Китай кусочками. Часть II

Как я был судьей в китайской Украине

Почти каждому иностранцу или иностранке, если они достаточно долго живут в Китае, доводилось сниматься в кино.

Китайским киношникам постоянно нужны иноземные лица для разных ролей: священников и учителей, бандитов и моряков, дипломатов и женщин ночного образа жизни, бизнесменов, военных, шпионов, сказочных чудовищ… в общем, список можно продолжать.

В своей кинокарьере я отметил бы несколько несомненных удач. Первой была роль английского педагога из учебного фильма для детей, осваивающих английский язык. Предвижу вопрос и сразу скажу: меня дублировали, так как мой английский, конечно, можно считать образцовым для китайских глухих горных селений… но лучше и для них не считать.

Итак, я играл страдающего бытовой амнезией англоязычного педагога. Он все время все забывал и все время всех спрашивал: «Где моя ручка?», «Где мой портфель?» и так далее. Помощь несчастному оказывала даже не жена, которую играла натуральная американка, толстая и жизнерадостная, а самый что ни на есть железный робот. Он был склеен из блестящего картона, над шлемом болталась антенна.

Этот робот ходил за мной, повторял мои вопросы и отвечал на них. На английском. Благодаря многочисленным повторениям одних и тех же слов китайские дети могли легко продвигаться в изучении английского. Тогда же я попробовал силы в качестве неприглашенного (незваного) режиссера. Мне пришлось учить робота двигаться по-роботиному. У актера как-то плохо получалось, наверное, в детстве он смотрел мало фильмов про роботов. Так же, как мало их смотрела режиссерша. Это была веселая тетка без комплексов, которая раньше занималась торговлей, а тут вот пришлось снимать фильм. Свои люди дали бюджет, чего же не снимать.

Но никто на площадке не знал ничего про образ жизни роботов.

Мой железный помощник не умел ходить. Не умел механически махать руками, двигать головой-шлемом. Мне пришлось по Станиславскому вжиться в образ и, вдохновившись сверхзадачей, показывать, как себя ведет настоящий робот. А также на ходу придумывать за режиссера мизансцены, пользуясь опытом студенческого театра Института стран Азии и Африки. Роль Василия Теркина в конкурсном спектакле на фестивале творчества Московского университета здорово помогла мне сдавать сессии курсе этак на четвертом – преподаватели тоже ценили актерский успех во имя альма-матер, а лихие ночные репетиции в ДК МГУ на Моховой, где нынче снова церковь Святой Татьяны, запомнились на всю жизнь.

Второй ролью в большом китайском кино стал эколог в учебном фильме, повествующем о том, что нельзя, дети, мусорить на улицах. Он был выстроен как диалог двух борцов за чистоту окружающей среды, мужчины и женщины. Женскую роль по блату, которым я начал нагло пользоваться в не ведающем сантиментов мире профессионального кино, исполняла моя жена Катя. Диалог велся на английском языке. Катя по-английски не говорит и вообще английский на дух не переносит – «слава» советской школе! – но никого в киногруппе это ни капельки не смущало. Она заучивала текст наизусть и произносила его. Характерно, что это были довольно длинные куски. Они быстро заучивались и еще быстрее вылетали из головы. Но этого коротенького времени было достаточно. Все равно нас озвучивали настоящие англичане или американцы. Их мы не видели. Почему они сами не играли? Это вопрос, который остается загадкой. Еще одной загадкой Китая… Зато в процессе съемок я проникся дополнительной заботой об окружающей среде и бумажки на улице теперь не бросаю.

Новым заметным этапом, яркой вехой кинематографической биографии была роль в документальном фильме о правилах этикета. Как это случается в Китае, деловое предложение поступило день в день. Позвонили и сказали: «Найдется свободная пара часиков? Тогда приезжай в ресторан на съемки!» Выходной день, время есть – кто же откажется от съемки в китайском ресторане? Да и талант нельзя закапывать. Роль оказалась крайне важной для воспитания широких масс китайских официантов и метрдотелей: мне следовало продемонстрировать, как правильно располагать ложку, вилку и нож у тарелки. Напрягшись, я справился с задачей. Съемки заняли час, я вкусно поел вместе со съемочной группой и поехал домой. Только добравшись до дома на такси, на оплату которого ушла треть гонорара, я вспомнил о моменте, навсегда смутившем мой покой. Вот и сейчас, пока пишу, думаю: «Как следовало класть ложку? Вверх лицом или вниз? И как я на самом деле ее положил, эту самую ложку? Правильно или нет? А вилку?»

С тех пор в ресторанах я с опаской присматриваюсь к столовым приборам и дислокации вилок и ложек, не считая ножа, успокаивая себя мыслью, что если и ошибся слегка, то основы все-таки заложил правильные. В целом…

Но самой выдающейся стала роль судьи в телесериале «Китайский коммерсант». Действие происходит на Украине в начале нулевых. Там ведутся бизнес-войны между честным и трудолюбивым китайским бизнесменом и местным негодяем, который хочет оттяпать пятизвездную гостиницу, нажитую китайскими коммерсантами непосильным трудом. Я играл строгого судью, который вершит правый суд. Этот умный и верный долгу человек явно списан со знаменитого китайского судьи Сунской эпохи по имени Бао, который в китайской опере фигурирует с лицом-маской черного цвета. Черный – цвет справедливого человека. Меня тоже загримировали, но, к сожалению, не так выразительно: припудрили нос и щеки – всё. Вперед.

Ключевой эпизод фильма – полный напряжения судебный процесс, на котором развязывались узлы, раскрывались тайны, решалась судьба бизнеса и который завершал всю историю, снимался жарким и душным летним днем в Пекине, в настоящем районном суде, в районе Сюань-у, на юго-западе. Роль мне прислали заранее. Текст, переведенный с китайского на русский, был мало приспособлен для произнесения. Например, «истец» упорно именовался «обвинителем», а «ответчик» – «обвиняемым».

Ни о каких репетициях или подготовке не было и речи. «Значит, доверяют, – подумал я. – Вот что значит репутация!» Меня облачили в тяжелую бордовую мантию и бордовый судейский колпак. Такие же одеяния получили два заседателя справа и слева от меня. Или они тоже были судьями? Нет, скорее помощниками, потому что слов у них не было. Поэтому один из них, англичанин Лесли из консалтинговой компании, пожилой благообразный джентльмен, в процессе долгих съемок время от времени задремывал, а другой, мощный австралиец, преподаватель английского, попроще и пошустрее, пытался играть лицом – до тех пор, пока ему не велели это дело прекратить.

Итак, суд в полной готовности. Нужны два стража порядка в зале. Один из судебных приставов более-менее походил на славянина. Второй же смахивал не на украинского милиционера, а на итальянского карабинера: кудрявый, черноволосый, смуглый, точь-в-точь герой-любовник из оперетки.

Наверное, таким виделся киношникам настоящий украинский силовик. Хотя в зале среди статистов можно было выбрать кого-то с вполне славянской внешностью. В перерыве я подошел к оперному полицаю и спросил, кто он. Оказывается, кубинец! Он не говорил ни по-китайски, ни по-русски, ни по-английски. Но он был иностранцем. Этого достаточно. Главное, на китайца не похож. Да, кстати, оба стража щеголяли в белых кроссовках. Но камера к ним не нисходила, поэтому все было в порядке. В зале заседаний потела массовка. Китайцы изображали самих себя, а чужеземцы – украинцев. Опять-таки по неизвестной причине большинство иностранцев явно относилось к индо-пакистанской группе народов.

Режиссером работала мальчикового вида девушка в майке и поношенных трениках. Она сидела за монитором и изредка давала распоряжения помощникам. Один из них командовал актерами и кричал по-китайски: «Чжунь-бэй! Кай-ши!» («Готовсь! Начали!») или же по-английски: «Ready! Action!» Причем «Ready!» он произносил как «Ралли!», наводя меня на мысль об автомобильных гонках.

Все снималось долго и мучительно. В июле в Пекине настоящая парилка, кондиционеры из экономии не включали, несмотря на протесты народа. Этого народа было много, а камер мало. Каждую сцену снимали с разных точек. Перестановки камер и света занимали массу времени. С моей, судейской точки зрения, все можно было снять гораздо быстрее.

К тому же, каюсь, и я внес свой вклад в замедление творческого процесса. Время от времени мне, строгому судье, надо было стучать молотком, вроде как прерывать кого-то, призывать к порядку или вниманию. Началась трудная сцена с довольно известной молодой китайской актрисой Цинь Хай-лу / Qin Hailu. Она вела длинный монолог, ближе к концу которого должна была плакать и рыдать. В монолог вклинивались то ее босс, то ее любовник. Они укоряли и обвиняли друг друга. Завязывалась словесная перепалка. Судья должен был стучать молотком, успокаивать.

В первый раз я все сделал правильно. Там надо было бить молотком после определенных слов. Вроде: «Как ты мог так поступить!..» Услышав их, я застучал: «Бац! Бац! Бац!» Актриса дернулась, но закончила. Однако все зря: то ли свет не так поставили, то ли звук не записался. Прахом пошли эмоции актрисы, которая так искренне и горячо рыдала. Я как судья смотрел на нее с сочувствием и верил слезам и каждому слову. Но – техника подвела, что сделаешь. Повторяем заново. Сжимаю молоток и жду заветных слов. Слышу: «Как ты мог так поступить!» Актриса на пределе. Старается, жжет нервы. Я громко и ритмично стучу. Полностью вошел в роль. Мне нравится. Станиславский гордился бы. Но актриса почему-то оборачивается и смотрит на меня в гневе. Жалуется режиссерше. Оказывается, она монолог не закончила, а слова слегка переставила, чуть пораньше сказала. На нервах же…

Ладно, снимаем заново. Она опять заводится, плачет, рыдает. А заветные слова забыла. Уже вступает ее любовник. Ну, куда дальше-то? Стучу, конечно, призываю к порядку. А поздно стучать, ни к чему уже. Опять все сначала. Актриса уже боится моего молотка и смотрит не на хахаля, а на меня, да еще с ненавистью. Хотя чего смотреть? Не фига слова переставлять. Текст учить надо. Вот он, листочек, передо мной. Черным по белому. И к тому же по сценарию она должна смотреть на судью с доверием и надеждой, а не пялиться как партизан на гестаповца. Ведь от меня зависит ее судьба! Хотя, если честно, она начинает мне казаться какой-то неискренней. Может, притворяется? Может, недаром ее бросил этот парень. Парень-то вроде неплохой. Без претензий ко мне.

Сижу весь мокрый, галстук сдавливает горло, мантия все тяжелее, чувствую, задыхаюсь, в животе бурчит – с утра как следует не ел. Только в обед перекусил рисом с фасолевыми стручками и кусочками тушеной рыбы, из стандартного набора еды в лоточках, обычного на съемочных площадках. А эта истеричка все кричит и кричит, уже в пятый раз, свой монолог. Достала уже, если честно. Сначала жалко было, а теперь… Ты чего, спрашивается, в суд приперлась, если нервы не в порядке? Вот возьму и присужу всё добро, и гостиницу, и что там еще, из-за чего весь сыр-бор, украинским бандюкам, все-таки свои братья-славяне… Еще и со слов все время сбивается. Это свое: «Как ты мог так поступить!» – уже по два раза произносит за монолог.

Все вокруг смотрят со страхом, чем дело кончится. А чего ждать? Хватит! Я с удовольствием стучу, прекращаю бардак в зале суда. Не на базаре, дорогие товарищи! Уважение к суду надо иметь. Актриса в истерике убегает за дверь. За ней бегут режиссерша и челядь. С трудом возвращают. Ко мне подходит помощник режиссера. Он встает за моим плечом. Мне вежливо велено не стучать, а просто важно сидеть. Помощник стукнет, когда надо. И опять монолог, опять крик и слезы, помощник стукнул, правильно, неправильно, на это уже внимания не обращают, главное, чтобы главная звезда не удрала и закончила сцену. Уф-ф…

В конце концов от этих съемок устали все, даже стойкие китайские статисты. Но они ребята не промах, о своем интересе не забыли: объявили забастовку, чтобы получить сверхурочные. Кому-то стало плохо прямо на ступенях у парадного входа в народный суд. Человек лежал и собирал толпу. На улице пáрило еще сильнее. Ни ветерка. Собирался дождь. Дело шло к ночи, зажглись звезды. Суд высился громадой над всем миром. Бежать отсюда скорее!

Я отловил агентшу, которая позвала меня на роль, а теперь выдавала актерам наличные в темном переулке, под фонарем, сверяясь с тетрадкой. Получил честно заработанные юани, и мы всей семьей поехали домой. В фильме снимались еще моя жена и дочь. Они сидели среди присяжных и получили повышенную ставку – по 200 юаней каждая. Нелегко даются актерские деньги.

Прошло несколько лет. Я все жду и жду громкой славы, новых ролей в блокбастерах, но мой самый главный фильм почему-то пока не вышел на экраны. Может, я слишком сильно сыграл? Может, публику уберегают от потрясений и прозрений, чрезмерно сильных эмоций? Еще Конфуций предостерегал от излишних переживаний… Надеюсь, что фильм все-таки появится – одновременно с этой книгой, по всем законам массового промоушена.

P.S. Фильм вышел спустя несколько лет после съемок. Что его задержало, неведомо. Но что любопытно, появился он под двумя названиями, одно – «Китайский коммерсант», «Zhongguo shangren», а второе – «Орел атакует Москву», «Ying ji Mosike». Ну, Орел (Ying) – имя одного из героев. Но при чем здесь Москва? Наверное, название «Китайский коммерсант» показалось продюсерам слишком обыденным, затертым, к тому же так назывался старый фильм о торговых войнах, довольно известный. Для завлечения публики на обложке рекламного плаката с Орлом, который беспричинно атакует Москву, в руки героев вложили пистолеты, лица сделали посуровее, а героиню нарядили в черное короткое платьице-секси и поставили в позицию не то чтобы совсем уж неприличную, но сомнительную с точки зрения социалистической морали. Чего только не сделаешь из интересов коммерции! Единственное, что остается неизменным – блестящая игра судьи, не буду лукавить. Весь фильм можете не смотреть – обыкновенные криминально-любовные разборки, а сразу переходите к последней, 20-й серии. Сцена суда пробирает до дрожи, ей-ей:)). Сам смотрю в который раз и оторваться не могу.

Что читают

Загляните в какой-нибудь из крупных книжных магазинов. Они полны народа. Масса научно-популярной литературы, которая хорошо продается. Как стать успешным, здоровым, умным, красивым. Как решать психологические и семейные проблемы, воспитывать детей, как лучше продавать, создавать бизнес, продвигаться в своей карьере. Советы / , основателя сайта интернет-торговли Alibaba, соседствуют с трудами фэншуистов, тут же книги / – известной телевизионной толковательницы Конфуция, Чжуан-цзы и других философов. Обширная, всегда пользующаяся спросом детская литература. Огромное количество учебных пособий. Ма Юня Ma Yun Юй Дань Yu Dan 

Восхищает качество. Культура книгоиздания очень высокая: дизайн, иллюстрации, фантазия художников не знает границ. Одна лишь игра иероглифами в качестве элемента оформления вызывает восхищение.

Переводятся все иностранные бестселлеры, не раздражающие цензуру. «Гарри Поттер», мемуары Стива Джобса переводились «с пылу, с жару». Так же, как и литература по менеджменту, новым технологиям.

Временами наблюдается всплеск интереса к жанрам, которые проявили себя как коммерчески успешные. Например, начиная с середины нулевых полки магазинов заполонили поделки на тему «из жизни волков» и прочего зверья, пронизанные для колорита этническими мотивами с налетом сексуальности. Подражатели пытались вцепиться в хвост удаче ставшего популярным романа «Тотем волка», автор которого / описал жизнь молодых людей, отправленных в «культурную революцию» пасти скот во Внутреннюю Монголию. Быт монгольских и китайских пастухов, суровость и красота природы, просторы степи и ее цари – волки, которые и страшат, и вызывают восхищение… Цзян Жун Jiang Rong

Самый массовый жанр, в том числе в сети, – те же рыцарские романы и фэнтези. Фэнтези, конечно, на китайские темы. И, естественно, любовные и криминальные истории.

Молодые писатели во главе с певцом, автогонщиком-любителем по имени / – литератором, не избегающим, кстати, остросоциальных вопросов, соперничают по части гонораров и популярности со старшим поколением. Набирают силу сетевые авторы, у них множество поклонников. Хань Хань Han Han 

Серьезная, настоящая литература? Всегда была и будет, ее всегда не так много, но она надолго.

У нас известны произведения таких писателей, как /  / , -/ , и других, получивших имя на родине, но мало знакомых за рубежом ( -/ , -/  …). Мо Янь  Mo Yan, Ван Мэн Wang Meng Фэн Цзи цай Feng Jicai Юй Хуа / Yu Hua, Лю Чжэнь-юнь / Liu Zhenyun  Янь Лянь-кэ / Yan Lianke, Ван Ань и  Wang Anyi Цзя Пин ва  Jia Pingwa, Те Нин / Tie Ning, Гу Хуа / Gu Hua

Нобелевский лауреат Мо Янь

Самым известным писателем современного Китая стал / с которым познакомил нашего читателя петербургский востоковед, профессионал художественного перевода высокого класса Игорь Егоров. Мо Янь  Mo Yan,

Мо Янь весьма неожиданно получил Нобелевскую премию в 2012 году и стал вторым китайцем-лауреатом этой награды после -/ – но тот, начав карьеру драматурга-авангардиста в духе Э. Ионеско и С. Беккета, давно уже живет в Париже и в КНР своим как бы не считается. Гао Син цзяня Gao Xingjian, 

Мо Янь (родился в 1955 году) вошел в большую литературу повестью «Красный гаолян» (1986), экранизированной Чжоу Имоу. У нас опубликованы его романы «Большая грудь, широкий зад», «Страна вина» и «Устал рождаться и умирать», которые принято относить к жанру магического реализма в его китайской разновидности. Что поражает – резкая, вызывающая сатира нравов старого и нового Китая, от нищих низов до коррумпированных функционеров неприкосновенной коммунистической партии.

Так, в романе «Страна вина» в провинциальном шахтерском городке партийные боссы в качестве деликатеса поедают младенцев, которых бедные семьи рожают, а потом продают на вес, по категориям качества, в спецкомбинат питания для стола начальников шахты и города!.. Это жестокая фантазия, конечно, но… Роман опубликован в Китае в 1992 году, а уже в следующем году запрещен из-за неприглядности картин, которые он рисует. Запрещали и другой роман Мо Яня – «Большая грудь, широкий зад», критики обвиняли автора в искажении истории, называли чуть ли не «фашистом».

Как власти допустили к печати такие книги Мо Яня? Думаю, он проскочил на волне реформ и отрицания наследия «культурной революции». Разрешили бы его сегодня? Сомневаюсь. Уж слишком отталкивающие, порою страшные картины он рисует. Моя первая реакция после прочтения «Страны вина» была: «Я не хотел бы жить в таком мире» – и это при всей моей любви к Китаю.

Так я и сказал Игорю Егорову, моему давнему коллеге, который начал переводить книги Мо Яня задолго до получения им Нобелевской премии. Переводил из любви к китайской литературе, не один год, фактически бесплатно, учитывая затраченное время, усилия – и полученное за это скромное финансовое вознаграждение. Труд самоотверженный, требующий глубокого знания мифологии, классической поэзии, народных обычаев, языка и истории, в том числе новейшей политической; тексты Мо Яня многослойные, словесная ткань сплетена запутанно-узорчато, передать и стиль, и дух произведений на русском языке – задача сложнейшая…

– Но все-таки, как же в КНР с ее жесткой цензурой пропустили книги Мо Яня, беспощадно-безжалостные как к народу, так и к властям? – спросил я Игоря.

– Это в самом деле удивительно, – ответил он. – Романы Мо Яня эпатируют. При всем многообразии действующих лиц в них нет ни одного полностью положительного героя. А чем они берут? Их жестокость, эротика, грубые подробности бытия, часто встречающееся соленое словцо, обилие пословиц и поговорок, идиоматических выражений, равно как и сны, видения, волшебство имеют своим началом народные верования и традиции китайской литературы, китайские классические романы. Мо Янь очень близко показывает жизнь народа, наверное, поэтому известный китайский критик Ли Цзин-цзэ сказал, что за тридцать лет существования современной китайской литературы Мо Янь внес в нее самый значительный вклад.

Книги Мо Яня шокируют, поражают игрой и мощью воображения и в то же время – реалистичностью описываемого. Они могут нравиться или не нравиться, но тем, кто интересуется Китаем, конечно, надо их прочитать.

Спят ли в Красном тереме?

У каждого народа есть книга, которая говорит об этом народе больше, чем тысячи других произведений. Роман / – жемчужина не только китайской, но и мировой культуры. Его создал гений – -/ (1715—1763). «Сон в красном тереме» «Hong lou meng»  Цао Сюэ цинь Cao Xueqin

Считается, что роман во всей своей красе понятен только китайцам, настолько он сложен, многослоен, так много в нем загадок: исторических, сюжетных, поэтических. Так много аллюзий, отсылок к классическим произведениям поэзии, прозы, драматургии, живописи, каллиграфии, музыки, так много игры слов, фактически непереводимой… Но нам, иностранцам, стоит читать – даже если удастся ухватить хотя бы контуры, основы, краешком сознания проникнуться духом произведения. Потому что роман очень живой, разнообразный, многосторонний. И реалистичный, и поэтичный.

Русскоязычным читателям повезло, у нас есть трехтомный перевод «Сна…», сделанный В. А. Панасюком и изданный «Художественной литературой» в 90-е. Отечественные китаисты вложили в него огромный труд и душу. Автор перевода В. А. Панасюк проделал колоссальную работу, которая, учитывая сложность задачи, под силу немногим, лишь самым талантливым, искусным и настойчивым. Или взять перевод стихов, блистательно выполненный Г. Б. Ярославцевым: роль поэзии в произведении нельзя переоценить – она пронизывает всю его ткань.

В центре романа любовь. Светлое, нежное и трагическое чувство, связавшее хрупкую красавицу -/ и ее возлюбленного, столь же нежного юношу по имени -/ . Действие разворачивается в огромном поместье, принадлежащем знатной семье, во главе которой стоит властная и умная бабушка Цзя. Перед глазами читателя протекает жизнь большого рода, некогда процветающего, богатого, приближенного к императорскому двору, но приходящего ныне в упадок. Это не мешает любви и интригам. Автор наслаждается игрой воображения, столкновениями характеров, переплетением сюжетных ходов. Поражает количество действующих лиц, их масса: от садовников и служанок до знатных вельмож. Линь Дай юй Lin Daiyu Цзя Бао юй Jia Baoyu

Особенно выразительны и не похожи друг на друга женские персонажи, включая дюжину знаменитых красавиц, «12 головных шпилек», как их иносказательно называют. Изображения красоток из романа любят воспроизводить на открытках, веерах и других сувенирах в Китае. Шпильки, символ женственности, кстати, часто были произведениями искусства. Китайские заколки для волос, как правило серебряные, с навершием из ценных камней, или же покрытые перегородчатой эмалью цзинтайлань (jingtailan), клуазоне, – это настоящие ювелирные украшения. Но не только. По легендам, именно такой длинной, больше 10 сантиметров, заколкой для волос императрица Цы-си убила служанку, пролившую на нее чай.

Автор Цао Сюэ-цинь прекрасно знал жизнь знатного рода. Он сам принадлежал к старинному клану, некогда близкому императору Канси. Род Цао был богатым и знаменитым. Но после смерти Кан-си семья оказалась в опале, из южной столицы Нанкина перебралась в Пекин, где бедствовала. Цао Сюэ-цинь зарабатывал на жизнь продажей картин, писал в основном пейзажи. Жил уединенно, скромно, в западном предместье столицы (дом сохранился, его можно отыскать на территории Пекинского ботанического сада, замечательного обилием цветов, деревьев, экзотических растений,) и писал свой роман душой, «кровью и слезами». Он не увидел его изданным. Сочиненные им 80 глав и добавленные впоследствии другими авторами еще 40 вышли в свет лишь после смерти великого литератора.

Цао обожал поэзию. Его стихи ценились знатоками. Не случайно поэтические забавы стали любимыми играми героев романа. Нам, иностранным читателям, трудно понять их прелесть, многие игры построены на тождестве и различии китайских однослогов, омонимов. Но Цао – еще и прекрасный, дотошный бытописатель. Чего стоят, к примеру, списки продуктов, дичи, овощей и фруктов, которые подавались к столу дома Цзя. Перечисление снеди лишь для одного домашнего праздника занимает несколько страниц! А какие описания садов, одежд!

Впрочем, вы можете увидеть это своими собственными глазами. Поезжайте на юг Пекина, в парк -/ – «Сад роскошных зрелищ». Так назывался сад семьи Цзя в романе. Городские власти решили воссоздать его в том виде, в каком он предстает на страницах книги. Получилось! Китайцы мастера парковой культуры, а когда это искусство соединяется с вымыслом великого автора, эффект возникает удивительный: веришь, что вот-вот в тереме, или у грота в нагромождении скал, или в крытой галерее над прудом вдруг встретишь знакомых героев. Очень красив парк ранней весной, когда, провожая зиму, над белизной неожиданно выпавшего снега распускаются красные цветы сливы мэй. Да гуань юань Daguan yuan