Петрушка на балу

– Палач и мучитель! – Он с любопытством покосился на Ольгу. – Какие еще вопросы?

– Миша, я сказал «позже». У меня тут семейный разговор.

Фыркнув, юноша отчалил.

– Что за чувак? – осведомилась Ольга.

Сергей строго на нее взглянул.

– А во-вторых, ответь мне честно-пречестно: у тебя это серьезно? Или нормальный девчачий закидон?

Ольга посмотрела ему в глаза.

– Серьезней некуда, Макаров.

Сергей со вздохом кивнул.

– Что ж, может, оно и к лучшему. Научишься танцевать – поэкспериментируем. Будешь моим творческим полигоном.

Ольга не знала, смеяться или плакать.

– Какой полигон, Макаров? Какие эксперименты? Спустись на землю: только что меня выперли. Так выперли, что в ушах засвистело.

Взгляд Сергея выразил неподдельное сочувствие.

– Татьяна Андреевна?..Ну да, разумеется. – он встал со стула. – Жди здесь, не уходи.

– Бесполезно, – вздохнула девочка. – Дохлый номер.

– Услышать такое от тебя – просто ушам не верю. – Закинув на плечо сумку, Сергей зашагал к лестнице.

Педагогиню он обнаружил в пустом классе. Стоя у окна, она листала клеенчатую тетрадь с записями. В ответ на приветствие Сергея она рассеянно кивнула.

– Заходите. У меня десять минут.

Сергей прошел вдоль стены к стулу, достал из сумки несколько книг и аккуратно выложил на сиденье.

– Спасибо, возвращаю.

Брови педагогини приподнялись.

– Уже прочли? Похвально… И как впечатление?

Сергей пожал плечами.

– Про Голейзовского – интересно. «Сочинение танца» Захарова – местами дельно, а в основном лабуда. А сборник классических балетных либретто… простите, полная бредятина. Накропать такое можно лишь после лоботомии, причем левой ногой.

Прямая спина педагогини сделалась еще прямее, а ухоженное лицо словно застыло.

– Нахал вы, Сережа, потрясающий. Но даже, нахал, вроде бы, должен понять, что писалось это не для журнала «Новый мир», а для балетных спектаклей.

– В том-то и беда, Татьяна Андреевна. Зачем эту лабуду танцевать, ума не приложу.

– Возможно, Сергей, вам недостает знаний, опыта и, пардон, наработанного вкуса.

Макаров улыбнулся.

– Коли так, дело поправимое: учусь я быстро. Но возможно, Татьяна Андреевна, и другое: взгляд у вас замыленный. Две сотни лет ваша балетная секта блюдет свои ритуалы, не отвечая на главный вопрос: какого черта ЭТО надо танцевать? Что именно в ЭТОМ указывает на неизбежность танца?

Щеки педагогини порозовели.

– «Указывает на неизбежность танца», – передразнила она. – Сами придумали?

– Ага. Дарю.

Положив тетрадь на подоконник, педагогиня с царственным видом приблизилась.

– Переубедить вас я вряд ли сумею. Думаю, физики должны заниматься физикой.

– Интересная мысль, я запишу. – Сергей церемонно вручил ей книги. – Присядем на минутку, Татьяна Андреевна.

– Сережа, у меня нет времени вести с вами полемику. К тому же она малопродуктивна.

– Как знать. Прошу вас, Татьяна Андреевна, присядьте.

Взглянув на свои часики, педагогиня опустилась на стул.

– Разве что на минутку.

– От вас зависит. – Сергей оседлал соседний стул. – Почему вы не дали девочке шанс? Как вам не стыдно?

Педагогиня выдержала паузу, затем сказала:

– Напрасно я позволила вам приходить. Вы преступаете все границы.

– Лишь те, которые не признаю. Если повторите, что я нахал, это будет неизобретательно.

– И все же рискну повториться. Вы испытываете мое терпение.

Сергей кивнул.

– Вполне сознательно. У вас имеется выбор: устроить истерику да выгнать меня взашей или честно себя спросить: «Как могла я не дать девчонке шанс?» Что предпочтете, мадам?

Покраснев от гнева, педагогиня хлопнула себя по колену… и рассмеялась.

– Кем доводится вам эта коза?

– Сестрой моего друга. Возьмите ее, Татьяна Андреевна: она ваше чудное мгновение.

– Ну как же, она гимнастикой занималась! Поймите, Сережа: девочка опоздала. Ей не догнать ровесниц.

Сергей протестующе качнул головой.

– Вы недооцениваете гимнастику. Во-первых, Оля, умеет отрабатывать движения. Во-вторых, тело ее привыкло к нагрузкам. Она обязательно нагонит.

Педагогиня резко поднялась.

– А если не нагонит? Какую травму это ей нанесет! И что тогда мне с ней делать? Сережа, я не могу рисковать.

Макаров покачал головой.

– Никакого риска. План таков: разрешите ей присутствовать на ваших занятиях. Пусть перенимает и упражняется дома. Дайте ей срок, скажем, полгода. Не нагонит – до свидания, нагонит – вы ее берете. В чем тут риск?

Подумав, педагогиня вздохнула.

– Прете как танк.

Сергей кивнул.

– Но я танк свой, не вражеский.

Татьяна Андреевна вновь рассмеялась.

– Ладно, пусть придет в понедельник. К двенадцати. Посмотрим на вашу гимнастику. Но пока я ничего не обещаю.

С этим известием Макаров спустился в вестибюль. Узнав о результате переговоров, Ольга аж глаза вылупила.

– Макаров, ты ее уболтал?.. С ума сойти!

– Не уболтал, а убедил, – поправил Сергей. – Придется нам с тобой утереть им нос. Будешь моим троянским конем в классическом балете. Вали домой.

Ольга задыхалась от переполнявших ее чувств.

– Макаров, ну ты ваще… даже не знаю…

– Вали домой. Мне тут еще порисовать надо.

Ольга пылко пожала ему руку обеими ладошками и метнулась к выходу. Пасмурный октябрьский день заиграл вдруг многоцветьем красок. Даже проезжающие мимо автобусы будто улыбались стеклами.

Дома Ольга с нетерпением дожидалась брата. Стоило Валентину переступить порог квартиры – девочка выскочила в прихожую.

– Нормалек! – сообщила она. – В понедельник у меня просмотр!

Валентин снял куртку.

– Что за просмотр?

– В балетном училище, – пояснила Ольга торжествующе. – Татьяна Андреевна велела к двенадцати. Ништяк, отпрошусь в школе.

Валентин недоверчиво уставился на сестру.

– Как тебе удалось?

– Долго рассказывать, – отмахнулась Ольга. – Скажу тебе вот что. Если Макаров уведет у тебя Катьку, не переживай. Потом я у Катьки уведу Макарова. Железно, Валь.

Брат смотрел на нее, что называется, опупев.

                                      * * *

– Допустим, ты сестра продюсера, – почесал переносицу Хомяков – Почему тогда твоя фамилия не Ляшенко, а Круглова? От разных отцов, что ли?

Сидящая в кресле Ольга расправила бант на шее.

– Круглова я по мужу, Виталик. Запиши себе в блокнот.

– Во, блин… – В голосе капитана милиции прозвучало то ли разочарование, то ли облегчение. – Значит, ты замужем?

– В разводе. Дважды. Причем второй раз фамилию не меняла.

Хомяков встал, прошелся по холлу и язвительно произнес:

– Искала опору в жизни?

– Такую как ты. – Соскочив на пол через подлокотник, Ольга подошла и с кошачьей грацией возложила ногу Хомякову на плечо. – Выдержишь, пупсик?

У капитана зашлось дыхание. В такой позиции они застыли на манер скульптурной группы. Из приоткрытой двери зала слышалась мелодия в ритме босановы.

– Кончай! – прошипел Хомяков. – Сними сейчас же!

Ольга смотрела ему в глаза.

– Думаешь, если моя нога на твоем плече, я так сразу и кончу?

Хомяков побагровел.

– Слушай, блин… Щас твоего брата позову!

Хохотнув, Ольга с легкостью убрала ногу.

– О’кей, твоя взяла. Пошли перекусим. У нас неплохой кафетерий в подвале – я угощаю. Ну не злись: больше не буду.

Капитан перевел дух.

– Ладно, перекусим. Но ты следуешь впереди, а я за тобой – не ближе трех метров. Выполняй.

Смеясь, Ольга повела его в кафетерий.

Меж тем босанова в зале смолкла.

Глава 5

Балетмейстер выключил магнитофон. Две бальные пары, закончив танец, смотрели выжидательно. Сидящая на скамье группа, среди которой находился и продюсер, шепотом обменивались впечатлениями. Макаров, заложив руки за спину, прошелся по залу.

Тощий Миша Ласкин нервно пригладил редеющие волосы.

– Не тяни резину, садист.

Одна из танцевальных пар, более юная, вежливо хихикнула. Другая, постарше, не прерывала выжидательного молчания. Балетмейстер обратился к Мише:

– Позволь поиграть в начальника.

– Не позволю. Говори.

– Вот ты и есть садист.

Все рассмеялись.

Миша подмигнул взволнованным новичкам.

– Моя рекомендация здесь кое-что значит. Он вас берет.

Макаров кивнул.

– Беру. Рекомендация Ласкина – здесь закон.

Все опять рассмеялись.

Танцор из пары постарше выдохнул:

– Мы не подкачаем.

– Уверен в этом, – ответил Сергей. – В понедельник к девяти. Тренировочную форму вам подберут. В июне гастроли, времени в обрез – никакой расслабухи. Вот, собственно, и все.

Валентин встал со скамьи.

– Как это все? Деньги, значит, никого не интересуют? Это настораживает.

Когда смолк общий смех, танцовщица из пары постарше пробормотала:

– С условиями нас Миша приблизительно ознакомил…

– При всем уважении к Мише, – перебил продюсер, – завтра прошу ко мне в офис. – Он вручил новичкам свои визитки. – Оформим контракт на полгода с пролонгацией. Сперва к юристу, потом в бухгалтерию. В первой половине дня, желательно.

Та же танцовщица не без кокетства уточнила:

– Форма одежды парадная?

Валентин улыбнулся.

– Вечерние платья не обязательны.

– А дипломы предъявлять?

– Только паспорта.

Новички, простившись, направились к выходу. Миша Ласкин цепко взглянул на Макарова.

– Я провожу?

– Сделай одолжение, – кивнул Сергей и произнес, обращаясь к труппе: – Перерыв полчаса. Кофе не пить, поймаю за куревом – мало не покажется.

Танцоры поднялись со скамьи. Женщина с бледноватым лицом, поправляя заплетенную косицу, усмехнулась тонкими губами.

– Как только Миша за дверь – Макаров командует.

– Пользуюсь моментом. Полчаса – время пошло.

– Дал бы хоть сорок минут.

– Не торгуйся, Лера. Не то обыщу и, если найду сигареты, сама понимаешь.

– Макаров, не приставай к моей жене, – встрял мужчина с чахлой бородкой. – Обыск – типичное сексуальное домогательство.

– Размечтался, – парировал Сергей.

– Елецкие, гуляйте! – раздраженно вмешался Валентин. – Дайте нам поговорить.

Лера махнула супругу рукой.

– Пойдем, Сань. Боссы желают секретничать.

Оставшись вдвоем, балетмейстер и продюсер присели на скамью. После короткого молчания Валентин заметил:

– Похоже, ты не слишком доволен.

– Не в восторге, – подтвердил Сергей.

– Тогда зачем ты их взял?

– Вариант рабочий – вытащим.

– Какого черта? – недоумевал Валентин. – Мог бы еще отсмотреть, выбрать… Вон Катя предлагала пару.

Макаров пожал плечами штангиста.

– А зачем? Привести в восторг меня трудно. В первом приближении ребята эти годятся. К тому же нагрузка на них не велика.

– Не велика – зато в центральной сцене.

– Это правда. Но им придется делать то, что они привыкли. С некоторыми отклонениями, разумеется. Эти отклонения мы и отработаем. Расслабься, Валька: твой бизнес я не подорву.

– Ой, не знаю, не знаю.

Сергей хмыкнул.

– По-моему, на «Чарли» ты неплохо разжился. Или ты врал, чтоб меня подбодрить?

Валентин с усмешкой пригладил шевелюру.

– Если б я не разжился, то остался бы твоим другом, но никак не продюсером.

Сергей усмехнулся в ответ.

– Ты ведь знаешь, недоумок, что я твоя золотая жила. Можно сказать, единственное оправдание твоей коммерции. Причем без всякого криминала. Ножкой раз, ножкой два – и полный аншлаг.

– Ну конечно. Позвольте спросить, сэр: мои криминальные деньги не жгут вам руки?

– Нет, вроде. И знаешь почему? Потому что я своим искусством грязное твое бабло отмываю. Отмываю, отмываю – как старая прачка. Замучался уже отмывать.

Валентин расхохотался. Затем положил руку Сергею на плечо.

– Послушай, прачка и золотая моя жила, что-то ты расхандрился. Может, поделишься?

– Тебе мерещится, Валя. У вас, бизнесменов, душа трепетная, чутко реагирующая на изменение курса валют. Остерегайся психушки.

– Макаров, давай-ка вечером к нам. Посидим, глотнем коньячку…

– Отвяжись Валька. Я в порядке.

– Серьезно? Тогда признайся: почему ты столь категорично отказался посмотреть танцевальную пару, предложенную Катей? Вкус у нее, думаю, не хуже, чем…

– Эй! – перебил Макаров. – Неужели за двенадцать лет мы о Кате еще не наговорились?

Валентин пристально на него посмотрел.

– Не ожидал, что у тебя с этим проблемы.

Сергей качнул вихрастой головой.

– Никаких проблем. Но полагаю, о Кате мы наговорились до оскомины. Хватит, Валя: это уже на извращение смахивает.

                                      * * *

В середине октября чуть потеплело и распогодилось. Однако в научно-исследовательском институте физического приборостроения (НИИФП) батареи отопления раскалены были настолько, что могли бы согреть близлежащие улицы в суровые январские морозы. Окна в институте, разумеется, были распахнуты, и от сквозняков, само собой, сотрудники простужались. Начальство повелело окна задраить. Возмущенные лаборанты, инженеры и эм-эн-эсы (даже те, кто исходил соплями) потребовали усмирить отопление. Сия задача начальству оказалась не по силам, и конфликт принял вялотекущие формы. Шел четвертый год Горбачёвских преобразований.

Лаборатория, в которой по распределению трудились Сергей Макаров, Валентин Ляшенко и Дина Белых, состояла из девяти человек, раскиданных по трем комнатушкам. Валентина и Дину поместили в комнату побольше, рассчитанную на четверых. Макаров же с лаборантом Костей ютились чуть ли не в чулане: два стола, два стула и общая корзина для бумаг. Окна, вопреки запрету начальства, на этом научном блок-посту были нараспашку. И все, кто сюда заглядывал, вскрикивал с завистью: «Ой, как у вас здорово!»

А сегодня в раскрытое окно заглядывало солнышко, и сидящий за столом Макаров расстегнул рубаху до пупа. Лаборант Костя где-то ошивался. Место его временно оккупировал инженер Вася Пронин – улыбчивый, сдобный как булочка и заметно полысевший в свои тридцать. На Васе был добротный пиджак, но без галстука – верхняя пуговка его сорочки демократично была расстегнута.

– Еще никто не доказал, – вещал Макаров, – что пространство нашей Вселенной не Евклидово. Похоже, физикам просто наскучило играть в кубики. Не рановато ли?

Вася Пронин с улыбкой отмахнулся.

– Ты просто зациклился на модели Энштейна – де Ситтера. Она себя изжила.

Макаров иронично выгнул бровь.

– Кто сказал? С таким же успехом я могу утверждать, что ты балдеешь от модели Фридмана – Леметра. Да-да, не хихикай. Возможно, интровертность твоей личности вполне соответствует пространству закрытому и конечному, которое вскоре может схлопнуться. Опять же, допустим, оно и так. Но позволь, однако, спросить: зачем тебе эта хрень, Вася?

Пронин хохотнул.

– Почему бы и нет? Раз уж наша Вселенная…

В дверь просунулся Валентин.

– Слушай, Серж… э-э… Привет, Василий!

Макаров приглашающе махнул рукой.

– Заходи. Мы тут сотрясаем мироздание.

– Воздух мы сотрясаем, – хохотнул Пронин.

Валентин усмехнулся.

– Не смею мешать. – Он взглянул на Сергея. – Перемолвиться бы надо. Загляну позже.

– Давай, – кивнул Макаров. – Скоро мы этот мир порешим. – Когда дверь за Валентином затворилась, он обратился к оппоненту: – Так что ты там плел?

– Может, Вселенная в целом, – продолжил мысль Вася Пронин, – имеет нечто, подобное радиусу Шварцшильда… Что ты кривишься? Именно в модели Фридмака – Леметра эта гипотеза продуктивна.

Макаров мотнул вихрастой головой.

– Мечтатель ты, Вася. Радиус Шварцшильда как линейный параметр возникает лишь тогда, когда тело конкретной массы сжимается до определенных размеров. Само собой, если во Вселенной реализуется модель Фридмана – Леметра, вся материя сожмется до Черной Дыры. Это, прости, тривиально…

Дверь приоткрыла Дина Белых.

– Ой, как у вас хорошо! – Она была в сером деловом костюме, юбка до колен. Ножки стройные, прическа продумана и умные глазки за очками на миловидном лице. – Привет, Вася! Не помешала?

Пронин галантно приподнялся на стуле.

А Макаров пригласил:

– Динка, присядь. И поделись мыслями о радиусе Шварцшильда.

Девушка указала на распахнутое окно.

– Сейчас придет Горюнов, увидит это – и что такое радиус Шварцшильда, ты ощутишь на своей шкуре.

– В самую точку, – хохотнул Вася Пронин.

Дина многозначительно взглянула на Сергея.

– Хотела кое-что с тобой обсудить. – Она улыбнулась Пронину, который из деликатности вознамерился удалиться. – Сиди, Васенька. Я зайду минут через двадцать.

Запах ее духов еще не выветрился, как в комнатушку таки вступил завлаб Горюнов – бородатый мужик лет под сорок, на лице которого было написано: «К защите докторской почти готов». Взгляд его, само собой, устремился в распахнутое окно, к солнцу.

– Макаров, я либерал, – прищурился завлаб. – Привет, Вася! Я либерал, Макаров, но закрой немедленно.

Сергей развел руками.

– Не могу: жарко.

– Закрой говорю. Пока меня не вздрючили.

– Не закрою, Леонид Иванович.

Несколько мгновений они взирали друг на друга. Затем завлаб слегка повысил свой сочный баритон.

– Проверю через полчаса! Жарко тебе?.. Хоть разденься, но закрой! – Он величаво удалился.

Вася Пронин тоже поднялся.

– Ну все! Пойду от греха! – хихикнул и был таков.

Дина, как обещала, зашла через двадцать минут. И застыла в дверях. Напротив Сергея, вместо Васи Пронина, сидел молоденький лаборант Костя, лопоухий и веснушчатый. Костя готовился к поступлению в ВУЗ, и в данный момент Макаров разбирал с ним алгебраический пример.

– Прибавляем одну четвертую «а» и вычитаем столько же. Теперь выделяем полный квадрат. Сечешь?.. Затем эту фиговину сокращаем – просто красота. Костя не считай ворон!

– Ты, Серега, запиши. Я дома вникну.

– Не дома, а сейчас, лодырь! Смотри, какая прелесть: приводим к общему знаменателю и сокращаем опять… Динка, заходи! Что ты там застряла?

А застряла Дина вовсе не потому, что боялась помешать лаборанту готовиться по алгебре, а потому, что подготовку эту Макаров проводил, сидя в одних лишь плавках. Зато окно было закрыто.

– Ну ты даешь! – восхитилась Дина.

– Горюнов разрешил, – отмахнулся Сергей и ткнул авторучкой в тетрадь. – Костя, не хлопай ушами! После сокращения получаем…

В этот момент вернулся завлаб. И обомлел. Даже борода торчком встала.

– Макаров, у тебя что, крыша напрочь съехала?!

Лаборант проворно улетучился с абитуриентской своей тетрадкой. Дина Белых осталась…

Макаров потянулся на стуле, поигрывая мышцами.

– Леонид Иванович, – сказал он, – ваше распоряжение я выполнил в точности.

На интеллигентном лице завлаба, что называется, отразилась борьба чувств. Победило, похоже, научное любопытство.

– Плавки всегда на себе носишь? Или захватил случайно?

Макаров даже не улыбнулся.

– Я вычислил вас, Леонид Иванович. Вы легко предсказуемы.

Побагровев, завлаб покосился на Дину.

– Надень штаны, охальник! Вокруг женщины!

– Нравится мне это «вокруг», – буркнул Сергей.

И Дина пришла на выручку.

– Женщинам, Леонид Иванович, тоже впору раздеться, – заявила она. – Я, между прочим, купальник с собой принесла.

Завлаб отреагировал адекватно:

– Как говорится, напугали ежа, – усмехнулся он. – Надень штаны, Макаров и открой окно. Шут с тобой.

– А с нами? – воспользовалась моментом Дина. – Нам тоже позволено окна открыть?

Завлаб бесшабашно махнул рукой.

– Открывайте. В этой стране все через задницу. – Он шагнул к двери. – Зимой батареи, небось, ледяными будут.

Сергей вдогонку бросил:

– Можно мне завтра смотаться в двенадцать?

Завлаб вернулся и тяжело оперся руками о стол.

– Каков нынче у нас день недели?

– Вторник, – невозмутимо подсказал Сергей.

– А когда ты должен закончить нашу статью об изобарах – висмут и полоний? В пятницу, если память мне не изменяет. А статью о радиоактивном семействе «уран-актиний»? На следующей неделе, так? Но у тебя, судя по всему, там и конь еще не валялся. Макаров, я либерал, однако и мое терпение на исходе.

Сергей выдержал гневный взор начальства.

– Если я выдам обе статьи послезавтра, могу я смотаться завтра в двенадцать?

Завлаб растерянно почесал бороду.

– Это шутка? В четверг, досрочно, ты обе статьи кладешь мне на стол?

Сергей кивнул.

– И если вас не устроит качество, обязуюсь сидеть здесь в пальто при закрытых окнах.

Завлаб азартно протянул руку.

– Заметано! Дина, ты свидетель! Облажается – будет париться в пальто!

Дина тонко улыбнулась.

– Не надейтесь, Леонид Иванович: не облажается.

– Ну и чудненько. В накладе, значит, никто не останется. – Завлаб вышел в приподнятом настроении.

Дина тут же накинулась на Сергея.

– В два дня ты не уложишься, идиот! Чем ты только думал?!

– Угадай, – подмигнул ей Макаров. – Первая статья уже написана. Вторую допишу вечером: остался лишь заключительный абзац.

– Не свистишь?

– Динка, ты ж меня знаешь: я сперва делаю – гуляю потом. О чем поговорить хотела?

Дина глянула в коридор, прикрыла дверь и взялась за дверную ручку, чтобы никто внезапно не вломился.

– Макаров, я так больше не могу. Он смотрит на меня как на пустое место.

Сергей взялся было за брюки, но отложил их и оглядел сокурсницу с ног до головы.

– Укороти юбку сантиметров на десять.

– Иди к черту! – притопнула Дина. – Хоть я совсем юбку скину, он даже не заметит!

– Не попробуешь – не узнаешь.

– Макаров, я тебя придушу! У него лишь Катька на уме!

Сергей хмыкнул.

– Катька на уме у него, а придушишь ты меня. Железная логика.

– Что мне делать, Сережка? Я просто голову потеряла.

– Прежде всего позволь мне натянуть штаны. В штанах я соображаю лучше.

– Успеешь, черт тебя дери! – Казалось, Дина вот-вот разревется. – Ты говорил: «Держись, все в порядке будет». Но все не в порядке! Разве ты не видишь?!

С брюками наперевес Сергей подошел к ней и посмотрел в глаза.

– Динка, ты кретинка. Нравится рифма?

– Я не могу держаться, Макаров! Не могу причесываться по утрам, мазаться косметикой…

– А попу себе вытирать можешь?

Девушка хихикнула.

– Иди к черту! Сейчас придушу тебя твоими штанами!

Сергей взял ее за плечи.

– Динка, ты единственная из моих знакомых, в ком хрупкая женственность сочетается с природным достоинством. Я сам тебя придушу, но не позволю утратить эти качества. Ты будешь по утрам причесываться и мазаться косметикой, будешь всегда выглядеть потрясающе, как сегодня. И я гарантирую тебе: Валька никуда не денется. Вы идеальная пара.

– Только он не знает этого

– Главное – мы с тобой знаем.

Дина порывисто его обняла.

Дверную ручку при этом она, разумеется, отпустила. И разумеется, именно в этот момент вошел Валентин. Картинка, представшая его взору, впечатляла весьма. Дина Белых, можно сказать, в разгар рабочего дня висит на шее у Макарова, практически голого, мнущего брюки.

После неловкой паузы Валентин раздраженно осведомился:

– Мне уйти?

– Нет, – отозвался Макаров. – Постой на атасе.

Они с Диной рассмеялись. Валентин тоже изобразил улыбку.

– Что здесь вообще происходит?

Дина поправила прическу.

– Угадай. – Она шагнула не спеша за дверь. – Ладно, ребята. Пойду отворять окна в наших хоромах.

Валентин воззрился на друга.

– Что происходит? Дело не мое, конечно…

– Прикрой дверь, – распорядился Макаров. – Могу я наконец одеться? – И, натянув брюки, пояснил: – Я сострил удачно. Динка оценила юмор и в избытке чувств…

– А голый почему?

Застегивая рубашку, Сергей вкратце обрисовал обстановку и показательно распахнул окно. И, когда Валентин отсмеялся, он прокомментировал:

– Горюнов из-за Динки прямо шелковый. Так и ест ее глазами.

Лицо Валентина слегка вытянулось.

– А она?

Сергей пожал плечами.

– Кто женщин разберет? Горюнов – мужик видный, без пяти минут доктор наук, разведенный к тому же. Так о чем ты хотел поговорить?

Валентин взъерошил свою шевелюру.

– Думаешь, Динка способна клюнуть на этого потасканного либерала? Из карьерных, допустим, соображений.

Сергей вновь пожал плечами.

– Насчет потасканности – не замечал. А что касается карьеры, почему бы и нет? На Динку никто не давит, непристойных предложений никто ей не делает. Так что выбор за ней, мы с тобой не арбитры. – Он взглянул на часы. – Говори, о чем хотел.

Валентин нехотя кивнул.

– Ты прав: не наше дело. Я насчет Ольки. С тех пор, как ты нацелил ее на балет…

– Не шей мне статью. Я не нацеливал, просто помог.

– Пусть так. Но эта поганка с этим балетом как с цепи сорвалась. Упражняется с утра до ночи. Родителей на уши поставила: то одно ей подавай, то другое. Скоро из дома нас выживет.