История шпиона

Центральное разведывательное управление США.

Отдел России и Европы.

Очередной документ появился на экране, и Джон Дашков напрягся, потому что ничего не смог прочитать.

– Опять всё напутали в аналитическом отделе!

Как и в любой бюрократической организации, здесь все недолюбливали друг друга. Каждый думал: «Чем они там занимаются? За что им только деньги платят? Вот у нас работа! А у них что?» Джон тоже так считал и регулярно в кругу своих посмеивался, когда рассказывали, куда иногда попадали важные документы.

Он понял, что текст был на испанском и нашёл в своём ПК переводчик, которым никогда не пользовался. Всё, что ему приходилось читать на работе, было на английском или на русском языках, и с этим у него не был проблем. Хотя он и родился в Америке, но в доме родителей всегда говорили по-русски, и это помогло ему после колледжа устроиться на нынешнюю работу.

Переводчик сработал быстро, и он стал просматривать документ, чтобы потом рассказать своим коллегам, как аналитики опять всё напутали и прислали чужую бумагу, но быстро понял, что на этот раз смешного рассказа не получится. Ему направили копию донесения агента с Кубы, в котором тот сообщал, что родственник Кастро, живущий в Чили, переписывался по Интернету с какой-то русской женщиной. К тому же только сейчас он заметил, что документ пришёл из их кубинского отдела.

– Да, ребята! За что вы платите деньги какому-то мудаку на Кубе? И за что вы сами деньги получаете?

Чили и Россия. Интернет. Дигитальная любовь. Ну, и что?

Про Чили он мало, что слышал, а вот о России знал многое. И понимал, что сделал большую ошибку, когда пошёл работать в ЦРУ. Эх! С его знанием русского, да попасть бы в Россию лет десять назад вместо того, чтобы идти в колледж! Сейчас был бы миллионером. В этом он был уверен. А здесь зарплата, которой едва хватало, чтобы расплатиться по счетам. У него, конечно, накапливался пенсионный фонд, да и неплохая страховка на всю семью. Но всё же это не сравнить с миллионом, который, он уверен, был бы у него уже в кармане, если бы он тогда уехал в Москву. Да, и девочками Россия всегда славилась. А о собственной семейной жизни даже не хотелось вспоминать. Но поздно. Поезд уже ушёл. И без него.

«И что же мне делать с милашкой, которая переписывается с родственником Кастро?»

Проще было бы забыть об этой мути, но об информации могли вспомнить в их кубинском отделе и запросить, что было сделано. Так у них бывало. Кто знает, как они собирались поработать с родственничком самого Кастро. Надо обезопасить себя. Джон Дашков потянулся на стуле и шлёпнул пальцем по клавишам.

На экране возникли файлы с Интернет перепиской парочки.

«Это вам только кажется, что вы уничтожаете ненужные письма из социальных сетей. Ошибаетесь! Мы сохраняем всё то, что вы уничтожаете. Потому что Интернет – это мы».

Он заглянул в один из них. Оказалось, что там было много килобайт, и все на испанском.

«А что, в России уже говорят по-испански? Эта шпана засрала всю Америку и уже добралась до России?»

Но вслух говорить об этом не полагалось. Так можно и работу потерять.

– Марк! А что, в Москве девочки говорят по-испански?

Марк два года проработал под прикрытием в посольстве.

– Там есть бляди, которые говорят на трёх языках. Но очень дорогие! Твоей зарплаты не хватит.

Марк знал! После возвращения в Штаты он шумно разводился с женой и полгода ходил как пришибленный.

– Ну, ты-то брал с Ленинградского шоссе. Там дешевле.

Это был третий, который тоже какое-то время просидел в посольстве. Марк не стал утруждать себя ответом. Он не отрывался от своего экрана.

Тема для разговора была исчерпана. Ещё оставалось немного времени до окончания рабочего дня, и можно было позволить себе покопаться в подноготной русской бабёнки. Джон поработал мышью.

«Ого! А, дамочка-то ездила на отдых в Испанию, Грецию, Францию, ещё раз в Испанию».

Она получала визы на въезд, поэтому эти страны по договорённости передавали информацию в США.

«Хорошо живут девочки в России!»

А Джон дальше Флориды в отпуск не выезжал. Да, и был там лет 8 назад. Потом пошли дети, выплаты по кредиту за дом и за машину. Стало не до поездок. А тут Испания с Францией!

Джон вывел на экран фотографию из паспорта дамочки-путешественицы.

«Симпатичная мордашка!»

Он прикинул, а как бы его жена Мегги выглядела на фотографии в паспорте, и настроение у него упало. Да, и заграничного паспорта у неё никогда не было. Им не до поездок. Съездить на уикенд на озеро в Северную Каролину раз в полгода – это предел их возможностей.

Год и место рождения. И больше ничего в их базе данных.

«И как? Ты одна ездила в Испанию?»

Оказалось, что нет. С мужем – Шаровым В. П.

«И кто же счастливый супруг милашки? Что у нас есть на Шарова В. П?»

Оказалось, что кое-что имелось. Фотографии и заметки из газет, изложения выступлений, упоминания о нём в электронных информационных изданиях. Шаров В. П. оказался депутатом Государственной думы. В базе данных было всё, что насобирали о нём сотрудники ЦРУ, пока протирали штаны в кабинетах посольства в Москве, имитируя работу, как его сосед по офису.

– Марк! А депутаты Думы хорошо живут в России? Путешествуют за границу?

– Не хуже, чем наши конгрессмены. Оттягиваются по полной программе. VIP обслуживание. Всё включено.

Марк уже надевал пиджак. Его рабочий день закончился.

«И что же тогда милашке надо от кубинской шишки в Чили? Она же всё имеет у себя в России».

Тут ничего не сходилось. Если бы русские собирались поиграть с кубинцем, то не использовали бы жену депутата. Подставили бы кого-нибудь попроще. Девицу без имени. Если кубинцы затеяли игру против своего, то русская красавица тоже не вписывалась в картину.

Он взглянул на часы.

«Так! Служба родине закончилась».

Теперь предстояла стандартная процедура: разослать копии документа Министерству внутренней безопасности, ФБР, военным, в их отделение в посольстве в Москве. Всего в 15 адресов.

«Думайте, ребята! А мне пора домой».

Завтра он уже и не вспомнит о милашке с её мужем-депутатом. Пойдёт поток других докладов, меморандумов и сообщений, которыми все 15 государственных организаций заваливали друг друга, изображая бурную деятельность на ниве защиты родины. Но это будет уже завтра.

А сегодня Джон Дашков отключил свой ПК.

Сентрвилль, штат Виржиния, США.

Свен Андерсен затянулся сигареткой, стоя у въезда в свою авторемонтную мастерскую на окраине городка. Рабочий день заканчивался, и сегодня новых клиентов больше не предвиделось. Да, и не надо. Не до них сейчас. Он бы их и не принял. До начала сеанса оставалось всего десять минут.

Жители городка знали его как малоразговорчивого шведа, который был известен тем, что ремонтировал машины, за которые не брались в других мастерских. Иногда пригоняли даже тракторы с соседних ферм. Копаться и разбираться в двигателях его научил отец, который сам держал на ходу их старенькую «Копейку», которая по всем расчётам должна была давно закончить свои дни на свалке. Поэтому вместо того, чтобы менять двигатели, как советовали владельцам развалюх в других мастерских города, Свен просто перебирал их и экономил хозяевам сотни долларов, создавая себе репутацию надёжного механика. Но репутация не спасала от роста цен и снижения активности в экономике. За последние кризисные годы многие из деловых предприятий в городе закрылись, и хозяева исчезли. На его бизнесе это тоже отразилось. Все экономили, как могли, и клиенты пропадали один за другим. Только лишь деньги из Москвы помогали ему держаться на плаву.

Хозяином автомастерской он стал случайно. Когда о нём забыли в Москве и перестали передавать деньги на жизнь, ему пришлось вспомнить то, чему учил отец, и он устроился помощником к автомеханику. Хозяин подолгу болел, и постепенно он остался единственным, кто продолжал работать в мастерской. Как-то незаметно подвернулась дочь хозяина, которая вскоре забеременела, и он оказался женатым и во главе семейного бизнеса после смерти тестя. Потом пошли дети, выплаты по кредитам, проблемы с мастерской. Он целые дни проводил за работой, а когда приходил домой, видел одну и ту же картину. Жена пробегала мимо с криком: «Опаздываю. Покорми детей!» и исчезала. Она работала медсестрой в ночную смену и почему-то всегда туда опаздывала. Свен её практически не видел, потому что днём он работал, а жена отсыпалась. Дети, две девочки, незаметно подросли, и у них была своя тинэйджерская жизнь. Так под одной крышей стали обитать четыре индивидуума, которым не было никакого дела друг до друга. У каждого были свои заботы. Постепенно сложилось так, что и жена, и девочки стали проходить возле него, как мимо пустого места, когда встречали в доме. Спрашивать о том, как у них идут дела, было бесполезно. Единственным ответом было: «Всё в порядке». Подозревал, что не так всё здорово, но что он мог сделать? «Разговоров за жизнь» в этом семействе не предполагалось. О нём вспоминали лишь изредка:

– Пап! Дай денег! Очень нужны.

Шли к нему, потому что он безропотно давал им на карманные расходы, а жена в таких случаях всегда пускалась в крик, что они не могут позволить себе столько тратить.

Только раз в году, в апреле, Свен позволял себе расслабиться, когда брал бутылку водки, садился на их малюсеньком заднем дворе рядом с жаровней для барбекю, которая изображала для него костёр, потому что за открытый огонь грозил немыслимый штраф. В апреле был день рождения бати, и он, выпив дозу, глядел на звёзды и вспоминал о том, как вот так же смотрел на небосвод из открытой двери «Ваза», пока отец с дружками о чём-то басил у костра после ухи под водочку. А потом батя расталкивал его на рассвете. Вставать не хотелось, но он заставлял себя. Они ставили удочки, а над рекой поднимался предрассветный туман. Стояла тишина, от которой звенело в ушах. Такое не забыть никогда!

Потом был институт в Рыбинске. Благодаря природной памяти ему легко давался английский. Перед окончанием какие-то дяди беседовали с ним с упором на патриотизм. Начиналась перестройка с неопределённостью в трудоустройстве, и он согласился. Затем был Институт внешней разведки КГБ, английский и шведский язык. Попал маленький городок в Швеции, где бродил, запоминая, где он якобы учился, и какую церковь посещали его родители. Переезд в США и натурализация. В это время по телевизору стали показывать жуткие кадры из СССР о старушках, торгующих барахлом в переходах, людях на баррикадах, толпах, сваливающих памятники. Денежный ручеёк из Москвы иссяк, и пришлось думать, как зарабатывать себе на жизнь. Так он оказался в автомастерской в городке поблизости от Вашингтона.

О нём вдруг вспомнили два года назад, и как раз вовремя, потому что он уже собирался закрыть мастерскую и объявить банкротство. Пошли инструкции и деньги, на которые ему удавалось всё ещё поддерживать на плаву свой бизнес. За ним закрепили лишь один «ящик» в пригороде Вашингтона, куда он ездил раз в неделю. Вот и сегодня, как его в своё время обучили в школе КГБ, после проверки местности он выкопал из-под желтых листьев в парке пакет и оставил другой, очевидно, с деньгами. Российская Служба внешней разведки работала по старинке, как бывшая КГБ.

Свен Андерсен посмотрел на часы, загасил сигарету и тщательно запер все двери. Затем он достал отвёртку и отвинтил заднюю крышку старенького приёмника, стоявшего в мастерской. Внутри находилось входное отверстие для флешки, которую накануне вынул из тайника в парке. Нажал на кнопку на передней панели, и сообщение пошло. Затем он вторично проделал ту же самую операцию, как того требовала инструкция, которую прислали из Москвы вместе с приёмником. Задняя крышка вернулась на своё место. Достал паяльную лампу и расплавил флешку. Его функции на этом завершились. Дальше пусть разбираются в Москве, а ему пора домой.

В это время над Северной Америкой пролетал российский спутник-шпион.

Служба внешней разведки России.

Отдел США.

На этот раз компьютерная сеть работала. Их начальство не хотело отставать от технического прогресса, и понаставило массу электроники, половина из которой не функционировала или просто простаивала потому, что никому не была нужна. К тому же происходили постоянные сбои, в которых оперативные службы винили технические, а те, наоборот, обвиняли всех в некомпетентности.

Сегодня шёл материал, который передал их новый агент из Ленгли. Он был непроверенным, и по установленной процедуре всё то, что от него поступало, подвергалось сомнению и сравнивалось с донесениями других агентов. Чтобы не рисковать, на «ящик» для связи расконсервировали парня, который на много лет залёг на дно, и никто не знал, чем он дышит сейчас. Поэтому Борису Лавренёву поручили проанализировать, чего стоит новый агент, и как работает курьер. Даже из первых сообщений стало ясно, что америкос решил срубить бабла и валил без разбора всё, что попадало к нему на стол. Если бы с ними затеяли игру, то слили бы что-нибудь существенное, чтобы завоевать доверие, а не муть из мусорного ведра. Американцы работают по установленным схемам.

Он раскладывал по файлам документы с пометкой «подлежит проверке», зная, что вряд ли кто-либо будет их проверять. Слишком несущественными они казались. Часть пришлось отправить по другим службам, как, например, о жене депутата Думы, которая переписывалась с каким-то кубинцем. Это – в ФСБ. Они должны заниматься жёнами.

Упоминание о жене депутата напомнила ему, что он должен позвонить своей собственной, чтобы узнать, к какому времени надо подъехать, чтобы забрать её с работы. Это поважнее, чем жена какого-то пенька из Думы. А мысли между тем переключились на Карину. Что-то у них сломалось. Уже восемь лет, как женаты, дочка скоро пойдёт в школу, на первый взгляд всё нормально. Но у него появилось ощущение, что в их малюсенькой квартирке повисла атмосфера тоски. Именно тоски, когда единственное, чего хочется – это, чтобы тебя не трогали, чтобы не требовалось отвечать на чьи-то вопросы, чтобы просто было тихо вокруг. Очевидно, это стала чувствовать и девочка. Начались капризы, она уткнулась в свои электронные игрушки, где, молча, играла часами напролёт.

– Приезжай к семи! – Буркнула Карина в трубку и отключилась.

А ведь раньше было не так. Её голос просто звенел, когда она отвечала ему по телефону. И всегда спрашивала, обеспокоенно:

– С тобой всё в порядке?

Почему-то считала, что у него опасная работа. Но это постепенно прошло, и теперь в её голосе слышалась просто усталость.

Борис думал, что необходима какая-то разрядка и летом повёз всю семью в Анапу. Выезжать за границу им не разрешалось. Но и из этого ничего не вышло. Отдых у моря превратился в цепь раздражающих происшествий и нестыковок, в которых они принялись обвинять друг друга. В конце концов, оба были счастливы, когда отпуск, наконец, закончился, и они сели в самолёт, чтобы лететь обратно. Анапа только усугубила ситуацию в их семейной жизни.

Мысли о том, каким образом следует встряхнуть Карину и как заставить её по-другому смотреть на мир и на него самого, были прерваны телефонным звонком. Внутренний и, как всегда, в самый неподходящий момент.

– Лавренёв! Зайди ко мне!

Его непосредственный начальник. Пришёл на два года раньше него, но уже успел подняться на одну ступеньку выше, и стал руководителем их секции. А в отношении себя Борис понимал, что у него самого такой перспективы не было. Как-то не получалось попасть в струю. Плюс требовалось необъяснимое нечто, что позволяло начальству смотреть на тебя как на перспективный кадр. И он осознавал, что это качество у него отсутствовало. Сидел-то он на хорошей стране. К Америке всегда самое пристальное внимание. По работе претензий к нему не было. Даже успел получить ещё одну звёздочку на погоны. Начальство говорило: «Толковый офицер». Но только и всего. На этом его характеристика и заканчивалась.

– Как у тебя с новичком? – Спросил шеф, когда Борис уселся у него в кабинете.

Агент был новым, и ему даже не успели дать кличку.

– Работаю. Выдаёт всякую мелочёвку. Пока ничего определённого.

В большинстве случаев уходили годы на выявление этого самого «определённого».

– Действуй побыстрее! Наши контрики полагают, что штатники затевают с нами какую-то игру. Надо быть настороже!

В их Управлении внешней контрразведки что-то пронюхали, но, как всегда, темнили.

– Они говорят, что полагается знать, с кем работаем. Поэтому давай, Боря! Составь на него справку! Надо просветить новичка насквозь.

А вот это уже задание неприятное. Вместо того, чтобы распихивать материал по файлам и забывать о нём, теперь придётся копаться и проводить сравнительный анализ с уже имеющимися у них данными. Нудная и потенциально опасная работа. Ошибку потом долго будут вспоминать. На его памяти один так ошибся, что его турнули с оперативной работы и сейчас сидел в хозяйственном управлении. Шоферами теперь командовал.

– Теперь о тебе. Когда собираешься отчаливать?

Начальник откинулся в кресле, что предполагало неформальную, «дружескую» беседу. За тем и вызвал. Между собой сохранять секреты у них не получалось. Все и всё знали. Вот и его собеседник уже прослышал о том, что с Борисом имели беседу в кадрах. Говорили о его выезде в долгосрочную командировку в Америку для работы под видом атташе в посольстве в Вашингтоне.

– Пока неизвестно, – буркнул он в ответ, чтобы сойти с темы.

Это было правдой. Он для себя ещё не решил, пойдёт ли поездка на пользу ему и жене или во вред. Именно об этом Борис задумался, когда вернулся к себе. Он ещё ничего не сказал Карине об этом предложении. Вообще-то, он давно стоял в плане замены на это место, но не ожидал, что всё случится так скоро. Прошёл слушок, что у парня там нелады с женой, и в таких случаях ребят стараются убрать восвояси на родину, чтобы они не выкинули какую-нибудь глупость. Отсюда и вызов в кадры.

И вот теперь предстояло решить, что делать дальше. Конечно, для карьеры требовалось посидеть в одной из российских организаций за границей под видом сотрудника дипмиссии, но выезжать он должен не один, а с семьёй. Карина работала в страховой фирме. Не бог весть, на какой должности, и зарплата не ахти какая, но она была при деле. Было с кем покурить и поболтать о том, кого повысили, а кого нет, кто с кем и против кого. В общем, обычные будни офисного планктона. И вдруг всё резко изменится. Там, в посольстве, таких развлечений не будет. Несколько женщин за копейки работают в консульстве, а остальные сидят по домам и обсуждают, что и где подешевле купить. Выходить в город без мужей не приветствуется, а они целый день на работе. С учётом обстановки, сложившейся в семье, было о чём задуматься. Как бы на почве бездеятельности и скуки у Карины не произошёл взрыв, и тогда уже будут срочно искать замену для него самого, и о карьере придётся забыть.

А тут ещё справку требуется писать. Он пытался сосредоточиться на новичке из Ленгли, но никак не мог. Ситуация с женой не выходила из головы. А её придётся решать. В кадрах от него ожидали ответа. И срочно.

Центральное разведывательное управление США.

Отдел России и Европы.

Рабочий день закончился. Джон Дашков дождался, пока закрылась дверь за Марком и вторым обитателем их кабинета, прежде чем надеть пиджак и выйти из комнаты. Он тоже давно был готов рвануть домой из своей конторы, по пути, как у них водится, заскочив в бар, куда по пятницам заезжали другие ребята в невысокой должности, как и он сам. Выпить бокал пива, при этом намеренно, чтобы слышали другие, заказав малоалкогольное. Игры со спиртным у них не приветствовались, и каждый присматривал за окружающими, чтобы в нужный момент шепнуть кому надо: «Так ведь он же…» Среди своих у них не было секретов. Знали всё и о каждом.

А покрутиться среди них по пятницам полагалась по двум причинам. Если кто-то избегал, то это вызывало вопросы: «А чего это он?» И второе. Верхнее начальство у них менялось часто, и с каждым новым корректировалась внутренняя «политика». Поэтому, чтобы уловить тенденции, надо было уметь слушать, что говорили другие и делать соответствующие выводы. Вроде бы, так, болтовня за пивком. Но интонации! Они могли сказать о многом.

Вот только сегодня пришлось слегка скорректировать планы. За час до этого раздался звонок, и голос, не терпящий возражений, произнёс:

– Джон! Зайди ко мне в пять тридцать!

Настроение у него тут же испортилось. Его начальник – Шон Макриди. Надо же! Опять в пятницу. Значит снова в субботу придётся срываться и ехать в тот проклятый парк, чтобы изображать там из себя придурка-шпиона и быть пешкой в чужих играх.

Он влился в поток сотрудников, которые отработали положенные часы на ниве защиты родины, и теперь отправлялись домой, чтобы насладиться заслуженным отдыхом. Пятница, и у лифта образовалась очередь. Все спешили, чтобы дома засесть перед телевизором с бутылочкой пивка и чипсами и посмотреть свою любимую программу, предварительно поинтересовавшись у подрастающего поколения, как дела в школе, а у жены, как прошла неделя.

Джон воспользовался лестницей, где шёл поток, спешащий вниз. Но, в отличие от них, он, сторонясь несущихся навстречу людей, поднялся на следующий этаж и прошёл по длинному коридору. Дойдя до нужной двери и оглянувшись, постучал и зашёл внутрь.

– Привет, Джон! Присаживайся! – Пригласил его начальник, Шон Макриди.

Второй уже были на месте. Они обменялись с ним быстрыми рукопожатиями. Молча и не глядя друг на друга. Отношения их организации с ФБР всегда были сложными, что отражалось и на сотрудниках. Среди своих рассказывали немало смешных историй о ребятах с Пенсильвания авеню, и во всех из них они выглядели не особо сообразительными. Скорее всего, и там были не очень высокого мнения о парнях из его организации. Но после 11 сентября они оказались под одним суперминистерством, и теперь всем приходилось делать вид, что они плодотворно сотрудничали в деле защиты отечества. По дурацкому стечению обстоятельств сложилось так, что Джон попал в переплёт между ними.

На столе лежал пакет.

– Так. Пришло время для новой закладки, – начал Макриди без предисловий.

Тоже спешил домой. Пятница!

– Отметочку они уже сделали.

Кивок в сторону второго.

С учётом личности связника, они по старинке чертили какие-то чёрточки на стене определённого дома, чтобы тот, проезжая мимо на машине, смог увидеть, что закладка на положенном месте.

Тут подключился второй:

– Теперь очередь за тобой. Завтра прямо из дома на точку! И учти! Русские могут проконтролировать тебя по дороге от дома до «ящика».

В разговор опять вступил Макриди. Похлопал по пакету и сказал:

– Тут находится многое из того, с чем ты знаком, потому что документы проходили через тебя, но есть и кое-что дополнительно, что может их заинтересовать. Ты этого не видел. Просмотри и запомни!

Он протянул ему несколько листов бумаги. Опять они всё решили за него, а использовали его лишь в качестве курьера.

Дождавшись, пока Джон проглядел бумаги, опять заявил о себе второй:

– Всё запомнил? Ты должен знать, что передаёшь! На случай, если в дальнейшем тебя попытаются поймать, когда будут беседовать с тобой лично. Русские умеют вытрясти душу, если захотят! Есть вопросы?

Вопросов не было, и он промолчал, хотя бы так выразив своё отношение к говорившему и к его лавочке.

Джона выбрали для игры по дезинформации русских, так как он был одним из тех, кто ещё не работал под прикрытием в их посольстве в России.

– Русские умеют составлять психологический портрет на тех, кто захочет на них работать, а кто нет. Тебя они не знают. Могут и клюнуть.

Так ему объяснили в своё время, почему выбор пал именно на него. Не потому, что он был умным или изворотливым, а просто потому, что русские его не знали. Было обидно слушать такое, но он стерпел. Сделал ошибку в молодости и не рванул в Россию вместо этой вонючей конторы, и теперь приходилось за это расплачиваться. Хотя бы тем, что из него делали простого посыльного. Пойди и заложи! И он пойдёт. А куда он денется?

Джон вопросительно взглянул на своего начальника, как бы мысленно говоря:

«Ну, всё, что ли?»

Тот утвердительно кивнул.

– Давай! Хорошего окончания вечера!

Джон стал подниматься с места и, как водится, пожелал того же Макриди, демонстративно обращаясь только к нему.

Когда направлялся к двери, услышал от второго:

– И не потеряй закладку в «Крокусе»!

Это было названием бара, куда он заходил по пятницам, и так фебеэровец решил уколоть его, показав, что, мол, мы всё о тебе знаем. Реагировать на подобное не полагалось, и Джон молча закрыл за собой дверь. Вот только он успел заметить перед тем, как она захлопнулась, что оба всё ещё задумчиво глядели ему вслед. Хотелось бы ему услышать, что они стали говорить между собой. А о том, что они будут обмениваться мнениями именно о нём, у него не было сомнений.