Вкус запретной любви

Марисоль только вздохнула. Однако вскоре они выехали за пределы города, и постепенно дорожные впечатления затмили неприятные ощущения от встречи с этим человеком.

Через семь дней путешественники прибыли в свое поместье под Кордовой. Лето стояло в самом разгаре, в большом саду все цвело и благоухало. В листве фруктовых деревьев весело пели птицы.

Марисоль и ее сестра с огромным удовольствием скинули свои дорожные костюмы, оделись в легкие платья без корсетов, и сразу побежали к водоему. Донья Энкарнасьон смотрела, как они весело плещутся в воде, обдавая друг друга брызгами.

– Как здесь хорошо, мама! – воскликнула Марисоль. – Я никогда больше не хочу возвращаться в наш мрачный дом в Мадриде, я мечтаю остаться здесь навсегда!

– Мне тоже здесь очень нравится, – вторила ей Исабель, – почему бы нам всем не переехать сюда?

– Это невозможно, девочки мои, – вздохнула донья Энкарнасьон. – Там у нас есть обязательства. Мы – знатные люди, и должны выходить в свет. И здесь вы вряд ли встретите тех, за кого сможете выйти замуж.

– Но ведь Кордова – тоже большой город, и здесь живет столько людей! – воскликнула Исабель.

Донья Энкарнасьон не стала спорить. «Пусть девочки наслаждаются свежим воздухом, нашим прекрасным садом. А потом им все равно захочется вернуться в Мадрид», – думала она про себя.

Вдоволь накупавшись и переодевшись в сухую одежду, сестры принялись бродить по саду. Им нравились разные потаенные уголки, где у них еще с детства были свои секреты. В дальнем конце сада, к которому примыкала густая роща, в глухой каменной стене имелся едва заметный лаз, и, наверное, о нем знали только садовник, Марисоль и ее сестра. Еще в детстве они иногда сбегали из дома через этот потайной ход и по едва заметной тропинке направлялись к реке.

Поместье находилось недалеко от прекрасной реки Гвадалквивир, которая с шумом неслась среди крутых берегов. Вот и сейчас девушки, не сговариваясь, направились к лазу, пролезли через него и оказались в эвкалиптовом лесу, среди зарослей бересклета и тимьяна. Сестры нащупали в густой траве едва заметную тропинку и устремились по ней к реке.

Через некоторое время тропинка резко оборвалась, и девушки оказались у обрыва. Внизу под ними полноводный Гвадалквивир весело нес свои воды в сторону моря. Девушки замерли, наслаждаясь великолепным пейзажем.

Раньше они уже не раз купались в этой реке. На небольшом расстоянии отсюда берег становился более пологим, постепенно переходя в песчаный пляж. Сестры отправились туда, и вскоре оказались на пустынном берегу.

Сестры разделись и вошли в воду. Она была прохладной, и течение было довольно сильным. Вдоволь наплескавшись в воде, они вышли на берег, оделись и присели на песок.

На небольшом расстоянии от них находились остатки каких-то древних сооружений. Все вокруг казалось каким-то таинственным, мистическим. Марисоль и Исабель ощутили какую-то особую энергию этого места и притихли.

Неожиданно Марисоль показалось, что она словно куда-то провалилась сквозь время. Девушка увидела себя здесь же, только все было другим, вокруг нее находилось множество людей, одетых в странные одежды. Какие-то незнакомые здания стояли кругом, и вокруг собирались люди, словно готовясь к какому-то событию.

И вдруг на миг перед ней промелькнуло лицо молодого певчего из храма – она поняла, что это он, хотя казался совсем другим человеком. Он стоял среди толпы людей и что-то им говорил. Все его внимательно слушали, а она смотрела на него и восхищалась им.

Марисоль очнулась оттого, что Исабель дергала ее за руку.

– Марисоль, что с тобой? – с испугом спросила ее сестра. – Ты словно спала, хотя и с открытыми глазами.

Девушка сожмурила веки и встряхнула головой.

– Мне и вправду как будто сон приснился, очень странный, – ответила она, еще находясь под впечатлением своего видения. – Я была на этом самом месте, только здесь было много людей – странных, незнакомых, и я среди них. Какой-то древний город, большое собрание, – не знаю, что это такое было.

Исабель во все глаза смотрела на сестру. Она очень любила Марисоль и знала, что она особенная, не такая, как все.

– Нам пора, – сказала Марисоль. – Исабель, никому не рассказывай о том, что мы были здесь, об этом месте, о нашем потайном лазе. И о моем сне. Пусть это останется между нами. А то нас еще сочтут сумасшедшими!

– Клянусь, никто не узнает о нашей тайне, Марисоль! – воскликнула Исабель.

Девушки отправились назад и вскоре оказались в своем саду. Донья Энкарнасьон уже беспокоилась, куда они пропали. Но она знала, что сад очень большой, и окружен каменной стеной, через которую невозможно перебраться. Поэтому их мать не боялась, что с ними могло что-то случиться. Просто пожурила их за то, что им до сих пор нравится прятаться от взрослых, хотя они давно уже не дети.

– Прости нас, мама, – сказала Марисоль. – Наш сад такой большой и прекрасный, там столько чудесных уголков, что не хочется уходить оттуда!

– Ладно, ладно, вырвались на волю, пташки, – смеялась донья Энкарнасьон. – Наслаждайтесь свободой!

На следующий день Марисоль отправилась в храм, который находился в небольшом селении неподалеку от поместья. Там служил падре Алехандро, у которого она исповедовалась.

Девушка любила беседовать с ним. Падре Алехандро давно уже служил в этой небольшой сельской церкви, куда приходили местные помещики и крестьяне. Он был уже немолодым человеком, и его любили за доброту и мудрость. Он всегда находил, чем утешить человека в трудную минуту. Марисоль помнила его еще с детства. Поскольку несколько лет назад она потеряла отца, ей не хватало мужского совета, и она с удовольствием общалась с падре, который тоже любил ее, как родную дочь.

Священник был очень рад встрече с девушкой. После теплого приветствия они присели на скамью.

– Мне надо исповедоваться и о многом поговорить с вами, падре, – сказала Марисоль. – Я очень много сделала нехорошего за последние месяцы, и чувствую себя виноватой. Из-за меня чуть не погиб человек, и еще я кокетничала с другим мужчиной, который мне совсем неприятен.

– Когда же ты успела все это натворить, дочь моя? – ласково спросил ее падре. – Возможно, ты преувеличиваешь и занимаешься самобичеванием, я – то тебя знаю! – улыбнулся он.

Марисоль подробно рассказала падре обо всем, что случилось с ней в последнее время. Падре Алехандро внимательно слушал ее, слегка нахмурившись.

– Это очень неприятная история, дочь моя, – сказал он, немного помолчав. – С одной стороны, ты как будто ни в чем не виновата. И не хотела причинять зла своему бывшему жениху. И даже твой брат отказался от мести. Но что случилось, то случилось – возможно, Господь наказал этого человека по другим причинам, которые нам неведомы.

В то же время, с другой стороны, этот мужчина был не тебе предназначен; значит, ты пыталась взять чужое – а это грех, дочь моя. Неважно, что тебе обещал тот человек, и не важно, что не выполнил свое обещание – просто Бог отвел его от тебя. А ты хотела отомстить, не так ли?

Марисоль опустила голову.

– Так вот, Марисоль, ревность и месть иногда ранят человека раньше, чем шпага. Тебе надо каяться и просить прощения. И за то, что пыталась вовлечь в свою месть другого человека. Как я вижу по твоему рассказу, твой родственник – не очень порядочный человек, поэтому ты, пококетничав с ним, открыла ящик Пандоры. Неизвестно, что еще может натворить этот мужчина. Тебе и всем вам нужно быть осторожными.

Они помолчали.

– Другой священник на моем месте посоветовал бы тебе уйти в монастырь, – продолжал падре Алехандро. – Но насколько я тебя знаю, ты не создана для монастырской жизни, и видимо, твоя учеба в монастыре кармелиток тебя тоже порядком утомила.

– Что же мне делать, падре? – спросила Марисоль.

– Ходи в храм, молись, проси прощения и кайся за то, что совершила. Может, Бог тебя простит. А любовь твоей жизни, я думаю, у тебя еще впереди.

Марисоль покачала головой и тяжело вздохнула. Падре Алехандро вопросительно посмотрел на нее. Девушка поведала ему о том, как несколько лет назад влюбилась в юного певчего, который собирался стать священником.

– Вот оно что! – воскликнул падре. – Это большое несчастье, дочь моя, влюбиться в человека, который не может иметь семью, так как должен служить Богу. Господь послал тебе тяжелое испытание. А ты пыталась забыть того человека с помощью другого. Многие так делают, Марисоль, но это неправильно. Как видишь, ничего хорошего из всего этого не вышло.

Марисоль горестно посмотрела на падре.

– Но что же мне теперь делать, падре Алехандро? – снова повторила она, – Того человека любить нельзя, потому что он предназначен Богу, а другого тоже нельзя было любить, потому что он предназначен не мне. А кто же тогда мне предназначен?

– Ты очень молода, дочь моя, и еще встретишь своего суженого.

– А вдруг окажется, что он опять предназначен кому-то еще?

– Суженого конем не объедешь, – уклончиво ответил падре.

Девушка удивилась, услышав эту странную поговорку. Что это могло означать? Что хотел сказать ей падре Алехандро?

– Падре, почему так устроено, что если человек служит Богу, он не может никого любить, не может иметь семью? – допытывалась Марисоль. Она опять вспомнила о Родриго, и сердце ее защемило.

– Ты задаешь сложные вопросы, дочь моя. Человек, который служит Богу, должен любить всех, а не кого-то одного. Но не в том смысле, в котором ты понимаешь это. Будь осторожна, Марисоль. Со мной ты можешь говорить о чем угодно, я священник, и связан тайной исповеди. Но не забывай, что в нашей стране главная власть принадлежит не королю, и даже не католической церкви, а высшему церковному суду, который подчиняется папе. И многие непорядочные люди пользуются этим, чтобы избавиться с помощью инквизиции от своих врагов. Любой человек, который тебе позавидует, захочет навредить тебе и напишет донос. И этого будет достаточно, чтобы подвергнуть тебя пыткам и отправить на костер. Будь осторожна в том, что говоришь. Не доверяйся незнакомым людям.

Марисоль поежилась, услышав эти слова.

– Неужели все так безнадежно, падре? – тихо спросила она.

– В нашей стране трудно жить, – вздохнул священник. – Даже мы, служители Бога, можем в любую минуту попасть в руки папских шпионов. Если бы кто-то услышал сейчас наш с тобой разговор, нас обоих отправили бы сразу в пыточную тюрьму в Кордове.

Но мир – это не только Испания и Священная Римская Империя, дочь моя. Конечно, в некоторых странах, например, на Востоке, жить еще тяжелее, чем у нас.

Однако двадцать с лишним лет назад Христофор Колумб открыл Новый Свет. И мне известно, что многие люди уже уехали туда или хотят уехать, чтобы начать новую жизнь в свободной стране. Хотя, конечно, испанская корона сделает все, чтобы превратить эти земли в свои колонии.

Марисоль с интересом слушала падре. Она хорошо знала, о чем он поведал ей. О путешествии Колумба, об открытии Нового Света говорили повсюду. И уже немало людей из окружения семьи Эчеверия де ла Фуэнте уехали туда – кто по приказу короля, кто в поисках приключений, кто – спасаясь от папских шпионов.

– Конечно, и миссионеры нашей церкви тоже отправились в те края. Но вряд ли туда дотянется рука инквизиции, – по крайней мере, если это и случиться, то очень нескоро. Я думаю, многие люди смогут там начать новую, более счастливую жизнь.

– Спасибо вам падре, – сказала Марисоль. – Вы меня успокоили и многое прояснили.

– Да прощаются тебе твои грехи, да благословит тебя Бог, – сказал падре, делая крестное знамение над головой девушки.

Марисоль вышла из храма, чувствуя большое облегчение. Падре Алехандро умел утешать. Теперь жизнь уже не казалась ей столь безнадежной, девушка почувствовала, что какой-то свет забрезжил перед ней. И она устремилась ему навстречу.

Глава 12

Между тем жизнь в поместье проходила в полном спокойствии и безмятежности. Сестры наслаждались своим садом, тайными прогулками к реке, и время от времени ездили в Кордову.

По воскресеньям все отправлялись в приходскую церковь на воскресную мессу. Каждый четверг Марисоль встречалась и беседовала с падре Алехандро.

Иногда их навещали соседи – помещики из других усадеб, и сами они тоже побывали в гостях у некоторых из них. Марисоль подружилась с дочерью владельцев соседнего имения, Инес, которая была на год ее моложе. Они жили в столице, Вальядолиде, а на лето приезжали отдыхать в свое поместье. Но у них не было такого сада, водоема и бань, как в поместье де ла Фуэнте, и новая подруга

Марисоль с удовольствием гостила у своих соседей почти каждый день. Втроем они выезжали в город, в сопровождении доньи Энкарнасьон и управляющего дона Хосе, и всем было хорошо.

Марисоль, казалось, забыла обо всех своих невзгодах, но все же в ней уже не было той прежней беззаботности, как раньше. На переносице у нее пролегла морщинка, лицо уже не казалось таким сияющим, а в глазах иногда проглядывала печаль.

Так пролетело лето, и нужно было возвращаться в Мадрид. Исабель должна была продолжить свое обучение в монастыре. Донья Энкарнасьон соскучилась по сыновьям, а Марисоль – по своему хору.

Перед отъездом Марисоль еще раз встретилась с падре Алехандро.

– Я рад, что ты немного отошла от своих переживаний, – ласково сказал он ей. – Ты повеселела, это видно. Хорошо было бы, если бы ты помирилась со своей подругой, если Богу будет угодно.

Марисоль вспомнила о Елене, о том, что в последние месяцы они отдалились друг от друга, и вздохнула.

– Не знаю, возможно ли это, – сказала она.

– Что ты думаешь делать, дочь моя? – спросил падре Алехандро.

– Буду продолжать петь в церковном хоре, помогать матери по дому, а дальше …, не знаю, – задумчиво сказал она.

Они помолчали.

– Падре, – неожиданно вдруг сказала Марисоль – все-таки, как-то я не могу понять одну вещь. Неужели это Бог так постановил, что его служители не должны иметь семью, или это придумали люди?

Священник опешил. Он вспомнил, что девушка уже задавала ему подобный вопрос, но он так и не дал ей вразумительного ответа.

– Я скажу тебе вот что, дочь моя, – начал он, – действительно, нас так учили и убеждали в этом, но, если честно, я сам не очень-то верю, что это действительно воля Божья. Я слышал от путешественников, побывавших в дальних странах, что там служители Бога могут жениться и иметь семьи. Однако, – он приблизил к ней лицо и понизил голос, – то, что я тебе сейчас сообщил, должно остаться между нами. Не вздумай где-нибудь кому-нибудь сказать об этом. Забудь о том, что я тебе поведал – ради твоей же безопасности. В нашей церкви принято так, как есть, и если ты с чем-то не согласен, ты – еретик, и тебя ждут все круги ада.

Марисоль вздохнула.

– Я вас поняла, падре, – тихо сказала она. – Буду молчать. Жалко, что мы ничего не можем изменить.

– Пока да, – сокрушенно сказал падре Алехандро. – Может быть, когда-нибудь наши потомки станут более свободными и счастливыми.

Марисоль распрощалась со священником. Она не знала, что больше никогда его не увидит. На следующий день они вместе с матерью и сестрой покинули свое поместье и отправились в Мадрид.

Глава 13

В Мадриде Марисоль и донья Энкарнасьон остались вдвоем из всей семьи. Исабель вернулась в монастырь кармелиток, чтобы продолжить свою учебу. Роберто почти все время проводил в Толедо на службе его величества, там же находился и младший брат Марисоль, Хорхе Мигель. Обычно оба брата приезжали домой на выходные, и для доньи Энкарнасьон их приезд всегда был настоящим праздником.

Марисоль решила вернуться к своим репетициям в церковном хоре. Это было для нее единственным развлечением. Энрике Родригес, после того, как оправился от ранения, женился на своей невесте, и вся его семья перебралась в Вальядолид. Близких подруг у девушки в Мадриде больше не было. Она общалась только с певчими из хора, но они были из другого круга, и не были приняты в их доме.

Прошло три недели, и жизнь как будто начала возвращаться в обычную колею, но тут на семью свалилась новая неприятность. За лето как-то все забыли о Хосе Марии, который претендовал на руку Марисоль. Но вот он внезапно появился в их доме и снова напомнил о ее обещании стать его женой.

Ни Марисоль, ни донья Энкарнасьон не были в восторге от его возвращения. Девушка сказала ему, что она вряд ли выйдет замуж, так как собирается в монастырь.

Донья Энкарнасьон решила серьезно поговорить со своим родственником. Она объяснила ему, что он не так все понял, что тот случай был просто недоразумением, и велела, чтобы он оставил в покое ее дочь и их семью.

Однако Хосе Мария был не из тех, кто так просто отступает от намеченной цели. Он во что бы то ни стало решил добиться своего. Мужчина стал следить за Марисоль и узнал, что она почти каждый день ездит в собор Святого Павла на репетиции церковного хора и на церковные службы, на которых уже пела с другими певчими. Несколько раз он наблюдал, как она выходит из храма, и наконец, решился подойти и поговорить с ней, когда девушка направлялась к своей карете.

Увидев своего злосчастного родственника, стоявшего у серой стены собора, Марисоль ощутила, как холодок пробежал у нее внутри. Она предчувствовала недоброе. Этот человек был ей глубоко неприятен, даже вызывал отвращение, и она опять глубоко пожалела о том, что случилось на балу несколько месяцев назад.

– Что тебе, Хосе Мария? – холодно спросила она. – Зачем ты преследуешь меня?

– Я хочу, чтобы ты стала моей женой.

– Я же сказал тебе, что не собираюсь выходить замуж. Забудь, тот случай был недоразумением. И я на самом деле тебе ничего не обещала.

– Ты выйдешь за меня по-хорошему, или по-плохому. В противном случае, я напишу на вашу семью донос в инквизицию, что вы хулите Бога и занимаетесь черной магией.

Девушка почувствовала, как внутри у нее все сжалось от ужаса. Это человек мог вполне осуществить свою угрозу и погубить всю их семью. Никто не будет проверять достоверность того, что он сообщит папским судьям. Девушка знала, что эта страшная машина уже погубила сотни и тысячи ни в чем не повинных людей. Она стояла, как вкопанная.

Злодей, видимо, обрадовался, что ему удалось ее запугать.

– Даю тебе три дня на размышление, – процедил он сквозь зубы, вскочил на своего коня и ускакал.

Марисоль не помнила, как вернулась домой. Доньи Энкарнасьон не было дома, она уехала навестить свою мать, у которой сильно болели ноги.

Сильвия, новая служанка, совсем молодая девушка, увидев ее подавленный и испуганный вид, осведомилась, что произошло.

– Я хочу побыть одна, Сильвия, – сказала ей Марисоль уставшим голосом. – Я буду в своей комнате. Как только мама вернется, пусть зайдет ко мне.

Оставшись одна, Марисоль осознала весь ужас своего положения. Что выбрать: принести себя в жертву, стать женой этого ненавистного человека, погубив себя, но сохранив свою жизнь и семью, или подвергнуть всех ужасным пыткам и сгореть заживо на костре?

Она была настолько подавлена, что даже не могла заплакать. Так она и сидела, вся сжавшись в комочек, почти целый час. В таком состоянии и застала ее донья Энкарнасьон. Она не шутку испугалась, увидев свою дочь в таком состоянии.

– Кто тебя так напугал, девочка моя? – спросила она.

Марисоль поведала ей о встрече с Хосе Марией, о его домогательствах и угрозах.

Донья Энкарнасьон сильно встревожилась. Она знала, что у этого человека воистину черная душа, и он был способен на все, чтобы добиться своего. Женщина обняла свою дочь.

– Бедная ты моя, – тихо сказала она. – Не успели отойти от одной беды, как пришла другая.

Так молча они просидели несколько минут. Осеннее солнце заглядывало в комнату через прозрачные занавеси.

– Роберто! – вдруг воскликнула донья Энкарнасьон. – Он нам поможет! Мой сын пользуется большим доверием у регента, мы найдем способ остановить этого злодея.

Она тут же вышла, написала записку для своего сына и велела кучеру срочно ехать в Толедо. Мариано тотчас же собрался, вскочил на своего коня и отправился в путь.

На следующий день ранним утром Роберто был уже в доме доньи Энкарнасьон. В Толедо он сказал, что в семье случилась беда, и регент его отпустил.

Все встали рано и собрались в гостиной. Марисоль рассказала брату об угрозах троюродного брата. Роберто пришел в ярость.

– Мерзавец! – воскликнул он. – Не знает, с кем связался! Надо бы вызвать его на дуэль.

Марисоль и донья Энкарнасьон посмотрели на него, не проронив ни слова.

Через несколько минут он успокоился.

– Все-таки, это не лучший выход, – стал он рассуждать. – Неизвестно, смогу ли я его убить. А если он останется жив, будет еще хуже. Тогда уж он точно отомстит всем нам.

– Что же нам делать? – безнадежно спросила Марисоль.

В это время она увидела, что служанка Сильвия, стоящая в дверях, делает ей какие-то знаки. Марисоль вышла к ней.

– Чего тебе, Сильвия? – спросила она.

– Госпожа, мне нужно сообщить вам что-то важное про вашего родственника. Я случайно услышала ваш разговор. Надеюсь, то, что я сообщу, как-то поможет вам.

Девушка позвала служанку в гостиную. Та сначала стеснялась, но потом вошла и склонилась в поклоне.

– Мама, Роберто, Сильвия хочет что-то сообщить нам про Хосе Марию, – сказала Марисоль.

– Говори, Сильвия, не бойся, – сказала донья Энкарнасьон.

Служанка осмелела и начала говорить.

– Несколько дней назад, когда в доме никого не было, сюда приезжал сеньор Лопес, и спрашивал сеньориту Марисоль. Я сказала, что никого нет. И тогда …, – она замолчала.

– Продолжай, Сильвия, мы тебя слушаем, – сказал Роберто.

– Сеньор Лопес подошел ко мне и начал меня щупать,– стыдливо продолжала Сильвия свой рассказ. – А потом потащил в какую-то комнату, и сказал, что если я буду ласкова с ним, он меня вознаградит.

Она замолчала. Все напряженно замерли.

– Ну, и что было дальше? – нетерпеливо спросил Роберто.

– В это время хлопнула дверь, и кто-то зашел. Это была ваша соседка, донья Долорес. Тогда он сказал: «Мы еще вернемся к нашему разговору», – и быстро вышел из дому.

Некоторое время все молчали. Роберто опять нахмурился.

– Вот негодяй! – воскликнул он. – Но теперь, кажется, я знаю, что делать!

– Сильвия, ты свободна, – сказала донья Энкарнасьон. Служанка вышла и прикрыла за собой дверь.

– Хосе Мария является одним из рыцарей его величества. Я сообщу регенту, что он приставал и к тебе, и к твоей служанке. Этого будет достаточно, чтобы отправить его в тюрьму или отослать куда подальше. Возможно, в колонии, – добавил он.

– Но ведь он ко мне не приставал так, как к Сильвии, – сказала Марисоль.

– Это неважно, Марисоль, – сказал Роберто. – Либо мы его устраним – неважно, каким способом, либо он всех нас отправит на костер. И сам король не поможет нам, потому что папские легаты ему не подчиняются. Я сейчас же выезжаю в Толедо. Когда этот тип должен появиться в нашем доме?

– Через два дня, – тихо ответила Марисоль.

– Прекрасно, – сказал Роберто. –Завтра вечером я прибуду сюда не один, а с другими рыцарями.

Он вышел из гостиной. Донья Энкарнасьон велела слугам накормить своего сына. Однако после завтрака сон сморил молодого рыцаря, так как он не спал всю ночь. Но уже через два часа Роберто был на ногах, распрощался со всеми, сел на своего коня и во весь дух помчался в сторону Толедо.

Через два дня донья Энкарнасьон и Марисоль в гостиной своего дома ждали визита Хосе Марии. В соседней комнате находились Роберто и еще несколько рыцарей, прибывших с ним из Толедо.

Около десяти часов утра злодей появился в своем голубом камзоле, в синих чулках, со шпагой наперевес. Оставив коня у парадного входа, Хосе Мария вошел в гостиную, где увидел Марисоль и донью Энкарнасьон, сидевших в больших креслах по обе стороны от камина.

Лицемерно поздоровавшись, он сразу направился в сторону Марисоль.

– Ты подумала? – спросил он ее суровым голосом.

– Я не выйду за тебя, Хосе Мария, – ледяным голосом ответила девушка. – Я тебя не люблю.

– Что ж, прекрасно, – надменным голосом сказал Хосе Мария. – Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому.

Он подошел к ней и схватил ее за руку.

– Или ты сейчас едешь со мной, или я приведу сюда судей инквизиции. – Он потащил ее за собой. Девушка закричала, и донья Энкарнасьон бросилась ей на помощь.

В это время открылась дверь, и рыцари, ожидавшие в соседней комнате вместе с Роберто, ворвались к гостиную, подбежали к злодею, схватили и связали его. От неожиданности Хосе Мария не успел даже произнести ни слова.

Роберто в сопровождении двух рыцарей вывел своего пленника на улицу. Привели коней, ожидавших на заднем дворе. Хосе Мария был водружен рыцарями на свою лошадь, и под конвоем отправился прямо в Толедо, на рыцарский суд.