Полная версия
Любовный лабиринт Тонки
И щёлкнула выключателем.
Стало тихо… и темно.
Антон встал и сделал шаг в сторону двери и почувствовал, как она прижалась к нему, обняв за талию.
– Слышишь, как моё сердце бьётся?
Он положил ей руку на грудь – она вздрогнула.
– Всё-таки курортные романы не всегда имеют продолжение…
– Это их дело.
Глаза привыкли к темноте – он видел её губы.
– Я месяц не целовался с тобой…
– Так целуйся…
– Подожди, – она выскользнула из его объятий и пошла к окну. – Ты писал?
– Хочешь, прочту?
– Хочу.
– …
Мы ехали куда-то вдоль тумана,
горела свечка в этой тишине.
«А знаешь, у Изольды от Тристана
родился сын», – ты прошептала мне.
И глупо мне не верить – я ведь верю!
Тебе я верю, даже если лжёшь.
Сейчас, когда открою тихо двери,
ты скажешь мне… и навсегда уйдёшь.
Она повернулась :
– Тонка?
– Что?
– А если бы не армия?
– Я бы не уехал…
– Стих грустный …Почему он такой?
– Стихи не пишутся,
– слова, как капельки,
– услышал музыку
– подпрыгнул в воздухе…
– У меня так получается …если получается.
– Мне нравится, как у тебя получается…
Дверь скрипнула, и показалось заспанное лицо её мамы :
– Ребята, вы что?! Знаете, какой сейчас час?
– Мамуль, иди, – пошла ей навстречу Милка, – мы сейчас уже ложимся.
– Пойдём, пойдём спать, Мила. А-то я не усну… Да и Антону уже пора, ты совсем замучила его.
– Иди, я сейчас, – сказала Милка и притворила за ней дверь.
Подошла к нему, потянулась губами к его губам :
– Никуда я тебя не отпущу!
– Это какое-то наваждение… Мы – такие разные.
Она выскользнула из его объятий… и исчезла.
Свет погас, и на окно упали звёзды. По комнате будто пронёсся ветер. И звёздная пыль стала оседать на всё вокруг.
– Ми-и-лка, – прошептал он в темноту еле слышно.
– Тонка, – улыбнулась она.
И так, с улыбкой на губах, уснула.
12
Антон открыл глаза – светило ярко солнце. Иней блестел на оконном стекле, переливаясь в его лучах и сверкая, как бриллианты.
За окном по палисаднику гонял кругами Пушок с высунутым языком, весело повизгивая.
Интересно, зачем?
Зачем собаки бегут за машиной, пытаясь укусить колесо?
Им что, нечего делать?
Или они дурачатся друг перед другом?
За дверью кухни кто-то гремел посудой. Антон открыл её и, увидев Ирину Михайловну, спросил :
– Вам помочь?
– Помоги, – ответила она и повернулась.
…Это была Милка!
– Ты меня спутал с мамой! – засмеялась она. – Я – в её халате!
– А где же она?
– О, она уже давно на базаре!..Помнишь, вчера проезжали? Она уезжает ни свет, ни заря. У нас – оранжерея, мама выращивает цветы. И продаёт… Хочешь посмотреть?
– Хочу.
– Пойдём!
Во дворе стояла стеклянная оранжерея, где-то четыре на пять метров. Дво-рик казался небольшим.
Милка толкнула дверцу – и она открылась в царство белых хризантем! Только в правом дальнем углу краснели розы.
– Больше всего люблю хризантемы, Тонка! Любые… Знаешь, если подрезать вовремя в вазе и добавить таблетку аспирина, они не вянут больше месяца! И как пахнут! – Понюхай!
Она присела на корточки – и её голова исчезла в цветах!
– Тонка, – она подняла лицо к нему, – почему мне так легко с тобой? И как будто ты не уезжал никуда надолго, как будто наше лето опять с нами… Глупо подумать, ещё вчера я боялась твоего приезда, думала: а что, если всё будет не так?
– А теперь?
– А теперь всё так, Тонка! И даже лучше, чем так!
– Мама продаёт хризантемы на базаре…
– А розы? – перебил он её.
– А розы!.. – Милка махнула рукой. – Это – так! Слишком бело! – она крутнулась на месте, расставив руки, – нужно было красное!
Сзади хлопнула дверь, они оглянулись вместе – по проходу к ним бежал Пушок, и с каждым прыжком всё больше становился похожим на пушистую хризантему. Подбежав, стал прыгать, пытаясь дотянуться до рук Милки. Потом так же стемглав бросился по проходу дальше и выскочил через другую стеклянную дверь.
– Что это было? – спросил Антон.
– Это был Пушок. Он всегда такой… Привязался к нам с год назад – выгонять было жалко. А сейчас привыкли… Он меня узнаёт, только я появляюсь на нашей улице! И бежит, сломя голову, падает, кувыркается, встаёт, опять бежит – умора!
– Милка, а мама – она ведь на пенсии?
– Да, только всё равно продаёт цветы. Интересно, что тут дело совсем не в деньгах… не совсем в деньгах, – поправилась она. Потом – решительно, – деньги тут, вообще, не причём! Ей нравится!..Знаешь, она мне как то сказала: очень часто те, кто покупают их, уходят с такими глазами!..Словно они что-то увидели такое, чего раньше никогда не видели!..Это – радость, счастье, навер-ное. Что-то такое есть в цветах, чего нет в нас?
– И не будет?
… -Мне кажется, мы отвыкли друг от друга.
– Да, что-то такое есть, я и слова сразу не найду…
– Пытаемся играть, что всё, как прежде, ещё лучше…
– А надо просто… помолчать? – неуверенно спросила она.
– Я не знаю… Кто-то сказал, что существует два типа людей: одни любят уметь, их зовут мастерами, другие любят искать. Иного не дано.
– Ты любишь искать?
– Нет, Мил, я не люблю уметь.
– Ты первый раз меня так назвал… Наверное, и правда, мы изменились, но пока не можем этого заметить.
– Ты говорила, мы поедем куда-то?..
– А… да, – согласилась она, помолчав, – я сейчас!
И пошла по дорожке, пока не скрылась за дверью. Та, жалобно скрипнув, закрылась за ней.
Появилась Милка с другой стороны. На ней был чёрный кожаный плащ и тот же, что и вчера, белый берет.
Взяла его руку.
Потом пропустила вперёд и пошла за ним.
Когда он уже одевался в прихожей, она подошла сзади, обняла его и сказала :
– Я знаю…
– Что, Милка?
– Молчи!
И она увлекла его за собой в дом.
Они оказались в зале. Он подошёл к столику, где стоял магнитофон:
– Милка, а Высоцкий…
– Молчи, – перебила она его, – ничего не говори… Вообще ничего.
В этой комнате был полумрак, свет они не зажгли. Было тихо, на стене мерно тикали часы.
Она коснулась губами его губ. Еле-еле.
Может, показалось?
– Только ничего не говори, – повторила она. – Давай обойдёмся без слов?
И стала целовать его, шепча :
– Ничего не делай… Я сама.
Она опустила руки, тряхнула плечами – и плащ, шурша, упал на пол.
Где-то в это время её мама торговала цветами, а, может, уже и ехала домой, его мама… скорее всего, читала лекцию в университете, её отец и брат купались в море и пили пиво, его брат, возможно, шёл из школы или гонял по школьным коридорам с товарищами…
По дорожкам Друскининкая, где ходили они вдвоём, не спеша гуляли совсем другие люди… И какая-нибудь не известная им пара купалась на их пляже, и между ними тоже появлялась эта тонкая тёплая хрустальная ниточка… Хотя, вряд ли, холодно уже.
– Иди за мной, – Милка завела его в спальню и прикрыла дверь.
Присев на кровать, стянула через голову свитер и помогла ему снять его.
«Я хочу, чтобы мы с тобой стали одним целым… Как было в Друскине.»
«Лошадь скучает, я думаю, без нас…»
Они говорили, не разжимая губ. Глазами. Через глаза… Или?
Словно они оказались внутри сферы в невесомости: они могли кувыркаться, легко оттолкиваясь от стен, плавать вокруг друг друга и, когда оказывались далеко, протягивали руки – и неведомая (нет, ведомая!) сила притягивала их снова.
И если бы сейчас сказать что-либо, то оно повисло бы в воздухе, как капля воды, колеблясь и пульсируя от малейшего шороха, звука…
Милка сидела у изголовья кровати вся пунцовая, не понимая, где находится. Антон, Тонка, встал и подошёл к окну, повернулся… но ничего не сказал.
– Тонка, почему ты так поздно приехал? – прервала она тишину.
– Я не мог раньше.
– Потому что я не звала?
– А этого времени не было, Милка! Ты только вчера приехала из Друскина – и вот я!
– Куда же оно делось?
– Никуда. Его не было!
– А дальше что?
– А дальше – армия, Милка! Полтора года без тебя!
– Разве ты не приедешь в отпуск?!
– Я совсем забыл…
– А дальше?
– А дальше у нас никогда не будет с тобой. Будет всегда только сейчас. Ни прошлого, ни будущего… Мне никого не нужно, кроме тебя!
– Давай будем всегда вместе?
– А…
– А ты приедешь ко мне! И мы будем жить.
– А если бы у нас появился ребёнок?
– Не думала… Было бы волшебно!
– Ты будешь растить его одна?
– Почему одна, глупый?! Глянь, сколько нас: моя мама, твоя, отец, братья! Нас так много, что не сосчитаешь!
– И он будет похож на нас.
– Вылитый – мы…
– Это наваждение… Ты попадаешь под мои чары, когда я приезжаю. Я – такой, когда рядом, а когда далеко – меня забывают.
– У нас с тобой каждую минуту что-то происходит, что-то необъяснимое… Так бы и было всегда!
– Вот мы уже и загадываем…
За окном пошёл дождь. По небу неслись рваные облака, ветер гнал их, как будто ему не терпелось побыстрее их растрясти, выжать и отпустить вверх. Проглядывало солнце. За окном творилось такое, когда синоптикам становится неловко за то, что они предсказали… А, может, им всё равно.
А вдруг их состояние передаётся и природе? И вот снаружи то, что у нас внутри. А если отойти, скажем, на километр, может, меньше – и там солнце, тихо, птички поют…
– Поедем в город? – она встала, румянец почти сошёл с её щек, -господи, – засмеялась она, -где тут чьё?
И принялась одеваться.
– А мы не столкнёмся с твоей мамой, когда поедем?
– А даже если и столкнёмся… И что? Тонка, мой Тонка! Я вспомнила тебя, и мне никто не нужен, нужен только ты! – и она закружилась по комнате.
Дождь прекратился, выглянуло солнце.
Видимо, связь всё же была.
Хотя через пять минут опять посерело и заморосило.
По пути к остановке они не встретили её маму.
Троллейбус катил, мешая колесами грязь и обдавая ею тротуар. Прохожие отскакивали и жались ближе к домам.
– Милка, смотри! – Антон показал на дом, мимо которого они проезжали. – У вас в Минске жил японец?
– Какой японец, Тонка? – она смотрела на него. – О чём ты говоришь?!
– Надпись: « Вулица Сурганава».
– Это – по-белорусски. Понимаешь? Жил такой человек – Сурганав. По-русски, был бы Сурганов.
Они проехали мимо базара. Мелькнуло на противоположной остановке лицо, очень похожее на Ирину Михайловну.
– Нам на следующей уже выходить, – толкнула его в плечо Милка, – эй, просыпайся!
– Пойдём в «Космос»? – предложила она, когда они едва успели увернуться от летевшей грязи из- под колёс троллейбуса.
– «Космос» – это что?
– Это наш кинотеатр.
– Пойдём.
Они прошли мимо гостиницы «Лебедь».
– Высокая, правда? – задрала голову Милка. – Там, на самом верху, на двадцать втором этаже есть кафешка.
– Не пойдём сегодня, – ответила она на его немой вопрос.
Внутри кинотеатра было тихо. Никого. Рабочий день. Только в углу справа возилась уборщица с тряпками и шваброй. Милка пошла к афише и стала читать названия фильмов.
Вошли двое парней и остановились в дверях. Один повёл взглядом и остановил его на Милке. Антона не заметил.
Он так долго смотрел на неё, что она невольно почувствовала, поверну-лась… и заулыбалась :
– Мишка!.. Откуда ты?!
– Милка! А я смотрю: ты – не ты?! – пошёл он ей навстречу.
– Решила сходить на что-нибудь? Сто лет не виделись!
– Антон! – она позвала Антона.
Мишка повернулся, когда Антон встал и пошёл к ним.
– Знакомтесь! – Милка сделала маленький шажок назад.
– Михаил! – протянул руку тот.
– Антон, – он пожал протянутую руку.
– Твой гость? – повернулся Мишка к Милке.
– Мой.
– Издалека?
– Украина, – ответил Антон.
– Недалеко.
– Недалеко, – согласился Антон.
– Может, ну его, это кино? – предложил Мишка. – Пойдём в «Олимпийское»?!
– А? – взглянула Милка на Антона.
– Пойдём.
Парень, что пришёл с Михаилом, молча наблюдал за ними, но не подходил. Видя, что о нём совершенно забыли, хмыкнул, развернулся и исчез за дверями кинотеатра. Михаил о нём даже не вспомнил.
Поднялись по леснице на второй этаж большого здания, сбоку слева их сопровождал цветной фонтан: вода текла стеной сверху вниз и переливалась от бликов светомузыки. Казалось, что-то мелькало за ним. Рыбки?
Сели за столик возле окна. Милка встала :
– Пойду принесу чего-нибудь? Что-кому?
– Давай я? – вскочил Мишка.
– Нет, – покачала головой Милка, – я! Поболтайте пока.
И пошла к барной стойке.
– Как Минск? – повернулся Мишка к Антону.
– Почти не видел ещё. Второй день здесь.
– А где остановился?
– Да, тут недалеко.
– А-то можно было бы у меня, если негде, – пожал тот плечами.
– Спасибо, есть где.
– Чем занимаешься?
– Институт закончил, теперь – в армию.
– Хреново, – хмыкнул Михаил, – мне ещё два года… Как считаешь, стоит перевестись на военную кафедру?
– Сам решай. Служить хочешь?
– Служить – не очень…
– Что ж тогда думаешь – переводись. пока не поздно.
– Почти поздно.
– Почти – не считается.
– Советуешь?
– Ага.
Милка с подносом направилась к ним. Мишка вскочил первым и поспешил к ней навстречу.
Они подошли и сели.
– Я взяла «Поляр» и «Искру»! И мороженое!
– Я бы то же самое взял… Вкусы у тебя не меняются, – улыбнулся Михаил.
– Финский ликёр, – взяла со стола Милка бокал и протянула Антону, – попробуй! Брусничный.
– Мы с Тонкой. – начала она, – сегодня только-только выбрались…
– Мы?.. – Мишка перевёл взгляд с неё на него и нахмурился, погрустнел.
– Мы. – подтвердила она. – Не знаешь, куда сходить?
– Сходите к Андрею, – без интузиазма ответил он, – у них сегодня показ нового фильма. Отец его с фестиваля в Витебске приехал.
– Пошли?! – зажглась Милка.
– Да, как-то не знаю… – замялся он.
– А мы пойдём! Правда? – она повернулась к Антону.
– Пойдём, – подтвердил он.
– Ты говорила что-то насчёт машины? – Михаил спросил у Милки. – Так я договорился…
– Здорово!..Только я сейчас не смогу, – она посмотрела на Антона.
– Ну, потом…
– Потом – да. Мне нужно учиться водить.
– Хотите, фокус покажу? – Мишка достал из кармана листок бумаги и ручку.
Протянул его Милке :
– Напиши короткое слово, только мне не показывай.
Она написала и, сложив вдвое, протянула тому обратно.
Он пальцами провёл по бумаге, подумал… – и угадал!
– Как ты это сделал?! – удивиласьМилка.
И посмотрела на Мишку, потом на Антона.
– Всё просто, – улыбнулся он, – всё очень просто… нужно знать секрет. Если раскрою… Попробуй догадаться!
И он посмотрел сначала на неё. потом на Антона.
– Я – пас, – отмахнулся Антон, – фокусы мне никогда не удавались!
– Мне тоже! – засмеялась Милка. – Не говори, будет не интересно.
И поскребла ложкой по пустой чашке с мороженым.
– Я пойду, – встал Мишка, – обещал зайти к Женьке… Ты, кстати не была у него уже давно, он просил напомнить.
– Я знаю, – развела она руками, – я зайду, обязательно зайду на днях!..
– У тебя там моя книга оставалась, – Мишка задержал её руку в своей при прощании.
– Позвонишь мне, напомнишь?
– Позвоню, – он повернулся уходить. – Пока, Антон. Было приятно познакомиться.
– Ты переводись, Михаил, – ответил Антон, пожимая протянутую руку, – в армию нужно ходить вовремя.
Михаил пошёл, стал спускаться по лестнице, остановился на второй ступеньке… но не обернулся, а только качнул головой. И исчез.
– Тонка, он как-то внезапно погрустнел, – спросила Милка, прижавшись к Антону, когда они шли по улице.
– Ты не догадалась: почему?
– Почему?
– Ты сказала: « Мы», когда говорила о нас.
– Ты думаешь? А как должна была сказать?
– Это «тот» Мишка?
– Ты догадался?
Дождя не было, стало подмораживать. Отчего небольшие лужи покрылись тоненькой коркой льда. И, ступая по ним, раздавался хруст, словно ты шёл по битому стеклу.
– Давай пройдём через парк у Свислочи? – предложила Милка. – Туда две дороги, но красивее через парк.
Они прошли под большой железной ржавой аркой и оказались в парке. Здесь кое-где ещё висели листья на деревьях. Дождь облил их, они замёрзли. И, качаясь на ветру, издавали глухой звенящий звук, стукаясь друг о друга. Милка выпустила его руку и побежала к воде, где у самой её кромки возвышалась небольшая беседка.
По Свислочи, небольшой речушке, заросшей травой, плыла сизая утка, выбирая открытые участки воды, и время от времени её клюв исчезал под поверхностью реки так, что невозможно было понять, что это такое. Камень, торчащий из воды и поросший мхом.
Сзади раздалось :
– Карр-карр!
Ветер утих.
Они оглянулись и увидели метрах в пятидесяти от беседки на ветке ели сидящего ворона.
– Ворона, Тонка, смотри! – показала пальцем Милка.
– Ка-а-рр! – раздалось опять.
И ворон покачал головой.
– Это не ворона, Милка, это – ворон! – Тонка обнял Милку за плечи.
– Какая разница?
– Большая.
Она удивленно посмотрела на него сверху вниз.
– Видишь, какой он большой? Значительно больше вороны! Это только кажется, потому что далеко.
– Как ты различаешь: ворон или ворона?
– Ты думаешь, ворон – это муж вороны?
– Да… А разве нет?
– Это совсем разные птицы, Милка!
Словно желая показать. какой он на самом деле большой, ворон приподнялся на лапах, расправил крылья и сказал :
– Ка-аа…
– Слушай, он, правда, огромный!
– Метра полтора с крыльями.
– Какой же чёрный! Даже синевой отдаёт.
Тот потерял к ним интерес и повернулся задом.
Они тоже отвернулись.
– Вон там, видишь? – Милка показала рукой вдаль на другую сторону речки. – Дом с красной крышей?
– Вижу.
– Это и есть дом Андрея, куда мы идём!
– Как мы туда переберёмся?
– Пойдём, я знаю тут небольшой мостик… Он качается!
И, идя уже по мостику, остановилась на середине и спросила :
– Говорят, ворона видеть к несчастью?
– Кто тебе сказал?
– Говорят…
– Те, кто его никогда не видел?..Чёрное всегда, наверно, вызывает беспокойство. Темнота вызывает страх… Он ведь был красивый, Милка!
– Тёмно-красивый!..Он смотрел мне прямо в глаза!
И она, взявшись за перила (толстые стальные канаты),пошатала мостик. Он задрожал под ногами. И деревянные доски, служившие дорожкой через реку, заскрипели. Антон схватился обеими руками за канат – и его бросило вбок!
– Держись! – весело крикнула Милка, крепко схватив его за рукав. – Ничего не бойся со мной!
Поднявшись по мощёной гладким гранитом дорожке, они позвонили в домофон.
– Я слушаю, – раздалось оттуда.
– Здравствуйте, – сказала Милка, – Это – Мила.
– Открываю, заходите, – сказал женский голос.
И внутри ворот что-то щелкнуло, и они приоткрылись.
Они зашли внутрь.
Сине-белое тёхэтажное здание поднималось вверх уступами, закрывая от садящегося солнца лужайку зелёной травы с маленькими берёзками и небольшим фонтанчиком из камней.
Дверь в дом открылась – в проёме стоял молодой парень и улыбался :
– Милка! Проходи!
Она пошла тому навстречу, взяв Антона за руку.
– Андрей, знакомься, это – Антон!
– Привет! – протянул Андрей ему руку. – Вы – вовремя! Сейчас начнётся!
И повёл их раздеваться.
Потом они прошли мимо круглого холла с большим каменным столом посередине и камином сбоку и стали подниматься по лестнице на второй этаж.
Андрей приоткрыл одну из дверей и сказал :
– Проходите, садитесь, где свободно… Я сейчас!
И убежал по проходу.
Антон прикрыл за ними дверь, и они с минуту постояли, привыкая к темноте.
Экран засветился, сверкнула яркая вспышка – по большому экрану потекли надписи.
Они оказались в кинозале, мест на тридцать.
Внезапно у левого, а потом и правого уха Антона поплыла музыка. Он скосил глаза – и увидел длинные высокие динамики по бокам.
– Пойдём вон туда, – за руку потянула его Милка, – там свободно.
Они бочком прошли к свободным местам и уселись.
Их почти никто не заметил – все смотрели на экран.
Фильм оказался небольшим —чуть больше часа.
Про дом престарелых.
Назывался: «Приют».
В конце маленькая девочка подбежала к старушке, сидящей в небольшой столовой, и показала пальцем на конфету, лежащую на столе. Старушка улыбнулась и протянула её ей. Та схватила и убежала.
Пошёл крупный план изрезанного морщинами лица женщины, её глаза. А на заднем плане мама отчитывала девочку. А та непонимающе смотрела на неё и продолжала улыбаться.
Зажёгся свет. К ним подошёл Андрей :
– Пойдём в оранжерею! – негромко сказал он Милке. – Тут не дадут поговорить!
Они поднялись на третий этаж и вошли в оранжерею: продолговатое помещение с журнальным столиком и креслами в центре.
Кроме цветов и небольшого водоёма с рыбками здесь были и экзотические растения: цвёл лимон и торчал, словно его искусственно воткнули в землю, банан с зелёной гроздью плодов. Лиана вилась по стропилам, но не цвела.
– Ты знаешь, где бар, – сказал Андрей Милке, – а я минут через пять приду.
– Беги, беги, – улыбнулась Милка, – а-то мама с папой сами не справятся!
– Так всегда! – развёл он руками.
– Как обычно, на десять минут забежала? – спросил он Милку, когда вернулся.
– Чуть подольше, – согласилась она, – у меня гость – Антон.
– Чем занимаешься, Антон? – спросил Андрей.
– Собираюсь в армию.
– Что ты там забыл?
– Я не знаю! – засмеялся Антон. – Нужно посмотреть. Может, другую жизнь?
– Говорят, там кроме грязи ничего нет.
– Говорят много… Про дома престарелых тоже много врут.
Андрей внимательно посмотрел на него, но ничего не ответил.
– А ты где? – спросил Антон Андрея.
– Я?.. Я – в нашем институте кинематографии, – и развёл руками. – Мне больше некуда.
– Не ври, – вклинилась Милка, – ты же чуть не уехал на Север. Испытать себя хотел…
– Папа оказался убедительнее… Какой север, Мил? Каждый должен заниматься своим делом… Антон, – он повернулся к Антону, – когда вернёшься, не расскажешь, как там было?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.