Границы достоинств

Из приятного забытья её вырвал многозначительный чужой взгляд, и девушка повернула голову. Роман изучал черты её лица, и она, не привыкшая к оценивающим мужским взглядам, всё же смогла определить каким-то внутренним, присущим женщине чутьём, что этот взгляд – взгляд мужчины, удовлетворённого желаемой эстетикой. Тепло разлилось по всему телу. Но это новое возбуждающее чувство было ненужным и неправильным явлением в её жизни. Ей казалось, что она предавала те ценности, о которых лишь недавно размышляла. То новое, приятное женщине и заманивающее природной силой чувство обесценивало их. Грустно становилось от отсутствия здесь логики. Её чистая, не утонувшая в жизненных реалиях натура желала видеть во всём красоту со свойственной красоте идеальностью. Оксана готова была верить, что любила… нет, любит именно так, как любили в старых романах, без права усомниться в этом. Что любовь глубокая, бескорыстная, а самое главное, долгая существует. И любовь эта требует преданности, иначе смысл её теряется. Она усилиями воли рассеяла сгусток чувств и разогнала их по тёмным уголкам души.

Ещё недавно при входе в развлекательное заведение Оксана в стыдливости и смятении оттягивала бы непроизвольно этот момент. Теперь же она не сочла нужным даже об этом подумать. Интересно было обогнать не успевшую проявиться нерешительность и интересно уважать себя за это. Спутник поддерживал красавицу под локоть. Свободных столиков оказалось немало и, обманув в себе желание затеряться в незнакомой среде, Оксана выбрала столик в центре зала, хорошо подверженный любопытным взглядам. Состояние её духа не переставало быть приподнятым. “Не поворачивайся спиной к пугающему тебя”.

Привыкшая полагаться на кого-то в прежней жизни, сейчас она с интересом взяла ответственность на себя. Церемонно приняла из рук официанта лакированную папку с меню и, встретив не слишком знакомые названия блюд, заказала именно их. Чётко и достаточно громко. Официант деликатно поправил её, и это к собственному удивлению девушки нисколько её не смутило. Мелочи не вызвали никаких эмоций, кроме внимания к правильному произношению.

Вино лукаво обвивало сознание, словно виноградная ветвь, и придавало складность разговору ни о чём. Собеседник горячил её, и она не стала сопротивляться ускоренному потоку крови. Это лишь маленькое увлечение, приятная компания. Впечатления от вечера через день, два вспорхнут, и их как не бывало. А настоящее не проходит.

Гулко выдохнул микрофон, обратив взгляды присутствующих на сцену, точнее, на некое подобие сцены в одном из углов зала. Музыканты пестали инструменты, размещая их наилучшим образом, пробовали звук и настройку микрофонов. Какая-то официанточка, несколько раз за вечер промелькнувшая у других столиков, отвязывая кружевной выбеленный фартучек, поспешно ускользнула в служебную дверь. И вскоре появилась на сцене уже без фартучка. Отрезвляюще грянули колонки, окутывая слух властным ритмом. Голос у официанточки оказался не только приятным, но и удивительно необычным по тембру. Оксана тотчас очаровалась пением девушки и, забыв даже о собеседнике, внимала каждому звуку. Песни были не хуже оригиналов, нет, не хуже. Девушка преподносила их по-новому, не копируя подлинных исполнителей. Как это ей удавалось, интересно.

Роман поднялся из-за стола, и Оксана хотела уже подняться тоже, приняв его порыв за приглашение на танец. Но тут же опешила. Её кавалер, бросив девушке учтивый взгляд, пошёл через весь зал прямиком к сцене. Она с внезапной обидой подумала, что он ринулся приглашать другую, и её вилка предательски соскользнула с прибора на стол. Но Оксана ошиблась. Роман поставил одну ногу на сцену и протянул к официанточке руку с зажатой в ней светлой бумажкой. Та хотела наклониться, но не успела. Молодой человек притянул её ножку к себе и вложил купюру прямо в лакированный высокий сапожок. Затем прикоснулся губами к её руке. Официантка-певица была очень хороша. Волосы она освободила от прежнего плена быстрой прически, и они струились, как белые реки. Их длина была просто ошеломительна! Это придавало ей русалочью диковатость, бросая вызов стильной безупречности принятых причёсок. А глаза при этом были густо черными, колдовскими. Этот природный контраст очаровывал. Девушка напоминала сказочную сирену. Роман продолжал стоять у сцены, громко хлопая в знак восхищения. Несколько человек из зала поддержали его. Девушка на сцене явно сразила своими достоинствами. Очарованный, он так и остался стоять перед ней следующие несколько минут.

Оксанины щёки хотели было залиться краской, но она им не позволила и, вскинув голову, заулыбалась вместе с другими. Девушка уловила счастливый и восхищённый взгляд певицы на таинственного поклонника, а также взгляд украдкой в сторону её столика. Официанточка даже слегка сбилась, но быстро поправилась.

Оксана, потихоньку подливая себе в бокал вина, собралась немного заскучать в день своего рождения. Другая на её месте чувствовала бы себя неуютно, если этого определения достаточно. А вы, возможно, весь вечер нянчили бы обиду, ревность, злость, стыд, и вам бы даже не пришло в голову, что вы не виноваты в той степени, в какой наказаны переизбытком отрицательных чувств. Вдумайтесь, как нелепо предаваться эмоциям бесполезным и незаслуженно ранящим вашу психику, причём засоряя ими все доступы к приятному. Плохое проведение и жалкая потеря времени, отпущенного на жизнь. Зачем нести на плечах груз вины, стыда, обиды, если не за что их нести?

Предмет Логики Оксана выучила на отлично, и её разум, путь не с лёгкостью, но всё же подавлял взращенные было негативные чувства.

“Тонус в точке игрек плюс”, – помнила она, и её настроение, словно захваченное азартом пари, действительно, подскочило. И только это произошло, как внимание её сконцентрировалось, и она вся превратилась в слух, потому что в этот момент прозвучали матовые аккорды и мягко оборвались, потянув за собой шлейф дразнящего неуловимого ритма ударных. Официанточка поднесла к губам микрофон и тихо запела, почти зашептала первые фразы. Они были так чисто, так проникновенно исполнены, что Оксана замерла, усыпанная мурашками. Вдоль гармоничного остова скользили восточные отливы мелодии. Оксане вспомнились горы, ароматный зной, вечерние звуки её родины. Почему она раньше не слыхала этой песни? Девушка тут же прониклась к официанточке и тоже начала принимать её достоинства.

Однако что-то в песне было не так. Что-то нарушало впечатление идеальной красоты. Прислушавшись к словам, Оксана обнаружила именно здесь прореху. Они были безвкусно самодеятельны, наивны, а в некоторых строчках просто бездарны.

Девушка начала хмуриться, но поддавшись искреннему свету в глазах певицы, снова прониклась к музыке, пытаясь не обращать внимания на стихи.

Отпев два куплета, черноглазая русалка отошла от микрофона и вернулась уже с флейтой в руках.

Голос этого нежного инструмента внёс в общий колорит волнующую свежесть раннего, ещё не томительного южного утра, искусно перемешанные природой дурманящие запахи, бесконечные трели кузнечиков, причудливые выступы гор, заслоняющие горизонт. Может быть, никто этой картины не увидел, кроме Оксаны, но ей свойственно было воспринимать искусство не как фон для застолья, а как одну из ценностей, как четвертое измерение мира. Поэтому, погружаясь в мир звуков, она давала волю своим ажурным фантазиям, вместе с ними отрываясь от мира вещей.

Музыка стихла, и Оксана зааплодировала. К ней присоединились другие посетители. Музыканты сделали паузу, и официанточка исчезла за служебной дверью. Роман вернулся за столик, попросил прощение за одиночество Оксаны, на короткое время сконцентрировал внимание на её персоне, но мысли его явно находились не при нём, а взгляд жаждал устроиться на другой персоне. Оксана, улыбаясь, дослушала Романа до точки, а затем встала и пошла через весь зал, ловя любопытные взгляды.

“Именно эта девушка станет моей первой подругой”, словно заключая пари с собой, подумала Оксана, – “а раз жизнь целиком и полностью зависит от меня, то пусть моё желание исполнится сейчас же”.

Она вошла в служебное помещение и спокойно пошла между работниками ресторана, пока не обнаружила ту, что искала. Русалочка собиралась закурить, но об этом забыла, как только увидела Оксану. Та, чтобы снять всяческие недоразумения, мило улыбнулась и протянула Русалке руку:

– Оксана.

Но видимо её рука, вся в перстнях и увитая браслетами навеяла на официантку ещё большее подозрение. Она осталась без движения, лишь теребила пальчиками белую сигарету.

– Что вы хотите? – наконец произнесла Русалка, а в глазах её выразилась готовность к обороне.

– Мне очень хочется с вами познакомиться, – просто ответила Оксана. – Вы хорошо поёте. А то, что прозвучало последним…

– Это моя песня, – Русалка почувствовала искренность и тепло в словах незнакомки, и её чёрные глаза будто посветлели.

– Ваша? Ах, как красиво! Вы такая способная!

– Меня зовут Ольга, – Русалка доверчиво улыбнулась. – Послушай, а твой парень, он…

– Он не мой парень. Я с ним едва знакома. Пару раз даже вспоминала, как его зовут.

И они рассмеялись. А через несколько минут Ольга пела на сцене, а Оксана одна сидела за столиком и раздумывала:

“Он ушёл… Обиделся, вероятно… Но что я такого сделала? Ну и пусть. Всё равно, он чужой. А кто родной? Мой Мастер. Он так много хорошего делает для других, что заслуживает быть счастливым. Я сделаю всё для него. Да, всё. Я должна это сделать”.

А потом вернулся Роман с букетом цветов и торжественно положил к ногам Русалки.

Оксана только улыбнулась про себя и принялась что-то писать на салфетках. В перерыве подбежала Ольга, с интересом вгляделась в записи.

– Вот, – Оксана перевернула салфетку и положила перед Русалкой.

– Что это?

– Твоя песня. Вернее, новые стихи к песне. Почитай. Как тебе?

– Что это? – снова спросила Ольга, удивляясь ещё больше.

– Тебе нравится? – робко поинтересовалась юная поэтесса.

– Да, очень. А при чём здесь моя песня?

– Понимаешь, я просто в восторге от неё, вернее, от музыки, аранжировки. Словом, всё это удачно и талантливо. Но слова…

– Я знаю. Музыка мне легко даётся, а вот стихи… Их я писать не умею. С трудом…

– Ну и вот, – обрадовалась Оксана, – Я дарю тебе свои стихи. Вместо тех неудачных.

– Потрясно!

– Правда?

– Да, правда, здорово.

Волна радости окатила обеих.

– Угадай, что я сделаю сейчас! – кокетливо спросила Русалка. Оксана готова была броситься ей на шею и расцеловать. Она всё поняла.

Ольга торжественно направилась к сцене, что-то бойко говорила музыкантам, и те косились в Оксанину сторону. А потом сердце Оксаны то вздрагивало в такт заманивающего ритма, то ожидающе замирало и снова восторженно билось после каждого отзвучавшего куплета.

Это была первая самостоятельная победа Оксаны в её новой жизни. Она нашла подругу.

Оборвался последний звук, отозвавшись эффектным эхом, и музыканты помахали Оксане рукой.

“Вот оно какое-счастье!” – заключила девушка.

Дружба зародилась с этого дня.

Глава 18

– Что же подарить Учителю? – вслух размышляла Оксана. – А ты как думаешь, Платоныч?

Тот взглянул на неё в зеркало заднего вида, улыбнулся и пожал плечами.

– Я посоветуюсь с Олей. Вместе мы что-нибудь придумаем. Но мне хотелось бы что-то необычное и, может быть, даже нематериальное.

– Его радует твоё здоровье и весёлое настроение, Оксаночка. А всё материальное у него есть, – отозвался водитель.

– Да, это так. Его порадовала бы ещё одна моя победа, мой успех. Мне очень, очень хочется доказать, что я хорошая ученица и сильный, такой же как он, человек. Что же, что же, что же?..

Несколько минут Платоныч ехал молча и вдруг притормозил у обочины, открыл свою дверцу.

– Садись.

– Что?

– Садись за руль, дочка.

– А я смогу?

– А как же?

Короткие минуты Оксаниного восторга улетучились, как только она поняла, что из трудной задумка превращается в неосуществимую. Ноги давили на педали либо не вовремя, либо глубоко и никак не хотели чувствовать нужную точку. Она вымоталась, так и не проехав даже десятка метров. Ноги упрямо не слушались, ладони взмокли. Наконец, не выдержав испытания, Оксана покинула водительское кресло и, едва скрывая слёзы, перебралась назад.

– Ничего, – добродушно сказал пожилой мужчина, – ничего, одолеем.

С каким трепетом вспомнит Оксана тот осенний день. Но какой болью он отзовётся в сердце Мастера, все последующие годы желавшего о нём забыть…

В то утро он вышел на улицу и удивился, что водитель ещё не приготовил машину. Позёвывая и поглядывая на часы, застегнул пальто на все пуговицы. Откуда-то вынырнул Платоныч. Был он почему-то пеший.

– Я не понял, дружище, с машиной что-то не так?

– Нет, с машиной порядок, – старик, не спеша, приблизился, – я решил себе сегодня взять выходной.

– Что? Как это ты решил? Дружище, ты не заболел часом?

Не успел тот ответить, как по брусчатке зашелестели колёса, и подкатил белый свежевымытый автомобиль.

– Я не верю своим глазам! – воскликнул Мастер, слегка опомнившись от удивления. – Оксана! Не может быть!

– Меня ругай, меня. Взял грех на седую голову.

Оксана победоносно выпрыгнула из автомобиля, смеялась и хлопала в ладоши. Мастер подошёл и сжал её в объятьях.

– Ай да Платоныч, ай да молодец! Я никогда докторам не верил!

Платоныч невольно отвёл взгляд. Объятья босса, в которых он сжимал хрупкую девушку, показались ему не только дружескими.

– Это мой подарок вам в день рождения, – провозгласила Оксана. – Садитесь, Мастер, Маргарита сама отвезёт вас куда скажете.

Последние нотки её голоса вдруг дрогнули от волнения, и Мастер понял, что ради неё отдаст всё… И понял, что пропал…

Он больше не захотел сегодня вспоминать о своих делах, даже таких, о которых радел, упиваясь предвкушением смелой победы. Немедленно скинул пальто и пиджак в руки Платоныча, и тот без лишних слов поспешно унёс одежду в дом, вернувшись с курткой Мастера. От какой женщины утаилась бы его мужская притягательная стать, умные серые глаза, тонкие и одновременно мужественные черты лица и эта соблазнительная родинка на щеке? Сейчас без верхней одежды он был так хорош и притягателен! Белая рубашка, освобождённая от галстука, обнимала, почти просвечивая, его крепкое тело, открывая каждый мускул прохладному потоку осеннего ветра. Не ускользнула эта природная и выхоленная мужская красота и от девственного взгляда Оксаны. Словно зачарованная, любовалась она прекрасными формами мужчины, волнуясь и смущаясь незнакомых чувств. Мастер расположился на пассажирском сиденье, и автомобиль тронулся. Платоныч, оставленный в одиночестве ещё несколько секунд наблюдал, как ровно и уверенно девушка вела машину, высунув кончик языка от напряженного внимания. А потом, счастливая, она смеялась без умолку, пустив свою лошадь далеко вперед. Не обращая внимание на обеспокоенные крики Мастера, своим смехом звала ее догнать.

Где-то рядом громыхнуло, проблески молнии скользнули в серых облаках. Последняя гроза… На поляну в кольце золотого леса тяжело опустилась предливневая сумеречная пелена. Гром прозвучал ещё пару раз, лениво и глухо, будто каясь в своём опоздании. У лета шансов не осталось…

Всадники оказались слишком далеко от конюшен. Развернув лошадей, они поскакали обратно, подгоняемые колкими ледяными каплями. Волосы наездницы намокли, сапожки безжалостно отбивали чечётку на боках животного. Мужчина подхватил маленькую наездницу на руки, не дав ей соскочить на затопленную землю, и бросился в конюшню. Там они плюхнулись на душистую стопку сена.

– Знаешь, на кого ты похожа? – с улыбкой спросил Мастер, ещё не отдышавшись, – на русалку. На очень красивую русалку.

Он ожидал услышать: “Вы снова хвалите меня”. Но услышал лишь её учащенное неровное дыхание.

“Господи, какие глаза!” – подумал мужчина. Искорки пробежали вдоль его тела. Он нехотя отвёл взгляд и принялся стаскивать с себя мокрую одежду. Оксана также сняла куртку и намокший жакет, оставшись в коротком топе. Не удержавшись, Мастер снова скользнул взглядом по маленькой, но невероятно притягательной девственной груди. Девушка его взгляда не заметила, занятая освобождением влажных волос от заколок. Ливень бродил по крыше, накрывая двоих шумовой завесой, точно шатром. Они были словно оторваны от мира и делили уют, укрывший их от стихии. Оксана сказала:

– Я не умела бегать и прыгать. В детстве сидела на скамейке и тихо завидовала другим детям. А теперь свободу движения и скорость мне дарят лошади и автомобили. Это окрыляет меня. Если бы не вы, я никогда не получила бы таких ощущений.

– Ты заслуживаешь большего, – он отвёл взгляд не сразу, слегка передержав паузу. Оксана опустила глаза, смущённая интимной откровенностью их уединения, и замолчала.

– Отчего ты загрустила?

– Вы так смотрите на меня…

– Я не буду лгать тебе, девочка. Сейчас я смотрю на тебя как мужчина, и ты почувствовала этот взгляд. Ты слишком хороша, чтобы не увидеть этого.

Она посмотрела на него пристально, словно перечитывая сказанное.

– А я ничего не могу с собой поделать. Я вижу в вас красивого мужчину…

И она вздрогнула, поражённая внезапной решимостью.

Мужчина медленно протянул руку и легонько толкнул нимфетку, уронив её на стожок. Волосы её рассыпались вокруг головы, смешавшись с сухими травинками.

Ещё секунды раздумий…

Она лежала перед ним хрупкая и до умопомрачения женственная, среди всех его прежних женщин как росистый бутон среди увядающих цветов. Как тайна волнующего, скрытого от всего, сна, который может закончиться в любое мгновенье. И он задрожал большой и сильный при мысли, что она когда-нибудь его покинет, что юность запросит своё, и её увлечёт молодой дерзкий парень. А ему останется лишь с грустью вспоминать это утро и сожалеть о его невозвратимости. Нет, она не достанется никому, кроме него. Она подарена ему судьбой.

Мужчина наклонился к девушке, безумно возбуждаясь её дыханием и, покрывая поцелуями её красивое лицо, достиг горячих закрытых губ. Он коснулся их нежно, сдержанно, точно играл со страстью или оставлял себе путь к отступлению. Чуть помедлив, аккуратно приподнял топик и с воздушной нежностью начал ласкать ещё не знавших мужских прикосновений грудь и бархатный животик. Измученный сдержанностью, всё же приказал себе остановиться и, дождавшись сладкого стона, страстно и крепко поцеловал нимфетку снова. С предельной осторожностью сантиметр за сантиметром опускал он кожаные брючки, сшитые специально для верховой езды, без устали целуя гладкие как шёлк ножки одну за другой.

Оксана открыла глаза. Под ресницами пробежала тень.

– Ты боишься меня, моя Маргарита?

Она покачала головой, томно улыбаясь в ответ.

Мастер принялся расстёгивать свою рубашку. Пуговицы отказывались нырять в мокрые петли, и он одним рывком их уничтожил, обнажая зрелое тело. И вдруг поднял возлюбленную и сжал в объятьях. Он обнимал так крепко и страстно, словно её хотели у него отнять. Целовал плечи и рыжую макушку, и девочка тихо стонала. И он целовал её снова и снова, шаг за шагом покупая её доверие, лаская и успокаивая одновременно. Когда-то он разбудил её, вырвав из тёмной вечности. И теперь только ему принадлежит право разбудить в ней женщину.

***

На следующее утро память стремительно выплеснула яркое впечатление вчерашнего дня, и блаженный огонь разлился в теле Оксаны. Она коснулась своей груди, опустилась ниже, и счастливое неверие произошедшему нахлынуло на неё. Она выбралась из-под одеяла, подошла непричёсанная к зеркалу, скинула ночную сорочку, но через мгновение смутилась, стыдливо накинула халатик. Всё утро её заботила мысль, что теперь она не сможет вести себя с Мастером как обычно. Над ними в воздухе будет витать тайна, самая великая из всех, какие она до вчерашнего дня знала. Оксана и желала, и боялась повторить случившееся оттого, что не могла понять, всё ли в их отношениях правильно.

Она любила Мастера как учителя, как покровителя, как единственного чужого человека, пожелавшего стать для неё родным. Но чувства влюблённости, романтичной, покоряющейся, которую просит сама природа юной души, к этому человеку она не испытывала. Ей почему-то очень захотелось окунуться в письма, написанные для Вадима, оценить их с высоты своего нового состояния.

Она достала их из шкатулки, перечитала одно за другим – неотправленные письма далёкому любимому человеку, где она делилась своими впечатлениями о новой жизни, рассказывала о своём учителе, восхищалась его достоинствами. Она знала, что никогда не отправит эти письма, но так необходимо было поговорить с Вадимом, излить душу, пусть он и не услышит этого. Затем Оксана сложила письма в ровную стопку и убрала в самый одинокий шкафчик, словно расставаясь с ними. Прощай, Вадим…

Девушка долго расчёсывала волосы, пока они не сделались блестящими. Подбирать их заколками как обычно она не стала, рассыпала по плечам. Задумалась над тем, что ей выбрать из одежды. Сегодня собственный внешний вид волновал её больше, чем всегда. Наконец, она надела облегающие брючки и почти прозрачную блузку, приподняла над животиком и связала в узел её концы. Встала на каблуки, осмотрела себя с удовольствием. Что-то в ней было новым и очень привлекательным. Может быть глаза? Или губы, алые от прилива воспоминаний? Однако настроение быстро испортилось за завтраком, время которого она провела в одиночестве. Ни в этот день, ни на следующий Мастер не появился, не позвонил и даже не ночевал в своём роскошном доме. Оксана бродила как тень, скучала и не могла предаваться никаким занятиям, пока её сердце выстукивало вопрос за вопросом. Оно разорвалось бы на части, узнай Оксана, что её мужчина находится в объятьях другой.

Впервые в жизни Мастер испугался. Панически искал ответ на вопрос: правильным ли был его поступок. А когда Мастер заходил за черту устоявшегося понимания жизни и себя в ней, он морально слабел. А когда слабел, бросался в объятья какой-нибудь близко знакомой женщины, словно жаждал, чтобы его по-матерински приголубили. Понемногу он успокаивался и мирился с совершенным.

Оксана тоже успокаивала своё волнение общением. Созвониться с подругой днём она не могла. В крохотной квартирке, которую Ольга снимала вместе со стрип-танцовщицей Лизой, телефона не было. Да и многих других удобных вещей тоже не было. Девушек, казалось, не смущала их неустроенность. Они верили в счастливое будущее, в настоящую московскую любовь, которая придёт в один прекрасный миг и сделает их жизнь ещё радостней. Унывать не приходило им в голову. Ведь они достаточно зарабатывают для того, чтобы оплачивать квартиру, покупать продукты и раз в пару месяцев приобретать обновки.

А Ольга в последнее время не жила, а летала, и похорошела от нескончаемого весёлого настроения и лучистого взгляда. Просто её сказка с безбедным будущим и прекрасным московским принцем, похоже, случилась! Как бы ни сглазить! Оксана уступила его подруге без сожаления и искренне радовалась чужому счастью. Это не её герой. Он совсем не похож на Вадима.

Только вечером можно было найти Ольгу в кафе или попросить её к телефону. Подруги договорились выбраться утром за город на водоём. Телефон находился на первом этаже, и Полина услышала разговор Оксаны. Как только девушка положила трубку, осторожно произнесла:

– Вы можете поехать вдвоём с подружкой в сопровождении охраны или с Платонычем, если он окажется свободным.

– Ни в коем случае, Полина. Никакой охраны. У нас много своих секретов, и мы хотим быть свободны от всех.

– В этом всё и дело. Мастер строго настрого запретил выпускать тебя без сопровождения.

– Этого не может быть! Я всегда выходила, когда хотела!

– Но не в этот раз. Он, действительно, уходя, потребовал…

– Следить за мной? Зачем? Мне угрожает опасность?

– Тебя не выпустят, Оксана. Я ничем не могу тебе помочь.

Полина ушла, а Оксана стояла ошеломлённая. Немного придя в себя, она снова позвонила в кафе, пытаясь связаться с Ольгой.

В двенадцать ночи Ольга приехала к особняку, и её впустили внутрь.

– Как я рада, что буду ночевать с тобой, – Оксана бросилась ей на шею, – мне столько нужно рассказать тебе!

Они лежали под теплом одеяла, обнявшись и радуясь, что их дружба так нежна.

– Знаешь, что я думаю, – сказала Оленька, выслушав рассказ подруги, похожий на эйфорический полёт, – ты его самый дорогой человек на сегодняшний день. Он не бросил тебя. Это абсурд.

– А что если всё-таки бросил? Разочаровался и бросил.

– Ты такая неопытная и наивная. Мне кажется, твой принц просто размышляет, имеет ли он право на тебя.

– На меня?

– Да. У вас большая разница в возрасте.

– Пусть. Только, по-моему, любовь должна выглядеть по-другому. В ней всё легко и понятно. Если люди любят друг друга, они не расстаются. Разве не так?