граф опять повернулся к окошку.

– Я этого не ожидал… Можно узнать подробности? – глотнув произнес он.

– Минуточку.

Девушка скрылась за дверью в глубине комнаты. Вернулась она с невысоким седым человеком в очках. Тот вышел в холл через дверь в перегородке и приветливо обратился к Графу:

– Рад познакомиться с другом господина Мартинели.

– Точнее – другом его друга.

– А-а, той дамы, которая ранее справлялась о нем? Дежурная говорила мне, что некая молодая особа приходила сюда вчера вечером и, кажется, неделю назад. Помнится, они познакомились этим летом.

– Все верно.

Человек в очках не замечал Лидию: ее скрывала тень. Он продолжал:

– Запрос задокументировали и доложили о нем в администрацию. Но лечащий врач господина Мартинели предупреждал, что больного нельзя волновать – тем более передавать записки. Правда, такие строгости и не понадобились: уже спустя час после прибытия к нам, на прошлой неделе, господин Мартинели потерял сознание, да так больше и не очнулся… Эта госпожа Шафер… Ее фамилия Шафер, я правильно помню?

– Да.

– Она оставила свой адрес на прошлой неделе. Вас не затруднит сообщить ей, что господин Мартинели умер сегодня утром, в восемь часов, а тело передано в ведение похоронной конторы Галлер? Они намерены отправить тело покойного в Тун завтра утром, чтобы похоронить на семейном кладбище в Шпице.

– Благодарю вас, я передам.

– Так распорядился сам господин Мартинели. Такой необычный случай. Но он и сам оказался необычным человеком: все было продумано заранее, оплачено до последнего раппена… Наличными. Выправлены счета по всем статьям расходов, включая лечение и стоимость отправки останков в Шпцу. Я так понял, что дальше всем займутся люди на месте. Мы перешлем счета и остаток наличных в банк кантона Женева, клиентом которого являлся господин Мартинели. Когда все произошло, мы уведомили служащих о безвременной кончине несчастного, не тратя ни минуты.

– Кремация?..

– Нет, и это единственное, что я мог бы покритиковать в его распоряжениях. Это существенно упростило бы процедуру, учитывая нынешние трудности с перевозками. Но господин Мартинели не давал указаний о кремации.

– А кто его лечащий врач?

– Доктор Флориан Троллингер, – не задумываясь, ответил словоохотливый пожилой господин. – Он связан с этой больницей гораздо дольше, чем я. Кстати, позвольте представиться: ночной дежурный врач Вонгунтен… Господин Троллингер – квалифицированный медик. Всю свою профессиональную жизнь он работает в контакте с больницей Святого Дамиана. Сейчас он практикует, но одно время, насколько мне известно, специализировался исключительно на диагностике, и весьма успешно.

– А от чего умер господин Мартинели, господин Вонгунтен?

– Я думал, вы знаете. От лейкемии, от острой формы лейкемии.

– Вот как… Это, кажется, совершенно неизлечимо?

– Пока да. Однако медицина, как вы знаете, не стоит на месте, – ответил Вонгунтен с улыбкой. – Справятся, надеюсь, и с лейкемией.

– Диагноз поставил доктор Троллингер?

– Да, более трех недель назад. Я так понимаю, что господин Мартинели и его сопровождающий – слуга или что-то в этом роде – вернулись в Берн шестого числа, во второй половине дня, из Шпица, где у господина Мартинели произошло внезапное кровоизлияние. Он, по-моему, занимался в этом городке наследственными делами. Вы знаете, что кровоизлияние – один из симптомов этой болезни?

– Нет, я не врач.

– Ага. А второе произошло уже в Берне. Как мне рассказывали, слуга испугался, выскочил на улицу и обратился к ближайшему доктору – его приемная как раз за углом.

– Господину Мартинели повезло с врачом.

– И не говорите. Господин Мартинели, правда, отказался от лечения, а до последней среды, до двадцать первого числа, отказывался и от госпитализации. Вообще-то, лейкемия – любопытная болезнь. Представьте себе, когда они с доктором Троллингером приехали в такси сюда, господин Мартинели казался абсолютно здоровым человеком, разве что несколько слабым. Он уладил все дела, о которых я говорил, заплатил нам наличными, затем… – Вонгунтен воздел руки к небу, потом обреченно опустил их. – Казалось, что он сдал окончательно. Когда мы сделали первый анализ на гемоглобин, господин… э…

– Граф.

– Господин Граф, мы просто удивились – как он смог продержаться так долго! Я уже говорил – это странная болезнь.

– Да, кое-что я о ней слышал.

– Сначала постепенный упадок сил, затем быстрое истощение и смерть. Естественно, в каждом случае есть свои особенности.

– Поскольку анализы оказались такими плохими, господина Мартинели не стали мучить бессмысленными процедурами?

Господин Вонгунтен улыбнулся.

– Личный врач – в безнадежных случаях – вправе идти на поводу у своего пациента, господин Граф. Мы же в клинике продолжаем бороться за жизнь каждого больного до самого конца.

– Рентгенотерапия и все такое прочее?

– И переливание крови. Мы никогда не сдаемся. Но в данном случае это ничего не дало…

– Я бесконечно благодарен вам, господин Вонгунтен…

– Да, вот еще что. Фирма Галлер, вероятно, хотела бы организовать небольшую траурную церемонию, и там с радостью приветствовали бы друзей господина Мартинели. Вот если бы госпожа Шафер могла заглянуть туда… У господина Мартинели нет близких. Он одинокий человек. Весьма печально.

– Я передам госпоже Шафер.

Граф повернулся к скамье, и тут господин Вонгунтен впервые увидел Лидию. Он неловко замолчал, удивленно поглядывая то на нее, то на Графа, потом растерянно всплеснул руками и, залившись краской, скрылся за перегородкой.

Девушка в регистратуре снова углубилась в свой журнал. Граф, довольный тем, что больше никто не обращал на них внимание, присел рядом с Лидией и, коснушись ее плеча, тихо произнес:

– Жаль. Но он больше не страдает.

В ответ Лидия горько проговорила:

– Наркотики! Ах, как же вы…

– Простите. Но это казалось вполне вероятным.

– А что такое лейкемия?

– Я знаю несколько больше, чем пытался показать Вонгунтену, – просто хотел, чтобы он разговорился. Это разрушение белых кровяных телец – смертельно опасная болезнь.

– Болеют долго?

– Не всегда. Сроки могут быть самыми разными.

– Выходит, он знал, что умрет?

– То есть, знал ли об этом Мартинели, когда жил в Шпице?

– Так вот почему он так себя вел… Теперь мне ясно! Как будто покончил со всем.

– Его доктор сказал в больнице, что впервые поставил этот диагноз в Берне шестого июля.

– Нет, господин Граф. Здесь какая-то ошибка. Господин Мартинели знал о своей болезни много раньше. Шмид, по-видимому, выполнял роль сиделки и следил, чтобы больной не переутомлялся, в том числе – и от разговоров. А господин Мартинели, возможно, забывал о своей болезни во время наших бесед. А потом увидел Шмида и внезапно вспомнил, что должен умереть. Неудивительно, что он так испугался.

Граф промолчал.

– Понятно теперь, почему он забыл и обо мне, и о книге. У него началось обострение. А после того, как он вернулся в Берн, стало еще хуже. Ничего странного, что он обо всем забыл. – Собственные объяснения, казалось, успокоили Лидию.

– Но о делах-то он помнил.

– О делах напомнила ситуация.

– Пожалуй, только одна вещь подтверждает вашу версию, Лидия, – «Буря». Это как раз такая пьеса, которую берут с собой в последний путь. Но тогда почему он скрыл тот факт, что Шмид за ним ухаживает, и говорил всем, в том числе и вам, о своем знакомстве с ним в Туне?

– Может, просто не хотел пересудов о своей болезни?

– Что ж, тогда мы прекращаем расследование? – улыбнулся ей Граф. – И вы не хотите узнать, почему ваш друг подчеркнул те отрывки и сделал пометки на полях книги?

Захваченная врасплох этим напоминанием, Лидия нерешительно произнесла:

– Я забыла о них. По всей видимости, он стер их потому, что там были рассуждения о смерти, а он не хотел, чтобы я об этом прочла.

– Подчеркнутые места не о смерти. Первый, например, о повешении, но это нечто вроде шутки.

Последовала длинная пауза. Затем Лидия почти шепотом проговорила:

– Что-то все-таки тут нечисто! Что же тут кроется?

Граф так же тихо ответил:

– Мы могли бы попытаться выяснить. Полагаю, он действительно умер от лейкемии. – Ее глаза округлились. – Делали анализ крови – я специально спросил. Завтра я выясню, можно ли симулировать или искусственно вызвать лейкемию. Что касается возможного жульничества с целью получения страховки, то тут мы ничего не знаем. Однако, можно предположить, что дело не в этом, потому что господина Мартинели не кремировали.

– Я не понимаю.

– Скажем, некто, по имени Мартинели, страхует свою жизнь, завещая страховку человеку по имени Шмид. Находят третье лицо, заинтересованное в материальном обеспечении своих наследников. В данном случае – смертельно больного лейкемией. Затем усопшего хоронят под именем Мартинели, а оставшиеся в живых жулики – в том числе и Троллингер – делят страховку. Но в таких случаях всегда, или почти всегда, тело подлежит уничтожению. Часто путем кремации.

– Почему? – спросила Лидия с искренним непониманием.

– Потому что страховые компании относятся настороженно к внезапным смертям своих клиентов, особенно в случае больших сумм. Они нанимают опытных следователей, чтобы защитить себя от подобного мошенничества. Мой друг Шваб служил в страховой компании – сейчас он перешел в тайную полицию – и знает всю подноготную подобной работы. Дело доходит даже до эксгумации, а потому ни один мошенник, специализирующийся по страховкам, не пойдет на такой риск.

Возмущение Лидии не знало границ. Яростным шепотом она выпалила:

– Господин Мартинели ни за что не стал бы никого надувать из-за денег, даже страховую компанию. Выбросите это из головы!

– Не волнуйтесь так. Мы сами в состоянии подтвердить или разрушить эту версию, – спокойно ответил Граф.

– Сами?..

– Конечно. Мы успели как раз вовремя. Вы не возражали бы нанести визит в похоронное бюро Галлер и попрощаться с вашим другом?

– Я бы все отдала за это!

– Вот это деловой разговор! Вижу, вас воспитали в должном уважении к последнему акту жизни.

– И мне позволят взглянуть на него?

– Если сделать правильный вывод из слов Вонгунтена, они не только позволят, но будут просто счастливы видеть вас. Такие фирмы, как Галлер, берегут свою репутацию и предпочитают проводить опознание тела. Они прекрасно знают о мошенничестве со страховками.

– Вы думаете, там будет открыто?

– Похоронные бюро такого уровня открыты круглосуточно.

Глава 5

Печальная церемония

В больнице святого Дамиана Графа снабдили адресом похоронного бюро Галлер, находившегося неподалеку – к юго-западу. И вскоре Граф и его спутница остановились перед обителью скорби. Бюро занимало два нижних этажа недавно отремонтированного старинного углового дома, величественного, благодаря аркадам, и не слишком мрачного, с неизменными цветами на всех подоконниках. Фирма располагала собственным гаражом, находившимся в переулке, и цветочным магазинчиком для скорбящих родственников в вестибюле справа от входа. Там царила приятная прохлада и витали странные ароматы.

– Мне бы хотелось купить цветы, – нерешительно проговорила она.

– Они чертовски дороги по нынешним временам, Лидия. Мартинели вряд ли одобрил бы подобные траты.

– Кажется, те махровые петунии подходят…

Букетик обошелся недорого в результате нехитрой комбинации: пока женщина рассматривала цветы, Граф поймал взгляд продавца и, подняв вверх палец, показал зажатые в другой руке банкноты. Понимающий кивок, и вот уже петунии ценой в один франк в руках у Лидии, а Граф и продавец скрылись за великолепной композицией из лилий высотой в шесть футов. Еще два франка перешли из рук в руки.

От цветочного магазина Граф и Лидия заглянули в отделанную черным и белым мрамором приемную фирмы Галлер, где стояли несколько стульев и задумчиво прохаживался неопределенного возраста человек во фраке.

– Словно ждет нас, – удивилась госпожа Шафер.

– В некотором роде да. «Они собирают все смертное…»

– «…холодными бессмертными руками», – закончила Лидия. – Господин Мартинели любил это стихотворение. Он часто читал его мне.

– Честное слово, я начинаю думать, что вы были правы. Возможно, в Шпице Мартинели еще не знал, что обречен, однако приговор Троллингера не оказался для него неожиданным. Вопрос в том, кто кого обманывал: Мартинели, демонстрируя неосведомленность, или Троллингер, делая вид, что пациенту не известен диагноз?

Предствитель фирмы торопливо подошел к посетителям.

– Нас направили сюда из больницы Святого Дамиана, – объяснил Граф. – Фирма Галлер, по их словам, взяла на себя заботы о покойном Говарде Мартинели.

– Да, господин. – Молодой человек проявил к ним более чем вежливый интерес. – Вы друзья усопшего?

– Эта дама знала господина Мартинели.

– Пожалуйста, подождите здесь, я приглашу младшего партнера фирмы – молодого господина Галлера.

В приемной не обнаруживалось ничего похоронного, если не принимать гравюру Илийского собора за напоминание о конечной судьбе каждого смертного. С настороженным видом Лидия присела на стул с ситцевой обивкой. Внезапно она объявила:

– Забавно.

– Забавно?

– Теперь, когда он умер, от нас ничего не скрывают.

– Да, потому что теперь никто не может причинить ему вреда – ни мы, ни кто-нибудь другой.

Заскрипела дверь, и откуда-то из глубины здания к посетителям вышел молодой Галлер – симпатичный парень, темноволосый и серьезный, одетый элегантно, но скромно. Выглядел он умиротворенным и словно излучал дружелюбие.

– Мы чрезвычайно рады познакомиться с друзьями покойного господина Мартинели, – произнес господин Галлер, подтверждая словами отмеченное посетителями удовольствие от их визита.

Граф, назвав себя и представив Лидию, пустился в объяснения:

– Я лично не знал господина Мартинели, а госпожа Шафер познакомилась с ним лишь этим летом. Однако ее потрясло известие о его кончине. Она не знала, что господин Мартинели серьезно болен, пока ей не сказали на съемной квартире, что его увезли в больницу Святого Дамиана. Мы сейчас оттуда.

Сочувственно обратившись к Лидии, господин Галлер объяснил, что последнее обострение оказалось внезапным.

– Признаюсь, мы считали, что господин Мартинели одинок – у него нет родственников, и, насколько мне известно, он не упоминал о друзьях.

– Я встретилась с ним этим летом в Шпице, – пояснила Лидия.

– Очень удачно, что вы сейчас в городе, госпожа Шафер. Посещение друзей так трогательно и приятно. Указания господина Мартинели выполнены до последней буквы, и нам хочется, чтобы и близкие усопшего по достоинству оценили наши хлопоты. Мы уже связались с соответствующими службами в Шпице и даже перевели плату за хлопоты.

Граф посмотрел на него с вежливым удивлением. В ответ на немой вопрос господин Галлер пояснил:

– Все подробности оговорены господином Мартинели перед его кончиной. Смета расходов – весьма щедрая. Больнице Святого Дамиана уважаемый клиент выдал аванс наличными. Часть этих денег сейчас передана нам, и из нашей доли мы оплатили расходы в Шпице. Господин Мартинели должен быть похоронен на семейном участке, за церемонией погребения, которая состоятся послезавтра, присмотрит пастор Ольгерд.

– Я знаю его, и кладбище тоже, – заметила Лидия. – У нас там участок. Оттуда открывается такой дивный вид на озеро…

Такое совпадение растрогало господина Галлера, поэтому он сказал:

– Нам сообщили, что на участке семейства Мартинели давно никого не хоронили, лишь прошлой весной там нашел последний приют его дядя. Семья рассеяна по городам и весям, да и сам господин Мартинели жил в Женеве. Это… – Младший компаньон похоронного бюро многозначительно взглянул на Графа. – Это в некотором роде объясняет причину того, что он заплатил наличными. Ему, мне кажется, не хотелось затягивать оформление наследства.

– Предусмотрительный человек!

– Насколько мне известно, он занимался архитектурой и строительством.

– Это вам в больнице сказали?

– Кажется, он говорил об этом своему доктору.

Господин Галлер взглянул на букет в руках Лидии.

– Вы хотели оставить цветы здесь, госпожа Шафер?

– Если можно.

– Не хотели бы вы – некоторым людям, правда, это не нравится – взглянуть… на господина Мартинели?

– Да, очень!

– Прекрасно. Подождите несколько минут.

Млачший компаньон фирмы исчез в холле.

– Он ужасно мил, не правда ли? – спросила Лидия.

– А что я вам говорил? Он просто в восторге. Обратите внимание – гроб пока не закрыт, хотя усопшего должны отправить в Тун утренним поездом, а сейчас уже половина десятого.

– Господин Граф, какое глупое предположение. Разве может выйти так, что это не господин Мартинели! Неужели кто-нибудь другой успел бы занять его место? Это невозможно!

– А по дороге из Шпица?

– Но его разоблачили бы на квартире. Ее снимал в конце мая лично господин Мартинели.

– Вы уверены?.. Это я проверю завтра, – решительно произнес Граф. – Но даже если и так, подмена могла быть совершена в авто.

– В каком авто?

– Доктор Троллингер отвез его в больницу на авто.

Совершенно ошеломленная, Лидия проговорила:

– Я никогда не слышала о такой… такой…

– Кажется, мне предстоит встреча с доктором Троллингером.

Вернувшись, молодой Галлер с торжественно-серьезным видом проводил посетителей через маленький внутренний зал к двойным дверям, за которыми находилось нечто вроде часовни.

Посредине мозаичного пола возвышался на катафалке задрапированный гроб.

Возможно, он стоял здесь с утра. Но даже если, как подозревал Граф, его только что вкатили из какого-то помещения поменьше.

Похоронное бюро Галлер ни в чем нельзя было упрекнуть.

Не желая мешать прощанию, молодой Галлер остался у двери. Лидия, сопровождаемая Графем, подошла к гробу и, взглянув на покойника, положила пурпурные петунии на траурный покров еще более яркого пурпурного цвета. Потом отвернулась.

– Бедный господин Мартинели, – прошептала она. – Он выглядит прекрасно. Даже не подумаешь, что его убила болезнь.

Галлер заговорил от двери таким тоном, как будто услышал лестный комплимент:

– Это все лейкемия, госпожа Шафер. До самого конца и не подумаешь, что пациент болен. Следов не видно и после смерти.

Граф помедлил у гроба, вглядываясь в спокойное, приятное, спящее лицо покойника. Умный лоб, светлые волосы зачесаны наверх, тонкий, изящный нос, добрый рот… Нижняя часть лица ничего примечательного собой не представляла, однако не отражала и особой слабости характера. И уж, конечно, Мартинели совсем не походил на заурядного мошенника.

Граф подошел к дверям. Лидия тем временем обратилась к Галлеру:

– Не знаю, как и благодарить вас!

– Мы всегда рады угодить клиентам.

Галлер проводил посетителей до дверей своего заведения и постоял под аркой, провожая их взглядом. Когда Граф и грустная Лидия скрылись за углом, он повернулся, вошел в здание и затворил дверь – прямоугольник света исчез вместе с ним.

– Надеюсь, вы довольны, – еще раз упрекнула своего спутника Лидия.

– Весьма. Получить свидетельские показания из первых рук – редкая удача.

– Теперь вы видели его. Вы можете себе представить, что он выманивает у кого-то деньги?

– Нет. Теперь нет. Но вряд ли это лицо сильного человека – скорее, он был слабохарактерным.

– Вы же видели его только после смерти, – возразила девушка.

– Мертвые не управляют собой.

– Он не казался слабым.

– Но он считал себя слабым – если мы правильно толкуем подчеркнутые отрывки.

– Если бы вы слышали, как он говорил. – Голос Лидии звучал мечтательно.

– Они могут заговорить нас до смерти.

– Кто они? – не поняла собеседница.

– Эти очаровательные книголюбы. Не хочу чем-либо очернить память господина Мартинели, но, полагаю, нам следует проанализировать его характер. По вашим словам, он боялся своего слуги, и я склонен думать, ваше мнение абсолютно точно. Он боялся признаться в своей дружбе с вами, как бы высоко ни ценил ее в своем одиночестве. Он боялся хоть как-то объяснить, почему уехал из Шпица, не уведомив вас.

– Это все болезнь. Господи, да никто и никогда не думал обо мне больше, чем господин Мартинели, – мрачно добавила Лидия.

Граф взглянул на нее с высоты своего роста и подумал, что, скорее всего, молодая женщина говорит правду. Ее однообразная жизнь вряд ли изменится с годами. Инициатива, находчивость – это не про Лидию. Теперь же она выглядела совершенно одинокой.

– Давайте заглянем в кафе, которые вам так нравятся, – предложил Граф. – Предлагаю вам провести полчаса за кофе-гляссе, затем я провожу вас домой и постараюсь связаться с Троллингером.

– Сегодня вечером?

Граф посмотрел на часы.

– Сейчас только четверть одиннадцатого. Скорее всего он еще в своем кабинете, а если его там не будет, я загляну к нему домой. Троллингер – связующее звено между нами, Мартинели и Шмидом. Не хочу, чтобы он успел забыть подробности, которые могут оказаться ценными для нас.

– Ну если это он убил Мартинели, вряд ли он такое забудет!

– Судя по выражению вашего лица, я понимаю, вы относитесь к этой версии еще легкомысленнее, чем я, – улыбаясь, заметил Граф.