– Посмотрим, что за публика путешествует с нами, – скептически выговорил он и задержался перед большим овальным зеркалом, повязывая к легкому изящному костюму светло-голубой, в косую полоску галстук – под цвет рубашки. Задорно подмигнул собственному отражению, провел пальцами по щеке, проверяя, хорошо ли выбрит. – Ты сходишь позавтракать после нас, а пока сиди в каюте тихо и прислушивайся. Клянусь водами священного Стикса, на этом пароходе полно крыс! Как бы не отважились заглянуть в чужой чемодан. Ты понял меня, Али?

Али без труда догадался, о каких крысах упреждает сенатор, улыбнулся и заверил:

– Не беспокойтесь, мой господин, буду сидеть тихо, как мышь, и слушать, как кот. Ни одна крыса не пробежит незамеченной. – А перед глазами вновь встал тот Колли в черных очках, который интересовался, куда они направляются, а сам так и не представился Дункелям. Очень странный и подозрительный тип!

«Следит за нами, – понял теперь Али, испытывая невольное беспокойство. – А если и он прознал, за какими сокровищами отправился сенатор с сыновьями?» – Али, сам того не желая, нечаянно слышал, как Отто довольно громко похвастал, что старший сын у него отменный аквалангист и что попадись им остров с жемчужными раковинами, так живо обчистят донышко!.. Но Али и на этот раз не решился сказать хозяину про тощего господина, мысленно махнул на Колли рукой – лично у него никаких сокровищ при себе нет, бояться грабителей ему нечего. Он должен заботиться об одном своем сокровище – Амрите, оставленной в руках под присмотром лютого Бульдога Цандера… Сложенный вчетверо лист казенной бумаги жег старому индусу грудь, и он, чтобы хоть как-то облегчить муки душевные, вынул этот бланк из кармана и сунул под подушку – знал, что сенатор никогда в жизни не позволит себе рыться в постели слуги…

Оставив Али охранять каюту, Отто с сыновьями прошел на верхнюю палубу, где в просторном зале находился ресторан с небольшой, но красиво устроенной эстрадой для музыкантов – эстрада довольно красноречиво напоминала огромную раскрытую раковину со шторами на задней стенке под цвет сияющего на солнце перламутра. Столики расставлены свободно и при необходимости легко убирались, превращая зал в место для танцев. По углам уютно разместились приземистые бочки с пальмами – напоминание о зеленой тверди, которую оставили путешественники за кормой парохода и которая скрылась за горизонтом вчера вместе с утонувшим в глубинах океана вечерним солнцем…

С первого же взгляда Отто безошибочно разделил посетителей ресторана на праздных туристов с их беззаботными «отдыхающими» лицами, и деловых людей, которых служебные обязанности не покидали даже в минуты, когда, казалось, можно было бы и расслабиться.

К вошедшим Дункелям невесомо-скользящей походкой подошел молодой приятно улыбающийся смуглокожий официант… не иначе как из метисов, каких в Южной Африке превеликое множество, с изящным и не без достоинства поклоном спросил:

– Сэр, угодно вам выбрать столик? Можно вот здесь, в углу, рядом с иллюминатором. В полдень этому месту не будет цены, если вы не предпочитаете сидеть около эстрады у самых барабанов, – и снова улыбнулся, давая понять, что обедать здесь много приятнее, чем в середине зала, или у самой эстрады с ее громом и визгом.

Отто глянул в крупные черные глаза официанта и подумал: «Мне угодно было бы не видеть твоей черномазой рожи! Копни твою родословную, так окажется, что папаша или дед и по сей день владеет какой-нибудь известной усадьбой, или в сенате важничает! Кланяешься с почтением, а все же подлый нигер! И наверняка связан с партизанами! Они охотно вербуют из таких вот служек своих осведомителей».

– Пожалуй, этот столик и в самом деле удобен, – после короткого размышления согласился Отто Дункель, – отсюда весь зал, будто чужая бухта с ходового мостика всплывшей субмарины, просматривался без помехи. Отгороженный от входа густой пальмой, столик возвышался над остальным залом на фут, не менее, но этого было достаточно, чтобы головы ближних посетителей не закрывали «горизонт» для обзора.

– Интересно, интересно, чем у вас кормят такую пеструю и капризную массу разноядных, – с улыбкой спроси Карл, посматривая на аккуратного, словно кофейное мороженное в белой обертке из фольги, официанта. – Та-ак, меню на столе, приступим к его анализу!

Сделали заказ и сели так, чтобы Отто видел всех – спиной к переборке, за которой размещался камбуз, лицом к эстраде. Довольно легко отыскался толстомордый и усатый «Клетчатый» – сидел в компании двух элегантных англичан и худющей до смертного ужаса дамы. Ее худобу не могли скрыть ни обильные одежды, ни пышные кружева, плотно охватывающие жилистую, как у ощипанной гусыни, шею.

«Господи! Если с нее содрать обшивку из всех этих блуз и юбок, то обнажится голый киль и весь шпангоут, – с непроизвольной брезгливостью подумал Отто. – Англичане – народ практичный, и если она миллионерша… то и желаннее всякой красавицы! Хо-хо!»

Через столик от «Клетчатого» сидел «Коричневый» в неизменно темных очках, словно в жилах у него текла кровь не человека, а никчемного крота, который страх как боится дневного света. «Клянусь священными водами Стикса, этот тип и на ночь не снимает окуляры! А-а, скорее всего, он страшно косоглазит!» – разгадал причину такой маскировки, как ему думалось, Отто.

Рядом с «Коричневым», вальяжно откинувшись на округлую спинку кресла, надувался от спеси седой господин с семейством. «Чиновник из Претории. Притом, средний чиновник, – определил Отто, присматриваясь к главе семейства. – Иначе не “распрямился” бы так, очутившись вне досягаемости начальственного взгляда!» Его крашенная в каштановый цвет супруга, нарумяненная и немного нервная, как будто попала не в свою «тарелку», слишком заинтересованно через старомодный лорнет изучала меню, вложенное в раскрытую малинового цвета папку. «Готов биться об заклад – задалась целью за время путешествия уменьшить свое водоизмещение как минимум на одну четверть! Не помешало бы!» – посмеялся про себя Отто. Их русоволосая милашка-дочь в нежно-розовом шелковом платье и с довольно смелым декольте пребывала в таком возбужденном состоянии, словно от этой поездки решался самый глобальный в ее жизни вопрос – выйдет ли она замуж, или ступит прекрасной ножкой за роковой возрастной рубеж…

«Лучше это розовощекое создание, чем индианка!» – неожиданно и как-то само по себе подумалось Дункелю, хотя за секунду до этого и в мыслях ничего подобного не возникало: значит, мозг самостоятельно держит наболевшую проблему под постоянным контролем.

Фридриха Кугеля, затянутого в форменный белый мундир с погонами гражданского флота Великобритании, Отто поймал в «перископ» почти у эстрады. Штурман завтракал в обществе трех дам и рассказывал им что-то весьма забавное, отчего дамы, все три уже в «бальзаковском» возрасте, улыбались и, сверкая перстнями, дружески грозили ему пальчиками…

Их взгляды встретились – над левой бровью Дункеля ни с того ни с сего дрогнул мускул, непроизвольно прищурился глаз. Сначала ему показалось, что это какое-то наваждение – чуть дальше от столика Фридриха Кугеля в одиночестве, через соломинку потягивал коктейль горбатый и полуглухой дворник Вилли Тюрмахер! Но приглядевшись повнимательнее, с немалым облегчением понял – не Вилли! Этому господину лет на пятнадцать меньше, едва за пятьдесят – голова в изрядной седине, на лбу, чуть ближе к правому виску, хорошо виден наклонный застарелый шрам. Нос прямой и несколько длинноват для привлекательного и сухощавого лица.

– Ты за кем так внимательно наблюдаешь, отец? – тихо, не поворачивая головы, спросил Карл. Вальтер наконец-то перестал усиленно изучать меню на обед и ужин, положил его на голубую скатерть, откинулся на спинку кресла, нетерпеливо посмотрел в сторону окна выдачи – к ним неспешно, но и без показной небрежности подошел официант со столиком на колесах, ловко накрыл приборы, выставил кушанья. Когда официант неизменно вежливым голосом пожелал пассажирам приятного аппетита и откатил пустой столик-тележку, Отто, заправляя салфетку перед едой, тихо сказал сыновьям:

– Сейчас мимо нас будет проходить господин с пышной шевелюрой в светло-сером костюме, со шрамом на лбу – приглядитесь повнимательнее… так на всякий случай! Вдруг пригодится.

Карл, старательно разделываясь с бифштексом ножом и вилкой, вроде бы без всякого умысла поднял взгляд, проводил вставшего со своего места господина, которого отец почему-то решил взять на прицел, машинально вращая ручку ножа в пальцах, с растерянностью проговорил:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

Г. Геринг первые десять лет своей жизни провел в г. Виндхуке, в Юго-Западной Африке, ныне Намибии.

Плюмбаго – лианоподобный многолетний кустарник, выращивается на юге Африки как декоративное растение.

Согласно греческой мифологии великий певец, сын речного бога Зара Орфей отправился в царство мертвых, чтобы упросить бога Аида отпустить снова на землю горячо любимую, но рано умершую жену Эвридику.

Руководитель военизированной юношеской организации «Гитлерюгенд».

Изобретатель печально известной «душегубки».

Цандер – судак (нем.).

Конгресс демократов ЮАС объединял европейцев, выступающих против расовой дискриминации на юге Африки.

Майн готт – мой бог (нем.).

Только для европейцев (англ.).

Кугель – ядро (нем.).

Ахеронт – «пограничная» река в царстве мертвых, через которую перевозчик Харон перевозил в царство Аида души умерших (греч. миф.).

Таузенд тейфель! – Тысяча чертей! (нем.)

Ангстгегнер – пугало (нем.).

Конец ознакомительного фрагмента

Купить и скачать всю книгу