Help yourself

     Как раз в тот период на работе за мной стал настойчиво ухаживать молодой человек. Целый год он провожал меня до дома, признавался в любви, дарил цветы. Сначала я его не воспринимала всерьез, тем более, что он был намного моложе меня, и очень комплексовала по этому поводу. Но потом привыкла, да и выглядела я моложе своих лет, так что разница в возрасте была почти не заметна. В общем, через год мы сняли квартиру и стали жить вместе. Сын решил тоже жить с нами – я ему предложила выбор: или все остается по-прежнему и мы живем с папой, или он остается с отцом, а я ухожу одна, или мы уходим вдвоем. Он выбрал третий вариант.

Могу без преувеличения сказать, что мне завидовали все подруги – они  моего нового избранника  называли «динозавром», мол, такие, как он,  все уже  давно вымерли. Веришь, за  десять лет мы ни разу не поссорились! Я купалась в любви и обожании, мне посвящались стихи и песни, мне постоянно говорились комплименты и ласковые слова. Я была «самой лучшей», «самой красивой», «самой умной» и во всем остальном – «самой-самой». Он делал без возражений любую домашнюю работу (я, естественно, не злоупотребляла поручениями, но отказа не было никогда!), он ходил со мной на прогулки, готовил ужин к моменту моего возвращения с работы, про «кофе в постель» я уже и не говорю! Много лет я была уверена, что поступила правильно, уйдя от мужа… Но через 10 лет начались проблемы. И опять алкоголь…

Вика встала с кресла и подошла к окну. Несколько минут молчала. Потом снова села – в глазах стояли слезы.

– Несколько лет я безуспешно боролась с этой его страстью. Постепенно мы стали совершенно чужими людьми. Какая уж тут любовь и забота? Жили как соседи… Понимаешь, Оль?… Потом была одна история, довольно долгая, которая все поставила с ног на голову.  Я полюбила другого человека. Просто крышу снесло! В моем-то возрасте! Ты не поверишь, но такого сильного чувства я не испытывала никогда и ни к кому! Я пребывала в эйфории, я ощущала, наконец-то себя абсолютно счастливой!  Я не просто готова была уйти из дома –  я  мечтала об этом!   Несмотря ни на что!  Но мой «сосед», узнав о моей измене, вдруг стал  бороться за меня – всеми, доступными ему способами – честными и бесчестными. Его изобретательность не знала границ!  Он брал меня измором – караулил у подъезда, вскрывал почту, проверял телефон, отслеживал маршруты, угрожал, умолял вернуться и начать все с начала, клялся в верности и любви, шантажировал, выбрасывал мои вещи из квартиры, несколько раз менял замки, оскорблял, потом снова  стоял на коленях, плакал, писал ежедневно записки то со словами ненависти, то со словами любви. Ты бы прочитала – с ума бы сошла от перепадов его настроения! Я чуть и не сошла. Еще мама добавила. Не знаю, кто бы выдержал такой двусторонний напор… Я и не выдержала. Оставила все, как было. Знаешь, пожалела мужика: он в довершение всего еще ногу сломал, ходить не мог, потом костыли… Я восприняла это как знак.  Ну, и поверила – ведь после этого два года меня обхаживал, облизывал, каждый день стихи писал любовные. Хорошие стихи. Иногда до слез меня трогали. Думала – как же так я могла не заметить его истинного отношения к себе?

Вика снова встала, прошлась по кабинету.

– И как теперь? – робко спросила Тамара, с сочувствием глядя на Вику. Да какая там «Вика» – «Виктория»! да еще с отчеством – ведь далеко не молодые они уже, а Вика к тому же  на несколько лет старше Тамары.

– А никак. Вообще никак. Не встречает у метро, ужин к моему возвращению не готовит, слов приятных не говорит, ни прически новой, ни платья нового не замечает, забывает то, что я рассказываю, гарнитуру из уха не вынимает круглосуточно. Даже не едим вместе. О стихах или сюрпризах и не говорю. Я бы, может, и не претендовала на все перечисленное (да, собственно, я и не претендую), если бы не с чем было сравнивать. Но я же знаю, помню, как было!  Так зачем тогда  столько усилий он прикладывал, чтобы меня «вернуть в семью»? Зачем?! Вот этого я не понимаю!  – Вика говорила все громче, голос стал более звонким и высоким. Она то быстро ходила от одной стены к другой, хотя пространство кабинета было небольшим, то останавливалась и бессмысленно  передвигала чашки на столе, то  брала из коробки конфету и тут же  укладывала ее обратно.

– Вик, не нервничай, здоровье дороже, – не зная, что сказать, начала было Тамара.

– Да какое уж тут здоровье! – одни нервы! Вот скажи – почему прямо не сказать мне о том, что  – все, разлюбил, скучно, надоела, нашел другую, хотя не похоже…

– А тебе надо это?  – ужины, встречи, стихи?

– Не знаю, – выдохнув и вновь садясь в кресло, ответила Вика. – Обидно. Опять себя жалко. Вроде не совсем еще старуха, еще чего-то хочется в этой жизни пережить.

– Зачем тогда …продолжать? – опять с трудом подбирая слова, спросила Тамара.

– Боюсь одиночества. Не в том смысле, что завою от тоски и скуки, а то, что с живым человеком рядом как-то спокойнее. Не молодая ведь – бывает, давление поднимается, а «скорую» вызвать – и дверь некому открыть. В принципе, когда он трезвый, с ним можно договориться, и даже поговорить на общие темы…

– Так он еще и пьет?! – перебила Тамара.

– Пиво. Иногда. Но и с него дурной делается… Привычка, наверное, еще меня держит – сколько лет вместе…

– Развода  боишься? Да, это тяжелая процедура всегда и почти для всех.

– Нет, Оль, мы же в гражданском браке.

Тамара с удивлением взглянула на подругу:

– А почему не зарегистрировались? Не предлагал?

– И не раз. Я не хотела. Подсознательно боялась что ли, что не навечно с ним. Детей поздно было заводить. Какой смысл?

– Все же хотят замуж! Странная ты, – осторожно заметила Тамара.

– Я не «все». Я была уверена,  что с мужем – с отцом моего сына – будет навсегда. Но  –  не сложилось. Хотя такая любовь была – первая, чистая! До сих пор вспоминаю. Признаюсь, хотела замуж еще раз, даже очень хотела, вернее, думала, что только замужество подходит для наших отношений, ну, еще венчание, конечно.

– Это ты о..?

– Да, моя последняя любовь. Видимо, не суждено было. И даже причина не важна.

– Викусь, ты шла сюда за советом, – немного помолчав, сказала Тамара, –  не знала, что встретишь здесь меня. Если бы на моем месте сидела другая дама-консультант, ты  то же самое рассказала бы ей? Что ты надеялась услышать?

– И не знаю даже, Оль.  Думаю, каждая женщина, давая советы другой, ориентируется на свой опыт, на свое восприятие событий, отношений. Знаю, что некоторые психологи предлагают опробовать принцип, или метод –  не знаю, как назвать –  «компенсированного желания». Это когда ты очень чего-то хочешь, но нет возможности реализации этого желания, надо найти ему замену – типа, нет денег на шубу, купи помаду.  Но с шубой-то проще, сама понимаешь. А что с нерастраченной любовью делать? Чем ее заменить? И ведь еще хочется быть любимой! Хочется быть нужной, востребованной, тепла хочется, нежности, – Вика едва сдерживала слезы.

– Понимаю, – тихо сказала Тамара, выходя из-за стола. Подошла к подруге, положила руки ей на плечи. – Не плачь, хорошо, что ты хотя бы выговорилась. Не обижайся, но я ничем не могу тебе помочь. Даже не знаю, как повела  бы себя  я в подобной ситуации.  Сделать это можешь только ты сама. Са-ма! Только ты можешь понять и решить, что тебе нужно, с чем  ты сможешь справиться, а с чем нет, с чем готова мириться, а против чего  будешь воевать. И нужна ли тебе такая жизнь – в вечной войне. Терпению, кстати, тоже когда-то приходит конец.  Так что, Help yourself!..

Тамара с Викой обнялись и заплакали.

Часть 8

Карина позвонила через два дня:

– Тамара, здравствуйте! Это Карина. Помните? – режиссер. Я к Вам…

– Да, конечно, здравствуйте, – не дав женщине договорить, ответила Тамара, сразу даже не поняв – рада она этому звонку, или надо срочно придумывать какую-то вескую причину, чтобы либо отодвинуть встречу на неопределенный срок, либо вовсе избежать ее.

– Я специально выждала два дня, чтобы дать Вам время определиться – хотите Вы встретиться со мной или уже передумали.

«Надо же, какая проницательность! – удивилась Тамара. Сразу видно – режиссер».

– Ну, почему же  «передумала»? – неожиданно для себя самой ответила Тамара. – Давайте встретимся. Я смогу сегодня после семи. Рядом с нашей клиникой есть «Шоколадница». Не возражаете?

– Да хоть где! – засмеялась Карина. – Вы мне очень понравились. Я вообще людей люблю, они мне интересны – и с человеческой и с профессиональной точки зрения. Так что я никогда не упускаю возможности пообщаться, тем более, с человеком, близким мне по духу.

Казалось, Карина могла говорить очень долго, и Тамара, решив, что все разговоры все же стоит перенести на вечер, сказала:

– Вы мне тоже очень симпатичны, Карина. У меня, к сожалению, сейчас начнется прием, так что – до встречи!

    …Рабочий день пролетел незаметно. Клиентки шли одна за одной, выплескивали на Тамару свои беды и обиды, а она, не изменяя своим принципам, с каждой старалась быть предельно внимательной, искренней и терпеливой…

      Вечер выдался на удивление теплым – Тамара даже пожалела о том, что назначила встречу так близко от клиники: она с удовольствием прогулялась бы сейчас по вечерней Москве, не спеша прошлась бы по тихим переулкам, вдыхая неповторимые  ароматы наступающей осени и наслаждаясь буйными красками уходящего лета.

   Войдя  в «Шоколадницу», Тамара не сразу увидела Карину – она сидела в углу за двухместным столиком и что-то искала в сумочке. «Господи, неужели диктофон готовит? – мелькнула мысль. – От нее всего можно ожидать – материалы, небось, собирает для каких-нибудь своих проектов». Она быстро, насколько это было возможно в довольно тесном помещении кафе, подошла к Карине.

– Добрый вечер! Я немного опоздала, простите.

– Ой, Тамара, здравствуйте еще раз! – обрадовалась Карина. – Я сама только что пришла. Вот, телефон отключаю, чтобы не мешал разговору. А то, знаете, сколько у меня звонков по вечерам? Все что-то от меня хотят, всем я что-то должна! Но я всегда отвечаю, в любое время суток, отключаюсь только, когда важная встреча, как сейчас. – Карина закрыла сумочку. – Что Вы будете заказывать? Я – эспрессо и тирамиссу. Грешна, люблю сладкое, – улыбнулась, явно предвкушая удовольствие.

– А я буду капуччино с корицей и блинчики с малиной и мятой, – тоже улыбнувшись, ответила Тамара.

    Очень любезный и расторопный официант принес заказ.

– Может, перейдем на «ты»?  – извиняющимся тоном спросила Карина. – Мне как-то проще так разговаривать. Да и ближе сразу люди становятся.

– Не возражаю, – согласилась Тамара.

– Ну, и отлично! Тогда мы сегодня поменяемся ролями. Я слушаю тебя,  – Карина уселась поудобнее.

    Еще не решив, с чего начать рассказ, Тамара сделала глоток кофе:

– Горячий! – поставила чашку.  – Но мне придется начать издалека, чтобы было понятно – что, как и почему. Так что, наберись терпения.

    Тамара огляделась по сторонам. Она хорошо знала это место – не раз бывала здесь с подругами. Официанты узнавали ее, приветливо улыбались при встрече, а некоторые даже помнили, что она обычно заказывает и, подходя к столику, почти утвердительно говорили: «Вам, как всегда, капуччино с корицей и блинчики с малиной». На стенах кафе висели репродукции картин современного итальянского художника, фамилию которого она никак не могла запомнить. Но каждый раз, приходя сюда и прочитав  в правом нижнем углу картины  «Августо Фамелли», была уверена, что уж теперь-то она точно ее не забудет. Вот и сейчас, взглянув на его работы, подумала, что в следующий раз ей уже не придется мучительно вспоминать фамилию автора.

      Все картины были выдержаны в одной цветовой гамме – желто-коричневой, с небольшими вкраплениями белого, голубого и золотого. Изображались на них молодые, красивые мужчины и женщины – на берегу моря, за столиками открытой веранды, у фонтана. Были и пейзажи – одинокая пальма на морском берегу, горы, утопающие в зарослях невысоких деревьев, море, играющее всполохами лунного света. Но одна картина особенно нравилась Тамаре  – она висела как раз над столиком, за которым сидели они с Кариной. На картине был изображен мужчина, видимо, тоже итальянец – высокий, статный, темноволосый, в белой рубашке с коротким рукавом и песочного цвета свободных брюках. Художник нарисовал его фигуру со спины – он широко шагал по пустынному пляжу в сторону  сверкающего разноцветными огнями города. Слева от него – уже слегка потемневшее вечернее море: лишь кое-где на гребешках еле заметных волн вспыхивают блики. Справа – песчаная бесконечность, на которой едва обозначены пляжные зонтики. На переднем плане – на шезлонге сидит девушка. Она смотрит на море. На ней белоснежное платье. Но не просто белое, а с мельчайшими, едва заметными золотыми крапинками, мерцающими, словно отблески последних лучей заходящего солнца. Видимо, Августо Фамелли хотел сакцентировать внимание  на хрупкой женской фигуре  – именно девушку автор сделал центральным персонажем этой картины. Каждый раз, бывая в этом кафе, Тамара подолгу смотрела на нее и придумывала разные истории. Сегодня она вдруг увидела там себя…

– Я любила этого человека, – после небольшой паузы медленно заговорила Тамара, не сводя глаз с картины. – Или думала, что любила, а на самом деле это была просто страсть. Гормональный всплеск… Первые четыре месяца это вообще было какое-то сумасшествие! Мы встречались каждый день, а то и по два раза в день – он заезжал за мной утром, после того, как мой сын уходил в школу, и привозил обратно к моменту его возвращения, к обеду. И вечерами, если у меня была возможность отвезти ребенка к бабушке – мы тоже встречались, пусть на два-три часа. Мы катались на машине по городу, заезжали в его маленькую квартирку, перекусывали в кафе… Знаешь, что-то в нем было такое – неуловимо-притягательное. О таких говорят  – «знойный мужчина». Все женщины, всех возрастов просто шеи сворачивали, когда мы входили в какой-нибудь ресторан. Может быть, и я купилась на эту «неуловимость».  – Тамара замолчала, сделала еще глоток кофе. – А меня буквально распирало от гордости: вот, смотрите! этот мужчина идет со мной! А вы все продолжайте сидеть и завидовать!

   В этом любовном угаре я просуществовала около полугода. Потом встречи стали реже – он ссылался на занятость. Однажды, приехав ко мне, рассказал, что познакомился с «потрясающей итальянкой», что они провели вместе несколько дней – он возил ее по Москве, а она за это время успела в него влюбиться. «А ты?» – спросила я. «А что  – я?»  – как всегда невозмутимо отреагировал он. – Она классная! Фигура, волосы, кожа, сиськи! Она богата и хочет замуж».  – «А ты?» – повторила я, не находя подходящих слов.  – «Пока съезжу ненадолго в Италию, посмотрю, как и что, попробую бизнес начать». Это был удар под дых! Собрав все свои последние силы, оставшиеся после его рассказа, я улыбнулась и попыталась увернуться от его, таких всегда желанных, объятий.

– Ты что – ревнуешь? – спросил он удивленно и с легкой ухмылкой. – Ты же меня знаешь –  я не создан для долгих, тем более серьезных, отношений. Нам хорошо вместе? Хорошо, – ответил сам. – Ну, и кто мешает, чтобы и сейчас было хорошо?

   Я была в замешательстве. Но, зная, по его же рассказам, о его любвеобильности, подумала: «Действительно, ну, увлекся в очередной раз – что такого? Она уедет скоро, я останусь. Может быть, забудет ее – как говорится, с глаз долой – из сердца вон». Но мало того, что он не забыл, он все-таки уехал в эту проклятую Италию и женился на ней! С бизнесом, правда, не сложилось. Но дама была на самом деле богата, ни в чем ему не отказывала – они путешествовали на машине по Европе, он вволю наигрался в казино… Словом, наши отношения должны были на этом и закончиться.

– «Должны были», но не закончились? – спросила Карина, которая все это время сидела, не шелохнувшись и, видимо, забыв о своем  эспрессо и любимом десерте.

– В том-то все и дело, что – нет! Я еще не рассказала тебе, что он привозил свою итальянку перед отъездом  в мой дом –  «познакомить»! Представляешь, что я пережила за те часы, что мы сидели вместе за столом, пили принесенное ими итальянское вино и поглощали в огромном количестве итальянские сладости?! Она явно была в него влюблена – то и дело нежно касалась его руки, обнимала, клала голову ему на плечо, заглядывала в глаза. Он был сдержан, по привычке отшучивался и разыгрывал недоумение по поводу ее поведения.

– Ужас какой! – возмутилась Карина. – А ты-то? Почему позволила привезти ее в твой дом?

– Мне было интересно, на кого он меня променял. Это глупо, конечно, звучит. Возможно, тогда – для себя – я не так это формулировала. Может быть, хотелось убедиться, что эти его новые отношения закончатся ничем. Мне хотелось определенности – или он со мной, или… уже нет.

    Тамара вновь взглянула на картину. Она не знала ее названия, но мысленно называла ее «Он ушел».

– Извини, конечно, Том, а… как она тебе, вообще-то? Симпатичная хотя бы?  Молодая? –  робко спросила Карина.

– Как? Яркая. Темпераментная. Она не чистокровная итальянка – папа у нее француз. Видимо от него ей достался золотистый цвет волос. А волосы – шикарные! Длинные, густые, жесткие – как грива! Сложена пропорционально. Ну, что еше? А! «Сиськи», конечно! – Тамара улыбнулась, но в глазах была печаль. – Знаешь, Карина, тогда, во время этой встречи втроем, я думала, что это конец. Хотя виду не подавала – максимально постаралась проявить гостеприимство, весело болтала с ней по-английски. Думаю, она не догадалась о наших отношениях, потому что, когда он вышел на балкон курить, она призналась мне, что влюбилась в него с первого взгляда, и теперь не может представить, что он исчезнет из ее жизни. И даже заплакала. И, веришь, мне было ее искренне жаль, потому что я, как наверное, никто другой, ее понимала. Хотя сама я никогда бы не согласилась связать свою жизнь с этим неисправимым, отчаянным ловеласом…

   Посетителей в «Шоколаднице» с каждой минутой становилось все больше. Шум голосов, смех, звон посуды, музыка, негромко звучащая из развешенных по углам динамиков немного отвлекли Тамару от рассказа.

– Карина, твой кофе, наверное, остыл.

– Да уж какой кофе! Я заинтригована так, что про все забыла! Это же еще не конец истории? – спросила с надеждой в голосе.

– Далеко не конец, – вздохнув, ответила Тамара. И, машинально повертев в руках кофейную ложечку, продолжила.

– Он вернулся через два года, и, как ни в чем не бывало, заявился ко мне – даже без звонка. Надоело ему в Италии, видите ли! – Тамара горько усмехнулась. – Конечно, прошло много лет с тех пор и события того времени давно уже не бередили душу.  Но сейчас, впервые рассказывая о них, она вновь ощутила такую знакомую ей щемящую грусть, что захотелось плакать. О чем могла плакать взрослая, вполне самодостаточная женщина? Об ушедшей молодости?  – о возрасте, когда все ярко, все звонко, все искренне, когда каждый новый шаг – открытие, а новая встреча сулит бездну еще неизведанных, головокружительных ощущений, когда каждое увлечение кажется «последней любовью»? Тамара справилась с подступившими слезами, отпив из чашки уже холодного кофе.

– Вы понимаете, Карина, то есть, ты понимаешь, – от волнения она запуталась в местоимениях, давно выработав привычку обращаться ко всем на «вы», – наша связь продолжалась много лет. Хотя, после его  внезапного возвращения, «связью» назвать наши встречи раз в полгода  было бы неправильно. Я до сих пор не понимаю, что заставляло его приезжать ко мне и общаться так, как будто мы расстались вчера. И что побуждало меня не отказываться от этих встреч. У него никогда не было недостатка в женщинах – только подмигни, любая  – его. Потом я второй раз вышла замуж. Причем мой новый муж знал о существовании в моей прошлой жизни любовника. Но на момент знакомства с ним я уже порвала ненужную и унизительную для меня связь. Хотя общаться мы не перестали – он бывал у нас в гостях и даже периодически привозил какую-нибудь новую пассию. Я уже не обращала на это внимания,  реагировала на любую девицу абсолютно спокойно –  мне казалось, что все давно перегорело. Мой новый союз вполне удовлетворял меня – жили мы дружно, муж был заботлив, внимателен, ласков. Мне не на что было жаловаться,  и не было повода искать приключений на стороне.

   Но однажды мой бывший любовник –  кстати, я, кажется, не сказала до сих пор, как его звали, то есть, зовут – Андрей –  прикатил с очередной девицей к нам на дачу. В это время у нас гостила моя подруга Лена, которая была в курсе моих прошлых отношений и связанных с ними переживаний. Затеяли шашлыки, поставили на улице большой стол. Все активно участвовали в подготовке ужина. И вскоре уже радовали глаз свежие овощи и зелень, дымилась молодая картошка, аппетитно пахло готовящееся мясо, красовались бутылки красного вина, коньяка, запотевшие бутылки водки, извлеченные из морозильника. Наконец, все уселись, засуетились, разливая напитки и раскладывая еду по тарелкам. Мой муж ухаживал за мной и за Ленкой, а Андрей обхаживал свою даму. Не знаю, не могу сказать, что стало причиной в тот вечер, какой бес вселился в меня – может быть, сыграли свою роль несколько выпитых рюмок, но присутствие девушки стало меня напрягать. Это сейчас я называю ее «девушкой», а тогда, мысленно я называла ее «сучкой». Выглядела она роскошно – декольте, каблучищи, прическа! –  особенно на фоне наших  дачных нарядов: мы с Ленкой особенно не заморачивались  и ходили в жару в шортах и открытых майках. И даже появление в наших рядах юной гостьи не заставило нас отказаться от легкой и удобной одежды. Конечно же, девка была во вкусе Андрея! Молодая, высокая, белокожая, с длинными ногами  и третьим размером груди. Вела она себя на удивление скромно – участия в общих разговорах не принимала, мило улыбалась, казалось, даже стеснялась знаков внимания своего ухажера, почти ничего не ела. А он, заметив это, начал кормить ее, что называется –  с рук, нацепив кусочек мяса, или дольку помидора на вилку. Она покорно открывала свой маленький ротик и тихо говорила «спасибо».  «Вот же сволочь!» – думала я,  даже не зная точно, к кому относилось это определение. И через какое-то время меня «понесло»: каждый раз, когда Андрей брался за вилку, чтобы кормить девицу, я встревала с каким-нибудь вопросом, типа: «Андрюш, а помнишь, как мы с тобой к фотографу ходили? Он еще тогда подумал, что ты мой муж?». Или – «Ой, я вдруг вспомнила, как мы ездили с тобой на твою новую квартиру, она была пустая совсем, только газовая плита, холодильник и кровать от бывшей хозяйки остались. Тогда мы тоже водку пили холодную, а я, ты знаешь, ее терпеть не могу, но ты уговорил, я выпила и даже не поморщилась». Когда к столу подбежали собаки, выпрашивая угощение, я сказала: «А помнишь, когда мы возили Джека с Микой на прививки, ты проколол колесо, мы вышли из машины,  был жуткий, пронизывающий ветер, и дождь, а псы внутри начали метаться, испугались, что хозяйка ушла и случайно закрылись внутри – лапами придавили все кнопки, которые двери блокировали. Я уж и не помню, как мы обратно в машину попали, кажется, ты влез туда через багажник». Я и про итальянку его что-то ввернула!  И каждый раз, когда я предавалась воспоминаниям вслух, вилка с угощением замирала на полпути к розовому ротику, ротик кривился в подобии вежливой улыбки, а Андрей отвлекался от спутницы и даже что-то отвечал мне. Между вопросами «а помнишь?» я налегала на водку и судорожно соображала, что бы еще такого вспомнить, что можно было бы озвучить прилюдно и дать понять «этой сучке», что она – полное «никто» для мужчины, с которым меня связывает столько лет, событий и общих  воспоминаний. Цель была достигнута – девица сникла. Есть наотрез отказывалась и резко засобиралась домой.  Андрей выглядел, как всегда, беззаботным и веселым, но увезти свою "грудастую" сразу согласился. Ленка весь вечер напряженно смотрела на меня, вяло что-то жевала и подавала мне какие-то знаки, на которые я принципиально не реагировала. Муж мой – надо отдать ему должное – делал вид, что ничего не замечает, но после того, как я, эмоционально вымотавшись, ушла в дом и легла на диван – руки-ноги дрожали, в горле пересохло, мутило от выпитого – пошел за мной, сел рядом и тихо спросил: «Ну, за что ты так девочку?»  – «Не знаю», – только и смогла ответить я, и тут же заснула.

     Тамара взглянула на Карину – та сидела, подавшись вперед, сжимая в руке чашку с остатками кофе и, казалось, не дышала.

– Тамара, – прошептала она со слезами на глазах, – как ты это вынесла?!

– Тот же вопрос  задала  мне утром Ленка. Тогда – не знаю. Сейчас, наверное, тоже не отвечу. Я о другом думаю – как вынес это мой муж!