Интеллектуальная мысль Рязани

Историческое значение каждого русского великого человека измеряется его заслугами родине, его человеческое достоинство – силою его патриотизма.

Н. Г. Чернышевский

Предисловие

На фестивале «Рязанская книга», прошедшем в апреле 2010 года в Рязанской областной универсальной научной библиотеке имени Горького, мне довелось познакомиться с автором сборников стихов, доктором философских наук, профессором Петром Владимировичем Корнеевым. Стихотворения автора, написанные в жанре философской поэзии, отличались глубиной и новизной мысли и задавали импульс к размышлениям. Они и послужили отправной точкой в составлении настоящего сборника.

После выхода книги в свет на бумажном носителе, мне задавали вопросы: «Почему серия так названа?» и «Почему книге не присвоен порядковый номер?».

Я назвал серию своим девизом: «Стань Человеком!». Это обращение, призыв и к себе, и к другим. В этом заключается смысл земной жизни, прокладывающий дорогу в бессмертие.

Открыв серию сборником «Интеллектуальная мысль Рязани», я не сделал её, таким образом, главной. Все книги, которые будут включены в эту серию, будут главными, поэтому не вижу смысла присваивать им порядковые номера. Я не претендую на роль полномасштабного издателя книг этой серии. Полагаю, что в этом нет необходимости, так как каждый читающий человек создаст свою собственную серию, формируя из приобретаемых в магазинах книг домашнюю библиотеку.

Не поленитесь, познакомьтесь с высказываниями известных рязанцев и наших современников – станьте мудрее.

О. В. Еремин

Глава 1. Религиозные мыслители

Святитель Феофан Вышенский

(В миру Говоров Георгий Васильевич) (1815–1894), русский, уроженец Орловской губернии. Окончил Ливенское духовное училище, Орловскую семинарию, Киевскую духовную академию. 15 февраля 1841 года принял постриг с именем Феофан. 27 августа 1841 года иеромонах Феофан был назначен ректором Киево-Софийского духовного училища, 7 декабря 1842 года – инспектором Новгородской семинарии, 13 декабря 1844 года переведен в Петербургскую духовную академию на должность бакалавра по кафедре Нравственного и Пастырского богословия, 25 мая 1846 года удостоен звания соборного иеромонаха Александро-Невской Лавры, 21 августа 1847 года назначен членом Духовной Миссии в Иерусалиме. 4 апреля 1855 года иеромонах Феофан был возведен в сан архимандрита и 12 апреля назначен в Петербургскую духовную академию бакалавром по кафедре Канонического права, а через полгода – на должность ректора Олонецкой духовной семинарии. В 1856 году архимандрит Феофан был назначен на должность настоятеля Посольской церкви в Константинополе. 13 июня 1857 года указом Святейшего Синода архимандрит Феофан назначается на должность ректора Санкт-Петербургской духовной академии. 29 мая 1859 года состоялось наречение его во епископа Тамбовского и Шацкого. 22 июля 1863 года он был перемещен на древнюю, более обширную Владимирскую кафедру. 17 июля 1866 года по собственному ходатайству назначен настоятелем Вышинской пустыни (Шацкий район Рязанской области), где провел свою жизнь как ученый инок, после пасхальных дней 1872 года начал вести затворническую жизнь. Награжден орденом святого князя Владимира III степени, орденом святой Анны II степени и орденом Святой Анны I степени. Все Духовные академии Русской Православной Церкви избрали Святителя Феофана своим почетным членом, а Санкт-Петербургская – присвоила ему в 1890 году звание доктора богословия за многополезные богословские сочинения. 6 января 1894 года епископ Феофан мирно скончался в день престольного праздника своего келейного храма Крещения Господня. Тело почившего архипастыря было погребено в Казанском соборе Вышинской пустыни в правом Владимирском пределе. На Поместном Соборе Русской Православной Церкви 6–8 июня 1988 года, в год 1000-летия Крещения Руси, святитель Феофан Вышенский (Затворник) причислен к лику святых как подвижник веры и благочестия, оказавший глубокое влияние на духовное возрождение современного ему общества, честные останки его были признаны святыми мощами. В Рязанской губернии жил с 1866 года.

Вы меня называете счастливым. Я и чувствую себя таковым, и Выши своей не променяю не только на Санкт-Петербургскую митрополию, но и на Патриаршество, если бы его восстановили у нас и меня назначили бы на него… Вышу можно променять только на Царство Небесное.

Умершие продолжают и на земле жить в памяти живущих через добрые дела свои.

Как новый год есть начало дней лета, то в день этот надлежит набрать в душу такие помышления, чувства и расположения, которые могли бы, достойно христианина, заправлять всем ходом дел его в продолжение года.

Сначала Бог сотворил свет, а после собрал его в светила. Есть добро, но рассеяно или разлито. Надобно свести все воедино. И, – кажется, – душа просится на это… да не догадается. А главное – саможаление есть. Без труда и самопринуждения ни в чем не успеем. Хоть чуточку, да надобно понудить себя, хоть на волосок. Когда есть усердие и ревность, то все пойдет хорошо.

Есть слезы от слабости сердца, от большой мягкости характера, от болезни, и насильно раздражают себя иные на плач, есть слезы и от благодати. Цена слез не водою, текущею из глаз, определяется, а тем, что бывает на душе при них и после них.

Беда, когда в сердце человек сыт и доволен, а когда голоден и нищ, куда как хорошо.

Голод и беду Господь посылает молящемуся и просящему. Это признак здоровья.

Лучше ничего не загадывать – ни в монастырь, ни за монастырь; ибо не в том сила. Внутренность свою надобно уязвлять и тревожить, чтоб не уснуть.

Главное – доброе начало. Когда положено начало, все само собой пойдет хорошо. А как положить начало, это изъяснить трудно. Молиться надо, и Господь подаст все, ибо Он благоподателен. Искреннее только и решительное желание надобно иметь и не смешивать дел; а уж одно, так одно.

Не память только грехов я разумел, а вообще чувство, что деваться некуда, кроме Господа.

Не дело только есть грех; но и мысли, чувства и желания бывают грешные. Последние не видны; ибо нет ока, смотрящего в сердце: вот и праведность. Оку тому нельзя смотреть, когда его засыпают суетою, как пылью. Ходить пред Господом значит не отрывать от Него своего внимания, – это цель. А немного подумать о Нем и бросить, это не то.

Когда придет, то Господь станет судить мысли и помышления. Вот и откроются грехи, и тут столько их будет, что беда!

Молитва, болезненное к Богу припадание в сокрушении и смирении. Она может быть, говорят, и без поклонов. Например, по нужде, в присутствии других, на пути; большею же частию она неразлучна с поклонами. Поклоны – след внутренней молитвы.

Чтение и размышление идут вместе; могут подготовить к молитве и оставаться праздными. Но сами они не молитва и заменить ее не могут. Чтению предел тот, чтобы дойти до предмета, который бы оковал внимание и остановил на себе одном. То же размышлению. Читать понемногу… Чтение с теплотою еще не то… Там, в молитвенном состоянии, прекращается чтение, и ум станет и не колыхнется, и хорошо ему бывает. Понудьте себя читать молитвы, кои показал священник. Они – дверь. Как войдешь внутрь, не отворивши двери? Одолейте скуку. Их немного. Помышляйте, что, читая их, вы Господу говорите слово, которое Он слышит. Можно заучить сии молитвы и читать на память, внятно сердцу и Господу. Только надобно одолеть себя. Господь вам помощник!

Один Господь есть победитель всех наших немощей, а восприять Его силу можно только молитвою. Она есть источник всего и всякого преуспеяния. Совесть чистая пред Господом и людьми есть условие к тому. И внешний порядок жизни надобно приспособить, чтоб не было развлечений. В церковь Божию ходить; читать писания отцев о внимании и трезвении; бегать покоя телесного; утрудить немного плоть, но Господа ради.

Чтоб заманить и продержать нас на молитве, попечительная о нас матерь наша Церковь и установила нам прочитывать со вниманием и сокрушением разные молитвы. Но у ней же для преуспевающих в духовной жизни есть правило, что коль скоро в молитве сердце согреется и не захочет слов, прекращать чтение и молиться сердцем. Это и есть зачало молитвы.

Есть много дорог, и все в одно место. Чем ближе к сему месту, тем они ближе и к себе взаимно; а вначале как они разны, до противоположности, как из Твери и Рязани в Москву. Потому-то и трудно угадать, что кому и как надо. Потому-то и есть закон неизбежный для идущих к Господу, закон Богопреданности.

Трудно нам сознать умом, а тем паче ощутить сердцем, что такое мы одни. Целую жизнь сему учиться следует, и это – главная наука. Успех в ней идет об руку со смирением и самоуничижением. Без сего не поймем даже, как натурально смирение самое глубокое у святых. И страх-то Божий настоящий тем же путем приходит. Страх Божий никогда не должен отходить от сердца. Любовь изгоняет один вид его, а другой рождает. И небесные силы предстоят Богу со страхом и трепетом. В нем нет мучения и боязни, а есть прохлаждение сладкое, но все же это страх, иногда кости сокрушающий. Так надо! И молиться следует: страх Твой всади в сердце мое.

Молитва точно есть главное дело. Она и есть путь наш к Богу; все прочее помогательные к тому средства.

Небольшое приготовление нужно чинить пред молитвованием. Не вдруг к Господу приступайте; надобно принарядиться духовно. Как делают, когда идут к царю; хоть немного подумать пред тем и о себе, и о Боге. Кто мы и кто Тот, с Коим хотим беседовать? Что нам нужно и по какому праву смеем просить себе нужного? И подобное сему. Главное же, наперед поставить себя самоуничиженно в присутствие Божие и говорить как бы в уши Его, просто, по-детски. Как хорошо творить поклоны, как хорошо стоять в струнку, не распуская лениво и беспечно членов и держа все их в некоем напряжении.

Ум наш по природе жив. Суета отяжеляет его. Когда мало-помалу спадет с него это ярмо, он начинает парить всюду, обходит и небо и землю, все видит, все понимает, и легко ему. Ничего тут нет худого; но и проку мало. Эту пташку-ум надобно засадить в клетку и сказать ему: вот тут-то сядь и пой вот что, а летать туда-сюда не смей: ястреб поймает.

Веруйте и глубоко в сердце содержите, что ничто без Бога не бывает, до самой малости. Все у Него рассчитано. Наш долг все обращать во спасение души и из всего извлекать себе пользу душевную. В этом вся наша мудрость.

Человек создан для общения с Богом. В этом цель его главная. Потому, когда отпал человек от Бога, Единородный Сын Божий благоволил низойти на землю, чтоб опять воссоединить его с Богом. Так значительно и необходимо сие общение с Богом! Беда обществу, в коем общественность поставляется целию. Тогда передвигается центр, и начинается смятение и неурядица.

Есть много признаков духовных вещей, кои кажутся, но не суть духовны.

После шума и развлечений душа, не совсем испорченная, тоскует. Сердце, томящееся от удушливости в чуждой атмосфере, собирается в себя и жалуется Богу и самому человеку, что его терзают ни за что. Так, эта молитва – вопль больного о врачевании. Господь посылает сии минуты умиления после развлечений и даже во время их, чтоб напомнить человеку, что он неправо действует, убивая понапрасну в суете время и губя душу.

А еще – это что за философия: однообразие рождает равнодушие и холодность? В вещах товарных однообразие точно наскучивает, потому что они конечны. В отношении к Богу совсем не то. Он есть благо бесконечное, достаточное для всех и на все века.

Теплота духа – от веяния благодати. Но близ нее сидит наше самолюбие. От долготы блаженного сего состояния человек или трубить пред собою начнет, или присвоит себе сие благо, или понадеется слишком: «Ну-де уж мы теперь, чай, установились». Когда произойдет сие внутри, Господь берет благодать Свою и оставляет человека одного. А у человека что есть? Вот и безвкусие ко всему духовному чувствуется, и тягота, и равнодушие… точь-в-точь, как в отворенное окошко ушла вся теплота. Надобно топить; но дрова не в шуме мирском продаются, а хранятся в магазине Господнем. Отопри магазин, да и возьми… Всякому невозбранно доступ есть. Ключ – плач, покаяние, сокрушение, или просто терпеливый вопль к Господу, хоть без всякого вкуса, с самопринуждением… Тогда Господь опять воротит теплоту… И это называется отступление благодати поучительным.

Немного осталось. Час настанет, станем пред Господом и что скажем? Что умеем танцевать, говорить по-французски, хорошо ценим театральные пьесы? – Ой, беда! Ой, горе! Тогда будем метаться туда и сюда, да уж поздно… Дай, Господи, минуточку, дай минуточку… покаемся… и не дастся… оттого, что молитву возбуждали балами да театрами…

Да что такое разумеют под монашеством? Ряса, клобук, четки и прочая внешность, точно, не Спасителем учреждены… А сила и дух монашества указаны Им Самим – в Его собственном лице, в лице Божией Матери, Предтечи Господня и всех, можно сказать, Апостолов. Монашество есть, с отрешением от всего, непрестанное умом и сердцем пребывание в Боге. Монах тот, у кого так устроено внутреннее, что только есть Бог, да он, исчезающий в Боге.

Есть, например, посвящающие себя науке, искусству… отчего? Такой талант. Почему же не благоволить к тем, кои посвящают себя Богу? Ибо и это дар Божий, – настроение духа таково…

Начало всему покаяние: оно ведет к очистительным трудам подвижничества. По мере очищения, сердце зреет любовью к Богу. Совсем чистое сердце совершенно любит Бога.

Пропишу вам кратко существо нашей веры: «Бог, в Троице поклоняемый Отец, Сын и Святый Дух, все сотворивший и о всем промышляющий, спасает нас, падших и погибающих, и именно мы спасаемся по благоволению Отца в Господе нашем Иисусе Христе благодатию Пресвятого Духа, во Святой Церкви, чрез Святые Таинства, здесь предначинательно и приуготовительно, а в будущем веке окончательно». Это семя, ядро богословия и всякой здравой философии. По сей идее движется вся цепь событий. Господь ведет… Законодатели, воспитатели, если хотят попасть на правый путь, который есть один путь промышления Божия, или направление воли Божией, – с сим должны сообразоваться… Иначе будут толочься, суетиться, а толку все не будет никакого.

Только не гадайте о себе, а отдайте себя Господу. Степени наши Он пусть разбирает и цену ощущений наших определяет.

У нас ведь смесь добра со злом, и против всякого добра есть свое зло… Надобно задушить последнее – и воскресить первое. Как же это без труда-то сделать, когда с боку на бок перевернуться и то надобно напряжение?

Лучше держаться одних речей, а то как раз запутаться можно. Ниточку потеряете… Общие беседы вести можно со всяким, – а что до дела, то уж одного слушать. А вообще о духовных вещах со всяким можно беседовать… Это хорошо – душу шевелит… и воздух ее очищает.

Крепитесь! Поскорбеть не мешает, а скорбеть до изнеможения не следует. Не поможет сия скорбь; а тихое молитвенное упование – милость Божию привлекает.

Помысел, схваченный при входе, как разбойник, и прогнанный, еще не беда. Но когда от него отражение падет на сердце и оно усладится им, тогда крепко надо бить сие сердце – за измену.

Сколько тайн в жизни! И как сокровен путь спасения! И как нужно внимать себе, жать сердце и выжимать всякую оттуда дрянь!

Хорошо умереть в состоянии искания, если не благословит Господь, – в состоянии совершенства. И на том свете будет восход от низшего к высшему.

Но вот мы и забыли про тот свет, – выбили его из головы хлопоты. Покаемся, утрясем усыпление развлечений, войдем в покой трезвенности и все пойдет. Лучше бы, конечно, тянуть нить непрерывную; но что делать, когда рвется. Опять скрутим, и потянем ту же нить… Ведь жизнь-то наша вся есть прядение одного початка… Все мотается, мотается и составляется большой клубок. На том свете весь размотают… Начнут строго рассматривать достоинство нити, – по аршинам, четвертям, вершкам. А кто прял, будет стоять и со страхом ожидать, что скажут наконец – хорошо или худо.

Господь да укрепит вас в усердии – молиться и молиться. Молитесь не потому, что приятно, а потому, что должно.

У вас, кажется, есть небольшая ревность угождать Богу. Отчего не хочется стать на молитву? Себя жаль. Отчего не хочется отказать себе в той или другой пище? Себя жаль… И много-много подобного. Тело начинает кричать, как будто его ведут на виселицу. Вот кто одолеет его, тот живот полагает… и это можно каждую минуту, отказывая себе, без жалости к себе.

Конечно, надо всячески хлопотать, чтоб минута смерти была минутой блаженства; но бывает ли и будет ли она для всех такою, этого угадать нельзя. Потому со страхом и трепетом ожидать ее надобно.

Слава Богу, что у вас есть любовь к Господу и желание угодить Ему. Лучшая Ему поддержка труд доброделания в связи с трудом молитвенным. Тут весь путь спасения. Кажется, немногосложно и нетрудно.

Много не надо читать. Прочитавши что-нибудь, жуйте то, пока дойдет до сердца. И довольно. Вот вам признак полезного чтения! Когда какое место так займет, что все мысли и внимание сосредоточатся в нем, это хорошо. Всякое другое чтение есть праздное.

Дух католичества земной. Церковь у них и по-ихнему есть политическая корпорация, человеческими силами и средствами поддерживаемая, каковы: инквизиция, индульгенции, – с видимою главою. Православная Церковь есть духовный союз всех во Иисусе Христе и чрез Него взаимно между собою. Церковь невидимо правится Господом и направляет к своему концу.

От искушений никому не избежать; но можно избежать падений! Самому нельзя, а с Богом и помощию небесною. Она готова, окружает всякого, только надо не разделять себя от ней, не отгонять ее. Отгоняется она страстными помыслами, чувствами и желаниями. В сердце смотрит Господь, и каково оно к Нему, таков и Он к нему.

Пока не сядет душа умом своим в сердце, до тех пор не видит себя и не сознает, как следует.

Запомните, пожалуйста, что, кто не начинал порядка жизни духовной, для того разорение внутреннее, нехождение по нем, непотрясательно. Но кто начал и бросает, для того это очень пагубно. Зерно, не прозябшее на морозе, не гибнет, – сила жизни хранится в нем; но подмерзший цветок – семя жизни раскрывшееся, гибнет или повреждается по мере мороза. Так и здесь. У кого уже жизнь начала являться, весьма пагубно бросать. Заметьте сие. После каждого бросания силы все будут слабее и слабее. Совсем наконец расслабнут, останется одно имя, внешний порядок жизни без внутреннего соответствования ему.

Делая что хорошее, не благодеяние оказываем Богу, а свой долг исполняем…

Покаяние Господь нам дал, как умывальницу небесную. Оно всю душу вычищает, как снег белу делает.

Самовосхваление и осуждение две самые обычные у нас вещи.

Делаете ли что, говорите с кем, идете, сидите, кушаете, – ум все с Господом да будет. Забудетесь, и опять воротитесь к Господу и себя побраните с сокрушением… и все так… в этом подвиг внимания. Тогда, при свете Господа, ни один помысел не укроется, и оценка им будет верная, разлетятся все благовидности. А между тем душа будет все крепче и крепче прилепляться к невидимому и становиться сильнее.

Не думаете ли вы, что в словах вся сила? Слова – пособия немощному уму, который неохотно стоит на одном месте и на одном предмете.

Читать без сознания какая польза?

Вы видели в себе раздвоение, и дивитесь, как оно возможно. Оно должно быть. Сначала человек был единичен в себе. По падении пришел другой человек, противоположный первому совершенно. До обращения человека на путь правды страстный – весь составленный из страстей – человек одолевает, заглушает бесстрастного, чистого человека, но не уничтожает. Когда с помощью Божиею пробудится человек от усыпления, то начнет бороться, вырываться из когтей страстного человека, или вырывать себя по частям; один стоит на одной стороне, другой – на другой, и страшная у них пальба. Но сознание у человека одно, хотя внутренние движения раздвоены. Вот и непонятно, что такое: из одного сердца два противоположные голоса. Внимайте себе. И злое отвергайте, а к доброму прилегайте.

Благодать носит душу, как мать дитя свое. Когда дитя зашалится, – и вместо матери начнет засматриваться на другие вещи, тогда мать оставляет дитя одно, – и скрывается. Заметив себя одно, дитя начинает кричать и звать мать… Мать опять приходит, берет дитя… и дитя еще крепче прижимается к груди матерней. Так делает и благодать. Когда душа зазнается и забудет думать, что носится и держится благодатию, благодать отступает… и оставляет душу одну… Зачем? – затем, чтобы образумилась душа, восчувствовала беду отступления благодати, и начала крепче льнуть к ней и искать ее. – Такое отступление – есть действие не гнева, а любви Божией вразумляющей и называется отступлением поучительным.

Учитесь. А поста не чуждайтесь. Он вещь прелюбезная. Только помалу… Обычно так, чтоб после еды все в душе оставалось по-прежнему, то есть и та же теплота сердца и та же светлость мысли. Это мерка. Это определит и количество. Особый пост принимать надо тогда, когда есть внутренняя потребность, – душа требует, – совесть обязует… тогда и сила большая будет, ибо тогда душа бывает сердита на свое тело и хочет его умучить.

Не позволяйте себе легкомысленно давать волю своей душе. Ее всегда надобно держать на привязи и в мыслях, и в чувствах, и в хотениях, потому именно, что они нехороши, недоброжелательны нам, они в сговоре с князем века против Господа, за нас распеншегося.

И что будет проку, когда одною рукою созидаем и другою разоряем? Вы позволяете свободу мыслям, речам, делам, в той мысли, что вынуждают другие. О чем теперь мы и хлопочем, как не о том, чтоб сохранить трезвенный ум, несмотря на все внешние развлечения?

Празднословия, шуток, смехов не позволяйте. Надо связывать язык. Ибо это колесо, которое большею частию вращается адскими парами. Говорите, когда вынуждены.

В сердце жизнь, там и жить надобно. Не думайте, что это дело совершенных. Нет. Это дело всех начинающих искать Господа. Тогда только и начало жизни, когда в сердце покажется сосредоточенная неугасаемая теплота; а теплота легонькая, весьма непрочна. Сначала Бог сотворил свет разлитый; а в четвертый день сосредоточил его около солнца. Так и в духовной жизни – и при чтении, и при богомыслии, и при молитве, и в церкви, и при беседе бывает в сердце теплота; но какая-то легкая, навеянная, а не привитая. Надобно, чтоб она сосредоточилась в сердце, привилась к нему, затлела и горела. Тогда любо.

Что нам за нужда до других, когда дома пожар?.. Поспешим в свой дом и начнем тушить. Вперед приготовляйтесь к брани, именно – сообразите всевозможные случаи, обсудите их и положите себе, какими мыслями отражать худое в том и другом случае. Такой прием много помогает; ибо не будете застигнуты врасплох. А другое дело время и опыт научит.

Пять ран Господа распятого невелеки; но за ними лежат необъятные вместилища. С какою кучею грехов ни приди и сколько лиц ни приди, все там упрячется.

Все внешнее в жизни духовной весьма неважно. В сердце – все дело.

Как солнце держит планеты и водит их за собою, так весь духовный мир, стало, и наши души, должны держаться Бога и водиться Им. И это не час или два, а непрестанно, с минуты пробуждения до самозабвения во сне. Вдруг поставить себя в это состояние нельзя. Нужен подвиг. – Вот он-то и требуется теперь.

Всякий покой телу ущерб для души.

Иногда Господь оставляет нас ходить в волях сердца до времени. Гуляйте себе – гуляйте. Но, Господи, даруй же и благодать сокрушения. Стукни в голову, чтоб опомнился и отрезвился ум немного.

Когда запружают пруд, – как делают? Вдруг спешат завалить проход. А если положить ком земли и бросить дело, то вода разнесет его. Опять положить ком и оставить, – опять вода разнесет. И так – труд без конца, – а пруд все-таки не строим. Примените это к душе. Ток помышлений, как река, быстро льется из головы и сердца. Вдруг надобно зажать проходы, – и уж не отпускать. А если немного подержать и отпустить, – ничего проку не будет. Это то же, что строить да разорять. Коль скоро заметите что-нибудь такое, никак не позволяйте себе поддаваться тому. Таков закон. – Господа ради преодолевайте себя во многом.

Всюду нужно терпение. – Ибо без него что сделаем? Всякая малость требует его. Но и Господь многомилостивый терпеливому и постоянно добросовестному труду благословение дает; а от лености и нерадения отвращает очи Свои.

Говорят святые старцы: что скоро приобретается, то скоро и теряется. Чего достигнете с трудом, потом и частыми лишениями, то будете дорого ценить и усерднее беречь.

Хорошо бы проститься со всем миром и закатиться куда-нибудь так далеко, чтоб и звук мирской не заходил в ваши уши. Соприкосновение с миром крепко пятнает душу нашу. Сиди, да счищай! – се весь труд! А тут смерть! – И не оглянешься, как пожалует. Будем, по крайней мере, трудиться, сколько можем.