Он сразу не понравился ей. Слишком красивый, странно, бывает же такое. Высокий, с идеальной модной стрижкой черных, блестящих волос, с ухоженной щетиной, в элегантной одежде, этот мужчина вызывал желание… развернуться и убежать. Она бы это и с радостью сделала, если бы могла. Оставалось только позволить ему рассмотреть себя – черные глаза, невероятно притягательные, завораживающие своим редким, насыщенным оттенком, тая в себе усмешку, изучающее заскользили по лицу молоденькой девушки. Щеки тут же защипало от стыда – не каждый день на тебя обращает внимание такой красавец. Не выдержав, Айсылу опустила взор вниз, делая вид, что рассматривает свои кроссовки. Она пыталась совладать с чувствами, охватившими ее нежное сердечко – но тщетно, в конце концов, не каждый, же день с тобой такое случается. Не каждый день ты покидаешь родные стены и уезжаешь жить к совершенно незнакомому, пусть и невероятно красивому, но чужому мужчине.

Сутками ранее, один из городков Татарстана.

Просторный зал, залитый утренним солнцем, был наполнен несколькими звуками: музыкой, что лилась из недр черного, блестящего рояля, голосом – чарующим, чувственным, что издавала молоденькая девушка и, совсем не различаемым, кроме самой Айсылу, стуком пальцев по гладким, прохладным клавишам музыкального инструмента. Стоящая возле девушки худощавая женщина, с заметной сединой в густых волосах, стянутых на затылке в тугой узел, прикрыв глаза, наслаждалась пением и игрой своей ученицы. Когда Айсылу, изможденная, выложившись на все сто процентов, закончила, раздался голос Натальи Петровны, как всегда, с холодными нотками, и если бы не слова одобрения, девушка вряд ли бы догадалась, что ее преподаватель довольна.

– Блестяще, Айсылу, – Наталья Петровна развернулась к ученице, смерив ту оценивающим взглядом. – Думаю, твои дедушка и бабушка будут довольны тобой. Я сообщу им, что ты делаешь значительные успехи, и, думаю, мы сможем договориться с руководством консерватории, чтобы тебя зачислили.

Не успела Айсылу что-то ответить, уж слишком ошарашили ее слова Натальи Петровны (хоть они и были ожидаемы), как преподавательница, попрощавшись, вышла из зала, оставляя девушку наедине с ее мыслями. Айсылу провела кончиками пальцев по клавишам, те приглушенно издали хорошо знакомые звуки: девушка, прикрыв глаза, заиграла тоскливую музыку – она больше подходила для ее настроения, нежели другая, игривая. Айсылу играла и играла, поглощенная своими чувствами и невеселыми мыслями. Секунды потекли, незаметно превращаясь в минуты. Пальцы скользили по гладкой, такой досконально изученной поверхности клавиш дорогого инструмента – фа диез, ля бемоль. Да, он был действительно дорогой – об этом сразу же сообщила бабушка, когда рояль втащили в их дом. Только вот Айсылу не просила его покупать. Она вообще не хотела играть на нем тогда, девять лет назад. Как и сейчас.

Девушка, ощутив волну протеста в груди, распахнула глаза и с силой, с ощутимым грохотом, закрыла рояль. Он так бабахнул, что на миг показалось, что что-то взорвалось. Или же…? Не успела Айсылу понять, что случилось, как через приоткрытое окно в комнату ворвался запах дыма – горький, густой. Он нарушил утреннюю прохладу, поглощая ее своим удушающим ароматом. Не на шутку испугавшись, девушка рванула к двери, и, едва открыв ее, столкнулась со своей бабушкой – та, обеспокоенная, схватила внучку за плечи, утягивая из зала в сторону спальни. Надо добавить, что бабушку было трудно вывести из царственного спокойствия, присущему ей. Но сегодня, видимо, случилось что-то экстраординарное, раз даже она выдала свои эмоции. Тревога застыла на светлом лице бабушки, пока она, пытаясь подобрать нужные слова, вглядывалась в лицо своей единственной внучки. Морщины, которые раньше Айсылу вроде как не замечала, резко обозначались на лице старой женщины. Наконец, Гюзель Касымовна взяла себя в руки и нарушила тишину своим голосом, тихим таким, спокойным:

– Айсылу, не пугайся, милая, сейчас приедет милиция и пожарные, машина дедушки только что взорвалась.

Девушка резко дернулась к двери, движимая одним желанием – убедиться, цел ли ее дед. Но Гюзель Касымовна, несмотря на свой преклонный, 70 – летний возраст, сумела удержать внучку, быстро успокаивая ее:

– С ним все хорошо, он не пострадал. Он сейчас на кухне, звонит.

– И все же, я хочу видеть его, – Айсылу потянулась было к ручке двери, но бабушка ухватила ее за ладонь, останавливая:

– Айсылу, он делает важные звонки очень важным людям.

Девушка тут же замерла. Как давно она не слышала эту фразу – «важные люди»! Она-то думала, что все это осталось в далеком прошлом, столь далеком, что о нем хотелось забыть. Нет, Айсылу тогда, 13 лет назад не догадывалась – почему все так произошло – куда делся отец, ей, почти пятилетней малышке, было невдомек, что случилось необратимое. Воспоминания из детства, как слайд-шоу: заплаканная бабушка, сосредоточенный дедушка, висящий на телефоне и его строгое: «не отвлекай, кызым, я звоню важным людям!» Атмосфера потери накрыла тогда их маленькую семью. Потери и страха, хоть и хорошо запрятанного, но все же, ощутимого. Конечно, в такие трудные минуты дети особо нуждаются в поддержке, именно материнской, но Айсылу потеряла свою мать еще раньше, чем отца – та погибла при странных обстоятельствах – какой-то несчастный случай – неудачно упала и ударилась головой. Девушка совсем не помнила ее – на тот момент Айсылу было всего 4 месяца. А вот внезапное исчезновение отца она ощутила явственно, болезненно. Так, словно часть ее тела и души оторвали от нее, на их месте оставляя раны – глубокие, кровоточащие. Эти раны затянулись не сразу. Потребовалось много времени, чтобы это случилось. Но сначала – молчание. Айсылу целый год молчала, утратив свою способность говорить. Куда ее только не водили – к врачам, логопедам, даже мулле, который, почитав над малышкой молитву, сказал лишь: «на все воля Аллаха, молитесь».

К счастью, молитвы были услышаны, и одним зимним днем шестилетняя Айсылу вновь заговорила, да что там заговорила – она начала говорить сложными предложениями, а еще – запела – чудесным, мелодичным голоском – всем на радость и удивление. Спустя годы Гузель Касымовна, полная амбиций и надежд, решила продолжить развивать талант своей маленькой, единственной внучки – и отдала 9 летнюю девочку в музыкальную школу. Помимо этого, Айсылу училась в общеобразовательной школе с углубленным изучением отдельных предметов – талант девочки был многогранен, и ей с легкостью давались языки, литература и история. Музыкальный гуманитарий – вот кем являлась Айсылу.

А еще она была хорошей, любящей внучкой, добрым другом, мечтателем и… дочерью криминального татарстанского авторитета, который был расстрелян одним августовским днем. Но о последнем – кем был ее отец, Айсылу еще не знала. Однако близился тот час, когда правде предстояло открыться.

– Почему машина дедушки взорвалась? – устремив на бабушку вопрошающий взгляд, прошептала Айсылу. Гузель Касымовна тяжело вздохнула – как же сейчас, в этот момент внученька была похожа на ее любимого сыночка, Закира! Нет, лицо Айсылу, конечно же, больше от матери, Галии, но вот глаза. О, Аллах. Глаза Закира – пронзительно сине-голубые, невероятно красивые, от которых просто невозможно отвести взор.

– Я сейчас мало что знаю, – тихо отозвалась пожилая женщина, внезапно ощутив усталость. Она плавно села на край кровати, обводя затуманенным взглядом комнату внучки – все здесь было в приятных глазу нежно-розовых тонах. Даже шкаф – и тот имел розовый цвет. На окне – блестящие шторы, в углу – стол с аккуратно расставленными на полках книгами, кровать – светлая, устланная мягким, уютным покрывалом, на полу – теплый ковер с розовыми цветками. Этакая комната Барби. Идеальная спальня для девочки. Это так бабушка и дедушка думали, ну а Айсылу не спорила с ними. Берегла их, и не хотела проявлять неуважение, хоть мнение свое имела, но придерживало его при себе. Не хотела спорить по мелочам. А Гузель Касымовна и Рашид Хайдарович, думали, что так и надо. Раз соглашается – значит, все устраивает.

Вот так они и решили за Айсылу, что ей нужно учиться игре на фортепиано, и когда после выпускного в школе, девушка завила родным, что хотела бы пойти учиться на кондитера (ужас, какой ужас – девочка-гуманитарий да кондитер!), ее слова не имели уже никакого значения. Потому что, привыкшие решать с младых лет все за свою внучку, бабушка и дедушка уже не были готовы к тому, чтобы прислушаться к ее мнению. Они решили все за нее. Не потому что были деспотами. Нет. Любили сильно и опекали, порой, удушающей любовью. А что оставалось им, потерявшим своего сына? Айсылу – это все, что осталось у них после Закира…

Центральная Россия

Теплые, смуглые мужские пальцы почти добрались до кружевных женских трусиков. Обладательница изысканного нижнего белья притворно ахнула, выражая слабый, такой «стыдливый» протест. В ответ раздался мужской смешок – чувственный, такой, что от его звука по телу прелестницы побежали мурашки.

– Ах, Ильнур, – промурлыкала молодая женщина, когда раздался звук расстегивающейся молнии, – ты так спешишь.

– Ну что ты, милая, – мужчина улыбнулся – в полутьме салона автомобиля не было понятно, что это была за улыбка – издевательская или же понимающая. Ильнур сжал гибкое женское тело в своих объятиях.

– И все же, – попыталась выказать свое мнение женщина, капризно надувая губки, по которым была размазана помада. А ведь красотка так старалась! Наносила помаду по всем правилам, да еще и контурный карандаш для губ использовала. Да и помада не из дешевых. Шанель, в конце концов.

– Гульнарочка, милая, ты меня уже достаточно знаешь, и, мало того, я хорошо знаю тебя, чтобы понимать, как тебе это «спешишь», – произнес мужчина. Он уже готов был приступить к делу, которое так обожал и совершал с завидной регулярностью, однако не вовремя (или вовремя?) зазвонивший сотовый вынудил его немного отклониться от планов. На дисплее светилось имя брата – и Ильнур не мог проигнорировать этот звонок.

– Тебе нужно приехать в клуб, есть срочное дело. Мы будем там через 20 минут, – голос Рустема отдавал металлическими нотками. С каждым годом старший брат становился все больше похожим на Тимура.

– Я могу задержаться на минут 5—7, – Ильнур подсчитывал в уме – сколько времени у него уйдет на дорогу и то, что планировалось доделать.

– Ты там трахаешься что ли? – Рустем, как всегда, отлично знал своего брата. – Давай, ждем тебя. Задание от Тамерланыча.

Ильнур вернул телефон на место. Затем, не теряя ни минуты, прильнул к томящейся в сладком предвкушении, женщине. Как говорится: «сделал дело – гуляй смело». А это дело нужно было непременно закончить…

ГЛАВА ВТОРАЯ

– Почему именно я? – Ильнур обвел братьев вопрошающим взглядом. Те, пряча усмешки, молча, смотрели на него. Да уж, свезло – так свезло. Они, все 8 человек, собрались в подвальном помещении «Странника». Минутой ранее, Рустем, на правах старшего брата, озвучил приказ Тимура, вызывая этим гамму чувств у Ильнура – непонимание, веселье, озадаченность.

– Почему я? – повторил Ильнур, проводя пятерней по своим густым, черным волосам. Они немного отрасли – надо бы посетить парикмахера, Ильнур сделал тут же в уме заметку.

– Ты что это, против? – Рустем послал брату холодную улыбку. Конечно же, тот не мог быть против: все они – были командой и уважали, выполняли приказы Тимура.

– Я не против, – одарив Рустема ледяной улыбочкой, ответил Ильнур, – я – в шоке. Это все равно, что сказать волку пасти овцу.

– Ты ее еще даже не видел, – вставил свое слово Айрат. В его глазах плясало веселье.

– Ты прав, – Ильнур усмехнулся, задумчиво наклоняя голову. В голове его завертелись-закружились мысли, как все организовать так, чтобы эти изменения не мешали его личной жизни.

– В любом случае, мы не можем и не должны отказывать. Нас попросил о помощи генерал. Это какая-то родня Юнира Хакимовича или его жены, – Рустем потянулся, хрустя пальцами рук. На костяшках были красные отметины, впрочем, как у всех собравшихся – мужчины регулярно тренировались – начиная каждое утро с отжиманий на кулаках, и это было одно из самых простых упражнений. Все – таки, физическая форма, как ни крути, играла немаловажное значение – не очень-то впечатляет мужчина с обрюзгшим животом и женоподобным телом. Таких, среди состава золотой орды, не было. Железная дисциплина, привитая не менее железным Тимуром, даже теперь – в его отсутствие, поддерживалась без нареканий.

– Яры, – Ильнур обвел братьев усмехающимся взором, – думаю, это будет интересно. Когда выезжаем за принцессой?

– О, ты ее уже принцессой назвал, – Рустем чуть сощурил глаза, – действительно, будет интересно, братишка.

Татарстан, один из его городов.

Айсылу села за кухонный стол. Она ощущала на себе неотрывные взгляды самых родных, самых близких людей – бабушки и дедушки. Они еще ничего не сказали, но по тягостной атмосфере, царившей в воздухе, пропитанном ароматом яблочного пирога и дрожжевого теста, девушка поняла – разговор будет не из легких. Родственники сели напротив. Дедушка – седовласый, широкоплечий мужчина, громко вздохнул – даже Гузель Касымовна, вздрогнув, посмотрела на него.

– Мы не имеем больше права скрывать от тебя правду, – произнес спокойным голосом Рашид Хайдарович.

Айсылу шумно сглотнула и вопросила:

– Ты о чем?

Голубые глаза бабушки наполнились тревогой, зеленые – дедушки – уставились в одну точку, куда-то на стол. Гузель Касымовна нехотя начала:

– Понимаешь, Айсылу, твой отец…

– Лучше расскажу я, – оборвал Рашид Хайдарович, устремляя свой взор на внучку. Эх, не удалось скрыть от нее эту жестокую правду. – Твой отец не погиб в автомобильной аварии, Айсылу. Его расстреляли.

Эти слова прозвучали хоть и негромко, но оглушающее для Айсылу. Волна страха окатила девушку – горло сдавило, живот противно скрутило. А в груди – зацарапало от страха.

– Расстреляли? – переспросила Айсылу, сжимая тонкими пальчиками край обеденного стола.

– Расстреляли – киллеры из группировки. Их глава отдал приказ убить твоего отца, потому что он, как криминальный авторитет, что-то не поделил с ними, война у них была, люди гибли, вот и Закир погиб, – Рашид Хайдарович решил говорить до конца, правдорубно. Не имело уже смысла как – то смягчать слова. Да и как их смягчить?

У Айсылу сперло дыхание в груди. Ее, словно железными тисками, беспощадно сжали. Столь сильно, что девушка, не имея возможности полноценно вздохнуть, ощутила легкое головокружение.

– Ты хочешь сказать, что мой папа – преступник? – еле шевеля языком, прошептала Айсылу, не веря тому, что говорит. Ее папа. Папочка. Пусть и редкий гость, но всегда долгожданный, любимый, ласковый.

– Я хочу сказать, что мой сын и твой отец был криминальным авторитетом. Его убили. Я думал, на этом они успокоятся, – Рашид Хайдарович сокрушенно покачал седовласой головой, – но сегодняшний случай заставил меня пробудиться. Один из старых врагов Закира недавно откинулся с зоны. И он полон ненависти. Все еще. Спустя 13 лет. Боюсь, как бы они не дотянул свои руки до тебя.

– До меня? – сдавленным голосом спросила Айсылу. Она обхватила себе за подрагивающие от волнения плечи. – Бред какой-то. Зачем? Глупости.

– Я бы тоже хотел, чтобы все это было и оставалось глупостями, – дед сжал кулаки, – но это не так. И я был вынужден предпринять меры. Я связался с важными людьми и попросил их о помощи. Пока тут будут выискивать убийцу, здесь тебе оставаться небезопасно. Поэтому, в ближайшее время ты покинешь наш дом на неопределенное время. Тебя увезут подальше, в другой город.

– Что? – в один голос вопросили Айсылу и Гузель Касымовна.

Седовласый мужчина сдвинул белесые брови на переносице.

– А консерватория… – подала голос бабушка, озадаченная принятым решением мужа. На самом деле ее волновало ни сколько обучение внучки, сколько расстояние, которое между ними возникнет – впервые за все эти годы. Айсылу никогда не покидала родные стены, не ночевала у подруг, не ездила в детские лагеря. Внучка всегда была окутана опекой и контролем, особенно контролем бабушки. Айсылу была не приспособлена к жизни там, за дверью. Это ужасное осознание только сейчас, в эти секунды, посетило голову Гузель Касымовны. Она прижала дрожащую ладонь к своему рту, силясь сдержать рвущиеся наружу переживания. Но их можно было и не произносить – по лицу бабушки и так было все видно. Ее маска спокойствия спала, обнажая чувства старой женщины.

– На кону стоит благополучие и, может быть, жизнь Айсылу, так что советую забыть о консерватории, – жестким тоном ответил Рашид Хайдарович.

Айсылу ощутила некую радость от услышанного – хоть что-то было хорошее в случившемся. По крайней мере, учеба в консерватории откладывалась, а там, глядишь, можно будет и поступить на кондитера. Но слова, сказанные дедом, слова «на кону благополучие и жизнь Айсылу», тут же, застучали в голове девушки. Как такое вообще может быть? Кому она нужна? И все же, Айсылу стало страшно. Липкий страх пополз по ее спине, и девушка передернула узкими плечиками, желая прогнать его. Сквозь гул, стоящий в ушах, Айсылу услышала вопрос бабушки:

– Рашид, кто же эти люди, которые заберут нашу внучку?

– Это – профессионалы. Они, как никто другой, понимают всю подноготную криминала.

– Алла (Аллах, Господь), бандиты что ли? – выдохнула потрясенная бабушка.

Айсылу вся вытянулась, как струна, ожидая ответ деда.

– Ты угадала, – обреченно ответил он. – Только у них теперь другие имена. В общем, мне их сосватал генерал, а он – плохого не посоветует.

Айсылу вгляделась в лицо дедушки: внезапно, он показался ей таким старым… Сердце сжалось от боли. Девушка отрицательно замотала головой, говоря:

– Я никуда не поеду! Я не собираюсь бросать вас на произвол судьбы!

Бабушка и дедушка удивленно переглянулись меж собой – впервые за эти годы Айсылу позволила себе так говорить – не мягко, как обычно, а с ощутимыми резкими нотками. По – взрослому.

– В тебе словно отец твой говорит, он такой вот был, горячий, – прошептала Гузель Касымовна, – горячность его и сгубила. Не позволяй этой черте брать верх над тобой. Ни я, ни дедушка, не переживем, если что-то с тобой случится.

– А если случится с вами? – Айсылу быстро взяла себя в руки и снова говорила спокойно. Только внутри, подобно пойманной птице, что-то билось, просясь наружу. Пока что просилось. Оставалось только догадываться, что случится, когда это что-то потребует, а не попросит.

– С нами будет все хорошо, – дедушка, наконец, улыбнулся внучке.

– А вы не можете поехать со мной? – девушка не собиралась сдаваться. Оно и понятно – Айсылу любила своих родственников – горячо, искренне.

– Нет, это исключено. Это привлечет слишком много внимания. Но не беспокойся – у нас будет охрана, – Рашид Хайдарович устало вздохнул.

– Тогда зачем мне уезжать, раз будет охрана? – Айсылу непонимающе уставилась на дедушку. Потом перевела взгляд на молчаливую, такую притихшую бабушку, затем снова обратила внимание на старого мужчину.

– Я обдумывал этот вариант тоже, и все же, самое лучшее, именно для тебя – покинуть город в ближайшие дни. Поэтому, не теряй времени, собирай свои вещи.

Слезы обожгли глаза Айсылу. Она, сдерживая себя из последних сил, поднялась на вмиг ослабевшие ноги. Ощущая себя бесправным существом и источником проблем, девушка торопливо покинула кухню, скрываясь у себя в спальне. Аккуратно прикрыв за собой дверь, Айсылу обвела комнату взором. Тут был ее мир, розовый, ванильный, почти игрушечно – кукольный. Хоть и не все было по вкусу девушке, однако этот мир был знаком ей и хорошо изучен. И, признаться, до этого дня он был безопасен… а сегодня, подобно карточному домику, он рухнул, поднимая такую пыль прошлого, от которой будущее теперь было не видно. Теперь оно было словно окутано непроглядным туманом – и неизвестно, что случится, если сделать шаг в него.

Айсылу заставила себя заняться делом – она начала медленно складывать в свой поношенный рюкзак (с которым она отходила все 10 и 11 классы) вещи – документы, средства гигиены, нижнее белье. Запихивая ворох хлопковых трусиков в отделение, девушка, внезапно, разрыдалась. Ей было страшно. Так страшно, что пальцы не слушались ее и никак не могли справиться с замочком на рюкзаке. Айсылу обессилено опустилась на пол, роняя подле себя рюкзак и нижнее белье, которое бежево-белыми пятнами раскидалось на розовом ковре. Девушка прикрыла глаза, пытаясь этим действием остановить поток горячих слез. Конечно же, это была глупая попытка – потому что соленые капли продолжали идти, и вскоре все щеки и шея Айсылу были мокрыми от них.

Дверь плавно отворилась, и раздался тихий голос Гузель Касымовны:

– Айсылу, кызым, пойдем чай попьем. Пирог готов.

Айсылу не хотела ни чай, ни, тем более, что-то кушать. Но, не желая огорчать бабушку, девушка не стала отказывать той. Сколько им еще быть вместе? День? Час? Не стоит раскидываться этим драгоценным временем. Она поднялась на ноги и, быстро запихнув белье в рюкзак, направилась к двери. Гузель Касымовна не сводила с внучки заплаканных глаз. В сердце старой женщины поселилась отзывающаяся болью тревога. Страшно было за внучку, горько от того, что все так случилось. А еще, в глубине своей души, Гузель Касымовна ощутила чувство вины. Оно было еще не столь явственное, но подавало свои удушающие звуки – старая женщина понимала, что не научила свою внучку жизни без нее и Рашида Хайдаровича. Одна картинка страшнее другой вертелась в голове Гузель Касымовны, и сейчас старая женщина была намерена хоть что-то сказать в напутствие своей Айсылу.

Они прошли на кухню – деда там уже не было. Девушка вопрошающе посмотрела на Гузель Касымовну, и та коротко пояснила:

– Ему нужно побыть наедине со своими мыслями.

Бабушка, ловко повязав цветастый передник, стала раскладывать на обеденном столе угощения к чаю: пиалу с янтарным, густым медом, распаренную, и оттого невероятно мягкую курагу, золотистый изюм и, наконец, ароматный, с начинкой из первых яблок, пирог. Чайник, засвистев на газовой плите, привлек к себе внимание. Гузель Касымовна, томимая различными словами и попытками подобрать нужные слова для внучки, медленно заварила чай – пару ложек крупнолистового чая, щепотку мяты – для вкуса и спокойствия.

Айсылу наблюдала за руками бабушки – казалось, они творили какое-то волшебство – потому все, что делала эта старая, сильная духом женщина, будь чай, пирог, даже самый простой суп – все получалось у нее вкусным. Вот и сейчас, когда девушка отломила маленький краешек еще горячего пирога и положила его в рот, то тут же ощутила, какой он аппетитный, ароматный. Сразу захотелось есть.

Гузель Касымовна разлила по широким, похожими на пиалы, только с ручкой, чашки, темный чай. Медленно опустившись на стул, она устремила свой взгляд на внучку. Ах, внучка-внученька! Такая хрупкая, такая нежная! Сидит, смотрит на нее своими большими глазами. Как ей все сказать? Как подобрать нужные слова? Понимая, что с каждый секундой уходит драгоценное время, Гузель Касымовна начала:

– Внученька, Айсылу, – голос бабушки дрогнул, и девушка, протянув руки, накрыла ладони старой женщины.

– Да, эбикай (бабушка), – Айсылу мягко улыбнулась. Улыбалась, а в груди скребли кошки. Теперь-то девушка поняла значение этой фразы. Наитоскливейше – противнейшее ощущение.

– Будь осторожна, береги себя и свою честь, – Гузель Касымовна чуть нахмурилась, – даже если они тебя будут охранять, не забывай – они мужчины, а мужчины бывают очень похотливыми. Раньше я немного переживала, что ты не выглядишь, как женщина, а сейчас рада, что ты больше похожа на подростка, это и к лучшему, меньше внимания будешь привлекать, кызым. В конце концов, теперь я вижу благо в том, что в нашем роду женщины расцветают позже.

Айсылу сдержала разочарованный вздох – признаться, ей совсем не хотелось выглядеть, как подросток, но против природы не попрешь – девушке была дана такая внешность: изящная, тонкая. Что же, нужно было учиться принимать себя такой, какой есть, к тому же, поразмыслив, Айсылу согласилась с бабушкой – девушка действительно не хотела привлекать к себе внимание. Господи, а ведь она поедет не с простыми мужчинами, а с самыми, что ни на есть бандитами! Когда ее жизнь успела так круто измениться? Создавалось впечатление, что ее, Айсылу, выбросило из детской карусели-паровозика и вот-вот закинет на гоночную машину. Девушка подавила в себе страх. Она не хотела, чтобы бабушка заметила его.

– Она меня не обидят, я уверена, – максимально ровным голосом отозвалась Айсылу.

1 2 3...5 >

На страницу:

Перейти

1 из 5