Заземелье

– Единственная! – Филипп серьезно посмотрел на меня. – Ешь, у нас не так много времени.

Я придвинула к себе тарелку с салатом, машинально отмечая, что приготовлен он очень вкусно. Несмотря на грустные мысли, с едой я расправилась моментально. Овощное рагу было сдобрено тушенкой. Я не удержалась от вопроса, хоть и дала себе слово больше ничего не спрашивать от обиды за нас – женщин:

– И тут тушенка?

– Мясо мы употребляем только в таком виде и очень мало.

– А почему?

– Такие порядки, привыкай.

Мне захотелось крикнуть: «Привыкать к чему?» С какой стати я должна подстраиваться под их обычаи, режим? Почему вообще они меня принуждают здесь жить и работать? Но вслух я ничего не спросила по той просто причине, что по выражению лица Филиппа поняла, отвечать он мне не станет.

Из столовой мы переместились к другой двери, которая оказалась входом в лифт. Опять стремительный полет вниз, только я уже не рискнула прикасаться к Филиппу, просто зажмурила глаза от страха. Возможно, рассказ о разнице в положениях заставлял меня так себя вести. А может, поведение Филиппа всячески намекало, что мы находимся в разных сословиях. Только я чувствовала, как между нами разрастается пропасть. И осознание этого не улучшало мое и без того отвратительное настроение.

Лифт доставил нас в небольшую комнату, отделанную грубым необработанным камнем. Здесь было мрачно и сыро. Низший уровень, догадалась я. Из комнаты вела всего одна дверь. Вдруг стало страшно, что ожидает меня за этой дверью?

В первый момент, переступив порог комнаты, я ничего не поняла. Какие-то существа в зеленых бесформенных халатах попадали ниц и прижались лбами к полу. В тусклом свете я разглядела много человеческих спин и черных спутанных волос. В комнате находилось еще много предметов: тележек, каких-то емкостей, полных и пустых. В одном из углов высились три кучи одежды, отсортированные по цвету, как я поняла. Черную я уже видела, зеленую – тоже, а вот вид белой одежды стал для меня диковинкой.

– Встаньте! – властно произнес Филипп, и голос его глухо прокатился под низкими сводами подвала, как я обозвала этот уровень.

Существа повставали и врассыпную бросились кто куда. Сколько же их тут? Несколько десятков? Сотня? Глаза разбегались, я не знала, куда смотреть. Тусклый свет мешал рассмотреть лица. Я видела лишь сгорбленные фигуры в неряшливых, местами подранных одеждах.

– Ивана! – вновь прозвучал голос Филиппа.

– Да, мой господин.

Я вздрогнула от неожиданности, когда рядом появилась женщина. Но что это была за женщина?! С землистого цвета лица, испещренного рытвинами, как после оспы, затравлено смотрели на Филиппа воспаленные черные глаза. Она едва доходила мне до плеча, хоть я и сама не отличалась высоким ростом. Потом я поняла, что причиной низкорослости послужил огромный горб на спине женщины. Даже примерно невозможно было предположить, сколько ей лет. Промежуток варьировал между пятьюдесятью и ста годами.

– Это Фаина, – представил он меня Иване, как королевской особе. – Она теперь будет жить и работать в колонии. Дай ей задание и объясни тут все… – сказав это, Филипп вышел за дверь. Мне же показалось, что с его уходом закончилась моя нормальная жизнь.

– Пойдем, – прошепелявила Ивана, а я только тут заметила, что во рту у нее не хватает по меньшей мере половины зубов.

Я следовала за горбуньей и ловила на себе любопытные и такие же воспаленные, как у Иваны, взгляды. Как успела понять, работали здесь одни женщины. Почти все они были такие же страшные, как Ивана. У многих за спиной проглядывался горб. Уродливые, изможденные с большими грубыми руками они выглядывали, кто из-за чего, и пялились на меня, кто с любопытством, кто злобно… были и такие, что не смотрели вовсе, занимаясь работой.

– Вот, – остановилась Ивана и ткнула пальцем в какую-то кучу. – Будешь работать тут.

– А что это?

– Это твой участок работы, белоручка.

Откуда столько злости? Я с удивлением смотрела на Ивану. Что я сделала такого, за что можно возненавидеть с первого взгляда?

Возле огромной кучи непонятно чего сидели еще несколько женщин и что-то мастерили руками, периодически доставая из кучи какую-то деталь и куда-то ее прикручивая.

– Смотри, как делают они, – Ивана пренебрежительно кивнула на женщин. – Учись быстро, иначе не выполнишь план и будешь наказана.

Я поняла, что в этом огромном подвале Ивана главная. Она командовала запуганными и забитыми созданиями, которых с трудом можно назвать женщинами.

Я присела возле кучи и посмотрела на сидящую справа женщину. К моей радости она не была такой страшной, как остальные. Ее довольно молодое и приятное лицо еще не успело приобрести землистый оттенок, хоть на нем уже и проступала бледность. Черные волосы были аккуратно заплетены в длинную косу. И халат выглядел довольно прилично.

– Привет, – попыталась заговорить я. – Меня зовут Фаина, а тебя?

Она бросила на меня быстрый взгляд и снова уткнулась в пол, проворно работая пальцами. Поскольку ответом мне служило молчание, я снова спросила:

– Объяснишь, что нужно делать?

– Смотри, – тихо произнесла она, – берешь вот эту трубочку, обматываешь ленточкой и вставляешь вот в эту трубочку, – все, что рассказывала, она показывала на деле. Так ловко у нее получалось, что я залюбовалась. Еще мне понравились ее руки, с тонкими длинными пальцами. – … А потом привинчиваешь крышечки с обоих концов. – Она протянула мне готовое изделие, назначение которого оставалось для меня загадкой.

Я вертела в руках длинную тонкую трубочку, не зная, что с ней делать.

– Таких трубочек за день ты должна сделать двести, иначе… выпишут штраф. Три штрафа – и наказание…

– Какое? – так же тихо спросила я, потому что голос девушки к концу фразы превратился в шепот.

– Не знаю, – потрясла головой она. – Светлана меня зовут, – и снова принялась крутить палочки.

Я догадалась, что палочки нужно складывать в коробку, что стояли возле каждой женщины. Остальные не обращали на нас со Светланой внимания, безостановочно работая пальцами. Я оглянулась и поймала на себе суровый взгляд Иваны. Вот злыдня! Так и будет следить за мной?

– А что это? – все-таки рискнула опять спросить у Светланы, кивая на коробку с трубочками.

– Коктейльные палочки, – быстро ответила она. – Ими пользуется верхушка.

Вот как? Я должна накрутить двести палочек для коктейлей? Боже мой, куда я попала?

К тому времени, как Ивана стала выгонять всех на обед, я не чувствовала кончиков пальцев. Спина жутко болела от того, что руки приходилось постоянно держать на весу. Долго на корточках просидеть не смогла и вынуждена была опуститься на холодный каменный пол, от этого и неподвижности ужасно замерзла.

Обеденная комната была смежной с той, в которой мы работали. Готовили там же. Длинный стол уже накрыли, женщины суетливо рассаживались за ним на длинных лавках, а я пребывала в каком-то ступоре, плохо соображая.

– Пойдем, – Светлана взяла меня за руку и повела к столу. – Первый день всегда тяжело.

– А потом? – тупо спросила я.

– Потом тоже тяжело, но привыкаешь, – улыбнулась она, отчего лицо ее стало красивым. Огромные глаза засверкали, на щеках заиграли ямочки. Я залюбовалась ею, а она торопливо начала хлебать остывший суп, откусывая маленькие кусочки от ломтика хлеба. – Ешь, а то не успеешь, – не глядя на меня, проговорила она, не переставая работать ложкой.

Сколько же тут времени отводилось на обед? Доесть то, что с трудом можно было назвать супом, такой он был водянистый, я не успела. Ивана вновь погнала всех работать. Делала она это грубо. Дай ей плеть, так она начнет хлестать нас.

В этом подвале делали все: и стирали, и сушили, и гладили… Группа женщин занималась пошивом одежды. Тут же заготавливали мясо впрок. На это я не могла смотреть, как женщины разделывали туши животных и варили мясо в огромных котлах. Кости отдавали в столовую. Видимо из них нам и готовили еду.

Группа женщин занималась странной работой. Они таскали ведрами воду и переливали ее в большие емкости. А перед этим ждали, когда ведра наполняться сочащейся из щелей в стене водой. Что за странный способ добывать воду?

– А почему так? – спросила я у Светланы, наблюдая за женщинами.

– Что? – не поняла она.

– Что они делают?

– Как что? – она ошарашено уставилась на меня. – Пополняют запасы питьевой воды. А у вас не так?

– Где у нас? – теперь уже я смотрела на нее, не понимая.

– Ну, в твоей колонии? Ты же не местная…

Значит, эта колония не единственная? Сколько же их?

– А тебя за что сюда сослали? – тихо спросила Светлана, пока Ивана отвлеклась.

– Ни за что, – так же тихо ответила я.

– Как?! Не может быть! Просто так что ли? – она от удивления на время потеряла бдительность и заговорила громче.

– Разговорчики! – прикрикнула Ивана, слава Богу, не разобравшись, кто это сказал.

– Так не бывает, – наклонилась ко мне ближе Светлана. – Такие, как мы, сюда не попадают просто так.

– Какие такие? – я ничего не понимала.

– Ну, красивые! Посмотри вокруг… Они же все уродины!

– И что?..

– А разве у вас не такие порядки? В нашей колонии такими работами занимаются те, что не пригодны к нормальной.

– А какая считается нормальной?

– Ты не знаешь? – Светлана выглядела испуганной.

– Не знаю, что?

Больше она не сказала ни слова, даже смотреть на меня перестала. Что-то сильно ее испугало. Возможно, догадалась, что я не из какой ни колонии. Пару раз я пыталась с ней заговорить, но она упорно отмалчивалась.

К вечеру я так устала и замерзла, что окончательно перестала соображать. Как по партиям поднимались в лифте и разбредались по комнатам, не помню. Правда, автоматически зафиксировала, что комната Светланы находится рядом с моей. Сил хватило добраться до кровати, куда я и повалилась, моментально уснув.

Глава 5

– Фаина, Фаина… – чья-то рука коснулась моего плеча. Я откинула ее, как досадную помеху, вторгающуюся в мой сон. – Вставай, Фаина.

Сквозь остатки сна я понимала, что меня пытаются разбудить. Я силилась открыть глаза и не могла, веки словно свинцом налили. На лоб легло что-то прохладное, и в голове постепенно начало светлеть. Я смогла разлепить веки и увидела Филиппа, склонившегося надо мной.

– Что, уже утро? – спросила я.

– Нет, вечер. Тебе нужно поесть, а потом… есть еще дела.

Я села в кровати, просыпаясь окончательно. На столе стоял поднос с едой. Увидев мой взгляд, Филипп пояснил:

– Я распорядился принести ужин сюда, когда понял, что ты не в состоянии идти в столовую. Поешь, помойся. Я вернусь за тобой.

– И куда мы пойдем?

Почему мне так страшно? Внутренности замирали от предчувствия чего-то плохого. Что еще они хотят заставить меня делать?

С трудом я переместилась к столу. Тело ломило со страшной силой. Я старалась не стонать, находясь под пристальным вниманием Филиппа. Взяв ложку, вскрикнула от неожиданности и выронила ее. Пальцы прожгла сильная боль.

– Где болит? – Филипп взял мою руку. От его прикосновения по телу пробежала приятная дрожь, сердце учащенно забилось в груди, а на глазах неожиданно выступили слезы. – Пальцы?

Я кивнула, стараясь, чтобы он не заметил моих слез. Откуда они только взялись? Точно не от боли. Боль в пальцах я могла и потерпеть. А вот что делалось с моим сердцем, не знала. Никогда раньше не реагировала так на мужчину. Достаточно было одного прикосновения Филиппа, чтобы в ногах появилась слабость, а в душе трепет.

Филипп обхватил мои пальцы обеими руками и сосредоточился. Я почувствовала тепло, но еще сильнее возбуждение. Через минуту он тоже самое проделал с другой рукой. От боли не осталось и следа. Поле чудесного исцеления локтя в лесу я уже не удивлялась его способности.

– Прошло? – уточнил Филипп, когда я снова принялась за еду, чтобы только не смотреть на него.

– Угу, – кивнула, набивая полный рот и не понимая, что именно я ем.

Филипп ушел, а я постаралась поскорее справиться с ужином, хоть от волнения и не было аппетита. Потом наполнила ванну и забралась в приятную жидкость. Долго нежиться себе не позволила, опасаясь чьего-нибудь вторжения. Еще не хватало, чтобы Филипп увидел меня голышом.

Ванна немного притупила боль в мышцах, в движениях появилась легкость. Я быстро облачилась в чистый халат, который нашла в шкафу. Видно кто-то его повесил туда, пока я была на работе. От воспоминаний мне поплохело, и я подумала, смогу ли и завтра заниматься этой изматывающей монотонщиной? Вспомнился разговор со Светланой. Что она хотела сказать? За что у них женщин отправляют в подвалы? И какую такую обычную работу она имеет в виду? Нужно будет поговорить с ней серьезно, решила я.

Странно, но я поймала себя на мысли, что начинаю забывать прежнюю жизнь. Воспоминания посещали все реже и превратились во что-то туманное, ненастоящее. Видно, атмосфера этого места так действовала на меня.

Снова захотелось спать, и я поняла, что уже достаточно поздно. Срабатывают биологические часы. Когда я уже готова была отправиться в постель, вернулся Филипп.

Какое же это унылое место! Здесь тихо, как в могиле. Не очень удачное сравнение в свете недавних событий. Я тайком усмехнулась, чтобы не привлекать внимания Филиппа, пока мы передвигались по бесконечным коридорам, проходили через какие-то комнаты преимущественно пустые или заставленные какими-то ящиками. Здесь ничем не пахнет, как на поверхности, где постоянно улавливаешь различные запахи. Вернее, здесь присутствует один единственных запах стерильности, как в больнице, что совершенно не сочетается с царящим повсюду черным цветом и одинаковым желтым светом. Странное сочетание, нереальное.

Я соскучилась по людным улицам, щебету птиц, цокоту каблуков по тротуару, шуму дождя за окном. Окно… Боже мой, как же мне не хватает окон! Хоть бы разок выглянуть в одно из них и вдохнуть воздуха, пропитанного выхлопными газами. Точно, могила! А может, я умерла и попала в загробный мир? Но разве он может быть таким? Везде же говорится, что там лучше, чем в жизни. А тут… Все эти уродливые женщины и красивые мужчины (пару таких попалось нам на встречу, одетых в одинаковые зеленые костюмы, опускающих головы при виде Филиппа, лица которых я, хоть и мельком, но успевала рассмотреть). Кроме Светланы я не встретила ни одной более или менее симпатичной женщины. Вспомнились слова Светланы, что хорошенькие заняты другой работой. Какая такая работа, что их не видно нигде?

Размышления прервал Филипп, когда мы остановились у одной из дверей. Он повернулся ко мне и не очень уверенно заговорил:

– Фаина, сейчас тебе предстоит пройти небольшое обследование… – мне не понравилось выражение его лица – какое-то настороженное. О чем он пытается предупредить? К чему такому подготовить? – Это наш научный центр, здесь круглосуточно трудятся наши сотрудники. Они совершенствуют… впрочем, неважно, вряд ли ты это поймешь, – он опять замялся и немного виновато взглянул на меня. Я все больше начинала паниковать. Такое вступление мне было не по душе. – В общем, хотел тебя попросить вести себя спокойно, чтобы избежать ненужных последствий.

– Последствий? А они могут быть? – паника уже вовсю клокотала внутри меня, сотрясая конечности.

– Понимаешь, здесь очень строгие правила, которые никто не вправе нарушать. У тебя уже есть одно предупреждение за невыполнение плана. За три таких предупреждения последует наказание, а я… просто делай, что тебе будут говорить.

– А ты со мной пойдешь? – голос мой сел от страха, и я закашлялась.

– Нет. И для тебя так лучше.

Филипп распахнул дверь, и в первый момент я остолбенела от удивления. Небольшая комната была совершенно белая. Она мне напомнила приемную в больнице. Тут даже пахло медикаментами, а вдоль стен тянулись белые лавочки. В больницах на таких сидят ожидающие своей очереди. Эти же пустовали, но что-то мне подсказывало, что служили они для тех же целей.

– Тебе сюда, – Филипп подвел меня к одной из шести дверей. – Я подожду тебя здесь.

Я нерешительно толкнула дверь и оказалась в маленьком кабинете, заставленном какими-то приборами с бурлящей жидкостью, колбами, пробирками. За столом сидел мужчина и что-то сосредоточенно изучал в микроскоп. И, естественно, он был красив, несмотря на седые волосы и явно преклонный возраст.

– Здравствуйте, – я нерешительно топталась на пороге.

Мужчина оторвался от микроскопа и посмотрел на меня с недовольством. Под его взглядом я чувствовала себя неуютно. Он встал из-за стола и кивнул в сторону стула возле стеклянного двухъярусного столика. Я расценила это, как распоряжение присесть, стараясь не думать о причине его явной враждебности.

С трудом удавалось себя сдерживать, не выказывать страха. Ноги дрожали, когда я опускалась на стул. Дальнейшие процедуры прошли, как в замедленном кино. У меня взяли кровь из вены, из пальца, измерили температуру и давление. Замерили рост и вес. Возникали четкие ассоциации с приемом у терапевта.

За все время, что работал со мной, мужчина не проронил ни слова, что было особенно неприятно. Взгляд его по-прежнему оставался недовольным. Когда он жестом показал, что я могу идти, невольно обрадовалась, слишком тяжело стало находиться с ним в одном кабинете. Правда, указал он не на ту дверь, через которую я вошла. Нужная мне дверь оказалась смежной между двумя кабинетами.

Вторая комната, не в пример первой, была почти пустая. Кроме аппарата в виде большой капсулы и стола, другой мебели не заметила. Мужчина в белом халате сидел ко мне спиной, подключая какие-то проводки, идущие от капсулы, к небольшому пульту рядом.

Я и с ним поздоровалась, решая оставаться вежливой, несмотря на грубость первого врача.

– Одну минуту, красавица. Сейчас настрою и начнем.

Ну надо же! На лице мужчины я заметила улыбку, когда он повернул ко мне голову. Значит, улыбаться они умеют.

– Все готово, – распрямился он и повернулся ко мне всем корпусом. – Проходите, – он сделал приглашающий жест, не переставая улыбаться.

Как же мне понравилось его лицо! Улыбка необыкновенным образом расцвечивала и без того идеальную красоту. Глаза искрились добротой. Я почувствовала благодарность, хотя он ничего особенного не сказал.

– А что нужно делать? – спросила я, подходя ближе.

– Да, ничего особенного, – тряхнул он черными кудрями. – Вам нужно просто полежать спокойно какое-то время, пока я буду сканировать мозг. Это не страшно и не больно.

А я и не боялась. От мужчины шла мощная волна дружелюбия. Он помог забраться в капсулу, а затем прикрепил к моей голове проводки и опустил крышку. Вот тут стало немного страшновато. Сработали боязнь замкнутого пространства и абсолютная тишина. Казалось, ничего не происходит, пока я не различила слабый звон в голове. Постепенно звон нарастал, доставляя все большее неудобство, пока не стал казаться нестерпимым. В этот момент капсула открылась, и меня выпустили на волю.

Мужчина помог мне выбраться, слегка пожимая руку. Я поняла, что сделал он это ненамеренно, в знак дружелюбия, и была ему благодарна.

– Дальше вам туда, – он указал на дверь в смежный кабинет, как я поняла. – Нам еще не раз предстоит увидеться, поэтому предлагаю познакомиться. Меня зовут Алексей.

– Фаина, – улыбнулась я и пожала протянутую руку.

Не хотелось покидать гостеприимного хозяина кабинета, но выбора не было, и я перешла в смежный кабинет, точно такой же по размерам, как два первых. Здесь проверке подверглась моя нервная система. Наверное, на теле не осталось ни одного места, по которому бы не прошелся молоточек невропатолога. Он заставлял меня приседать и следить за его пальцем, задавал много вопросов об общем состоянии моей психики. В общем, к тому моменту, когда разрешил покинуть кабинет, моя нервная система находилась под угрозой серьезного расстройства. Плюс ко всему, от физических упражнений я элементарно устала.

В четвертом кабинете проверке подверглись мои органы чувств. Даже вкусовым рецепторам пришлось пройти испытание, попробовав всю гамму имеющихся вкусов.

Все, что я делала до попадания в пятый кабинет, было неприятно, утомительно, но терпимо. Я как-то не задумывалась, что самые серьезные испытания ожидают меня именно в двух последних кабинетах.

– Раздевайтесь, – услышала я, не успев переступить порог пятого кабинета.

Мужчина сидел на крутящемся стуле, выехав чуть ли не на середину кабинета. Я уже не обращала внимания, на то, что они тут все красивые. Но не заметить откровенной похотливости во взгляде, когда он переводил его снизу-вверх, осматривая меня, я не могла.

– Зачем? – выпалила я первое, что пришло в голову.

– Я должен осмотреть ваши кожные покровы.

– Но я не могу…

– Можете, – перебил он меня. – За неповиновение последует предупреждение. Вы же не хотите этого? Девушка, я врач, меня не следует стесняться, – добавил он через какое-то время.

Говорил он правильно, только похоть из его глаз не исчезала. Я стояла, как соляной столб, не зная, что предпринять или сказать. Одно решила твердо, раздеваться не стану ни за что!

Мужчина какое-то время продолжал крутиться в кресле и нагло рассматривать меня. Потом встал, подошел ближе и заглянул мне в глаза. Я почувствовала легкое головокружение, и пальцы сами потянулись к поясу халата. Даже не успела сообразить, как осталась перед ним совершенно голая.

Несмотря на то, что все дальнейшие события заволокло туманом, я помнила выражение неприкрытой страсти в черных пылающих глазах и настырные руки, шарящие по моему телу. Я чувствовала, как он мнет мою грудь, покручивает соски, гладит по спине, опускаясь к ягодицам. Отчетливо слышала его прерывистое дыхание рядом. От невольного возбуждения, которое граничило с крайним отвращением, я еле удерживала вертикальное положение. Если бы не какая-то сила, что заставляла меня стоять прямо, я, наверное, уже давно упала от наплыва самых противоречивых эмоций.

Даже примерно не могу предположить, сколько длилась эта пытка. Очнулась я уже полностью одетая и пунцовая от стыда и отвращения.

– Умница, – довольно промурлыкал мужчина, слегка потрепав меня по горячей щеке. – Ты хорошо себя вела. За это я провожу тебя в последний кабинет и поприсутствую при осмотре.

Это стало завершающем этапом в череде моих унижений. Мы переступили порог шестого кабинета, и я увидела самое настоящее гинекологическое кресло. Я попятилась к двери, и оказалась в руках предыдущего самца.

– Ну что ты дичишься? Будь паинькой и дяди тебе не сделают больно, – хохотнул он.

С другой стороны ко мне уже приближался второй самец. Это сравнение само пришло в голову и никак не хотело ее покидать.

– Нет, – замотала я головой, а на глаза навернулись слезы. – Я не буду… Я девственница.

Я прибегла к правде, как к единственному шансу на спасение. Но мои надежды разбились о беспощадные слова, произнесенные низким мужским голосом:

– Вот это мы сейчас и проверим.

Что было дальше, помню местами. Как оказалась раздетой и на кресле, память вообще отказалась зафиксировать, видимо, пощадив мой рассудок.

Это не был осмотр. Врачи вели себя, как озабоченные и похотливые самцы. Они по очереди гладили меня там, пока я не достигла крайней степени возбуждения и не застонала. Я чувствовала, как кто-то посасывает мои соски, приговаривая:

– Хороша… Она сладкая, как мед…

Я и там периодически ощущала чей-то язык, который лизал меня и теребил самый чувствительный бугорок, пока я не начинала кричать и извиваться. Затем опять меня ласкали руками, которых было слишком много, и трогали они везде.

Пытка длилась бесконечно долго. Несколько раз я оказывалась на пике возбуждения, чтобы потом с криком низвергаться в бездну отчаяния и отвращения к себе.

– Как жаль, что ты нужна нам девственной, – шептал на ухо чей-то голос, и губы накрывал чей-то влажный рот, пахнущий сексом. – Я бы показал тебе, что значит настоящая страсть…

Когда поняла, что стою полностью одетая, у меня не осталось сил даже соображать. По щекам струились слезы унижения. Хотелось умереть немедленно. Я понимала, что тут произошло. Понимала, что меня насиловали два человека, насиловали изощренно, чтобы не нарушить девственности, заставляли меня испытывать ответную страсть… И еще я поняла, что это чувство отвращения к себе и всем мужчинам будет преследовать меня всю жизнь, сколько бы она не продлилась.

Когда я, окаменевшая в душе, вышла в приемную, Филипп ждал меня на той же лавочке. Я даже не посмотрела в его сторону, пошатываясь, прошла мимо и оказалась в коридоре. Ноги сами несли меня подальше от этого места.

– Фаина! – Филипп догнал меня, когда я успела уйти достаточно далеко. – Фаина! Что случилось? Тебя кто-то обидел?

Я молча продолжала путь. Его слова не то что не достигали цели, они отскакивали от меня, как шарики для пинг-понга. Я не хотела его слышать, видеть… Я не хотела ничего!