Русская Лолита! Кровавые всполохи

–Ну, бог тебя храни…

«»»»»»»

От Нижнего Новгорода спускались по Волге двумя лодьями. На берега выезжали конные дозоры булгар, кричали, грозили копьями, требуя пристать. На них не обращали внимания.

Ближе к Булгару пошли частые деревни. Они располагались по берегам Волги из десятка – двух дворов. Семён не видел такого обилия поселений в русской земле. В прошлую войну здесь многих деревень не существовало – выросли за мирное время.

С востока в Волгу вливалась Кама.

Булгар располагался на крутом берегу, окружённый высокими земляными валами и крепкими дубовыми стенами. Над воротами нависали сторожевые башни. У пристани было тесно от лодий и стругов.

Посольские лодьи встречали вооружённые всадники.

Как только лодьи пристали, булгарских послов повязали, и грубо поволокли в город. Семёна допросили:

–Зачем пожаловали?

–Послы князя Суздальского Юрия. Привезли княжескую грамоту о крепком мире.

–Это хорошо, – смягчился пожилой булгарин в дорогой одежде, предводительствующий отрядом. – Почёт русскому послу! Мы проводим вас на посольский двор. Наместник великого хана примет вас.

–Разве великого хана нет в Булгаре?

–Теперь булгарами правит хан из Биляра, посол.

Семён переглянулся с Микулой – как похоже это на постоянные княжеские распри на Руси.

Послам подвели коней. Верхом, вслед за сопровождающими, поехали в город. Оставив русских на посольском дворе, воины, с повязанными булгарскими послами, уехали к ханскому дворцу.

На посольском дворе жили несколько купцов и послы половецкого хана Бичмана. Среди купцов оказались новгородцы Михалко и Дмитр – бородатые дородные дяди в хорошей одежде и вольным гонором – новгородцы себе хозяева, князей меняют по своему желанию.

–Русские? – купцы сидели за столом под навесом у корчмы, ели кашу с мясом, пили настойку. – Ай да к нам. Он – Михалко, именитый купец новгородский. Я Дмитр – одно время был посадником в Ладоге, теперь тоже купец.

–Приветствую купцов новгородских, – присел за длинный, отскоблённый, деревянный стол, Семён. – Мы владимирцы, послы князя Юрия к булгарам. Я Сёмен, он – Микула.

Корчмарь спросил, чем кормить, но послы отказались – своего привезли достаточно.

–Давно здесь? – спросил Семён.

–С весны. Товар уже сбросили, теперь закупим кое-чего, и домой, – поглядывал Дмитр.

–Мой отец посадником в Нижнем Новгороде. Тоже хочет купцом сделаться, – чтобы завязать разговор, Семён заговорил на близкую купцам тему.

–Спиридон? Говорили с ним, – ухмыльнулся Микула. – Бойкий старик. А что, посол, зачем к булгарам пожаловали?

–О таком кто говорит? – хитро посмотрел Семён. – Секрета нет – мир крепить, больший, чем был. Булгары жалуются – не спокойно на юге у них.

–У них внутри не спокойно. Князья престол не поделят, друг друга изводят. Не хуже русских.

–Видел. Послов, что к Юрию приезжали, у пристани, прямо в лодье, повязали. Князя Адавлета.

–Адавлета знаю – племянник булгарского князя, бывшего ханом. Только теперь верх взял Билярский князь, бывшего хана при себе держит, а в Булгар наместника посадил, зятя своего Халана. Буча идёт. Князь Суварский не признаёт Билярского хана, сейчас сам по себе.

–А монголы?

–Монголы? Слышал (балакали здешние людишки), зимой монголы сбили булгарские заставы по Яику. Но лучше о монголах, тебе, посол, расспросить половцев – они с ними давно воюют.

–Поговорю, раз здесь они. А как дела у вас, в Новгороде?

–Это тебе следует рассказать, как дела сейчас в Новгороде. Мы уехали ещё по весне. Тогда в городе буча начиналась. Средний брат твоего князя Юрия Ярослав, что держал княжение в Новгороде, собирал поход на Ригу, хотел, чтобы с его переславской дружиной пошли и псковичи с новгородцами. А нам, какая печаль суздальскому князю помогать зорить Ригу, с которой мы хороший торг ведём? Взбунтовались, понятное дело, попросили на княжение черниговского князя Михаила – он сейчас большую силу на юге взял. Иванк Дмитриевич, посадник новгородский, любимец Ярослава, бучу остановить не смог. На вече выбрали новым посадником Внезда Водовика – его Михаил поддерживает. Когда мы уезжали, в Новгороде было два посадника.

–Уже один, – отозвался Семён. – Иванк бежал, как только Михаил привёз в Новгород на княжение своего сына.

–Утёрли, значит, суздальцам нос черниговцы.

–То дела княжеские, – вставил Микула. Взгляд его вороватых глаз всё время бегал по лицам новгородцев.

–Оно понятно. Нам люб тот князь, от которого польза для Новгорода больше, – сказал Михалко.

Наместник хана не торопился принять русских, и вечером Семён смог переговорить с половецкими послами.

Половцы настороженно смотрели на русских, издали завели речь: зачем русские пожаловали в Булгар?

Узнав о мире из-за монгольской угрозы булгарам, сразу сняли напряжённость, разговорились.

–Монголы заняты покорением степи. Мир нужен. Мы за этим же пожаловали к булгарам от нашего хана Бичмана.

–Большое ханство у вашего хана?

–Достаточное. Больше многих соседних орд… Мы с монголами давно воюем. Впервые, семь лет назад столкнулись с ними. Их войско, под командой нойонов Джебе и Субедея, вышло с Кавказа в предгорные степи. Аланы, кочующие там, попросили нас помочь разгромить монголов, но монголы прислали послов к нашим ханам, и убедили не помогать аланам, с которыми у нас шла бессрочная пря. Послы сказали: «Мы с вами одного рода – настоящие кочевники, а аланы, народ, всегда враждовавший с вами, половцами». Вручили богатые дары. Половцы не собрали войско в кулак, и не участвовали в битве. Монголы разгромили аланов, а потом, гигантской облавой, прошли по нашим степям, разоряя беззащитные вежи и громя разрозненные отряды. А кипчаков, наших соплеменников, кочующих в степях от гор Алтая до Амударьи и Яика, монголы покорили ещё раньше, когда разгромили империю Хорезмшаха. Теперь монголы покоряют наши степи. Под их натиском, орда нашего хана Бичмана ушла за Яик. Между Яиком и Волгой становится тесно. Половецкие ханы ведут переговоры между собой, собираются объединить отряды – пришло известие из улуса монгольского хана Бату – покорённых кипчаков монголы мобилизуют для завоевания всей половецкой степи. Брат половец будет убивать брата кипчака, а монголы – прибирать наши табуны и отары в свои жадные руки, а жён и детей угонять в рабство…

Семён был не много не в себе от услышанного сейчас, и прежде, от князя Адавлета. Мир оказался таким огромным, и таким злым, вечно воюющим клубком. Все громили всех, а тут ещё монголы появились, самые беспощадные, по словам тех, кто с ними сталкивался.

Наместник Булгара принял послов сдержанно, обещал выделить почётную охрану для поездки к хану в Биляр, сказал, что заверение старого мира новым договором отвечает интересам обеих держав. В провожатые послали того самого пожилого булгарина, который руководил захватом посольства князя Адавлета. Адевлета также везли в Биляр, на суд нового хана.

По дороге к крупнейшему городу булгар рассыпалось множество деревень и посёлков мелких князьков.

Укрепления Биляра были похожи на виденные Семёном в Булгаре – высокие валы, в пять человеческих ростов, наверху двойные дубовые стены, посередине забитые утрамбованной землёй, перед валами выкопан глубокий ров.

Послов проводили через город к ханскому укреплённому двору, оставили отдыхать в деревянном тереме. Князя Адавлета, связанного, поволокли прямиком во дворец.

Вечером хан устроил пир в честь послов. Он сидел во главе застолья, толстый, в чёрной бороде, надменный. Бывший хан, что удивило Семёна, сидел рядом, а его племянник – с другой стороны. Это значило, что прежние правители смирились с потерей власти…

На следующий день послов приняли официально, и Семён вручил хану княжескую грамоту.

–Мне известно, посол, что ты имеешь желание посмотреть на монголов, наших новых врагов. Против них мы мобилизуем все силы нашего государства. Я удовлетворю твоё желание – известный тебе князь Адавлет отправляется управлять южными землями, вы вместе побываете на границе, и ты сможешь увидеть живых монголов. Убедишься въяве, что угроза действительна, а не придумана нами, как считают некоторые на Руси…

Семён с Микулой, Серьга и Ванька, вместе с воинами сопровождения и князем Адавлетом, выехали на юг ханства. Сосновый лес, вперемежку с берёзовыми и осиновыми рощами, прорезали узкие дороги. Деревни выхватывали у леса поляны, где колосились молодая рожь и просо.

–Не смотри, посол, что шатанье в ханстве. Мой дядя имеет много сторонников, он вернёт утерянную власть. Хан опасается, держит его при себе, а меня сплавил подальше от городов, следить за строительством оборонительных валов. Но это не надолго, – Адавлет был зол, покачивался в седле. – Монголы полезут. Не грызться надо, силы крепить. Но сначала мы вернём власть!

На границе леса и степи, согнанные с городов и деревень, простолюдины строили гигантские оборонительные валы.

–Монголы воюют конницей, а эти укрепления им придётся штурмовать! – показывал размах работ Адавлет. – Через определённые промежутки за валом поставим гарнизоны, а впереди, в степях у Яика, оставим конные разъезды. Сейчас степь пустая, там наших отрядов нет. Монголы на другом берегу, а на этом – туда, дальше на восток, в башкирских лесах, там резня идёт. У нас в предгорьях заставы – многие племена башкиров подчиняются Булгарии, потому знаем, что там творится.

Семён ездил вдоль валов, смотрел вдаль, в степь, откуда ждали нашествия, и не верил в серьёзность угрозы. Уж слишком всё выглядело грандиозно, неправдоподобно, преувеличенно… Булгары известные хитрецы… Кочевников половцев вытесняют кочевники монголы, к тому же их не так много, раз они мобилизуют в свои отряды подчинённых кипчаков, а рассказы о двенадцати и тринадцати туменах можно отбросить, как преувеличение. Вероятно, булгарский хан хотел приструнить распоясавшихся удельных князей, потому и попросил нерушимого мира, а сам проиграл борьбу и лишился трона. Чисто булгарские дела.

–Микула, ты веришь в возможность угрозы Суздалю? – он обернулся к ворчливому конюху.

–Всяко может быть… – пожал тот плечами. – Только до Руси ещё добраться надо. Булгары хорошо укрепляются, вон какие валы строят! Если что случится, мы успеем полки собрать. Хотя, думаю, в ближнее время не будет ничего.

–И мне так кажется, – согласился Семён.

Адавлет, вопреки обещанию, на Яик с Семёном не поехал, но выделил сотню конных воинов в сопровождение.

–Если напоритесь на монголов, тебе дадут уйти. Воины у меня крепко дерутся.

Портилась погода. Небо обкладывало тучами. В степи ветер гнул метёлки ковыля. От движения конной сотни земля гудела эхом.

Яик открылся издалека. Берег обрывался. Внизу, у воды, были заросли камыша. Мутные воды реки двигались на запад в ветреной зяби. Другой берег был пологий, вроде близкий, но всё равно очень далеко.

Сотня замерла на берегу.

Семён, не слезая с коня, смотрел вдаль. Надо было спешиться и ждать – он хотел увидеть загадочных завоевателей.

–Монголы! – указывая вдаль рукой, крикнул сотник.

Из глубины степи к противоположному берегу приближался конный разъезд. Они были всё ближе и ближе. Полусотня. Становилось видно более отчётливо.

–Это половцы? – посмотрел на сотника Семён.

Тот мотнул головой.

–Монголы.

На другом берегу, монгольская полусотня замерла, устремив взоры на булгар. Семён видел всадников в железных шлемах, с круглыми щитами, с копьями, луками, несколькими колчанами, полными стрел. Железные пластины укрывали воинам грудь и руки, на халатах доходили до сапог, вдетых в железные стремена. Латная конница. Да, половцы не так вооружаются – те просто имеют деревянный щит, саблю, лук и пику, а сами остаются в своих малахаях и ватных халатах.

–Они хорошо вооружены, – заметил Микула.

–Очень. Это дикие звери, – сказал булгарский сотник.

Монгольский отряд вдруг сорвался с места и, вдоль берега, помчался прочь.

–Поедем обратно или привал устроим? – спросил у Семёна сотник.

–Обратно. Здесь, на пустом месте, делать нечего.

На обратном пути Ванька заметил:

–У наших княжеских дружин вооружение не хуже: и мечи, и щиты, и шлемы железные, и кольчуги.

–Только, какая численность наших дружин?! А булгары твердят – монголов два тумена. Двадцать тысяч прекрасно вооружённых воинов! А у нас? Соберём смердов с рогатинами да топорами, – Семён чувствовал непонятное недовольство.

–Если князья соберут вместе свои дружины…

–То-то – если! С какой радости им вместе дружины собирать?! – с сарказмом отозвался Микула…

Адавлет, увидев мрачное лицо Семёна, ухмыльнулся:

–Видел?

Семён слез с коня, похлопал по гриве.

–Видел. Полусотню.

–Что скажешь?

–Видел вооружённых кочевников, большего по виду не определишь.

–Ты, посол, определяй. Слышишь и видишь ты, но твои глаза и уши – это глаза и уши твоего князя.

–Что видел и слышал, передам, – спокойно сказал Семён.

–Пойдём, посол, есть будем, пить будем, слушать песни будем, – улыбнулся Адавлет.

–Что ж, дело хорошее, – согласился из-за спины Семёна Микула.

Ванька и Серьга расхохотались…

«»»»»»

Семён вернулся в Нижний Новгород в конце лета. Отец расспрашивал о булгарах, о возможности торговать в их городках.

–Повремени, отец. Князья булгарские грызутся за вотчины. Буза.

–Она всегда буза. У нас не лучше.

–Что здесь?

–Ты Сысоя расспроси, он знает кое-что.

Сысой, первым делом, напомнил об обещании Семёна шепнуть о нём великому князю.

–Отец говорил, во Владимире что-то неладное?

–Как сказать? Нам отсюда эхо слышится. На месте узнаешь, а собачатся князья из-за Новгорода – как обычно.

Когда Семён приехал во Владимир и увидел великого князя Юрия, понял, тому не до булгар и монголов – в тереме гостил средний брат Ярослав, моложе князя на два года, болезненно самолюбивый и взбалмошный, готовый обидеться на старшего брата по любому поводу.

Вместе с Ярославом прибыл и бывший посадник новгородский Иванк Дмитриевич.

–Мишка посадил князем в Новгород своего сына, а мне шиш! – с досадой ругался Ярослав.

–А от меня что хочешь? – устало отзывался Юрий.

Подобные разговоры они вели уже не меньше недели. Ярослав убеждал Юрия надавить на Михаила Черниговского, чтобы тот вернул Ярославу новгородское княжение.

–Его вотчинники сами призвали. Почему посадник допустил недовольство? – спрашивал Юрий. – Я против брата жены своей лая поднимать не намерен, я с Мишкой мирно живу. Сам разбирайся.

–Ты старший в семье? Ты великий князь Владимирский? – наседал Ярослав.

–А он великий князь Черниговский!

–Нам какая корысть, что Новгород черниговскому князю в подчинение уйдёт? Деньги теряем! Власть теряем!

–Это ты, настырный, много власти забрать хочешь.

–Я хочу, чтобы Новгород за Суздалью остался. Чем казну наполнять собираешься? Доходы великие Новгород даёт!

–Сейчас новгородцы тебя в город не пустят, чтобы я не втолковывал черниговскому князю.

Глаза Ярослава сверкнули.

–Я Волок-Ламский заберу, а там посмотрим! Преклонят колени, как миленькие!

На Русских землях, поделённых основными княжескими кланами на великие княжения, соотношение сил в 1229 году было, примерно, равное, и, если возникали споры о переходе тех или иных вотчин в подчинение от одного клана к другому, они решались миром, без кровопролития. На самом юго-западе правил сын Романа Даниил, имея в своём подчинение Волынскую Русь. Он направлял всю свою энергию на борьбу с венграми за власть над Галицией, и с поляками, пытавшимися укоротить его владения с севера… Клан Ростиславичей владел Полоцкой землёй, Смоленским, Турово-Пинским, Киевским княжествами и городом Псковом… Михаил Черниговский, усилившийся в последние годы, из рода Ольговичей, держал обширнейшее Черниговское княжество и Курские земли… Новгородцы жили вечевой вольностью, по собственному разумению, от преобладания у власти той или иной местной посаднической группировки, приглашали княжить на свой престол выгодного князя… Владимиро-Суздальское княжество было во власти Всеволодовичей, где главенствовал старший из братьев Юрий. Ему же подчинялись князья Рязанские и Муромские, и город Переяславль– Южный…

Волок-Ламский находился в окружении земель Смоленского и Суздальского княжеств, но подчинялся Новгороду. Захватив власть в Новгороде, Михаил Черниговский, по праву считал теперь этот город своим. Захват Волока Ярославом вёл к одному – новой распре и возможной войне. Это не устраивало великого князя Юрия. Надо было определяться, чью сторону принять – брата жены, Михаила, или собственного брата – Ярослава. Выгоднее было стоять за Ярослава, но ссориться с дерзким и сильным Михаилом тоже было не с руки.

Выслушав доклад Семёна о положении в булгарских землях, Юрий промолвил:

–Значит, войны нет у них с монголами, а слова и басни нам слушать не к чему. Мир подтвердили, тому и быть.

–Позволь, князь, ещё сказать, – Семён почтительно склонил голову.

–Говори.

–Воевода Нижегородский Сысой просит перевода. Устал в глуши сидеть. Граница спокойная, тихая.

–А давай его, брат, мне. Я его на Волоке посажу! – подал голос Ярослав.

–Сдался тебе этот Волок! – с досадой произнёс Юрий.

–Волок заберу, новгородцы обидятся на Мишку, скажут, под его княжением земли теряем. Меня позовут.

–Я подумаю, – отозвался Юрий.

–Ты долго думаешь. Нельзя позволить черниговцам в Новгороде закрепиться!

–Мы вызовем Сысоя во Владимир, а, пока он добирается, я решу.

Семён покинул терем князя с тяжёлым чувством – напросился Сысой, втянут его князья в свои передряги, они-то потом между собой помирятся (всё же какие-никакие, а все князья друг другу родственники), а Сысой головой поплатится – покой ему нижегородский надоел!

Надо было идти домой, обнять жену, приласкать сына.

Перед глазами возник образ Натальи. Пётр Ослядюкович как-то застал Семёна зачарованно смотрящим на его дочь, хихикающую с подругами на улице, и зло выговорил: «Ты, Сёмка, не глазей на мою дочку! У тебя жена дома, вот её и потешай. Ишь, воевода Владимирский!». Семён усмехнулся в бороду, отгоняя видение.

Из детинца выходил в город инок Серафим – летописец князя.

–Эй, Серафим, погоди! – окрикнул его Семён.

Серафим, щуплый, с бледным лицом и козлиной бородой, в чёрной рясе, остановился, уставился вопросительно.

–В монастырь собрался?

–В монастырь, – Серафим ждал, что от него нужно младшему воеводе.

–Я послом был к булгарам.

–Слышал, – Серафим, сутулясь, медленно пошёл дальше. Семён шёл рядом. Поджидавший его с конём Серьга, обогнал верхом – ускакал, под лай собак, вперёд.

–Спросить тебя хочу, Серафим. Там я со многими говорил: и с булгарскими князьями, и с половцами. Они в один голос твердят, мол, мы, русские, сражались с монголами, и проиграли битву. Я от них впервые о том услышал.

–Этого я не знаю.

Семён удивился такому неведению.

–Ты же летописец! Не наш князь воевал с монголами, а южные – черниговские, киевские.

Серифам посмотрел в небо, припоминая.

–Может, и бились… Нас южные дела не касаются… В каком году было?

–Шесть лет назад.

–Тогда я к летописям дел не имел… Интересно. Ты, воевода, куда идёшь?

–Домой собирался.

–Пойдём в келью, посмотрим! Самому стало интересно, что там за битва была…

Серафим развернулся и, уже стремительно, двинулся к княжескому терему, где в нижнем этаже располагалась летописная подклеть, а в других комнатах сидели богомазы – писали иконы.

Спустились в келью. Серафим отпер дверь, вошли внутрь – пахло тёплой прелью. В дверной проём падал солнечный свет, в его полосе играли яркими искрами пылинки. В углу кельи горела лампада у иконы Николы-угодника, под маленьким оконцем – стол, сбитый из дубовых плах, у стен железом окованные сундуки. На столе, заляпанном воском, лежала в кожаном переплёте пухлая книга с медными застёжками. Тут же – гусиные перья.

–Заходи, воевода, не бойся. Великий князь здесь почасту бывает.

–Зачем?

–Я ведь старые летописи, по княжескому повелению, переписываю в новую, вот эту, книгу. Князь смотрит, что оставить, как было, а какое исправить по его разумению.

–Зачем?

Серафим предосудительно взглянул на Семёна, хотел сказать, что покрепче, но ответил:

–Дело княжеское. Ему важно, как его дела в памяти людской останутся.

–Зачем же старое править?

Серафим вздохнул, открыл книгу.

–Ты садись, пока, воевода. Я посмотрю, с кем бились южные князья шесть лет назад. Так, год 1223-й. Да, была битва, но не с монголами, а с татарами.

–Что за татары?

–А вот послушай, воевода: «из-за грехов наших пришли народы неизвестные, безбожные моавитяне, о которых никто точно не знает, кто они, и откуда пришли, и каков их язык, и какого они племени, и какой веры. И называют их татарами…».

Семён сосредоточённо смотрел в земляной пол, и представлял тех, виденных им, покрытых доспехами, монгольских всадников, и голос Серафима, читающего летопись, облекался в яркое видение…

По велению Чингисхана, покорявшего империю харезмшаха Мухаммеда, нойны Субедей и Джебе с двумя туменами монгольской конницы бросились в погоню за шахом, оставившего свои войска в городах-крепостях. У нойнов был приказ – уничтожить правителя Хорезма, не допустить, чтобы он собрал ещё одну многочисленную армию. Неукротимое и быстрое движение монгольской конницы, обходившей стороной укреплённые города, загнало шаха на безжизненный остров в Каспийском море, где он простудился и умер. Тогда туменам был дан приказ совершить рейд вдоль берега моря, узнать силы врага. Монгольская конница, в течение многих месяцев продвигаясь вдоль берега Каспия, повернула на Тегеран, где разбила тридцатитысячную персидскую армию. Под Казвином – ещё одну. Наспех сколоченные ополчения правителей городов, не зная, где шах, и что делать, не объединяли усилия, и гибли по одиночке… Пройдя все земли, некогда покорённые хорезмшахом, Субедей и Джебе остановили тумены на отдых на берегах Аракса, в степях южного Азербайджана.

Впереди лежал Кавказ. Цепные псы Чингисхана, видевшие завоевания смыслом своей жизни – Джебе-нойон, горячий и быстрый на решения, и Субедей-багатур, спокойный, вдумчивый, но умевший предугадать и предвидеть многое, допрашивая местных жителей и купцов из покорившегося без боя Тебриза, решили идти походом на Кавказ, чтобы разорить и ограбить богатые земли.

Субедей выехал к Чингисхану рассказать о задуманном нападении.

Чингисхан зимовал с армией в окрестностях разгромленного Самарканда.

Великий хан, прежде чем согласиться на явную авантюру, долго думал, расспрашивал о собранных сведениях.

Субедей расстелил перед правителем чертёж кавказских земель:

–Великий хан, на Кавказе подмяло под себя окрестные народы Грузинское царство. При царице Тамаре грузины присоединили северную Армению. Южная Армения, где правит династия Шахарменов, также зависима от них. Трапезундская империя платит им дань, как и царство Ширван. На севере Кавказа маленькие народы страдают от их власти… Мы с Джебе клинком в масло войдём в это рыхлое объединение, где окрестные князья, думаю, тут же восстанут, оставив грузин с нами один на один, а, может быть, и помогут разгромить!

–В твоих словах есть смысл, – хан задумчиво смотрел на чертёж, постукивал пальцами по резному подлокотнику походного трона. – Но война с хорезмийцами ещё не закончена. Столица Хорезма цела, да и весь юг нами не покорён. Потому, ты и Джебе, пройдёте сквозь Кавказ неукротимом потоком, вызнаете всё о тех народах и царствах, и, обогнув Каспий с севера, вернётесь обратно. А там посмотрим, что делать с Кавказом…

Тумены Субедея и Джебе были пополнены несколькими тысячами курдов и туркмен из покорённых областей. Войско вышло из Тебриза, и вторглось в Ширван, откуда, обойдя Гянджу, проникло в Грузинское царство. Грузинские отряды сопротивлялись, но силы были не равны. Основное войско грузин спешно собиралось со всех окрестных земель у столицы и, когда монголы вышли в долину Тбилиси, им противостояла двадцатитысячная грузино-армянская армия. Чтобы победить, не уступающее по численности войско, нойоны пошли на, привычный в степных войнах, приём – Джебе с пятитысячным отрядом укрылся в засаде, а Субедей повёл остальные силы в атаку. Яростная битва длилась с переменным успехом. Монголы не выдержали и «побежали». Грузины, объятые радостью и жаждой мщения, расстроив боевые порядки, бросились добивать врага, но, неожиданно, с тыла наступающим ударили воины Джебе, а бежавшие монголы Субедея, в строгом порядке развернулись, и ударили в лицо. Разгром был полный. На поле легло тринадцать тысяч грузин. Защищать Тбилиси стало некому – царь Лаша, с остатками войска, ушёл в горы. После яростного штурма, монголы ворвались в Тбилиси. Местное население было ограблено, обесчещено, вырезано.