Непридуманная жизнь

Весна на улице, конец учебного года и я такая гордая иду с грамотами о хорошей учебе и благодарностью от школы о моем воспитании для родителей. Это было моё последнее счастливое воспоминание об окончании школы. Идя с таким счастливым лицом, об этом я даже не подозревала. Придя домой, я застала родителей в ругани, отца очередной раз уволили с работы.

– Я подала на развод!

Кричала мама.

– Собирай вещи и уходи жить в гараж!

Продолжала она.

– Это мой дом! Здесь всё моё! И жить я буду, здесь!

Отвечал отец.

Кати дома не было, а значит, для меня не было поддержки. Я зашла в комнату и продолжение разговора не слышала. Опять же правила из воспитания, «никогда не влезать в разговоры родителей и не подслушивать». Я сидела и думала над мамиными словами, серьезно ли она и что будет дальше, если это всё-таки окажется правдой? Ход моих мыслей нарушила мама. Она влетела в комнату, с криками о том, что уезжает в город с Катей, которая уже за это время успела вернуться со школы, а мне спецзадание сварить гречневую кашу. Я растерялась, потому что никогда её не готовила. Мама объясняла про какие-то стаканы воды, стаканы гречки, но я не понимала, что такое ½, и спросить я не могла, потому что мама итак была без настроения и я чувствовала, что это пахнет дячкой. Промолчала, сделав вид, что я всё поняла, а сама надеялась на то, что разберусь.

Кто умел готовить гречку в девять лет? Наверное, кто угодно, но только не я. Первым делом мама после своего возвращения из города, пошла, проверять, что я там наготовила. Папы дома не было, он ушел вслед за мамой, и я поняла, что сейчас кому-то будет хана. Папы дома нет, заступиться некому, гречка сварена ужасно, однозначно меня сейчас убьют. Открыв кастрюлю и увидев весь этот ужас, я посмотрела на маму, и пол, будто ушел из-под моих ног. Она ударила меня, и я в считанные секунды оказалась лежать на полу с разбитой губой. Подняв меня за грудки, мама прижала меня к стене так, что мои ноги оторвались на метр от пола. Глядя в глаза и прошипев сквозь зубы «зачем я тебя вообще родила?», она отпустила меня, услышав, как в дом зашел отец. Конечно, он видел, что с нами что-то не так, особенно со мной. Я стояла с разбитой губой и глаза наливались слезами, где-то в душе наружу рвалась моя обида, но я держалась, что бы, не давать новый повод для скандала родителям, сегодняшний день итак был не самый лучший.

– Ты что? Опять руки на ребенка распускаешь? Ира, иди сюда. Что у тебя с губой?

– Ничего.

Осталась на месте стоять я.

– Совсем ребенка зашугала! Идите в комнату, нам с мамой нужно поговорить.

Конечно, мы не знали всего разговора, да и нам самим было, что обсудить с Катей. Она очень любила маму, и теперь эти вопросы о том, кто с кем останется, были серьезнее, чем нам казалось раньше. Должны ли были мы принимать решение самостоятельно или за нас уже всё решили? Разделят ли нас или мы будем все вместе с мамой? А если я останусь с папой? Где я тогда буду жить? Вопросов было много, но ответа не было ни одно. Нам оставалось только ждать, надеясь на то, что время всё расставит на свои места. А может родители всё же не станут разводиться? Хотя бы ради нас и ради наших семейных традиций, а их было очень много, и я всегда думала о том, что когда я вырасту, у меня будет такая же большая семья, в которую я внесу эти традиции для памяти.

– А я хорошисткой школу закончила.

Поделилась я хорошей новостью с Катей.

– Ты молодец, я не сомневалась, что может быть иначе. Да и вообще, ты же знаешь, что за тройки тебя бы убили.

– Знаю. А какие оценки у тебя?

– Я так же, как и ты, не разочаровала родителей.

Глава 4. Новая жизнь

Два месяца с момента развода. Отец ушел жить в баню с гаражом и начал обустраивать, как жилой дом, перетаскивая из общего дома всё то, что он считал своим, добавляя: «Я это всё детям оставляю».

Теплый, летний день, мы помогали маме убираться в доме, у Кати заболела рука, а мама попросила вынести бак с водой на улицу. Взяв бак с двух сторон за ручки, мы понесли его за дом. Папин гараж находился рядом в одной ограде с домом, и он в это время как раз вышел на улицу, как ни странно абсолютно трезвый, ведь после развода отец довольно сильно загулял. Увидев нас, он предложил свою помощь, и Катя в этот момент, сказала ему про боль в руке.

– Папа, у меня рука болит.

– Давай, я сейчас вынесу бак, зайдешь ко мне, посмотрим.

В то время, когда отец возвращался с пустым баком, на улицу вышла мама, а Катя уже шла за отцом, чтобы показать ему руку.

– Вы куда?

Спросила мама.

– Я к папе зайти.

Ответила Катя.

– Ира, а ты куда?

– Я тоже с Катей к папе пойду.

Отец посмотрел Катину руку и сказал, что похоже на вывих, сказал ей, что бы она взяла у мамы мазь от ушибов и всё пройдет. После этого мы пошли домой. Дверь нам открыла мама и с порога сказала, обращаясь ко мне:

– К папе значит пойдешь? Вот и иди. Завтра собирай все свои вещи, я тебя не держу.

Я молчала. Перечить родителям – запрещено. Я не расценивала мамины слова, как вопрос или предложение, для меня это был приказ. Мама сказала, я должна сделать.

Вечером, ложась спать, я ждала, когда подойдет мама и скажет, что она пошутила, передумала. Мне было страшно. Я не хотела оставаться жить с отцом, он пил.

– Мама передумает, вот увидишь.

Успокаивала меня Катя.

– А если не передумает? Что тогда со мной будет?

– Всё будет хорошо. Вот увидишь. Она не отправит тебя к отцу.

– А почему она это только мне сказала? Ведь к папе мы ходили вместе. Наверное, она и правда меня не любит.

– Любит. Не говори ерунды. Сейчас поспишь, а завтра всё будет так, как было раньше.

– Если мама не скажет, что бы я оставалась, мне придётся уйти, как бы я этого не хотела, но и к папе я жить не пойду. Я из дома уйду. Просто возьму и сбегу куда-нибудь.

– Ира, перестань, пожалуйста, всё будет хорошо. Давай спать.

Мама не зашла ко мне вечером, а утром ушла на работу. На душе скребли кошки, я понимала, что мне нужно собирать вещи и уходить к отцу, но я не хотела. Придумав план побега, я убежала до соседской девочки, объяснив перед этим Кате свою позицию. Она не хотела меня отпускать, но и врать ей, я не могла. Она моя сестра, она будет переживать за меня. Добежав до соседской девочки, у которой, как я знала в семье, тоже были нелады, я предложила её уйти вместе.

– Куда мы побежим?

– Я не знаю. Куда-нибудь подальше.

Во мне, конечно, говорила обида. Для меня это выглядело так, что мама решила от меня избавиться, а отцу я не была нужна, ему нужна была только выпивка. Я боялась его в таком состоянии и может это от отчаяния или я не знаю, еще и девочку соседскую за собой потянула. В общем, убежали мы. Не оставив ни какой информации о наших дальнейших планах, да мы и сами не знали, был ли он вообще.

Это был хороший, солнечный день. Первым делом, мы решили подкрепиться. На свежем воздухе, аппетит здорово разыгрывается. Забравшись в чей-то огород, мы нарвали там огурцы, помидоры, нарвались на огромные кусты с малиной и ели так, словно это было в последний раз. А может и правда говорят, что в чужом огороде всё вкуснее. Ели клубнику, смородину, нашли домашние арбузы, смеялись, шутили, были счастливы! Я даже забыла на время обо всём, что со мной произошло за эти дни. Мы сидели на берегу реки и смотрели на лодку, привязанную к арматуре.

– Может, мы её отвяжем и уплывем?

– А если нас посадят? Мы ведь практически её украдем.

– Да, точно посадят. Там ещё и весел нет, так что далеко точно не уплывем.

– Пойдем дальше тогда, чего тут сидеть?

– Пойдем.

Страх, что нам здорово влетит, пришёл ко мне тогда, когда мы добрались до трассы, которая шла в другой город. Стоя на дороге, я начала реветь.

– Хочу домой, хочу к маме. Я так соскучилась по Кате и Насте, а если мы сейчас уйдем и я больше никогда не увижу их?

– Ты хочешь вернуться?

– Да! Я хочу вернуться!

– Ты понимаешь, что нам влетит?

– Да и пусть влетит, так и так уже получим.

Я первый раз в жизни так далеко и одна ушла из дома. Я представляла, что сделает со мной мама, если она об этом узнает. А вдруг она уже дома? Страх оковал меня внутри, особенно тогда, когда подходя к автостанции, я увидела автобус, который ехал домой. Время было вечер, мама должна была возвращаться домой, и тут я увидела её. Она сидела там, в автобусе. Мы не могли сесть в него же, с девочкой, с которой убежали из дома, нас бы увидела моя мама.

– Может, побежим? Я скажу, что гуляла на улице и мама просто меня не видела.

– Ты думаешь, Катя ей не рассказа, что ты ушла из дома? Она не могла бы не сказать. Я думаю, дома уже все знают.

Молодец, думала я. Сколько же в тебе оптимизма. Я видимо свой растеряла на огороде, на котором мы съели всё, что только можно было.

– Побежали домой?

– Побежали.

Стоя напротив дома я смотрела в окна и гадала, точно ли в автобусе была мама? Если да, то она точно уже знает, что я убежала из дома.

– Чуешь, чем пахнет?

Спрашивала я саму себя.

– Правильно, гробом.

Тут на улицу вышел папа:

– Ты чего тут стоишь?

– Домой заходить боюсь.

– Почему?

– Мама сказала мне вчера, чтобы я уходила жить к тебе, из-за того, что мы с Катей вчера заходили руку смотрели.

– Пошли тогда, чего стоять тут?

Папа не знал продолжения истории, так же не знал о том, что я целый день провела вдали от дома, пыталась сбежать, угнать лодку без весел, устроила вандализм на чужом огороде, в общем, сделала всё то, за что ещё, находясь в полной семье, меня бы просто убили.

Зайдя домой к отцу, я уселась в кресло, внутри от страха всё переворачивалось до тошноты. Конечно, можно подумать, что это от перееденного на огороде, да ещё и немытого, но нет. Это волнение и усталость от неизвестности. Мои мысли нарушил звук входной двери, я сидела к ней спиной и вдруг почувствовала запах маминых духов «Casandra», вжавшись в кресло, я ждала серьезного разговора.

– Ира, ты с отцом остаешься жить?

– Да.

Еле слышно пробормотала я.

Если бы я знала, что это «да» так сильно перевернет мою жизнь, я бы ещё сто раз подумала, а правильный ли это ответ? Может лучше выхватить один раз за сегодняшний побег и жить дальше рядом с мамой и сестренками, но поздно. Я уже ответила.

– Хорошо. Завтра зайдешь за своими вещами. Валера, заберешь её кровать.

Утро. Я спала рядом с отцом на одном диване и проснулась от его храпа. Был выходной день, и я знала, что мама сейчас дома. Насколько же я тогда почувствовала себя одинокой. В голове стоял один вопрос «Зачем? Зачем ты сказала вчера да?» Я начала тихо плакать, чтобы не разбудить отца, но насморк из-за слез и моё шмыганье носом, всё-таки разбудило его.

– Ты чего ревешь?

– Ничего. Просто скучаю по маме.

– Да ты чего? Всё хорошо у нас будет, заживем ещё! Давай вставать завтракать, да пойдем к матери, вещи твои забирать и кровать.

– Я не хочу кушать, чай только попью.

Аппетита и в правду не было. Я словно начала жить по-другому, и пошло всё наперекосяк. Мне предстояла встреча с мамой, Катей и Настей, а я словно чувствовала себя предателем или чужой, особенно тогда, когда зашла домой к маме. В гостях у неё была подружка Аня, которую я «любила» всей своей душой. Она плохо влияла на маму и так считала не я одна. Подойдя к шкафу, где лежали мои вещи, я стала аккуратно и не торопясь пытаться их упаковывать в пакеты. Мама в другой комнате показывала отцу кровать, которую ему забирать, а ко мне в это время подошла Катя.

– Мама сказала, что нам больше нельзя с тобой общаться. Вот, держи, тут сарафан мама тебе купила, померишь дома, его можно в школу носить.

– Что?

Еле слышно спросила я.

– Сарафан, держи.

Катя отвечала так, словно пыталась уйти от ответа, прекрасно зная, что я имею в виду не сарафан.

– Мама запретила вам со мной общаться? Но почему?

– Я не знаю Ир. Я не знаю, не спрашивай.

Пустота. Внутри, вокруг, сплошная пустота. Ещё два месяца назад, я была счастливым ребенком в полной семье, и в один день потеряла маму и сестер. Меня поразило Катино равнодушие. Мне почему-то тогда показалось, что она рада этим изменениям, что она остается с мамой, а я с папой. Конечно, ключевое слово «показалось» я никогда не поверю в то, что моя старшая сестренка могла от меня отвернуться.

Возвращаясь, домой, я слышала, как папа с мамой ругались.

– Да она будет у меня, как золушка ходить! Вот увидишь!

Кричал отец.

– Да что ты можешь? Всю жизнь на моей шее просидел! Вилки, ложки со мной делит! Давай, иди отсюда!

Дома, то есть в гараже соединенном с баней, папа поставил мне кровать, я стала наводить порядок.

– Доча, я машину продаю. Тебя в школу собирать нужно. Работы нет пока, но я что-нибудь придумаю. Ты не реви, всё наладится.

– Папа, мама запретила общаться Кате и Насте со мной, мне Катя сказала, когда я вещи собирала.

– Да она злая просто сейчас, что ты со мной осталась. Бесится и не знает, как мне больнее сделать.

Больно хочет сделать тебе, а плачу почему-то я. Странный способ отомстить. Вечером папа напился, а меня отпустил гулять. Он видел, что я сильно переживала, и хотел, что бы я по-другому себя чувствовала. Гулять за мной зашли Алиса с Анжелой, мы ушли сидеть на кучу дров и делиться всем, что произошло у нас за это время. Конечно, у меня главной новостью был мой побег из дома, и то, что я теперь живу с отцом.

– Конечно, а мы такие за тобой заходим, и мама твоя говорит, что ты с отцом теперь живешь, как так то? Где ты там спишь? Это же баня с гаражом!

Я рассказала всю историю, начиная с того самого бака, который мы выносили вместе с Катей в тот злополучный вечер. Конечно, девочки были в шоке, но они поддерживали меня.

– Ты не переживай, всё нормально будет. Мне кажется, мама тебя обратно заберет.

– Не заберет. Она даже запретила Кате с Настей общаться со мной.

– Запретила? Да… Видно сильно она на тебя обиделась. Кстати, у тебя мама такая другая стала. Раньше когда с отцом твоим жила, такая серая какая-то была, незаметная, а сейчас, прям расцвела. Красотка такая.

– Да она всегда красивой была, но сейчас она и правда сильно изменилась. Не замкнутая, как раньше, сильная, волевая женщина. Я даже заметила, что когда она идет за километр от дома с остановки, сразу видно, что это она идет.

– Ага, яркая такая и походка от бедра. Ещё голову вверх прямо вообще классно.

– А кто тебя в школу будет собирать?

Спрашивала Анжела.

– Папа машину продал, обещал работу найти.

– Найдет он, конечно. Так и будет развод праздновать.

Тут из дома, где я теперь жила, стали разноситься крики непонятного содержания. Это отец, опять орал разными голосами, показывая миниатюру под названием «я с друзьями, но один». Девчонки, конечно, смеялись, а я готова была разреветься, потому, что мне это ещё, полночи слушать. Хотя чего это я? Каких полночи? Однозначно до утра.

– Папа, прекрати! Я даже телевизор не слышу! Время ночь, хватит орать, надо спать ложиться!

Внятного ответа я никогда не получала, отец просто врубал музыку по громче, чтобы меня не было слышно и продолжал устраивать показуху для мамы, что он счастлив и у него всё отлично. Именно тогда, в эти моменты я стала закрываться от всех. Уходила спать на крышу, укрываясь старой маминой шубой. Если раньше все свои проблемы, мысли, переживания я всегда обсуждала с сестрой перед сном, то сейчас у меня не было этой возможности и тот факт, что мама запретила нам общаться, давил на меня со всех сторон. Я стала чувствовать себя одинокой, а глядя с крыши на мамины окна, ещё и ненужной.

Лето на удивление показалось мне долгим, да и вообще, раньше всегда время тянулось гораздо дольше, чем сейчас. Скоро первое сентября, думала я… Прощай начальная школа и здравствуй пятый класс. Катя говорила, что мы будем учиться всегда в разных кабинетах и на втором этаже, зато теперь мы будем с Катей видеться в школе и общаться чаще. Я даже где-то внутри почувствовала, что я подросла, меня ждут старшие классы. Надо папе говорить, что бы в школу собирал, пока не прогулял всё!

– Пап, а пап…. Скоро в школу, линейка первого сентября. А в чем я пойду?

– Купим что-нибудь, не переживай. Я ведь машину продал, деньги есть. Вот сегодня и поедем! Что там тебе еще нужно? Тетрадки? Ручки?

– Да. И на каждый предмет отдельная тетрадь, потому что Катя сказала, что предметов будет много новых, и писать мы будем много.

– Ааааа…. Ну если Катя сказала, то конечно. Давай тогда кушать и собираться.

Папа за лето, так и не нашел себе работу, а я начала в календаре отмечать дни, когда папа пил. Зачеркивая день в календаре, я сказала вслух

– Одиннадцать.

– Что одиннадцать?

Спросил папа, придя домой с ларька с бутылкой пива.

– Одиннадцатый день ты пьешь.

– Что? А ты кто такая мои дни считать? Пью я, или не пью? Захочу бабу приведу, захочу с девочками здесь сидеть буду! В чём вопрос?

Я стояла и молчала, папа был выпивший, а я уже писала, что я его всегда побаивалась в таком состоянии, но тогда были рядом и мама и Катя, а сейчас… Я стою одна, он на меня кричит, а вдруг ударит?

– На! Я тебе тут чипсы купил. Иди, собирайся!

Когда мы выходили из дома, по мне было видно, что я расстроена, мама была на улице и ступеньки к дому, который находился на фундаменте, находились достаточно высоко, что бы я могла её видеть.

– Куда пошли сосед?

Так мама начала называть папу после развода. Особо остро он на это не реагировал, просто делал вид, что его всё устраивает. Может, конечно, он был просто рад, что хотя бы так, но мама с ним общается.

– Привет Лена! Иринку в школу собирать!

Да, маму мою звали Елена. Когда они разговаривали с отцом, я не смотрела на неё, а наоборот ушла из поля обозрения.

– Ну, давай, собирай.

В тот год, папа собирал меня по акции «мне вообще всё равно, если это не дорого» и была ещё одна «да здравствует распродажа». Ходить с выпившим отцом по рынку, то ещё удовольствие. Вот если бы не школьные принадлежности, я бы подумала, что в школу идёт папа. Он всегда был таким, говорил: «Если я работаю, значит, имею право покупать себе всё то, что мне нравится». С одной стороны он конечно прав, но когда у тебя ребенок идет в школу, я думаю в первую очередь нужно думать об этом? Нет?

Глава 5. Сумасшедший год

Первое, первое сентября, когда я пришла на него совершенно одна, без родителей. Папа на эти мероприятия вообще никогда не ходил, но мама… Мама, конечно, пошла, только с Катей, Настя на тот момент пошла уже в садик, откуда всегда забирала её Катя, потом уже Катя рассказала мне, как ей это нелегко давалось. Настя у нас всегда была с особым характером. Мы с Катей хорошенько получали за неё от родителей, и в её правила воспитания не входило «ябедничать нельзя», поэтому Настя довольно умело этим пользовалась.

Находясь на линейке в школьном дворе, я увидела своих одноклассников, которые достаточно подросли за лето. Не то, чтобы до неузнаваемости, но весьма заметно. Никто из одноклассников не знал о том, что мои родители развелись, и я особо не хотела об этом говорить, ведь кого это касается? Моя ведь семья. Мама видела меня на линейке, но просто прошла мимо и не поздоровалась. Это была первая наша встреча, без приветствия. Потерянные чувства, которые я до сих пор не могу описать словами. Стоя в толпе народа, без цветов, хотя всегда было принято ходить с ними, я просто не видела там себя. Мне казалось это всё длинным затянувшимся кошмарным сновидением, хотелось убежать на крышу, укрыться маминой шубой и сидеть пока этот сон не закончится.

Гуляя на улице в выходные дни, я услышала крик из дома, где теперь жила, отец сильно кричал, а потом разбились стекла.

– Что там происходит?

– Я не знаю, пошли, посмотрим!

Подходя к дому, я увидела, как муж тетя Ани, которую я очень «любила» стоит и шатается, а изо рта у него идет кровь. Осмотрев его ещё раз, что бы понять, что с ним произошло, я увидела на его футболке кровь, которая уже не сочилась, а бежала с него. Конечно, скорую помощь вызвали, и его удалось спасти, но приезды полиции и эти разборки, а ещё лицо этого мужчины, прям как в фильме ужасов, хорошо отложилось в моей памяти. Потом, как выяснилось, он пришел к моему отцу выяснять отношения, а отец ему не стал открывать двери, тогда тот разбил окно. Папа не выдержал, схватил нож и порезал этого мужика. Таких подобных историй было очень много. Драки были всегда, когда папа гулял со своими друзьями, а я в это время, спала в другой комнате. Ну, как спала… Лежала и просила Бога о том, что бы папа лег спать, потому что мне с утра вставать в школу. Самое интересное, что тогда я даже не задавала себе вопрос, почему мама не приходит, не спрашивает, как у меня дела, как в школе, делаю ли я вообще уроки, что я ем и где я сплю, ничего… Я так скучала по маме… Однажды я нашла её фотографию, вырезала её лицо и повесила вместе с крестиком на веревочке. Ходила, смотрела на неё, и мне казалось, что она сейчас рядом и любит меня. Может я, тогда сошла сума? Я не знаю! Но то, как сильно мне её не хватало, и, правда, сводило меня сума.

Было обидно, когда ночью, папа обнаружил меня на крыше дома в маминой шубе, ведь вместе со мной, он обнаружил моё тайное место. Я тогда ушла туда ночью, потому что папа опять выпил, орал и громко топал ногами, создавая шум толпы и веселья, а я боялась опять не выспаться, потом сидеть и спать на уроках. Вот, кто по настоящему, сходил сума. Моё качество, которое, преследует меня на протяжении всей жизни, найти оправдание человеку, это моё хобби я бы даже сказала. Вот и здесь так же, да, я злилась на отца за его пьянки, но ведь я не знала, что он чувствовал… Может ему и правда, было на столько плохо, что он выливал всё это в такое представление? Но ведь когда они жили с мамой, он тоже пил, а мама за что-то его любила, и троих детей ему родила… Мне не жалко его, у меня просто к нему чувство сострадания, сейчас, в этот момент. Может в ту ночь, я бы просто замерзла на этой крыше, потому что на улице была зима, а я убежала из дома в майке и трусах. Спас ли он меня тогда? Или наоборот дал мне возможность умереть, но совсем иначе. Видно у Бога были другие планы на меня. Убить, как человека внутри и дать время снова воскреснуть.

Папа нашел работу сторожем, эта была приятная новость и несколько смен он уже отработал. Уходя в ночную смену, папа показал, как нужно топить печь и когда её нужно закрывать, чтобы не угореть.

В двенадцать лет, я научилась топить печь, готовить кушать, стирать в тазиках, пока папа был на смене. Я была рада, когда он уходил, потому что я могла выспаться, хоть и по ночам было страшновато. До сих пор, дожив до двадцати шести лет, я не выключаю свет в коридоре, если ночую одна.

С Катей, мы общались только в школе, а мои одноклассники не только выросли за лето, но и стали жестокими, не побоюсь этого слова. За то время, я очень в себе закрылась, перестала делать уроки, одевала не всегда не только не новую, но и не самую чистую одежду и с примерной девочки хорошистки, я превратилась в прогульщицу троечницу. Травили ли меня одноклассники? Да. И сейчас я могу сказать, что по жестокости, именно дети стоят на первом месте. У меня не осталось детских обид, потому что мы все тогда были детьми. В природе у животных всё устроено так же: слабых и не похожих на других, всегда давят, а дети жестоки, потому что они искренне не умеют контролировать свои эмоции, всё ведь это приходит с возрастом. Катя часто заступалась за меня в таких ситуациях, потому что ей её одноклассники рассказывали, что видели, как меня шпыняли в коридоре. Когда Катя приходила, все думали, что я хожу стукачить, как принято говорить в таких ситуациях, но нет. Катя пыталась объяснить, что они поступают не правильно, что жить нужно дружно, не пытаясь кого-то оскорбить при этом. Все эти беседы не приносили положительных результатов, но мне было приятно осознавать, что у меня есть старшая сестра, которой я нужна.

Пока папа не получил зарплату, мы жили на одних макаронах. Какими же они были вкусными, просто обычные макароны, политые растительным маслом. Я ела их прямо из кастрюли, не давая им остыть и слипнуться до конца. Как-то перед таким ужином, папа отправил меня к Кате за хлебом:

– Сходи до сестры, попроси кусочек хлеба, чтобы сытнее было. Матери всё равно дома пока нет.

Как? Как я могу пойти просить хлеба? Я сразу вспомнила историю из лагеря, когда нам нечего было носить, но мы не пошли просить ничего, ни у кого. Как же я сейчас скажу, что мне нужно хлеба? Деваться всё равно было некуда, и, засунув, куда подальше часть своего воспитания и принципов, я пошла, стучаться в когда-то родные двери.

– Привет! Катя, папа меня к тебе за хлебом отправил, можешь дать пару кусочков?