Пропавший пассажир теплохода «Достоевский». Боевик

Городу, населённому людьми с разным цветом кожи.

Вахтенная команда под строгим надзором старпома молчаливо управляла судном.

Каждый занимался своим, знакомым ему делом.

Дизеля под руководством опытного механика, в унисон издавая равномерный рокот, работали на две трети своей мощности.

Для расчётной скорости этого было вполне достаточно.

Высоко в небе, среди мириады звёзд, масляным блином висела луна.

Лунная дорожка, слегка покачиваясь на небольших, создаваемых летним бризом волнах, пролегла до самой границы видимости.

Для ночного времени видимость была отличной.

Вахтенный рулевой, изредка поглядывая на картушку компаса, лишь слегка подправлял ход теплохода, чтобы он не уваливался от намеченного курса.

– Не уваливайтесь на правый галс! – заметив небольшое отклонение от намеченного направления хода, строго попенял рулевому опытный старпом.

– Виноват, Николай Фёдорович, – ответил рулевой, и чуть довернул штурвал.

Теплоход, послушный переданной через штурвал команде, стал на прежний курс.

– Так держать!

– Есть, так держать! – ответил рулевой.

– Механик, как обороты? – поинтересовался старпом, повернув голову к механику.

– На двух третях идём, Николай Фёдорович. Всё нормально. При такой погоде и оборотах винтов придём вовремя.

– Спасибо! – поблагодарил старпом, – вы хорошо справляетесь со своим делом.

Думаю, моя помощь вам совершенно не нужна.

Проверив показания лага, и убедившись, что судно идёт с необходимой расчётной скоростью и в заданном направлении, Николай Фёдорович произнеся: «Я выйду на боковой мостик покурить, а вы тут смотрите. В случае чего, немедленно зовите», направился к двери.

– Не беспокойтесь, Николай Фёдорович. Всё будет тип-топ! – уверенно ответил механик. – Чай, не первый год замужем, – пошутил он.

* * *

Покинув рубку, Николай Фёдорович облокотился на столбик леерного ограждения, и закурив сигарету, залюбовался ночным небом.

Откуда-то, наверно сидевшие глубоко в подсознании, неожиданно вспомнились, он не был уверен в их точности, строки из стихотворения Великого кобзаря:

Дывлюсь я на нэбо, та думку гадаю,

Чому я нэ сокил? Чому нэ литаю?

Чому ты мени боже крылов нэ дав,

Я б зэмлю покынув, та в нэбо злитав…

Прошептав эти строки, он надолго задумался.

Вспомнились молодость, школьные годы, и мечта стать лётчиком.

Но мечте не суждено было воплотиться в жизнь. Она разбилась после результатов прохождения медицинской комиссии – его забраковали!

Тогда он, с горя что ли, подал документы в мореходное училище, и впоследствии никогда не пожалел об этом.

Он, если можно так сказать, прикипел к морским просторам и кораблям. Они стали его жизнью навсегда.

Теперь он старший помощник, и в перспективе, если в его жизни всё будет нормально, капитан этого же теплохода, так ему сказали в отделе кадров, когда назначали на «ДОСТОЕВСКИЙ».

Василий Кириллович Звягинцев, теперешний капитан, ходит последнюю навигацию – возраст уже не тот.

В конце этого года он уходит на пенсию, сказал начальник отдела кадров. Да и он сам просил именно Вас назначить к нему: он кому попало не хочет доверить своё детище. Он к нему, как бы это сказать, прикипел что ли.

А сам Василий Кириллович, при их первой встрече, посмеиваясь в седые усы, сказал: «Укатали сивку крутые горки. Пора и честь знать, Я свою дань морю отдал. Надо молодёжи место уступить».

Какой же я молодой, немного обиделся на слова старого капитана Николай Фёдорович? Мне, Слава богу, уже сорок стукнуло!

Сорок, не шестьдесят три, вздохнув, произнёс Василий Кириллович. Вот, когда вы доживёте до моих лет, тогда и поймёте мои слова…

Я рад, что именно вас назначили ко мне старпомом.

Надеюсь, вы не подведёте старика, ни сейчас, ни потом.

А судно под вашим руководством ещё долго будет радовать пассажиров…

* * *

Николай Фёдорович, ещё бы, наверное, полюбовался ночным морем, и порадовался ходом теплохода, но неожиданно возникший на корме свет отвлёк от лирического настроя, и насторожил его.

Сверху, над теплоходом, как раз над вертолётной площадкой, зависло какое-то непонятное сооружени, формой напоминающее огромный огурец, или похожее на него.

Оно не обгоняло теплоход, и не отставало от него, оно словно прилипло к судну.

Николай Фёдорович перебрал в памяти формы нескольких летательных аппаратов, и остановившись на одном из них, ахнул – так это же..! Не может быть! Неужели это дирижабль?! Судя по тишине работавших моторов, и то, как неожиданно он появился над теплоходом.., скорее всего это… действительно он…

Из его нижней части бил яркий луч света прямо в середину посадочного круга. И вдоль этого луча скользили тени, похожие на людей.

Всё это происходило беззвучно, словно в немом кино.

Николай Фёдорович прошептав: «Сплю я, что ли? Чертовщина какая-то!», потёр глаза, пытаясь избавиться от морока.

А когда их снова открыл, никакого луча не было, и непонятное сооружение не висело над теплоходом…

Привидится же такое.., прошептал он с сомнением.

Постояв некоторое время в раздумье, он позвал вахтенного матроса.

А когда тот появился, приказал:

– Игорь, сбегай-ка на корму, и посмотри всё ли там в порядке? И быстро назад!

– Сделаем, Николай Фёдорович, – ответил матрос, и скорым шагом направился к корме.

Старпом, не покидая мостика, стал с волнением ждать его возвращения. А голову продолжала сверлить мысль – померещилось мне, или нет?

Не дожидаясь доклада вернувшегося матроса, старпом быстро спросил:

– Ну, что там? Почему так долго не возвращался? Что-то увидел?

Глаза старпома выжидательно смотрели на матроса.

– Всё нормально Николай Фёдорович. Шлюпки на месте – зачехлены. Посторонних тоже нет, даже влюблённых парочек…

– Спасибо! Можешь быть свободным.., пока.

Старпом ещё постоял, посмотрел на фосфоресцирующий пенный след от винтов, и опять тяжело вздохнув, вернулся на командный мостик.

Ничего не сказав механику и рулевому, всё также задумавшись, он достал вахтенный журнал, и медленно открыл.

Затем, встряхнув головой, словно освобождаясь от сомнений, казённым слогом записал:

«В двадцать три часа семь минут московского времени наблюдал над кормой странное сооружение. Из него бил луч света, и, кажется… Он зачеркнул слово „кажется“, и написал – и вдоль него на судно, в районе вертолётной площадки, спустились несколько, похожих на людей, существ».

Закончив писать, он с чувством выполненого долга, закрыл журнал.

Набрав номер телефона начальника службы безопасности, он вкратце рассказал о происшествии, свидетелем которого стал. Под конец разговора он спросил:

– Как думаете, Вениамин Семёнович, стоит будить капитана?

– Успокойтесь Николай Фёдорович. Думаю.., не стоит. Утром разберёмся.

Старпом почувствовал в ответе начальника службы безопасности какую-то недоговорённость, или, вернее, сомнение в здравом уме старпома.

Может, правда, мне всё это показалось, и я поднимаю шум на пустом месте, пожав неопределённо плечами, спросил себя Николай Фёдорович? Или у меня что-то с психикой?

Так, до конца вахты он и просидел на диване, не произнеся ни слова.

Он только спрашивал себя: показалось ему, что над теплоходом завис то ли дирижабль, то ли какой-то другой летательный аппарат, или нет?

И спускались ли из него на вертолётную площадку то ли люди, то ли какие-то существа?

А может это всё же помстилось мне?

Глава шестая

Василий Захарченко ходил на теплоходе второй год. После окончания мореходного училища с красным дипломом и стажировки, его оставили работать на «Достоевском».

Он даже не мечтал о таком повороте в своей судьбе.

Его мечты не распространялись дальше небольшого буксира, или невзрачного пассажирского теплоходика, и каботажного плавания. А тут…

Он третий помощник капитана на круизном дизель-электроходе – белоснежном красавце!

Стоя перед зеркалом и водя бритвой по щекам, он невольно улыбнулся.

Зеркало мгновенно отразило и его юношескую улыбку, и розовощёкое, покрытое светлым пушком лицо.

Он мог бы ещё долгое время не прикасаться к бритве, но ему хотелось выглядеть более мужественно, настоящим морским волком!

Но это не очень-то ему удавалось: молодость, жизнерадостность, и не прошедшая ещё ребячливость выдавали его. Но он старался, очень старался.

Всё видели его потуги, но не насмешничали.

Вася, чтобы казаться старше, надевал на себя маску строгости, но ему не удавалось надолго её сохранить – молодость брала своё.

И сегодня, заступая на утреннюю вахту, он, поднимаясь на мостик, невольно задержался на последней ступеньке трапа: яркое, словно умытое росой, утреннее солнце ласково светило с безоблачного неба.

Вокруг, от края до края, простиралось, покрытое небольшими волнами, море.

Стояло, если бы это было осенью, бабье лето. Но это было лето, самая его середина. Настоящее лето.

Вася невольно закрыл глаза, и подставил лицо солнцу – блаженная улыбка счастья, легла на его лицо.

Но он быстро опомнился, и на мостик поднялся молодым, строгим помощником капитана.

Поздоровавшись со всеми, он вежливо спросил у сидящего на диване старшего помощника:

– Николай Фёдорович, как прошла вахта?

На его вопрос последовал односложный ответ:

– В вахтенном журнале отмечено.

Вася удивлённо посмотрел на старпома – никогда ещё Николай Фёдорович не отвечал таким образом. Он всегда старался помочь молодому помощнику. Он много знал, и был для Васи многогранным источником знаний. А сегодня его словно подменили.

Старпом, прощаясь, сухо произнёс: «Вахту сдал!»

Вася был крайне удивлён его холодным тоном.

Изучающе посмотрев на старпома, и не поняв, почему Николай Фёдорович так сухо ответил, Вася, пожав плечами, произнёс дежурную фразу: «Вахту принял».

* * *

Спокойно заканчивался второй час Васиной вахты. Ничто не предвещало каких-либо неожиданностей ни с погодой, ни с управлением кораблём.

Всё также в небе висело и светило солнце, всё также ровно рокотали дизеля, и всё также форштевень теплохода, словно плугом, разрезал волны.

Пассажиры играли в волейбол, купались и загорали, а некоторые просто прогуливались и вели разговоры.

Недавно познакомившаяся молодёжь, скрываясь от нескромных взглядов в укромных уголках, целовалась.

Жизнь продолжалась!

Через несколько минут теплоход должен был повернуть на тридцать градусов влево, чтобы обойти рифы.

Вася, стоя возле рулевого, повернул голову в сторону «колдовавшего» над картой с циркулем в руках, пожилому штурману.

– Виктор Артёмьевич, когда поворот?

– Через семь с половиной минут.

Вася внутренне приготовился к выполнению маневра.

Это был не первый в его жизни поворот корабля.

Выдержав небольшую паузу, громко произнёс: «Всем приготовиться к изменению курса!», и стал наблюдать за стрелкой на корабельных часах.

Когда она, стрелка, отсчитала необходимое время, Вася, не повышая голоса, приказал рулевому:

– Костя, лево на борт, тридцать градусов!

– Есть лево на борт, тридцать градусов! – ответил рулевой, и повернул штурвал.

Но теплоход продолжал идти прямо!

– Костя, я же приказал – лево тридцать градусов! – повысил голос Вася. Ты почему не слушаешь приказа? Выговор захотел получить? Так это я быстро устрою!

– Я сделал, как вы приказали, – уверенно ответил рулевой.

Вася взглянул на стрелку, показывающую угол поворота рулей: она стояла на отметке тридцать градусов!

Тогда он, уже начиная волноваться, скомандовал:

– Костя, угол сорок пять градусов!

– Есть, сорок пять градусов.

Но теплоход, словно норовистая лошадка, не послушавшись приказов седока, продолжал со скоростью четырнадцати узлов, двигаться прямо!

– Штурман, расстояние до рифов? – спросил Вася.

А сам в это время быстро вспоминал техническую характеристику теплохода, которую совсем недавно изучал:

При такой скорости остановочный путь составит… восемь миль,..

И услышал ответ штуриана: «Шесть миль и два с половиной кабельтова».

Мы налетим на полосу рифов и разобьёмся, с испугом подумал Вася! Но вслух этого не произнёс, он лишь подумал так, а мозг уже лихорадочно искал решение…

И он, мозг, нашёл его! Вася громко скомандовал:

– Механик, машины стоп!

Дождавшись от механика ответа: «Машины стоп!», он сразу же подал следующую команду:

– Машины, назад, полный!

А, затем, уже чуть не плача, добавил:

– Захар Петрович, миленький, самый, самый полный назад…

– Дизеля могут не выдержать, Василий Егорович, – сомневаясь в правильности команды, ответил механик. – Я же за них отвечаю. Главмех мне голову, как курёнку свернёт! Вот хоть выговор давайте, а не могу я…

– А, если мы разобьёмся о рифы? Зачем нам тогда дизеля? – спросил Вася.

И уже более уверенно, не сомневаясь в правильности принятого решения, повторил:

– Назад, самый полный!

Глава седьмая

Моторы работали на пределе своих возможностей, даже перегородки машинного отделения вибрировали, и издавали звук похожий на стон…

Пассажиры, не догадываясь о грозившей им опасности, продолжали веселиться или флиртовать.

Только один пассажир – молодой человек из каюты номер семнадцать – старалсь не привлекать внимания, медленно продвигался всё ближе и ближе к спасательному кругу.

Только по его напряжённому лицу, словно он ожидал, или был уверен в какой-то неприятности, можно было догадаться о надвигающейся на теплоход катастрофе.

Но никто не обращал на него внимания.

Он был здесь, и вроде его не было.

Отдыхающим не было до него никакого дела. Каждый был сам по себе! И отдыхал согласно своему представлению о полноценном отдыхе.

Отдыхающие продолжали, каждый по своему, и в зависимости от «размеров» собственного кошелька и внутренних потребностей, «отдыхать».

А он, молодой человек, остановившись около спасательного круга, стал внимательно наблюдать за движением теплохода и действиями вахтовой команды.

Он всё видел и всё примечал, и делал выводы: правда, не очень утешительные.

Со своего места ему хорошо был виден капитанский мостик, и всё то, что там сейчас происходит.

Он видел, как туда быстро поднялись капитан, старший помощник, и главный механик с инженером-электриком.

Он догадывался о причине их срочного появления на мостике. И догадывался, вернее, был уверен в последствиях катастрофы.

* * *

Капитан, появившийся на мостике прежде остальных,

спросил у Васи:

– Что случилось Захарченко? Доложите!

Вася, торопясь, рассказал, о вышедшем из строя рулевом управлении и принятых им мерах.

Пока он докладывал, прибыли остальные, главные руководители.

А теплоход, потеряв управление, продолжал быстро приближаться к поясу рифов.

Капитан, выслушав доклад третьего помощника, голосом, который все услышали, сказал:

– Беру управление на себя! Главмех и инженер-электрик, немедленно найти и устранить неисправность! Захарченко, вы остаётесь при мне!

Главмех и электрик побежали выполнять приказание капитана…

А теплоход, немного замедлив ход, продолжал приближаться к рифам!

– Штурман, сколько до рифов? – резко спросил капитан.

– Одиннадцать кабельтов, – последовал быстрый ответ. Если теплоход не остановится.., то мы врежемся в них, и распорем днище.

Вася, прикинув скорость теплохода и расстояние до рифов, закрыл глаза, и не зная, как остановить корабль, стал просить Всевышнего о помощи.

А штурман, словно метроном, громко отсчитывал оставшееся расстояние – три кабельтовых, два, полтора…

Теплоход, словно подчинившись воле находящихся в рубке людей, сначала остановился.

Затем, некоторое время постояв на месте, медленно,, словно сопротивляясь притяжению, двинулся назад…

Полоса рифов, которую уже можнот было видеть невооружённым глазом, стала отодвигаться.

Вася, словно завороженный, смотрел, на них, и не мог отвести взгляд.

Он видел, как они плевались пеной, и слышал, так ему показалось, их обиженное, злобное рычание.

Ему даже на мгновение привиделось, что они, рифы, протянув корявые лапы к теплоходу, пытались схватить, удержать его…

Когда теплоход отошёл от них на пару кабельтов, из груди находящихся на мостике моряков вырвался общий вздох облегчения!

А, затем, словно их расколдовали, они задвигались.

Теплоход, теперь уже задним ходом, начал набирать скорость, и капитан приказал механику:

– Захар Петрович, назад, малый. А, затем, и вовсе последовала команда: «Стоп машины!».

Теплоход ещё некоторое время, по инерции, двигался задним ходом, а потом и вовсе остановился.

Он застыл, словно ожидая следующей команды.

Вскоре последовали ответы от главного механика и инженера-электрика, которые были посланы для уточнения причин отказа рулевого управления. Такого непонятного, и совершенно неожиданного отказа.

* * *

Первым позвонил главный механик. В его голосе капитан уловил явное неверие тому, что узнал.

– Что у вас, Сергей Иванович? – Докладывайте! – приказал капитан, – только коротко. Время дорого.

Главмех взволнованным голосом стал докладывать:

– Понимаете, Василий Кириллович, мы проверили всю механическую часть привода рулей, и в одном месте обнаружили излом штока.., больше чем на половину его толщины, а, затем, он и вовсе переломился…

– Исправить можно?

– Мы уже занимаемся им, – ответил Сергей Иванович. У меня в запасе есть новый.

– Сколько вам потребуется времени? – поинтересовался капитан.

– За два часа управимся. Но понимаете…

– После, Сергей Иванович, после. А сейчас поторопитесь с ремонтом. Судно не может долго находиться без управления! Как только закончите, сразу доложите.

– Сделаем, – ответил главмех, и отключился.

Инженер-электрик, выйдя на связь, лишь сказал, что электрическая часть в рабочем состоянии, повреждений, или «коротышей» в цепи не обнаружено.

Дублирующая часть тоже в порядке.

– Спасибо! – поблагодарил капитан.

Закончив выслушивать доклад, он, задумавшись, уставился в обзорное окно.

Перед выходом в рейс он, и главмех с электриком, вместе, обошли и проверили всю механическую и электрическую части теплохода. Даже провели небольшие швартовные испытания, благо времени хватало.

Целая неделя, это семь полных рабочих дней были в их распоряжении.

Допустим, швартовные испытания мы провели наспех, всё-таки время поджимало, но остальное-то мы тщательно проверили… Как же мог шток переломиться?

Но тут другая мысль перебила первую – стоящее без движения судно вызовет недоумение и сотню вопросов у пассажиров… Надо отвлечь их внимание.

Захарченко, срочно вызовите на мостик нашего массовика, приказал он Васе!

Сейчас, Василий Кириллович.

Пришедший, средних лет мужчина, вопросительно поднял взгляд на капитана.

– Слушаю вас, Василий Кириллович. Зачем, вдруг, понадобилась моя персона? – поинтересовался он.

– Степан Кузьмич, необходимо срочно организовать какую-нибудь викторину, соревнование… В конце концовконцерт, или танцы.., – сказал капитан, – неважно, что. Главное, убрать с палуб как можно больше пассажиров. Придумайте что-нибудь.

– Что-то случилось, Василий Кириллович?

– Случилось. Теплоход около двух часов не сможет двигаться. Необходимо чем-то отвлечь пассажиров!

– Без подготовки… Не знаю.., – засомневался штатный массовик-затейник.

– Вот именно, без подготовки! И немедленно! – повысил голос капитан. Вы за это зарплату получаете, а не я!

– Понял. Разрешите идти выполнять?

– Идите, идите! Займитесь своими прямыми обязанностями! – не смягчая тона, произнёс капитан, и отвернулся. – Зачем такие люди идут в нелюбимую профессию?

Вскоре по всем палубам и каютам разнеслось:

Внимание! Прослушайте объявление!

Внимание! Внимание! Говорит радиоузел дизель-электрохода «Достоевский».

Сегодня у нас день сюрпризов! В плавательном бассейне второй палубы проводятся соревнования по прыжкам в воду, а в концертном зале выступят лучшие танцевальные пары и одиночки в сопровождении нашего джаз-бэнда.

В заключение танцы. Вход бесплатный!

Всем желающим будет предложено: взрослым – по бокалу шампанского, детям мороженое.

В соревнованиях желательно участие пассажиров.

Победители и участники соревнований будут награждены ценными и бесценными призами, подарками и дипломами.

Просим пассажиров принять самое активное участие.

Вахтенный матрос, услышав слова о шампанском и мороженым, удивлённо спросил у напарника:

– Колян, а чего это всем пассажирам шампанское, да ещё бесплатно?

– Эх, ты, деревня, – засмеялся Колян, – ты что, с луны свалился? – Да за бесплатным, то есть, на халяву, человек, даже если ему это совершенно не нужно, десять вёрст готов пробежать! Вот увидишь, палубы быстро опустеют.

* * *

Василий Кириллович, ремонт закончили. Мы с инженер-электриком проверили работоспособность рулей – всё в порядке. Можете продолжать рейс. Я немного побуду здесь, посмотрю, понаблюдаю…

И после небольшой паузы спросил: «Василий Кириллович, могу я поговорить с вами тет-а-тет? Ну.., как бы это сказать.., совершенно без посторонних? Только вы, и я. И чтобы больше никого?».

– Хорошо. Когда закончите со своими делами, приходите, расскажете, что вас тревожит.

Капитан сам стал к штурвалу, и переложил рули с одного борта на другой несколько раз.

– Сергей Иванович, как у вас? Всё в порядке? – спросил он главмеха.

– Да. Можно начинать движение.

Проверив работоспособность рулевых электродвигателей, капитан, убедившись в их исправности, подал команду:

– Вперёд, малый!.

Теплоход послушно двинулся вперёд.

Капитан вновь переложил рули – сначала на один борт, затем на другой.

Теплоход, эта железная махина, послушно исполнил команды.

Убедившись, что теплоход послушен командам с мостика, Василий Кириллович подал следующую команду: «Вперёд, полный!».

Теплоход, набирая скорость, помчался быстрее скаковой лошади.

За кормой опять появился пенный след от винтов, а вымпел на мачте, от встречного ветра вытянулся в струнку…

Передавая штурвал рулевому, он произнёс: «Так держать!», а Васе сказал: «Продолжайте нести вахту. Когда закончите смену прошу зайти ко мне».

– Есть, зайти к вам после вахты! – ответил Вася.

Ответить то, ответил, но в сердце поселилась тревога: неужели капитан нашёл в моих действиях ошибки? Ох, не миновать мне нагоняя. Раньше он к себе не вызывал… неужели выговор влепит? Это ж первый выговор… Хоть бы только устным отделаться…

Глава восьмая

Ничего нового от Захарченко капитан не услышал. Вася лишь повторил свой прежний доклад.

Василий Кириллович похвалил юношу за принятое им правильное решение, спасшее судно от катастрофы. В заключение разговора пообещал. отметить его в приказе.

Выходя от капитана, Вася столкнулся с главным механиком, и, уступая ему дорогу, спросил:

– Вы к капитану?

Сергей Иванович, подтверждая, молча кивнул головой.

Вася, ещё шире раскрыв дверь капитанской каюты, произнес: «Проходите Сергей Иванович», и неторопливо отправился к себе.

* * *

Вошедшего главмеха Василий Кириллович встретил не только вопросительным взглядом, но и вопросом:

– Сергей Иванович, о чём вы хотели со мной поговорить?

– Об отказе рулевого управления, – коротко ответил главмех.

Затем, приняв таинственный вид, вернулся к двери.

Подойдя к ней, и проверив – закрыта ли она, он ещё постоял прислушиваясь, затем уже расположился в кресле.

Удивлённый поведением старого друга, с которым он проработал не один десяток лет, капитан спросил:

– Что-то случилось экстраординарное? Это касается судна?

– Да.

– Серьёзное?

– Думаю, да.

– Рассказывайте.

– Вы помните, Василий Кириллович, о том, что я сказал по поводу штока?

– Помню, – ответил капитан.

Заинтригованный началом разговора, капитан вопросительно уставился на «машинного бога». А «бог» молчал, вероятно не зная с чего начать разговор.

Раскурив трубку, и пыхнув пару раз, он приготовился…

Но капитан, не дождавшись, с нетерпением спросил:

– Так что такого случилось Сергей, что тебе потребовалось говорить со мной при закрытых дверях.

– Я ещё раз тщательно осмотрел место перелома штока, и пришёл к выводу…

– Да не томи ты, Сергей, рассказывай! А то наводишь тень на плетень своими «Помнишь? Не помнишь!». Давай, выкладывай, что обнаружил! – уже начиная сердиться, приказал капитан.

Дождавшись, когда капитан закончит говорить, главмех продолжил: