Правдивые истории провинциальных девочек

Благодарности

Огромное спасибо ЛитРес: Самиздат за возможность осуществить давнюю мечту.

Не менее огромное спасибо моему другу Алексею Василенко за помощь в создании книги.

Моя сердечная благодарность Анне Арыку за чудесную обложку.

От автора

Рассказы, собранные в этой книге, в своё время были опубликованы в любимом мною, а ныне почившем Благовещенском глянцевом журнале CHAROIT, в котором мне посчастливилось работать автором. В сборник вошли не все рассказы, а те, которые вошли, претерпели, пусть и незначительные, но всё-таки изменения. Собственно, сам сборник посвящён уникальному женскому коллективу журнала, с благодарностью за то, что позволили быть частью редакционной семьи. Нигде и никогда больше я не встречала такой концентрации в одном месте умных, красивых и талантливых женщин.

Несколько слов о самих историях.

Все они – о благовещенках, жительницах провинциального городка на границе с Китаем. Благовещенск – чудесное место, расположенное настолько далеко от столицы, что его жителям всегда было дешевле и быстрее слетать на море, скажем, в Тайланд или Вьетнам, чем посетить Москву, Питер или Сочи. Не смотря на свою крохотность и провинциальность, это город образованных, талантливых и амбициозных людей. А ещё уникальных, восхитительных и сильных представительниц прекрасной половины человечества. Важная деталь: кто называет Иваново городом невест, просто никогда не слышал про Благовещенск – неравное соотношение количества мужчин и женщин здесь намного глобальнее и не в пользу последних. Возможно, поэтому встретить неухоженную девушку на улицах города практически невозможно.

Истории, описанные в этом сборнике, имели место случиться на самом деле. Пусть, где-то я и позволила себе немного приукрасить действительность, но каждый сюжет взят из жизни. Надеюсь, рассказанные мною истории доставят Вам удовольствие.

Приятного чтива!

С благодарностью к каждому читателю, Олеся Бережная.

История первая. Про орангутана и бабье невезение

Танька – невысокая худющая девица в возрасте 26 лет с глазами оленёнка Бэмби из мультика – всегда считалась в нашей компании невезучей. Ещё со студенчества.

К примеру, на экзамене у самой стервозной преподши именно она из всего потока попалась со шпаргалкой. Причём, не со своей, а с подружкиной. Та на свою голову попросила «незаметно передать» крохотный листик одногруппнику.

В результате отличницу Таньку выгнали из аудитории, а за экзамен, который она потом пересдавала пять раз, влепили «тройку». Именно эта «тройка» помешала Таньке получить красный диплом. Но пересдавать её на пятом курсе она не стала. Хотя декан лично уговаривал. Просто Танька уже тогда была не только невезучей, но ещё и гордой.

Поэтому и бойфренда – свою первую большую любовь – не простила, когда он изменил ей с соседкой по комнате, а потом раскаялся. Долго каялся. Где-то с полгода. Затем плюнул, женился на той самой соседке и укатил в Австралию. Мы ещё потом несколько лет на Таньку «цыкали», нудя в ухо о провороненном счастье.

После вуза у неё случилась вторая сильная любовь. Которая сначала дарила охапками розы, а потом уговорила взять на своё имя кредит. И получив наличные, испарилась бесследно. А чтобы тот кредит выплатить, Таньке пришлось устроиться на вторую работу, пожертвовав субботой и воскресеньем.

Мы снова «цыкали», на этот раз по поводу её излишней доверчивости. Но та – знай себе – работала, да выплачивала этот самый кредит. И, по-моему, даже не сильно переживала.

Вот только розы возненавидела.

А третья большая любовь у Таньки случилась с каким-то женатиком. Правда, целый год строившим из себя холостяка. Он даже в нашу компанию был вхож. Весь такой серьёзный, с благими намерениями. Пока однажды в этой же самой компании не встретил сестру своей жены, приехавшую из другого города на встречу однокурсников (Амурская область компактная, все жители – как одна большая семья).

Такая встреча, казалось бы, случайность совершеннейшая. Но раскрыла и статус женатика, и его враньё. Правда, женатик не отчаивался. Настойчиво блеял Таньке в ухо про тяжёлую судьбу и предстоящий развод. Но Танька не слушала. Она же гордая.

Хоть и невезучая.

Так и жила. Неплохо зарабатывала, всем своим близким помогала. А после трёх неудачных попыток обзавестись любовью всей жизни совершенно перестала обращать внимание на ухаживания мужчин. Редкие свободные вечера проводила с нами, своими друзьями. Обычно по большим праздникам. Например, когда случался чей-то день рождения.

Как, например, тогда, когда Маринка – весёлая девица с мужем, сыном и широкой душой – решила закатить в честь своего тридцатилетнего юбилея пир на весь мир в квартире нашего общего друга. Друг недавно переехал в большие и просторные апартаменты, в которых на тот момент успели побывать все, кроме Таньки.

Купив хризантемы, Танька поехала на день рождения подруги. Добралась до подъезда, озадаченно почесала затылок, затем достала сотовый и набрала Маринкин номер.

– Мариш, напомни квартиру, а? – попросила Танька.

– Я сама не помню, – весело проверещала Маринка, – мы сейчас всей толпой в магазине. Поднимайся на пятый этаж. Там дверь должна быть открыта. Заходи, мы скоро будем, – и отключилась.

Танька поднялась на пятый этаж, где одна из трёх входных дверей действительно оказалась незапертой.

– Есть кто живой? – осторожно спросила Танька тишину, заглядывая в первую попавшуюся комнату. А в следующий момент обернулась на чьи-то шаги сзади.

Из комнаты напротив вышел здоровенный – ростом под два метра – блондин. С не менее здоровенными руками, плечами и блондинистым хвостом на затылке. Из видимой одежды на нём были только джинсы, от чего Таньке стало как-то неловко. «Орангутан», – чуть не сорвалось с Танькиных губ.

– Ну, я живой, – лениво ответил «орангутанг», откровенно с головы до ног рассматривая гостью.

От этого его взгляда Таньке ещё больше стало не по себе.

Зато блондин демонстрировал спокойствие удава под наркозом.

Медленно прошагав к входной двери, он закрыл её на ключ и сунул его в карман джинсов.

Почувствовав где-то в районе груди зачатки тревоги, Танька проговорила:

– Я на день рождения к Марине пришла.

– Тут нет Марины, – невозмутимо ответил блондин и сделал шаг к Таньке.

– Но она должна сюда прийти, я с ней только что разговаривала…– почти шёпотом проговорила Танька.

– Я никого не жду, – ответил блондин и сделал ещё пару шагов в сторону гостьи, не отрывая от неё глаз.

Танька невольно пятилась назад, пока, наконец, не упёрлась спиной в стену.

– Я на день рождения… Мне сказали сюда прийти… – приступ паники мешал думать и формулировать мысли.

– Очевидно ты ошиблась, – блондин почти вплотную подошёл к Таньке.

– Тогда, можно я пойду? – прижав к груди хризантемы, услышала она свой хриплый голос.

– Пока не знаю, – он подошёл так близко, что, наверное, слышал, как бьётся Танькино сердце. Оперевшись обеими руками о стенку, перекрыв ей все пути к отступлению.

Несколько секунд они вот так, молча, стояли, уставившись друг на друга. Танька – в страхе, блондин – в интересе, старательно разглядывая свою пленницу.

Затем вдруг также молча отошёл назад, достал из кармана ключи, прошагал к двери, открыл её и едва заметным кивком головы указал Таньке на выход.

Танька тут же рванула из квартиры и помчалась вниз по лестнице, чувствуя, как слёзы подкатывают к горлу.

С первого этажа доносились весёлые голоса шумной компании.

– Тань, ты чего? – озабоченно глядя на подругу, спросила Маринка, когда та чуть не сбила её с ног. – Куда летишь-то? Пошли наверх. Серёга, оказывается, закрыл квартиру, так что мы поторопились обратно, чтобы ты нас не ждала под дверью. Ну, пошли же! Да что с тобой?!

Но Танька едва могла разобрать её слова, пытаясь угомонить стук собственного сердца. Затем пробормотала «всё в порядке», и компания поднялась наверх.

А через пятнадцать минут уже сидела за праздничным столом в Серёгиной квартире, располагавшейся напротив той, в которую угораздило нечаянно попасть Таньке.

– Я тебя сегодня с Серёгиным другом детства познакомлю, – воодушевлённо болтала Маринка. – Неделю назад вернулся в Благу по делам. Оболденный человечище! И красивый, зараза! Лёхой зовут.

Танька молча кивала, накладывая себе в тарелку селёдку под шубой.

– А вот, кстати, и он, – Маринка расплылась в улыбке и под всеобщую приветственную радость кинулась к только что вошедшему гостю.

Танька оторвала глаза от селёдки и в изумлении уставилась на вошедшего.

А вошедший – на Таньку.

Орангутан из квартиры напротив.

Он же – Лёха.

Веселье было в разгаре. Все шутили, смеялись, кто-то играл на гитаре. А Лёха, специально севший поближе к Таньке, смотрел на неё, наблюдая за тем, как она изо всех сил старается его игнорировать.

– Лёш, ты чего на Танюшу нашу смотришь? Понравилась? – игриво поинтересовалась Маринка.

– Очень, – не отводя глаз от Таньки, ответил Лёха.

– Взглядом соблазнить пытаешься? – хихикала Маринка.

– Пытаюсь, – ответил Лёха, затем наклонился к Таньке и почти шепнул ей на ухо, – у меня получается?

– Пока только раздражать, – сквозь зубы прошипела Танька. Затем, почувствовав, что не в состоянии больше выносить общество «орангутанга», поднялась со своего места, пробормотала «извините» и вышла из квартиры.

Лёха догнал её у дверей подъезда.

– Да подожди ты, куда летишь? – осторожно схватив Таньку за руку, прижал её к стене и снова перекрыл пути к отступлению.

– Пусти, а? – не поднимая глаз на Лёху, попросила Танька.

– Да перестань. Ну? Посмотри на меня. Разве я похож на маньяка?

– Зато ведёшь себя как маньяк.

– Извини. Я не хотел тебя напугать. Когда понял, что ты боишься – сразу открыл дверь и выпустил. Ну что я, по-твоему, мог с тобой сделать? Ну? Да посмотри ты на меня!

– Не хочу, – отводя глаза, сердилась Танька.

– Вредина.

– Орангутан.

Лёха хихикнул.

– Ладно если ты так хочешь домой – я тебя отвезу.

– Спасибо, сама доберусь.

– Это не предложение, – завершил разговор Лёха и за руку повёл Таньку к своей машине.

Всю дорогу они молчали. Танька злилась на себя и на спутника. Лёха едва заметно улыбался. Подъехав к Танькиному дому, вышел из машины, открыл дверцу с её стороны и помог выйти:

– Увидимся, – сказал он на прощанье.

– Да пошёл ты! – фыркнула Танька и стремительно зашагала домой, услышав за спиной лёгкий смешок.

А вечером следующего дня на зазвонившем телефоне высветились циферки:

– Ты что предпочитаешь: комедию или драму? – вопрошал из трубки Лёхин голос.

– Ужасы, блин! – огрызнулась Танька, отчаянно ненавидя Маринку за то, что раздаёт номер её телефона всем подряд. – Тебе чего надо?

– Через двадцать минут заеду, пойдём на ужасы значит.

– И не мечтай, – последнюю фразу она сказала уже гудкам.

Ровно через двадцать минут Лёха стоял у Танькиного подъезда и методично названивал ей на телефон. Танька сердито нарезала круги по квартире, отключив звук на сотовом, и что-то бормотала себе под нос. Пока не услышала протяжный звук клаксона и возмущённый голос бабушки с нижнего этажа.

– Ты что творишь? – прошипела Танька, выйдя, наконец, на улицу.

– Использую все средства, чтобы выманить тебя из квартиры. На цивилизованные ты не реагируешь. В кино поехали? Скоро начнётся твой ужастик. Будешь стоять тут передо мной в позе сахарницы – опоздаем.

– Я никуда с тобой не поеду.

– Почему?

– Потому что ты мне не нравишься.

– Врёшь.

Танька обречённо вздохнула… Лёха тоже.

– Слушай, ну дурак я, зря тебя вчера напугал. Но это ведь не повод ставить на мне крест? Давай подружимся?

– Я не дружу с волосатиками, – заявила Танька, и Лёха от неожиданности потерял дар речи. А Танька, внутренне смакуя маленькую победу, поспешила ретироваться домой. Уже заходя в подъезд, услышала, как отъехала Лёхина машина. И от этого ей почему-то стало грустно.

И весь последующий час ей было грустно. Она гипнотизировала телефон, пыталась прогнать необъяснимое чувство вины. Боролась с желанием позвонить и начать извиняться перед этим самовлюблённым самцом, и злилась сама на себя за это своё желание.

Но через час телефон зазвонил сам:

– Выходи. Я подъехал. Если поторопишься, успеем на следующий сеанс.

Танька выглянула в окно. Оперевшись на авто, стоял Лёха, и волосы на его голове были не длиннее сантиметра.

– Ну, теперь-то мы можем дружить? – улыбаясь, спросил Лёха, когда Танька подошла к машине.

– Зачем всё это? – подозрительно спокойным голосом поинтересовалась Танька. – Затем, чтобы со мной переспать?

Лёха перестал улыбаться:

– Это всё затем, что ты мне нравишься.

– Ну… то есть, чтобы со мной переспать.

– Хватит нести чушь! В кино опаздываем!

– Послушай…, – Танька очень серьёзно посмотрела на Лёху. – Давай ты сейчас уйдёшь. И мы будем жить дальше, каждый своей жизнью.

– Но я не хочу уходить. Я хочу в кино с тобой. Потому что ты мне нравишься. Я хороший парень. И если ты тоже будешь хорошей девочкой, скоро сама в этом убедишься.

– А если я не хочу понимать? Не хочу, чтобы ты мне нравился?

– Это ещё почему?

– Да потому что ты всё равно уйдёшь. Не сейчас, так потом. Но потом мне, возможно, уже будет больно. А я не хочу, чтобы мне было больно. Понимаешь?

Лёха внимательно посмотрел Таньке в глаза.

– Но ведь ты тоже можешь уйти. Не сейчас, так потом. И мне, скорей всего, тоже будет больно. А может быть, тебе не захочется уходить. И ты останешься со мной. И никому больно не будет. Я ведь тебе нравлюсь, Тань. Я это чувствую. И ты мне нравишься. Давай сегодня просто сходим в кино. М? Я и так заплатил за свою вчерашнюю выходку, – сделав страдальческое выражение лица, Лёха повертел стриженной головой. – Может, смилостивишься, и мы-таки поедем смотреть твой ужастик?

Впервые с момента их знакомства Танька улыбнулась. И они поехали в кино. А потом в кафе. А потом к Лёхе в квартиру. И Таньке в Лёхиной квартире уже не было страшно.

А на следующий день он исчез.

Подвёз утром на работу, поцеловал на прощание, улыбнулся, сел в машину и уехал.

И больше не звонил.

И на следующий день тоже.

Зато позвонила Маринка.

– Танюш, ты уже знаешь новости?

Об этой аварии тогда долго судачила вся область. Сразу четыре машины по вине одного водителя маршрутного такси. Двое пострадавших с серьёзными травмами. Один из которых – Лёха.

– Пострадал позвоночник, – сухо откомментировал доктор, – пока сложно делать прогнозы. Будем надеяться на лучшее.

И Танька всю последующую неделю надеялась на лучшее, в ожидании пока Лёха придёт в себя. А когда Лёха пришёл в себя, выяснилось, что он парализован ниже пояса.

– Надежда, конечно, есть, но на реабилитацию могут уйти годы, – с этими словами врач вышел из палаты.

А Танька посмотрела на Лёху и беззаботным голосом подытожила:

– Что ж, всё могло быть намного хуже. Значит, будем трудиться.

– Будем?

– Да. У тебя много дел. И у меня тоже. За неделю, пока ты был в отключке, тебя потеряли на работе. Я переписала все звонки и фамилии с именами. Будь добр, разберись с этим.

– Ты чего тут раскомандовалась?!

– У нас новые правила. Кто ходит, тот и командует.

– Чего?!?

– Кстати, у тебя сегодня консультация мануального терапевта и ещё нескольких врачей. Будут составлять план твоей реабилитации.

– И что, ты всерьёз собралась теперь всё время торчать здесь, со мной?

– Вообще-то «здесь, с тобой» я собралась торчать ещё недели две, до твоей выписки. А потом я буду торчать с тобой в квартире, которую сняла специально для тебя на первом этаже. Всё, что выше первого этажа, тебе сейчас не пригодится. В квартире, кстати, кровать уже куплена – тебе понравится. Надо будет после всех консультаций правильно измерить расстояние до потолка, чтобы прикрепить к нему тренажёр над кроватью. И вообще, хватит разговоров. Мне пора на работу, а у тебя скоро консультации, – и Танька направилась к выходу.

– Надрать бы тебе задницу, – сквозь зубы прошипел Лёха.

– Ну, так встань и надери, – с этими словами Танька вышла из палаты.

А никто и не ждал, что будет легко. Танька знала, что здоровенному орангутангу Лёхе будет трудно чувствовать свою беспомощность рядом с маленькой худой девицей. Поэтому его попытки прогнать её из палаты и из своей жизни она пропускала мимо ушей.

Он говорил, она язвила.

Он выгонял, она не уходила.

– От тебя можно хоть как-то избавиться? – злобно рычал Лёха на Таньку.

– Разумеется. Попробуй мне изменить, и я исчезну. Только сейчас тебе это вряд ли удастся, – и Танька отправлялась варить суп с курицей и строгать салат из свёклы с капустой. Орангутану Лёхе требовалось правильное питание.

Воевать они перестали через месяц. А ещё через пять друзья подогнали Лёхе инвалидную коляску. Потому что он уже мог сидеть и даже научился самостоятельно спускаться и подниматься в этой самой коляске на первый этаж.

Встал на ноги он ровно через год после аварии. А через неделю перевёз Танькины вещи в свою квартиру на пятом этаже. В ту самую, где впервые увидел Таньку.

На церемонию бракосочетания они явились в джинсах. Поставили печати в паспорте и прыгнули с друзьями в автобус, который увез всех нас за город на шашлыки, отмечать рождение новой семьи.

Через три года Танька родила второго сына, Елисея. Первому, Богдану, на тот момент уже исполнилось два года. Хотя Танька мечтала о дочке.

– Ну, ничего, третьей точно рожу девочку! – авторитетно заявляла счастливая Танька.

– Обязательно, милая, – улыбался муж и нежно целовал Таньку в губы.

Очевидно, в рождение дочки он мало верил. И оказался прав. Третьим родился Ванечка.

Но Танька не сдаётся. И лично я до сих пор верю – будет у Таньки дочка! В четвёртый раз точно!

Ну, должно же ей хоть раз в жизни повезти?

История вторая. Бескорыстная женская

Их дружбы никто никогда не понимал. Ни друзья, ни соседи, ни родители.

Во всяком случае Катькины. Те всячески недоумевали, что их примерную девочку связывает с распущенной Людкой? Кстати, распущенной, по мнению Катькиных же родителей, Людка была из-за вседозволенности. А вседозволенность уже досталась Людке бонусом, в довесок к чрезмерной занятости её родителей.

В детстве их связь объяснялась жизнью в соседних подъездах. Понятно, что с младенчества знакомы, катались на одной карусели, дразнили одних и тех же мальчишек…

А потом ещё и в один первый класс пошли. И за одну парту сели. И по умолчанию стали лучшими подругами.

А потом пришли девяностые, и всё вокруг менялось с такой скоростью, что далеко не все успевали адаптироваться.

Катькины родители, к примеру, не успели.

И потому пополнили ряды «оставшихся на обочине». Катькин отец месяцами не получал заплату, а Катькина мама варила бульон из капусты и кубика «Магги».

Зато Людкины родители быстро сообразили, что делать.

Открыв пару магазинов, регулярно мотались на другой берег, в Хэйхэ, за товаром и складировали дома еду, шмотки и денежные купюры. Сами же дома практически не бывали. И Людка творила что хотела.

Быстро съехала по учёбе, связалась с дурной компанией и начала пробовать всё, что в 14 лет запрещено пробовать на законодательном уровне.

А Катька училась.

Потом приходила домой, делала уроки, хлебала капустный бульон и мечтала о новом платье. Катька мечтала, а Людка приходила к ней в гости и хвасталась. Новым платьем, джинсами и новостью об отпуске за границей. И при этом вопрошала: «Есть что пожрать?», сетуя на отсутствие в родном доме семейного тепла и домашней еды.

Доедала остатки капустного бульона и отправлялась на встречу со своими друзьями.

Без Катьки. Во-первых, Катьку всё равно бы не отпустили родители. Во-вторых, Катька всё равно бы не пошла, ибо друзья Людкины одевались с иголочки и на таких, как Катка, смотрели свысока. А в-третьих, Людка никогда не звала Катьку с собой. Не нужна ей была подруга в той компании. Слишком она, Катька, для той компании занудная. Не пьёт, не курит, на мальчиков не смотрит.

А в школе они по-прежнему сидели за одной партой.

Людка списывала у Катьки алгебру, рассказывала о новых приключениях, после уроков пёрлась к Катьке на обед, а затем по своим разгульным делам.

Так и дружили.

И что их связывало, понять никто не мог.

А Катькино окружение даже пыталось развести девок по разным углам.

– Ты что, не понимаешь, что она тебя использует? – кричала Катькина мать, доваривая бульон из капусты. – Она ничего тебе не даёт! Только берёт! Уроки списывает, объедает тебя! У самой денег вагон, а ни разу не принесла вшивой шоколадки!

Это было чистейшей правдой. Людка никогда ничем не помогала Катьке.

Пунктик был в голове у Людки: боялась она «дружбы из-за бабла», поэтому никогда ничего Катьке не давала. Боролась за чистоту отношений, так сказать.

Катьку иногда это бесило. И они ссорились. Как раз из-за бабла.

– Была бы ты нормальной подругой, не стала бы перед моим носом шмотками новыми трясти! – вопила Катька.

– А ты была бы нормальной – порадовалась бы за меня, а не завидовала!

Катька зеленела от злости, Людка прогуливала школу, чтобы не видеть соседку по парте.

А спустя несколько дней звонила ей и предлагала мир. И Катька предложение принимала.

Потому что искренне подруге сочувствовала.

Ведь обе прекрасно понимали: завидовала на самом-то деле вовсе не Катька Людке, а Людка Катьке. Всегда сваренному обеду, домашнему уюту и семье.

У Катьки, живущей в прямом смысле за чертой бедности, была семья.

А у Людки была лапша быстрого приготовления, куча разложенных прямо в её комнате коробок с всевозможным товаром, новенький «двухкассетник» из Китая и видеоплейер оттуда же. А семьи не было.

Катька была её семьёй. До самого одиннадцатого класса.

Людка боялась потерять Катьку, слушала её занудные нравоучения про учёбу и даже принимала их во внимание. Вероятно, поэтому дурная компания не засосала Людку основательно, и та умудрилась прилично закончить школу.

А после выпускных экзаменов они разъехались в разные стороны земного шара.

Людка, благодаря родительским деньгам, свалила в Америку.

Катька, благодаря хорошему аттестату – на бюджетное место в соседствующий с домом вуз.

В следующий раз подруги встретились уже в двухтысячных.

Взрослые, с дипломами и планами на жизнь.

Людка планировала отдохнуть полгода в России и вернуться в штаты, а Катька – выйти замуж за Дениса и уйти в декрет.

Денис, кстати, очень понравился Людке!

Такой прям мужчина!

Высокий, красивый, серьёзный – весь из себя надёжный.

– Везёт тебе, Катька, – вздыхала Людка, любуясь будущим мужем подруги. – У тебя семья будет. А у меня – работа в стерильном офисе, статус иностранки и жизнь подальше от родителей, которые готовы заплатить любые деньги, лишь бы за океан меня выслать.

– Не говори ерунды! – отвечала Катька. – Найдёшь в штатах свою любовь, будет и у тебя семья! Главное – немного подождать.

И Людка действительно немного подождала – буквально чуть-чуть, до ближайшего отъезда Катьки на один денёк к родителям. Тем же вечером нарисовалась в гости к Денису, угостила его дорогущим ромом из «Дьюти фри» и осталась до утра.

Их в одной постели Катька по утру и застала.

По-моему, звон разбивающегося на осколки Катькиного сердца можно было даже услышать. Но внешне Катька держалась молодцом. Многозначительно взглянула на бывшего жениха и такую же бывшую лучшую подругу, не сказав ни слова, развернулась и ушла.

Денис тем же утром протрезвел, схватился за голову и побежал молить Катьку о прощении.

Молил где-то с полгода. Но так ничего не вымолил.

Видимо, с горя женился на Людке и свалил вместе с ней в Америку.

А Катька родила Веронику, устроилась на работу учителем математики и жила себе мирно, никого не трогая.

Пока спустя пять лет после рождения Вероники на пороге её квартиры не нарисовалась Людка со своим выгодным, как она считала, предложением.

А заключалось оно в следующем.

В Америке уровень жизни несравним с Российским.

Веронике наверняка будет лучше жить там, нежели здесь.

К тому же Денис её биологический отец и очень хочет жить с дочкой.

И с Людкой.

Поэтому Катька должна отбросить в сторону эмоции, включить холодный расчёт и отдать Веронику отцу.

– Так будет лучше для всех, – подытожила Людка.

Катька молча смотрела на бывшую подругу.

В тот момент в Катькиных извилинах вдруг всплыла вся их с Людкой многолетняя дружба вместе с невысказанными обидами, накопившейся злостью и отчаянным желанием врезать Людке по её наглому ухоженному лицу. За всё, оптом.