Help yourself

– Да уж, – покачала головой  Карина.

   Женщины помолчали, поковыряли каждая свой десерт.

– Эта история похлеще моей татарочки Гули-гугули. Правда, Тамар?

– Не знаю, Карина, – вздохнула Тамара. – Кстати, та девица тоже татарка была – Алсу. Андрей ее в шутку называл «Алсучка».

– А ты – «сучка»! – Тамара с Кариной рассмеялись…

   …Выходя из кафе, Тамара оглянулась, посмотрела на свою любимую картину  и тихо произнесла: «Он ушел… Навсегда».

Часть 9

Весна в этом году явно запаздывала. Даже, глядя на календарь, невозможно было поверить в то, что на улице апрель. Пронизывающий холодный ветер и мелькающие по краям газонов  почерневшие кучки снега, а также постоянные неутешительные прогнозы синоптиков не вызывали ничего, кроме желания остаться дома, надеть теплые тапочки и усесться в кресло с чашкой горячего какао и интересной книгой.  С огромным трудом преодолевая это искушение и одевшись почти по-зимнему, кутаясь в уютный вязаный шарф, Тамара отправилась на работу…

     В ожидании зеленого сигнала светофора, она спряталась от порывов ветра за рекламную тумбу и стала рассматривать афишу. На огромном цветном плакате, приглашающем на премьеру спектакля Большого театра,  была изображена балерина. «Как же ей холодно сейчас!», – подумала, поежившись, Тамара.

     Когда загорелся зеленый свет, она вместе с толпой  ринулась на переход. Всю  оставшуюся часть пути до клиники, Тамару не покидало ощущение, что она где-то уже видела эту «замерзшую» балерину. И только войдя в свой кабинет, смогла «расшифровать» эту ассоциацию, вытащить из уголков памяти один из рабочих эпизодов…

  …В дверь постучали.

– Пожалуйста, заходите! – громко сказала Тамара и отложила книгу.

Вошла немолодая, скромно одетая женщина, недоверчиво оглядевшись,  подошла к столу.

– Располагайтесь, – улыбнулась Тамара и показала рукой на кресло. – Что Вас привело ко мне?

– Да, собственно, не к Вам конкретно… Простите, я, кажется, не то говорю, – смутилась та.

«Да-а, похоже, тяжелый случай» – подумала Тамара. Проработав в клинике два года, она уже с легкостью могла  буквально с первых фраз посетительницы определить, с какими проблемами та пришла. А иногда даже и с того момента, как постучалась, как вошла. Такая «угадайка» стала для Тамары почти развлечением – она пыталась за те несколько секунд, пока клиентка подходила к ее рабочему столу и садилась в кресло, успеть составить «виртуальную анкету» дамы,  нарисовать ее портрет – возраст, социальный статус, профессию. И очень часто ее догадки совпадали с реальностью.  Но сейчас она даже как-то растерялась – уж слишком оценивающим был взгляд этой клиентки.

– Не волнуйтесь, присаживайтесь, – как можно спокойнее произнесла Тамара.

Женщина еще несколько секунд стояла молча, затем осторожно села, поставила на пол большую, бесформенную сумку, сняла перчатки.

«Кольца нет. Разведена? – прокручивала варианты Тамара. – Или и не была замужем? Сумка большая, значит там, кроме косметики и ключей (хотя – какая косметика – совсем не накрашена!) носит продукты, да и лекарств, наверное, целую кучу, вон бледная какая!»

– Я не знала, к кому иду. И вообще не знала, к кому идти, – наконец заговорила посетительница. – Мне надо просто с кем-то поговорить.

– Давайте поговорим. Чай, кофе хотите? – засуетилась Тамара, растерявшись так, как будто не знала, что ей дальше делать.

– Нет-нет, спасибо! Ну, возможно, позже.

– Мы еще не познакомились: Тамара. Можно без отчества.

– Светлана… и тоже можно без отчества.

Казалось, женщина начала понемногу успокаиваться.

– Очень приятно, – боясь спугнуть клиентку лишними вопросами, Тамара замолчала.

– Даже не знаю, с чего начать, – Светлана поправила волосы, стряхнула невидимую соринку с рукава явно недорогого и не один год ношеного свитера, еще раз пристально посмотрела на Тамару и, повернув голову к окну, как будто именно там был ее вожделенный слушатель, начала рассказ.

– Понимаете – я очень устала… Просто устала! Не знаю, диагноз это или самовнушение, но такое ощущение усталости в последнее время – да какое там последнее! – не один год уже! – наконец, заговорив в полный голос, перебила сама себя.

Тамара облегченно вздохнула: «Ожила!»

– И что странно: не физически! – продолжала Светлана. – От чего физически-то уставать? Не вагоны разгружаю, не асфальт укладываю и даже не за прилавком стою. Сижу целыми днями за компьютером, чужие тексты правлю.

– Вы редактор? – тут же решив проверить свою проницательность, задала вопрос Тамара.

– Да. А как Вы догадались? – женщина первый раз за все время улыбнулась и с удивлением и мелькнувшим доверием во взгляде посмотрела на Тамару.

– Ну, это не сложно. Не первый год работаю, – ответила с едва скрываемой гордостью. – Если целый день за компьютером проводите и правите чужие тексты – скорее всего это издательство.

– Да, именно так! – почему-то обрадовалась Светлана. – Я очень ответственно отношусь к своей работе, поверьте! Я сама пыталась писать – еще в детстве. В школе ненавидела диктанты! Мне казались эти написанные чужими незнакомыми людьми тексты какими-то неискренними, что ли. Зато сочинения обожала! И, знаете, тему даст учительница, я пишу, пишу по теме, образы героев «раскрываю», события описываю, ситуацию оцениваю – все как требуется. А потом меня куда-то заносило. Да так, что к заданной теме вернуться было уже сложно, – улыбнулась еще раз. – Но всегда – всегда! – учителя меня хвалили и ставили пятерки. Я гордилась тем, что мои сочинения учительница перед всем классом читала.

    Светлана посмотрела на Тамару, стараясь определить по ее выражению лица, сумела ли она донести то, что хотела, и сможет ли эта довольно молодая, симпатичная женщина «прочитать» то, что скрывалось для самой Светланы «между строк», те мысли и чувства, для которых она пока не нашла слов. Она за доли секунды попыталась проанализировать только что сказанное и, испугавшись,  что вряд ли у нее получится  объяснить, откуда тянутся все ее проблемы, ее особое восприятие жизни и оценки себя в этой жизни, спросила:

– Ничего, что я так издалека начала? Вам это интересно? То есть – важно?

– Конечно, очень важно! Продолжайте!

      Тамара украдкой взглянула на часы и на свое расписание приема: до прихода следующей клиентки оставалось 50 минут. «Не успеем!» – подумала с досадой. Ей на самом деле было интересно – не только как профессионалу, коим она себя уже считала, но и как женщине – с какой же все-таки проблемой Светлана к ней пришла? «С такими темпами точно не успеем. Но торопить не буду», – решила и откинулась на спинку кресла, давая понять, что готова слушать дальше.

– Словом, работа мне нравится, и теперь я не думаю так, как в школе, что незнакомые дядьки и тетки пишут глупые слова. Хотя, конечно, и такие встречаются, – добавила с усмешкой. – Но есть и  определенные минусы – работа сидячая, двигаюсь мало, стала вес набирать, спина болит. И зрение падает. Но на кучу лекарств  хватает.

«И здесь в точку!» – мысленно похвалила себя Тамара.

– Но это все не важно сейчас. Я ведь пришла сюда, чтобы.., – замялась Светлана, – чтобы проговорить то, что мучает, чтобы услышать со стороны саму себя. Ну, и чтобы кто-то умный что-то сказал, типа, с ума я сошла или не одна я такая. – Светлана наклонилась, порылась в сумке, достала небольшой листок бумаги и положила на колени. – Это вопросы, которые я хотела бы задать Вам. И список проблем. Боюсь разволнуюсь и забуду половину, – сказала смущенно.

Тамара никогда не пыталась ставить диагноз своим клиенткам. Но сегодня, глядя на Светлану, подумала: «Ей, похоже, не к нам, а к врачу надо».

Пробежав глазами по листку с мелко написанным текстом, Светлана сложила его и посмотрела на Тамару так, как будто бы собиралась признаться в совершенном преступлении – с отчаянием и решимостью. Затем уверенным и громким голосом произнесла:

– Я живу не своей жизнью! Чужую жизнь проживаю!

– Что Вы хотите этим сказать? – Тамара посмотрела на женщину с некоторой опаской.

– У меня такое ощущение, что я должна быть другой – другого роста, с другим цветом волос, с другим голосом. Потому что я на самом деле другая! Не такая, какой меня видят окружающие. Я как будто бы в чужом платье не по размеру, и цвет мне не идет… Волосы я крашу. А косметикой не пользуюсь, потому что хоть здесь могу без обмана!.. Я много чего перепробовала за свою жизнь. А мне, как видите, уже не 20. И даже не 30! Я хотела быть танцовщицей, я любила петь. Я хотела играть на арфе, а меня учили на скрипке. Я хотела заниматься фигурным катанием и художественной гимнастикой, но мне это запрещалось, так как я могла сломать руку или палец. Мне нельзя было ходить с классом в походы, потому что я могла простудиться. Нельзя было возвращаться домой после девяти вечера – это «неприлично, девочки из хорошей семьи так себя не ведут». Я неплохо рисовала, но заниматься этим у меня не было времени, так как его «съедала» скрипка. В итоге я смирилась, и даже полюбила этот инструмент. Но, закончив музыкальное училище и увидев, как после Госэкзаменов один молодой «Паганини» шарахнул своей скрипкой об угол здания, в котором проучился четыре года, я стала сомневаться – а ту ли я профессию выбрала?  Конечно, Вы скажете, что никогда не поздно поменять что-то в жизни, тем более, в таком юном возрасте. И я тогда тоже это понимала. Но боялась. Этот страх огорчить, разочаровать кого-то вселился в меня прочно, и, как я вижу, навсегда. И поэтому я выбрала для себя такой хитрый ход – актерско-режиссерский: пусть все думают, что у меня все хорошо. Я ни на что, никому не жалуюсь, пытаюсь создать образ, поддерживаю впечатление, как могу, если не успешной, то вполне благополучной женщины.

         Светлана замолчала, достала из своей бездонной сумки бутылку с водой, сделала пару глотков.

– Может быть, все-таки чай или кофе? – спросила Тамара.

– Нет, не хочу отвлекаться, спасибо, – быстро, почти скороговоркой, произнесла Светлана и, убрав воду, продолжала.

– Однажды я снималась в кино, в массовке. Там была сцена, когда в деревенском клубе собирается молодежь встречать Новый Год. На сцене ребята с электрогитарами, барабанщик. В зале почти все в карнавальных костюмах – разбойники, мушкетеры, волшебники, короли и королевы, феи. Те, кто пришел без костюма – в масках, обмотанные мишурой и серпантином. Одна очень миловидная девушка была в костюме балерины. Красивая гладкая прическа с блестками и пером, огромные глаза, тонкая талия, белоснежная пачка. Я подумала, что она на самом деле балерина, что она будет выступать в предстоящем концерте. В зале все веселились, танцевали, прыгали под ритмичную музыку, делали немыслимые па, обнимались, поздравляли друг друга – такая суматоха, как обычно бывает перед Новым Годом. А балерина резко выделялась из общей массы – она была очень то ли серьезна, то ли грустна, и все куда-то пыталась протиснуться сквозь толпу. Ее толкали со всех сторон,  но она с улыбкой извинялась и шла дальше… Когда фильм вышел на экраны, я, конечно же, помчалась его смотреть. Не могла дождаться сцены в клубе! И вот – ровно две минуты экранного времени: музыка со сцены звучит другая, не та, что играли ребята на съемках, вскользь, откуда-то сверху показана толпа танцующих, я бы даже сказала – беснующихся! И крупным планом –  лицо этой пробирающейся куда-то балерины. Почему-то в этот момент мне вспомнилось лицо Джульетты Мазины в «Ночах Кабирии». Но самое интересное я Вам еще не сказала – она была в валенках на съемках! В том клубе было очень холодно.

Тамара удивленно посмотрела на Светлану.

– Да-да! Представляете, Тамара? – голые худые плечи в мурашках, пачка и валенки! Но их же никто не видит! Я специально всматривалась  – на экране только глаза, только плечи, только тонкие руки, только пачка!

Светлана выдохнула и снова потянулась за водой.

– И…, –  начала фразу Тамара.

– И все. И все! Вы поняли меня? Я живу как та балерина в валенках!

В этот момент приоткрылась дверь:

– Извините, но я записана на два, а сейчас уже два десять, – недовольным голосом произнесла следующая пациентка.

– Все-все, я ухожу, – Светлана вскочила, схватила сумку и быстрым шагом вышла и кабинета.

Часть 10

В начале обеденного перерыва Заведующая клиникой Вера Петровна собрала сотрудниц в своем кабинете, сказав, что у нее есть важное сообщение. Выглядела она как всегда элегантно: модная стрижка, облегающее светло-бежевое платье чуть ниже колена, такого же цвета туфли на каблуке. Традиционная нитка жемчуга довершала образ преуспевающей дамы.

– Девочки, – загадочно улыбаясь и откинувшись на спинку кресла, начала она, когда все расселись вокруг длинного овального стола, – у меня для вас сюрприз. Вы хорошо поработали в этом году, и я в качестве поощрения дарю вам, – она сделала небольшую паузу, –  двухдневную   поездку в Дом отдыха. Это недалеко, в ближайшем Подмосковье. Вас заберет и привезет обратно наш водитель Костик, вы его хорошо знаете. Отъезд в пятницу в шесть вечера от нашей клиники, возвращение в воскресенье в 21 час.

     Собравшиеся женщины от столь необычного предложения, которое прозвучало почти как приказ, растерялись, заерзали на стульях, стали тихо переговариваться.

– Что-то я не вижу радости, – чуть повысив голос, с иронией спросила Вера Петровна. – Вы что, так часто ездите отдыхать? Целых два дня! – сказала она, выделяя каждое слово. – Два дня  без работы, без детей, без мужей, без мытья посуды и стояния у плиты!

– Да что Вы, конечно, рады! Просто это так неожиданно! – разом заговорили все. – С огромным удовольствием поедем!

– Ну, вот и славно, – успокоилась начальница. – Там должно быть очень комфортно: одноместные номера, четырехразовое питание, вокруг лес, есть бассейн, кинозал, бар, ресторан, теннисный корт. В общем, думаю, каждая найдет, чем заняться. А теперь – обедать! Всем приятного аппетита! – закончила она и вздохнула с облегчением.

– А Вы поедете? – выходя из кабинета последней, вдруг спросила Тамара.

– А как же! Непременно поеду! Мне тоже надо отдохнуть, – ответила Вера Петровна, вставая с кресла.

     Оставшиеся до отъезда дни прошли у Тамары и ее коллег в постоянных обсуждениях и волнениях – повезет ли с  погодой, что взять с собой, что надеть, будет ли подходящая компания…

     Водитель Костик на своем микроавтобусе изо всех сил пытался объехать ставшие уже традиционными пятничные пробки. Выбирал маршруты объезда по каким-то, одному ему известным, проселочным дорогам, однако сократить время пути ему не удалось. Женщины сначала подбадривали его, хвалили за находчивость и мастерство, но часа через два поняв, что на ужин они уже опоздали, затихли и уткнулись кто в книгу, кто в телефон. И даже разудалые мелодии, звучащие из Костиной магнитолы, не могли поднять им настроение.

– Да-а, а я-то планировала в бассейне сегодня поплавать, – тихо сказала Вера Петровна, сидевшая рядом с Тамарой. – А Вы, Томочка, любите воду?

– Безумно! Хотя плаваю плохо и глубины боюсь, – ответила та со смущенной улыбкой.

         Разговор закрутился вокруг поездок на море, на озера – Вера Петровна много путешествовала и о каждой своей поездке могла рассказывать долго и красочно…

         До места добрались почти в полночь. Свет горел только на первом этаже, где располагался бар. Горничная предложила новоприбывшей группе поужинать в ресторане, так как столовая была уже закрыта. Но женщины, измотанные шестичасовой дорогой, предпочли поскорее попасть в свои номера.

        Тамаре достался уютный номер на втором этаже. Она быстро приняла душ, глотнула минералки прямо из бутылки, предусмотрительно положенной в сумку и тут же уснула…

      Утро было теплым и солнечным. Тамара взглянула на часы и не поверила своим глазам – было почти десять. «Все проспала! И бассейн и завтрак!» – засмеялась.

      Через десять минут она уже входила в  огромную столовую, очень напомнившую ей столовые постсоветских времен. Стены были украшены репродукциями известных картин русских художников, по углам стояли фикусы и гибискусы в огромных кадках. По когда-то шикарному паркету были протоптаны дорожки от входной двери к «раздаточной», где на пластиковых подносах стояли стаканы с компотом и блюда с плюшками.

      Тамара огляделась. четырехместные квадратные столики, стоявшие по периметру помещения, были почти все свободны. За одним сидела семья с двумя маленькими детьми, которых родители пытались уговорить съесть кашу. Еще за одним сидела пожилая пара. За столиком у окна расположилась светловолосая девушка лет тридцати. За соседним столом сидела Вера Петровна и пристально смотрела на блондинку. Тамара подошла к начальнице и поздоровалась.

– Что? – Вера Петровна не сразу заметила Тамару и как будто не поняла, что приветствие обращено к ней. – А, Тамара, доброе утро, присаживайтесь, – сказала рассеянно.

      Тамара составила на стол с подноса тарелку с овсянкой, кофе и булочку.

– А Вы, я смотрю, ничего не ели. Не вкусно?

– Не знаю. Не пробовала еще, – каким-то упавшим голосом ответила Вера Петровна. – Я засмотрелась на девушку, вон ту, – проговорила шепотом и легким кивком головы показала на соседний столик.

– Чем она Вас так привлекла? – тоже шепотом, пытаясь подыграть начальнице, спросила с улыбкой Тамара.

       В этот момент девушка встала, взяла маленькую сумочку, висевшую на спинке стула, и направилась к выходу.

– Она очень похожа на мою подругу Люсю. Ее уже нет, – сказала слегка охрипшим голосом.

– Сожалею, – тихо произнесла Тамара, растерявшись.

    Возникла неловкая пауза.

– Я часто вспоминаю ее, – вдруг заговорила Вера Петровна и посмотрела в окно. По узкой дорожке, протоптанной перпендикулярно главной аллее и уходящей в лесной массив, не спеша шла та самая белокурая, со слегка вьющимися волосами, девушка. Узкие темно-синие джинсы и белоснежная блузка подчеркивали ее стройную фигуру, а спортивная осанка демонстрировала уверенность и абсолютную независимость.

– И моя подруга так же ходила – с гордо поднятой головой, – не отрывая взгляда от окна, проговорила Вера Петровна.

          Тамара не знала, как ей реагировать – с одной стороны, она не хотела своими расспросами провоцировать Веру Петровну на печальные воспоминания. С другой – боялась обидеть своим равнодушием. На самом же деле, у нее не было ни малейшего желания выслушивать рассказы начальницы о ее прошлом и о совершенно незнакомой ей женщине – ну, мало ли, у кого как складывается жизнь! Ей с избытком хватало этих историй на работе. А сюда она приехала, чтобы отвлечься, отдохнуть, забыть хотя бы на пару дней обо всех несчастных, идущих к ней на прием со своими бедами и печалями, вопросами и воспоминаниями.

– Может быть, погуляем? – с надеждой в голосе спросила Вера Петровна. – Погода вон какая!

– Давайте погуляем, –  согласилась Тамара, предвидя продолжение рассказа и мысленно попрощавшись с бассейном, дискотекой, баром и обедом. – Но… Вы же ничего так и не ели.

– Не хочется что-то. Пойдем побродим по лесу, – сказала, выходя из-за стола Вера Петровна.

    Лес встретил их разноголосой полифонией птичьего гомона, легким шуршанием прошлогодней листвы под ногами и  дурманящим запахом зацветающей черемухи и молодой зелени. Несколько минут Тамара наслаждалась бледно-салатовой прозрачностью молодых осин, ольхи и орешника и грандиозным великолепием огромных елей и сосен.

– Знаете, Тамара, в моей жизни было много встреч и расставаний, интереса к людям и разочарований. Настоящих друзей и подруг с каждым годом остается все меньше – с кем-то перестаешь общаться, кто-то переходит в стан врагов и завистников, кто-то уезжает из страны, а кто-то уходит навсегда.

 Вера Петровна замолчала и остановилась.

– Красиво-то как! Мы ведь в нашей суматошной жизни даже не успеваем разглядеть и прочувствовать всю эту красоту… А моя Люся была необыкновенно чуткой – она жила красотой. Она пропускала ее через себя! Она и сама была красива. И внешне и внутренне. Она была очень талантлива  – во всем! Прекрасно готовила, шила, вязала, рисовала… А какой у нее был голос! Чистейшее, нежнейшее сопрано! Она пела в церковном хоре. Каждое утро перед работой и после работы, без выходных. Никто, кроме меня не знал. Она почему-то думала, что сотрудники к ней станут плохо относиться. Нет, она не была фанатично верующей. И, глядя на нее, даже представить было невозможно, что она воцерковленный человек. Она соблюдала посты, но при этом ярко красилась и носила мини-юбки. Она ходила на исповеди и регулярно причащалась. Но это не мешало ей иметь любовника-мусульманина. Сколько она страдала из-за него!  – Вера Петровна наклонилась, сорвала маленький желтый цветок, росший прямо у ее ног, покрутила машинально в руке. – Что мы остановились? Пойдем дальше.

Женщины двинулись по тропинке.

Тамаре вдруг стало интересно, что же связывало ее начальницу с этой Люсей?

– А почему страдала? – спросила Тамара.

– Странный он был. Непостоянный. То появлялся, то пропадал. Красивый был. Она, конечно, ревновала. Я ей говорила, что он ей не пара, да и друзья у него были какие-то… стремные, – к удивлению Тамары начальница употребила слово, которого, казалось, не должно было быть в ее лексиконе. – А она, дурочка, молилась за него, волновалась – как бы он в какую историю не попал. На дорогущей машине гонял как ненормальный, правда, не пил никогда.

– И чем все закончилось?

– Да ничем! Однажды он исчез и не вернулся. На звонки не отвечал. А Люся даже в милицию не могла обратиться – фамилии его не знала! Год ждала. Плакала. Но потом вдруг влюбилась. А, может быть, и не вдруг. Этот новый мужчина уже давно обратил на нее внимание, ухаживал. Ну, на нее вообще все мужики заглядывались – с ней появиться нигде нельзя было, чтобы кто-нибудь не прицепился! – Вера Петровна впервые за всю прогулку улыбнулась. – Но и с этим у нее не могло ничего сложиться. Весь ужас в том, что он был священником в том храме, где она пела. И он был женат. Жена, правда, в другом городе жила, где-то на Урале. Не могла в Москву перебраться вместе с ним – за больной матерью ухаживала. А он раз в две недели к ней ездил, точнее, летал… Представляете, Тамара, они же почти каждый день виделись в храме, в трапезной вместе за столом сидели, беседы, как я говорю, «умные» вели. Он после вечерней службы  переодевался и до дома ее провожал. Словом, потеряли оба голову… А на Пасху он пригласил ее на свою съемную квартиру. И тут у них все и случилось. Разум вышел из-под контроля… Люся рассказывала, что утром, когда она увидела, что он в соседней комнате стоит перед иконами на коленях и плачет,  она тихо оделась и ушла. И из храма ушла, в котором пела. Решила, что больше мучить его  не имеет права. Очень за него переживала.

Вера Петровна остановилась, посмотрела на Тамару.

– Вам интересно?

– Да, да, конечно, рассказывайте! Что было дальше?

– Дальше? Не возражаете – я закурю? Позволяю себе иногда, по праздникам, – усмехнулась. – И Люся моя иногда покуривала… тоже «по праздникам».

Вера Петровна достала из сумки не начатую пачку Marlboro и зажигалку. Закурила, но, тут же, закашлявшись, бросила сигарету.

– Отвыкаю, – сказала, смутившись. – А дальше, – продолжила, вздохнув, – дальше где-то через год судьба подарила ей встречу, о которой может только мечтать любая женщина. Они познакомились на репетиции спектакля, к которому Люся написала музыку. Я забыла Вам сказать самое главное, Тамара! Она же закончила композиторский факультет консерватории! Писала дивную музыку! Причем, в самых разных жанрах! И песни, и романсы, и для фортепиано, и камерную. И даже электронную! Ее педагог прочил ей большое будущее. И вот как-то раз ее знакомая дама-режиссер предложила Люсе написать музыку к своему новому спектаклю. Она, конечно, с радостью согласилась. Работала как всегда увлеченно и быстро. Где-то месяца через полтора-два была уже готова фонограмма. Когда режиссерша пригласила ее на репетицию, Люся знала только сценарий, но еще ни разу не встречалась с актерами… И вот она сидит в зале, ожидая с волнением начала репетиции. Вдруг на сцене она видит актера, которого много раз видела по телевизору, но уж никак не могла предположить, что он будет занят в этом спектакле! Он был очень востребован в те годы. Яркий был актер! Я сама всегда, когда смотрела фильмы с его участием, поражалась его темпераменту и способности к перевоплощению. К тому же – море обаяния! Но, что интересно, Люся говорила, что он ей не понравился в этой роли: «Его образ не сочетается с моей музыкой! Неужели он сам этого не видит? –  жаловалась она мне. – Он же ее забивает своей харизмой! Он ураган, а моя музыка написана под другой характер, под другой темперамент!».  "Ну, так перепиши под него!" – посоветовала я ей.  И, Вы представляете, Тамара, переписала! За неделю! Под него, специально! Я была на премьере, сидела рядом с ней и думала – какая же она талантливая! Ее музыка настолько совпадала с образом главного героя пьесы и самого актера – все изгибы мелодии, модуляции, выбор солирующих инструментов буквально следовали  за каждым словом, жестом, действием героя, так тонко передавали все оттенки его чувств! Этого не описать словами!