Буквы. Деньги. 2 пера. Том первый

Буквы. Деньги. 2 пера

Том первый

Корректор Лиза Глум

Дизайнер обложки Александра Семенова

Редактор Александра Семенова

© Александра Семенова, дизайн обложки, 2019

ISBN 978-5-0050-5557-6 (т. 1)

ISBN 978-5-0050-5558-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

бУКВЫ

ДЕНЬГИ

ДВА ПЕРА

пиши и выиграй

Слово от нас

(Александра, Яны, Лизы, Нади и целых двух Саш)

Авторам: этим летом мы с вами отожгли!

Турнир стал крутым, потому что круты вы… ну и мы, эксперты,… не без этого, конечно. В общем, знайте, ЛИГА_БДП рулит…

Еще не с нами? Пора по #

Читателям: в этом сборнике собраны невероятные истории: юморные, грустные, динамичные и нерасторопные, душевные до слез и просто боевики, страшные до дрожи в коленках, блокбастеры, которые бы в Голливуд.

За 8 заданий Турнира участники написали более 800 рассказов. В сборник попали одни из самых ярких, те, что зацепили жюри за душу. Но и их много… именно поэтому для удобства чтения мы решили разделить сборник на 2 тома. У вас в руках том 1.

Мы уверены, что эти истории захватят вас с головой!)) Читайте и наслаждайтесь:_)

ФИНАЛИСТЫ

Зазеркалье

Полина Киселёва

@poulineki

Сколько нужно времени, чтобы понять, что твоя жизнь перевернулась? Один миг. Взмах крыльев мотылька, удар молнии, отправленное сообщение, судебное решение – всё решают секунды. Мгновение – и родился новый человек. Ещё одно – и смерть унесла другого. Раз, два, три, четыре – словно считалка.

Раз – я открываю любимую пудреницу, два – улыбаюсь солнечному зайчику в зеркальце, три – мощный удар сбивает меня с ног, четыре – моя жизнь мне больше не принадлежит.

Меня зовут Джессика Моррис. Вчера мне исполнилось двадцать девять лет. На день рождения мне всегда дарят много цветов – безумно люблю их. В этот раз, наверное, тоже так было. Только я этого не видела.

Я обычная девчонка – симпатичная, милая и очень жизнелюбивая. Так обо мне говорят. Теперь особенно часто. Дэнни любит повторять, что я сильная, крепкая, и чего у меня не отнять – так это воли к жизни.

Дэнни… Мы познакомились три года назад на улице. Я как всегда замерла у витрины и рассматривала свои любимые безделушки, а он стоял позади и строил рожицы. Поймав его отражение, я рассмеялась. Дэнни говорил тогда, что его привлекло усердие, с которым я разглядывала зеркальца на прилавке – даже рот открыла. Это правда: когда дело касается моей маленькой коллекции – мир вокруг меня замирает.

Я собираю женские зеркальца. У меня их наберётся около двух сотен, самых разных: редких, популярных, усыпанных камнями и стильных, лаконичных. В моём собрании найдутся пудреницы и просто маленькие коробочки, в которых спрятана самая любимая и необходимая женская принадлежность – зеркало. Люблю их за то, что они честны и хранят нашу красоту. Дэнни всегда забавляла эта моя особенность.

С тех пор, как мы увидели наши отражения в витрине, завели обычай – искать зеркало и улыбаться двойникам. Мы должны были пожениться и никогда не расставаться, но теперь мы дарим улыбки друг другу по разные стороны зеркала.

Год назад на перекрестке случилась страшная авария – скорая столкнулась с грузовиком, пострадали несколько человек, и я была в их числе. Я влетела в витрину салона красоты, прямиком в зеркало. Так мое тело получило обширную травму головы, а душа застряла по ту сторону реальности. Один миг – и я оказалась пленницей зазеркалья, застряла между сейчас и завтра.

Моё тело, увитое проводками и капельницами, лежит на больничной койке. А душа блуждает, уже долгое время пытаясь найти выход. Все, что мне осталось – отражаться в зеркалах.

Здесь холодно, но – вопреки представлениям – солнечно. Зеркала поглощают свет, но не тепло. Удивительно, но лишь я могу это чувствовать. Остальные обитатели – это души погибших. Им неведомы ни холод, ни жара. Как уставшие путники они блуждают здесь в поисках успокоения. А вот таких, как я – зависших между жизнью и смертью – здесь нет. Об этом мне рассказал Фред. Это он нашёл меня, провёл экскурсию и рассказал, как тут всё устроено.

Фред здесь старожил, он уже потерял счёт годам. Да и времени здесь не существует – для тех, кто как Фред, мёртв. Когда-то у него была семья, любимая работа, но времена великой депрессии унесли жизни его жены и детей. Они умерли от голода. Фред остался последним. Он скончался один, в своей комнате, и зеркало забрало его душу. Соседи, обнаружившие тело, завесили все поверхности, способные отражать, тем самым закрыв ему путь назад. А после и вовсе разбили зеркало, и теперь он тут навечно. Умершие души не отражаются, и ничего не могут сделать, только смириться.

А у меня есть шанс. Так говорит Фредди. Пока меня не отключили от аппарата, я могу вернуться. Для этого нужно открыть портал. Каждый год в полночь, когда календарь показывает день аварии, двери зазеркалья открываются. Если поставить семь разных зеркал в круг на перекрёстке, где я пострадала, моя душа сможет вернуться в тело.

И я стала искать Дэнни, показываясь в зеркалах, витринах, воде. В отличие от остальных пленников – я могу отражаться, пока моё тело дышит.

Я являлась Дэнни до тех пор, пока он не поверил, что видит меня. Тогда он долго смотрел, пытался прикоснуться, но зеркальная стена разделяла нас. И только в полнолуние мы могли говорить друг с другом – всего несколько минут до полуночи и после, но они так дороги нам обоим. Благодаря этим мгновениям я смогла объяснить, что я здесь, живая. Моя душа заперта, и надо лишь вернуть ее.

Дэнни всегда посмеивался над моей коллекцией, а теперь ему предстоит создать собственную – из семи зеркал.

Сегодня особенный день. Ночью взойдет полная луна. Дэнни приобрёл последнее зеркало – старинное, на аукционе. Ему предстоит расставить элементы обряда на перекрёстке, и как только луна отразится во всех семи зеркалах – откроется портал. Мы снова будем вместе. Сыграем свадьбу, как планировали. Я так жду этого. Весь день хожу сама не своя. Фредди посмеивается надо мной и желает удачи. Мне так жаль, что придётся оставить его здесь, но он смотрит на меня с тихой грустью – ему не к кому возвращаться. Я буду скучать по нему. В последний раз обнимаю Фредди, отдаю ему свою пудреницу – на память, хочу, чтобы мне ничего не напоминало о моём заточении.

Дэнни очень нервничает, я не могу поговорить с ним, но вижу отражение, ловлю драгоценные мгновения, и так хочу обнять, снова почувствовать его тепло, прикоснуться.

Подхожу к зеркалу – луна сегодня яркая. Любуюсь Дэнни. Он расставляет зеркала, бережно, аккуратно, прядь волос выбилась – не терпится её поправить. Вот и всё. Дэнни становится в центр круга. Луна показывается в каждом зеркале. Вдруг образ Дэнни расплывается, сквозь него пробивается яркий свет, дорога открывается. Я иду, медленно, боясь спугнуть удачу. Свет рассеивается – я вижу Дэнни.

Его глаза – мне никогда не забыть их. Дэнни улыбается – изнутри, и я не могу вымолвить и слова, просто перехватываю улыбку. Протягиваю руку – касаюсь его пальцев. Одно мгновение – и мы снова будем вместе. Один миг – и визг тормозов врезается в тишину ночи.

Раз – звон зеркал нарушает покой, два – мы встречаемся с Дэнни взглядом, три – он отпускает мою руку, четыре – я теряю его навсегда.

Сколько нужно времени, чтобы осознать, что ты жив? Один миг. Сколько нужно времени, чтобы принять, что такая жизнь тебе нужна? И вечности не хватит.

Открываю глаза – сквозь свет ламп пробиваются удивленные лица врачей. «Пришла в себя, очнулась», – слышится отовсюду. Я чувствую свое тело, шевелю пальцами, моргаю. Но больше всего на свете хочу вернуться туда, куда дороги нет – в Зазеркалье, к Дэнни.

Чувствующая кожей

Полина Киселёва

@poulineki

Что запоминается больше всего, когда встречаешь человека? Глаза, улыбка, голос или, может, запах? Для меня ответ очевиден – прикосновение. Достаточно лишь дотронуться.

Меня нарекли Лиэр Воэль, что означает «чувствовать кожей». Кто-то видит людей насквозь, а я их словно сканирую, прикасаясь. Этот дар мне достался от отца. А ему – от своей матери.

Папа видит будущее. Он – жрец нашего племени. С любой хворью и проблемой в первую очередь бегут к нему. Он говорит с богами, знает, когда необходимо прятаться от их проклятья и когда ждать урожая.

Наш род испокон веков был приближен к вождям. Мы занимались врачеванием, лечили тело и душу, предсказывали будущее.

Я еще слишком молода, чтобы видеть предстоящее, но зато я знаю прошлое и настоящее. Взяв человека за руку, я читаю его мысли и вижу картинки минувших дней. Впервые обнаружив свою способность, я нисколько не испугалась. Напротив, мне стало интересно знать все и про всех. Девчонкой я бегала по двору и, играя, дотрагивалась до разных людей. Так я без труда определяла честных, праведных и подлых, переступивших закон. Нарушители всегда излучают холод: чем больше натворили, тем сильней пробивает мороз от их прикосновения.

Я выросла, и теперь при любом споре, конфликте сначала идут ко мне. Еще ни разу я не ошиблась, ни разу не выдала неверного решения. Меня невозможно обмануть. Но у всего на свете есть своя цена.

– Боги избрали тебя посредницей, даровав возможность чувствовать ложь, ты должна достойно нести это почетное имя. После моей смерти ты станешь жрицей племени, – говорил мой отец. – Но хоть единожды солгав своему роду или нарушив клятву не покидать деревню, ты лишишься дара. Ты можешь лгать другим, оберегая нас, но перед племенем ты должна быть честна.

И я с честью соблюдала все условия.

Наша деревня находится у подножия гор, надежно скрытая от посторонних глаз величественными громадинами. В горах спрятаны сокровища и золото. Наши купцы выходят в экспедиции, чтобы торговать с другими племенами. Никто не должен знать дороги в деревню – слишком много охотников за золотом появилось в последние годы. Единственный ход в деревню – лабиринт, который убьет каждого чужеземца, не знающего о ловушках, старательно сооружаемых нами.

Многие золотоискатели погибли здесь, дерзко решив, что смогут нажиться на наших сокровищах.

Я люблю выходить за пределы деревни, бегаю к реке, узнаю новые места. Отец ругает меня, но я всегда аккуратна и тиха, и если увижу опасность, знаю, что смогу быстро вернуться и предупредить своих.

Однажды, исследуя окрестности, я обнаружила юношу, распластавшегося на берегу реки, по-видимому, без сознания. Убедившись, что поблизости никого нет, я осторожно подошла к нему. Мокрые пряди волос налипли на его лицо, рубаха истрепалась, видно, молодого человека вынесло течением. Я наклонилась проверить пульс, прикоснулась к шее – и словно ток пробежал по моему телу. От неожиданности я одернула руку. Мужчина дышал, и это успокоило меня. По виду он был похож на одного из золотоискателей.

Снова оглянувшись в поисках засады, я поборола сомнения и, затаив дыхание, прикоснулась к нему еще раз. Моя кожа не обманула меня – юноша излучал невероятное тепло, которое разлилось по моему телу приятным потоком. Никогда раньше я не чувствовала подобного. Не удержавшись, я сжала руку юноши и увидела всю его жизнь.

Я прочитала, что его имя – Энтони и что он родом с другой земли. Молодой человек приехал сюда, сопровождая брата в поисках сокровищ, и дома его ждала невеста. Вся компания заблудилась, Энтони вызвался найти дорогу и сорвался по глинистому берегу в бурлящую горную реку. Он чудом уцелел – вода выбросила его на берег. Но там – на другой стороне реки – среди зарослей его искали товарищи.

Я знала, что близился сезон дождей и в скором времени вода выйдет из берегов. А значит, на противоположную сторону перебраться будет невозможно. Я привела в чувство Энтони. Он очнулся, но почти не мог двигаться – нога была сломана, при падении он сильно пострадал, получив множество ушибов. Я помогла ему добраться до хижины неподалеку, укрыла и побежала за лекарствами.

Так я выхаживала его две недели. Энтони рассказал мне свою историю в точности так, как я увидела. Он благодарил меня и называл своей спасительницей. В один из дней начался ливень. В наших краях дожди затягиваются на долгое время и размывают дороги. Оставлять Энтони в хижине больше было нельзя. И тогда я, поборов сомнения, рискнула – провела его по лабиринту в деревню.

В нашем племени не любят чужаков, ведь узнав путь, они могут привести врагов. Отец гневался на меня.

– Что ты наделала, Лиэр! Ты навела на нас беду, – и он схватился руками за голову.

– Отец, Энтони хороший человек, помыслы его чисты, и он не предаст нас. Сезон дождей отрезал деревню на продолжительное время. Давай оставим его, дадим шанс стать одним из нас! – убеждала я его.

– Ему никогда не стать одним из нас, дочь. Он видит в золоте наживу и способ разбогатеть, а мы – средство к существованию! – и он отправился готовиться к ритуалу. – Я должен взглянуть в будущее.

Увидев картинки предстоящего, отец пришел к вождю с докладом.

– Великий вождь, чужестранец не причинит нам зла, его родные не ищут пропавшего, считают его погибшим. Брат его задумал жениться на невесте умершего и обрадовался его скорой кончине. В тот же день он сел на корабль и отправился с грустной вестью к отцу. Мы можем оставить юношу в живых в нашей деревне, научить промыслу, но лишь с одним условием – никогда не покидать пределы деревни. Боги сказали мне, здесь его ждет великая любовь. А наказание он и так получил сполна, лишившись дома и семьи.

Вождь прислушался к отцу, и Энтони остался. С тех пор мы сблизились. Каждый раз, когда я проводила ладонью по руке Энтони, я ощущала невероятное тепло.

Поначалу ему было тяжело с нами, ведь он не знал нашего языка, наши обычаи были чужды ему. Я ощущала всю боль, которую Энтони носил в сердце.

Шло время, и Энтони привык жить по нашим правилам. Между нами возникло чувство, которое принято называть любовью. Мы так сблизились, что уже не могли обходиться друг без друга. Отец видел это и благословил на брак. Боги разрешили, и в последний день сезона дождей мы с Энтони сыграли свадьбу.

Я ощущала невероятное счастье, каждый день просыпаясь с Энтони, и он был счастлив. Но постепенно я стала замечать, что улыбка его грустнеет, все чаще в глазах мелькает печаль. Тогда я взяла его за руку и, борясь с своими страхами, прочитала тайные мысли мужа.

Мой Энтони тосковал по дому, по родным, по своей земле. Оставаться со мной для него было счастьем, жить вдали от родины – непроходимой болью. И муж предложил мне сбежать, покинуть родной дом, отправиться с ним на его Землю.

Той ночью я не спала. Боль теперь текла по моим жилам вместо крови. Я знала, что нарушив клятву, потеряю свой дар и предам отца и род. Уговорить Энтони остаться – значило обрести его на мучения. И тогда я сделала выбор.

Ночью я провела его по лабиринту, обещав убежать вместе с ним, а когда довела до кораблей, собиравшихся в путь – объявила о своем решении.

– Я жрица, Энтони. И это мой путь. Я счастлива, что однажды он пересёкся с твоим, и я навсегда буду хранить нашу любовь в сердце. Но я не стану держать тебя против воли. Ты свободен. И твой путь совсем другой. Нужно уметь отпускать.

Я помню его слезы, уговоры, но и блеск, который промелькнул в его глазах, когда он увидел корабль.

В последний раз я обняла любовь всей моей жизни, в последний раз меня обдало волной горячего тока. Он обещал вернуться за мной. Я улыбалась, роняя слезы и знала, что этого не случится. Той же ночью лабиринт будет засыпан, и будет воздвигнут новый. Я смотрела на удаляющуюся спину моего мужа и улыбалась сквозь слезы. Внутри меня зарождалась новая жизнь.

Эта загадочная Боливия

Полина Киселёва

@poulineki

– Это вы виноваты, вы! – пожилой мужчина индейского происхождения гневно ругался в приемном отделении госпиталя Ла-Паса. На плече у него плакала его жена, истеричные крики которой нарушали привычный ритм больницы. Мэгги понимала их горе – сегодня ночью скончалась их единственная дочь, которую привезли с симптомами, похожими на вирус Денге.

Смертельный случай не был первым в ее практике, и каждый раз Мэгги испытывала вину – за то, что не справилась, не успела, не помогла. Со временем она научилась смотреть на смерть отстранённо и просто делать свою работу – все возможное, чтобы спасти жизнь. Она научилась смотреть в глаза родственникам умерших пациентов и говорить нужные сочувственные слова. Но сегодня ей было особенно трудно, ведь на операционном столе скончалась её постоянная пациентка – Андреа Торрез. Вчера она обследовала ее, выписала необходимые лекарства из имеющихся и отпустила домой. Улучшение была видно невооруженным глазом.

Мэгги Льюис приехала в Боливию практикующим врачом-хирургом несколько месяцев назад из Огайо. Местный колорит сначала пугал ее: народ более охотно обращается здесь к местным знахарям. Но в то же время Мэгги нравилось, что она попала в другой мир, нравились эти немного дикие люди, нравились обычаи, такие непонятные для неё. Она острее чувствовала важность своей профессии, правильность своего выбора. Мэгги любила приключения, и когда ей предложили контракт в единственной современной клинике Боливии, она согласилась, не раздумывая.

– Я знала, что эти американо погубят мою девочку. Зачем мы привели ее сюда, Педро, зачем? – упивалась горем несчастная мать.

Мэгги смотрела на них из опустевшей палаты и не могла справиться с чувством досады, овладевшим ей. Конечно, родителей Андреа можно понять, но кто поймет их, врачей, которые рискуют жизнью, спасая пациентов, по глупости своей не обращающихся вовремя к врачу. Только недавно была вспышка туберкулеза, которую удалось подавить неимоверными усилиями и благодаря профессионализму и слаженной работе медперсонала, быстро среагировавшего на симптомы и жалобы жителей города. А ночью Андреа поступила с полным обезвоживанием и высокой температурой. Пробы на анализ известных вирусов показали отрицательный результат. Томас – врач, проводивший реанимацию – два часа назад слег с похожими симптомами.

Мэгги почувствовала сильную усталость – день выдался непростой. Она потерла виски – жуткая боль пронзила голову, в глазах потемнело. Преодолевая слабость, она направилась в процедурный кабинет и вдруг ощутила на себе пристальный взгляд. Обернувшись, она не поверила своим глазам – на неё внимательно и горделиво смотрел старик в полосатом пончо. Поймав взгляд Мэгги, он едва заметно кивнул ей и повернулся к выходу. Мэгги не успела удивиться, рухнув без чувств в коридоре больницы.

Ла-Пас славился не только природными красотами, но и так называемым рынком ведьм. Что здесь только нельзя было увидеть – все местные знахари и шаманы покупали тут ингредиенты для обрядов и лекарств. Мэгги ещё не успела привыкнуть к тому, что при любом симптоме местные жители отправляются сюда. Несмотря на свою любовь к приключениям, она старательно избегала этого места – врачей и чужестранцев здесь не очень-то жаловали. Да и к магии она относилась настороженно. Но Томас, ее коллега, потащил её.

– Ну давай поглядим, неужели тебе не интересно, Мэг? Это же местная достопримечательность. К тому же, мне тут подсказали одну лавочку – в ней можно приобрести амулет, который принесет богатство. – Том довольно улыбнулся, будто пересчитывал про себя возможную наживу.

– Поверить не могу, что ты повелся на всю эту чушь, – Мэг недовольно скривилась.

– Не повелся, просто хочу быть богатым. Ну мы же ничего не потеряем, в колдовство ты все равно не веришь, так что бояться нечего, – Томас взял ее под руку.

– Да я и не боюсь, – нарочито уверенно произнесла Мэгги и перестала сопротивляться.

Через час они оказались в Меркадо-де-Брухас. Рынок был заставлен прилавками с различными снадобьями, атрибутами древних обрядов, фигурками, идолами, сушеными травами, амулетами и оберегами. Улица была шумная, говор слышался тут и там, доносились зазывные речи продавцов – шаманов, удивленные и восхищенные возгласы туристов. Некоторые торговцы с любопытством разглядывали парочку белокожих, другие активно предлагали свои товары. Том крепко сжал руку Мэг и уверенно направился к прилавку, возле которого сидел мужчина в полосатом пончо. Приблизившись, Мэгги разглядела в нем индейца, его лицо было покрыто морщинами, а вид выдавал уверенность и спокойствие. У Мэг пробежал холодок по спине, едва их взгляды встретились, словно кто-то проник в ее мысли.

Старик улыбнулся им и произнес:

– У меня есть то, что вам нужно, – и протянул засохшую тушку грызуна.

– Нет-нет, я ищу амулет, – начал Томас, отмахиваясь от неприятного товара.

– Вы ищете богатство, я знаю. Этот амулет поможет, – индеец говорил медленно.

«Откуда он знает про богатство? – удивилась Мэгги. – Наверное, все туристы приходят за этим».

И он тут же обратился к ней – взгляд его маленьких карих глаз сканировал ее насквозь.

– Ты не веришь нам, в мудрость, веками доказанную. Зачем ты пришла сюда, если нет веры?

– Я… – Мэгги замялась, – я ищу лекарство… от сильной простуды. – Идея родилась в ее голове моментально, и, повинуясь порыву, она решила идти до конца.

Старик снова улыбнулся и, не отрывая взгляда, протянул ей маленький сверток.

– Что это? – Мэгги держала в руках измельченные листья и коренья какого-то растения.

– Это то, что ты просишь. Завари и выпей отвар. Одного раза достаточно.

Мэгги недоверчиво посмотрела на него. Но спорить не осмелилась.

– Сколько это стоит?

– Это стоит твоей веры. Я возьму плату только за амулет. И помни – это поможет тебе, когда придет время.

С этими словами он взял деньги у Томаса, стоявшего разинув рот, и незаметно удалился.

Мэгги очнулась в больничной палате под капельницей. Вокруг нее сновали обеспокоенные медсестры. Подозвав одну из них, едва шевелящимися губами она прошептала:

– В кармане моего халата… сухой сбор, завари его и дай мне выпить. Пожалуйста, Сьюзен. Я знаю, это мне поможет, – и она, обессилевшая, закрыла глаза.

Из дверей крупнейшего госпиталя Ла-Паса вышли двое пожилых мужчин и женщина. Старик в полосатом пончо поддерживал женщину. Они шли неторопливо, сгорбившись.

– Ах, Хосе, почему же мы сразу не пошли к вам? Эта американо погубила нашу девочку. Женщина снова расплакалась.

– Она потеряла веру, Фернанда. Но сегодня она ее обретет снова. Андреа нельзя было помочь, а той американо можно. Надо лишь обрести то, что потеряно.

Женщина непонимающе посмотрела на него. Они неспешно продолжили путь. Старик загадочно улыбался.

Неугасимая

Яна Денисова

@lovelytoys_viktoria

– Милая, замерзла? – Фриман закутывает меня в свой плащ, задевает культи, боль впивается в тело и дребезжит вдоль позвоночника.

Безмолвно плачу, слезы теплыми ручейками текут по лицу. Кричать нельзя, мы беглецы.

– Тише, тише, прости, милая, – Фриман сам чуть не плачет, роется в бесчисленных карманах. – Вот, поешь…

Пихает мне в рот какие-то мокрые склизкие кусочки, я покорно глотаю – на вкус как прелая вата, чуть сдобренная лежалым сахаром. Желудок бурчит, брезгливо принимает подношение.

Фриман укладывается рядом, дышит мне в затылок, стараясь согреть.

Уже вторые сутки мы прячемся под полуобвалившимся мостом, в хлипком убежище из вонючих, волглых коробок. Затяжной ливень сорвал план капитана: добраться до баркаса в назначенный срок, и мастер Миддлман, наверняка, ушел.

– Дождется, должен дождаться, – бормочет старик и тревожно засыпает.

Шум дождя убаюкивает, отрешаюсь от боли в воспаленных культях, впитываю капельки драгоценного тепла и тону в черном, тягучем сне…

Моя мать была звездой «Невиданного шоу уродов магистра Аглисола». Поглазеть на нее приходили зеваки со всех краев. Стоит ли говорить, что из матушкиных родов магистр Аглисол устроил немыслимый доселе аттракцион?

Утробный рев роженицы, потоки вязкой горячей крови, разверстая в родовых потугах багровая плоть – за созерцание этого зрелища зрители заплатили целое состояние. Матушка исходила потом и довольством, а когда на моем тщедушном тельце, выскользнувшем из натруженного чрева, не обнаружилось никаких уродств, сердито махнула толстой рукой:

– Унесите прочь! И чтоб на глаза мне эта девка не попадалась!

Росла я в загоне для цирковых животных, в труппе были змея с двумя головами, свинья-альбинос да ученая собака с обваренным, кишащим червями боком. Сердобольная карлица Эстер подкармливала меня размоченным в вине хлебом и меняла время от времени грязные пеленки.