Непридуманная жизнь

Ирина Медведева

Непридуманная жизнь

Глава 1. Детство

Если бы была возможность, я бы вернулась туда с удовольствием. Нет вопросов, почему и зачем, так или иначе, поступают люди. Не интересует особо чье-то отношение и вообще всё то, что в голове у людей. Интересует только то, что видишь своими глазами.

У нас была большая семья, для меня казалось самая лучшая. Любимая мама, которая каждый день готовила самую вкусную еду, а торты? Какие она готовила торты! Я больше никогда в жизни такие не пробовала. Она была очень красивая, высокая, стройная, светлые волнистые волосы и серо-голубые глаза, которые меняли свой цвет в зависимости от настроения. Когда мама злилась, её цвет глаз становился, как дым зимой, такой темный и холодный, а когда она была доброй, что чаще всего бывало, глаза были небесно-голубого цвета и улыбка, словно солнышко.

Нас строго воспитывали, и мы действительно боялись родителей. Мама приучала к порядку с самого детства. Мы мыли полы на десять раз, до того момента, пока не будет разводов и не будет вымыт плинтус. На то время, это не был линолеум, пол был из листов ДСП, покрашенного в оранжевый цвет. Зимой, каждую субботу ковры выносились на улицу, обсыпались снегом и подметались начисто. Я не любила субботу из-за уборки, с тумбочек и шкафов вытряхивалось всё содержимое и мы со старшей сестрой Катюшей, могли по десять раз складывать всё обратно, пока мама не скажет, что ей нравится. Зато потом, когда вечером лежишь в чистой, уютной и пропитанной свежим запахом комнате, так сладко засыпаешь после бани на чистой кроватке. А ещё, будучи во взрослом возрасте, так часто вспоминаю маму со словами благодарности, именно за эти моменты воспитания.

С уроками у нас было всё, то же самое. Сначала уроки делались в черновике, потом отдавались на проверку маме. Если всё правильно, задания переписывались в рабочую тетрадь и снова отдавались на проверку. Из-за любой помарки, задания переписывались в новую заведенную тетрадь, вместе со всеми классными работами. Строго, но справедливо. Мы ведь думали, чем быстрее сделаем уроки, тем быстрее пойдем играть или гулять, торопились и за это и получали своё наказание.

Мама нас не ругала, она рассказывала вечером папе после работы. Если у него не было настроения, он мог нас выдрать ремнем, да и много зависело от того, что мы могли вытворить. Особо конечно не пакостили, знали, чем это всё черева-то. Чаще всего нас ругали за шум и за ябедничество. Нам нельзя было жаловаться друг на друга, ибо после этого, мы стояли по разным углам без выяснения обстоятельств. Папа никогда не вдавался в подробности, кто прав, кто виноват, получали обе и одинаково. Была ещё одна супер фишка, ворчать в углу! Это так смешно сейчас вспоминать. Помню, стоим, переглядываемся с сестрой и под нос бурчим – «Больше никогда кушать не сядем», сестра отвечает: «Нет, никогда не сядем, и разговаривать с ними не будем», я – «Нет, не будем». Все эти переговоры заканчивались на том, что нам влетало по новой, за забастовку и ворчание. Сейчас конечно и правда смешно вспомнить, но тогда было обидно. После угла, мы сидели и рассматривали свои синяки от ремня, а ещё, жалели друг друга….

Да, не смотря на небольшие разногласия с сестрой, росли мы довольно дружно, нас этому приучали родители и за это им отдельная благодарность. Нам не нужны были друзья, потому что мы были настолько близки, что сложно эти чувства передать словами. Мы боялись друг за друга, сопереживали и самое главное, понимали, разные внешне, но такие похожие душой.

Катюшка была выше меня на пол головы, всегда, даже когда выросли, рост у нас остался одинаковый. Катюшка была высокой, стройной брюнеткой с карими глазами и смуглой кожей. Она была добрая, такая добрая, как рассказывают про ангелов. Я же была её противоположностью. Да, я уважала старших это неотъемлемая часть воспитания, была у нас одинаковая, но Катя была очень светлым человеком в своих мыслях и действиях. Она не умела ругаться и стоять за себя, даже мне иногда приходилось в школьные времена делать это за неё в старших классах. Я же была мелкой забиякой. Маленькая ростом, худенькая с совершенно не понятным до сих пор цветом глаз. Они бывают зеленые, бывают серо-зелено-синие, бывают с каре-зеленой радужкой. Никто не может назвать истинный цвет моих глаз, даже я сама. Нет, не то, что бы я без повода ходила и задирала всех, нет. Я могла сказать слово против, если считала, что кто-то не прав. Годы прошли, а я такой и осталась. Я не люблю несправедливость. Не люблю ложь. Не люблю, когда обижают слабых. Не люблю людей, которые считают себя всевышними, а других людей либо мусором, либо рабами. Совсем мало – это просто не любить. Я пытаюсь бороться с этим, по сей день, но об этом немного позже. Вернемся к истории.

Помню, когда нас отправили в разные лагеря на лето, это было так тяжело. Я плакала и скучала, хотела, что бы этот сезон скорее закончился. Родители часто приезжали ко мне, ведь мне было всего шесть лет. Мама забирала мою одежду и ругала за беспорядок в тумбочке, а потом мы ездили на берег реки, гуляли босиком по камням, и мне так здорово было находиться рядом с родителями и чувствовать себя счастливым и нужным ребенком. Когда было закрытие сезона, на него приехала Катя с родителями. Моей радости не было предела, мы приехали домой, до утра не могли наговориться, рассказывая друг другу самые интересные истории из лагеря, а самое приятное, что она привезла мне оттуда маленькие игрушки и сладости, которые не продавались в нашем городе на то время. Ещё она заплакала, когда рассказывала о том, что это не все игрушки, которые она хотела привезти. Девочка по имени Рита, украла их у неё, она так рассказывала, что я сама готова была разреветься. Конечно не из-за того, что какая-то там Рита, украла игрушки, которые предназначались мне, как подарок, нет. «Игрушки для моей сестренки, украли». Столько боли было для неё в этих словах. Я всегда знала, что она больше всех меня любила, но описывая сейчас эти все моменты, я понимаю это гораздо глубже.

С Катюшей у нас была разница год и девять месяцев, она была старшей сестрой, которая была моим личным воспитателем, учителем и другом в одном лице. После того, как Катюша пошла в первый класс, я тоже хотела ходить в школу вместе с ней, и в шесть лет я уже читала, писала и считала, благодаря ней. Благодаря моей Катюше.

Я помню этот день, словно он был вчера. Первое сентября, мы стоим в бантах, с цветами и напутственные слова моей сестры:

– Зайдешь в класс, сядешь, дождешься, когда зайдет учительница и встанешь.

– Зачем?

– Это правило этикета. Так дети приветствуют учителя.

– Хорошо.

Я была вдохновлена её словами, они будто придали мне уверенности в этот нелегкий день. Пишу сейчас, а у самой ком в горле, проглотить не могу.

Когда зашла учительница, все ребята продолжили сидеть на своих местах, а я встала, и такая гордость была за совет сестры, что какая она молодец, что сказала мне, как правильно нужно сделать. Конечно, учительница похвалила меня, но эта похвала была мысленно адресована моей сестренке.

Я хорошо училась, потому что с уроками мне помогала Катя, хоть мама и ругала её за это. Мне было проще принимать от неё информацию, потому что она умела объяснять на понятном мне языке. В школу мы ходили в одно время, но я помню, как однажды я заблудилась, возвращаясь со школы. Это был мой первый поход в одиночку. Зная домашний адрес, я подходила к прохожим и спрашивала, где находится мой дом, называя улицу, на которой жила, но никто не знал, где эта улица находится. Наверное, я была смелой девочкой, потому что не пустилась в истерику, а продолжила самостоятельные поиски. Колесо обозрения в парке указало мне верную дорогу. Я знала, что оно находится в парке, а там где-то совсем неподалеку находится мой дом. Подходя к дому, я увидела папу возле ограды и вот тогда я расплакалась. Случилось позднее осознание того, что я могла бы не так скоро вернуться домой и вспомнив истории, которыми нас пугали родители для того что бы гуляя мы не уходили далеко от дома, мне стало по настоящему за себя страшно.

В 2001 году после наводнения в городе, нас отправили с Катей на всё лето в лагерь, вообще, всех детей из города отправили, пока был введен режим ЧС. Лагерь находился в соседнем городе, но находиться там было то еще удовольствие. Нас разделили с сестрой по разным отрядам, но мы всё равно практически всегда находились вместе. Ходили на мероприятия, гуляли, играли, в библиотеке часто сидели и, конечно же, в столовой. Нас разъединял сон. Дневной и ночной.

Этот день из лагеря, я запомню на всю жизнь. Я тогда находилась в своём корпусе, прибежали девочки с криками, что Катю убило качелей! Вот что может чувствовать ребенок в этот момент? Я спрашивала что случилось? И где Катя? Мне сказали, что она в своем корпусе, и я побежала туда. Открыв дверь в Катину комнату, я увидела толпу народа и начала реветь. Катя лежала на кровати, голова её была перевязана, а из бинта сочилась кровь. Я села на край её кровати и смотрела в её глубокие карие глаза, которые были полные сострадания за моё к ней переживание, ведь она всегда знала, что, как старшая сестра несет за меня ответственность, и эта связь между нами…

Катя тихим голосом, начала меня успокаивать, что всё хорошо и ничего страшного не произошло. После воспитатель отправила меня к себе, сказав, что Кате нужен отдых. В отряд я возвращалась с комом в горле, вытирая слезы. Как я тогда испугалась за неё, я просто не представляла свою жизнь без неё и мысль о том, что вдруг что-нибудь случится, не жила в моей голове, потому что я знала, что она никогда меня не оставит. На следующий день Катя мне рассказала, что произошло с ней. Она прыгала по баллонам из резины автомобиля, а мальчик рядом качался на качели, которая была с железным сидением. Он раскачался так сильно, а колеса находились слишком близко. Она не заметила его, и он задел её голову углом… Бедная моя, думала я.

– Врач сказала, что если бы один сантиметр ниже, то удар был бы в висок, а если выше, то в глаз.

Рассказывала по дороге Катя, когда мы шли на перевязку. Я обняла её и поцеловала. У неё всегда были такие нежные щёки, как у маленького ребенка.

На конец первого сезона, мои ноги выросли, и пальцы из туфлей стали проситься наружу. Как я не любила дождь, кто бы знал. Моя одежда нечаянным образом пропала. Пропала, не в смысле её кто-то украл, а пропала, значит протухла. Я постирала её в душе и забыла повесить сушиться. Когда вспомнила, я была в ужасе. По моей одежде ползали черви…

–Беее….

Я выкинула этот пакет и рассказала об этом случае Кате. Она поделилась тогда со мной своими футболками, но нам не так уж и много вещей положили с собой, наводнением унесло практически всё. Мы ждали родителей. Каждый день. Стояли возле ворот, держались за руки и, смотря вдаль, надеялись на то, что к нам приедут.

Приехали! Подумала я, когда мне принесли пакет вещей и кроссовки, которые хоть и были мне великоваты, но они были целыми! Радость и одновременно огорчение раздирало изнутри. Катя смотрела на меня и не понимала.

– Я думала папа с мамой сами ко мне зайдут, они что? Меня не любят? Почему они не пришли? Я их так давно не видела!

И тут Катя не выдержала.

– Не приезжали они. Это девочка с нового сезона попросила отдать тебе, я рассказала, что тебе нечего одеть, а родители не приезжали. Я не думала, что ты так расстроишься, прости меня.

Конечно, я простила сестру, я ведь понимала, что она хотела сделать как лучше. Нас так воспитывали, что у чужих людей брать ничего нельзя. Когда в лагере давали материальную помощь детям, пострадавшим в наводнение в виде предметов и вещей первой необходимости, нам никто ничего не дал. Мы тоже не могли подойти с вопросами «почему?» нам нельзя было. Мы думали, что мы бы выглядели, как попрошайки, а нас бы за это убили родители.

Когда мы уезжали в лагерь, мама была в положении, мы так часто говорили и думали, кто же у нас будет, сестра или братик? Родила ли мама, или родит, когда мы уже приедем? Потом думали, что мама с папой не приезжают из-за того, что родился ребенок, но всё равно каждый вечер, мы продолжали ждать их, стоя возле ворот.

Три месяца в этом лагере казались мне адом. Чего там только не случалось. Мало того, что мы ужасно скучали по дому, выросли за лето со всей своей одежды, у нас возле лагеря, какие-то мужики (козлы) с деревни, изнасиловали девочек из детского дома на берегу реки и убили их. У нас была травма. В день минуты молчания, мне подарили камеру с калейдоскопом. Мне было жалко девочек, и получить в этот день подарок от лагеря, не было никакого удовольствия. Вопросы, которые были в моей голове и состояние тревожности, давило на меня изнутри. Я видела, как стояла директор лагеря в черных очках, как застыла тишина. За что? Зачем? Почему?

Конечно, нам никто не сказал, что произошло на самом деле, сказали, что девочки вырыли яму возле берега, сами упали туда, и их смыло волной. Бред, не правда ли? Мы потом подслушали разговор вожатых, и стало понятно, почему с нами в сопровождении стали ходить ночью в туалет. Спасало только то, что я не одна, у меня есть Катя, которая всегда рядом со мной и скоро этот ужас закончится.

Хорошее воспоминание из этого лагеря, это было то, что мы с Катей пели вместе с Викторией Дайнеко, которая потом, через несколько лет, стала участницей фабрики звезд, больше хорошего вспоминать, особо нечего.

Глава 2. Родители

К годам двенадцати, я узнала, что у моих мамы и папы разница в возрасте составляла пятнадцать лет. На тот момент у меня эта информация никакой реакции не вызвала. Может я не понимала, что это много или мало и мне было всё равно на то, что нормально это или нет. Я ребенок, меня это не касается, наверное, правильно было бы сказать именно так. Да и я эту разницу никогда не замечала.

Маме было пятнадцать лет, когда она вышла замуж за моего отца, а ему было соответственно тридцать. В шестнадцать лет у мамы появилась Катюшка, которую назвали в честь маминой бабушки. Мама рассказывала, что бабушка Катя была очень добрая, видимо Катюшка, пошла вся в прабабушку. Если сравнивать сейчас молодежь в шестнадцать лет умом и сообразительностью, (не всех конечно под одну гребенку, но в основном) и мою маму, разница лет на пятнадцать и составляет. С нами редко сидели бабушки и дедушки, потому что мамина мама уехала в Москву со своим ухажером и оставила мою маму в чужом городе, совершенно одну. Жаль, что я поздно поняла, как же нелегко ей тогда пришлось. Через год и девять месяцев появилась я, и я просто не представляю, как она справлялась. Раньше воду для купания, для стирки, грели в баках, стирали всё на руках, топили печь. Мама успевала бегать в молочку практически каждый день, потому что своего молока не было. Сейчас в сравнении честно, так противно смотреть на молодежь, которые рожают детей для своих родителей, либо же бросают их, плача о том, что ничего не смогут дать им. А любовь? А заботу? Внимание, в конце концов? Да, безусловно, детей нужно кормить, но жизнь так устроена, если ты захочешь, ты приложишь силы и прокормишь своего ребенка! Себя же чем-то ты кормить собираешься! Я пишу это не голословно, я пишу, отталкиваясь от собственного примера, но об этом опять же позже.

Мама была необыкновенной женщиной. Не смотря на свою женскую слабость и ранимость, стержень у неё явно был, который я уверена, достался мне от неё по наследству.

У отца была слабость. Алкоголь. Всегда была удивлена, как может из обычного человека, получаться такое чудовище после употребления выпивки. Да его словно меняли. Если трезвый он был совсем не разговорчивый, то выпивший он мало того, что много говорил, он делал это на разных языках, изображая из себя все национальности мира. Возможно, часть из них, вообще существующая раса только в его сознании. В таком состоянии он был жесток с мамой. Как бы он не оправдывался после этого, не пытался убеждать нас в том, что он бил маму только ладошкой, это было далеко не так. Мы помнили с Катей все его выходки. Он не один раз пинал маму ногами, а мы в слезах и с испугом кричали, что бы он, её не трогал! Но нам за это здорово влетало. Когда отец успокаивался, мама собиралась сама и собирала нас, а после мы уходили из дома. Она никогда не бросала нас! Для меня это было так важно, но вместе с этим, в будущем на мне это здорово отразилось. Всегда, где бы я не находилась, если меня обижают, я должна уходить.

4 июля, а на следующий день у мамы был день рождения. Я запомнила этот день, словно он был вчера. Отец тогда изрядно выпил и избил маму так, что на свой день рождения, она сидела в бане и плакала, прячась от родственников. Она просила говорить, что её дома нет. «Никогда не выносить сор из избы» – это правило, мы знали, как отче наш, и мама на личном примере показывала нам его. Таких ситуаций было много, но я хорошо запомнила именно этот день, потому что это был мамин день, а она… Она целый день просидела в бане, храня репутацию нашего отца.

Всегда, когда мама плакала, мы плакали вместе с ней. Дети всё чувствуют и всегда любят своих особенно мам, какими бы они не были. Спросите у любого ребенка с детского дома, что он скажет о своей родной маме? Даже если он её не помнит, он всё равно скажет, что любит её. С отцами же, наверное, всё иначе. У нашего я считаю, не было никогда отцовских чувств. Он всегда говорил о том, какой ОН молодец, о том, что ОН маму приютил когда её бросили, что она приехала с одним чемоданом не имея ничего, о том, что ОН учил её готовить кушать и всегда работал только ОН один, но ведь нас не обманешь. Мама прикрывала его всегда перед родственниками и когда я достала письма двадцатилетней давности, зная всё, что происходило в семье, мама писала только хорошее об отце. В этих письмах было столько нежности и ни капли отчаяния о том, что она с пятнадцати лет посвятила себя детям и мужчине, который не был её достоин. Она не писала про побои, про то, что рано вышла на работу в садик кухработницей, что бы в этот садик могли ходить мы с Катей. Что делал отец в это время?– Менял работу. От одной организации переходил в другую и месяцами сидел дома. Его увольняли за пьянки. Наверное, чувствуется при прочтении моя злость на отца. Есть еще более веские причины мне злиться на него, не только за его скотское отношение к маме, но и за Катюшу, за себя…. Я бы хотела забыть, но не могу. Писать и говорить об этом сил я так и не нашла. Часто слышала фразу «прости и отпусти», но нет. Видимо время ещё не пришло, да и не придёт. Я знаю. Рано или поздно, все мы будем отвечать на высшем суде за свои грехи и мне бы хотелось, что бы моё прощение имело в этом деле значимую роль для его дальнейшей судьбы, точнее для его души.

Мамина любовь между нами делилась, и откровенно говоря, мама Катю любила больше чем меня, и это не просто моё обиженное самомнение. Катя была старшей, маминой помощницей, а я, как уже писала, мелкой хулиганкой, которая с улицы приходила с драными штанами, и битыми коленками. Наверное, родители хотели мальчика (смеюсь).

Когда на выходных собирались родственники, нас часто звали на кухню с Катей и устраивали допрос с пристрастием. С кем же мы останемся, когда родители разведутся. Для нас это была травма. Мы любили родителей и свою жизнь по – другому не представляли и не хотели. Как можно думать о том, чего ты искренне не хочешь? Но отвечать было нужно, потому что иначе, наше молчание бы расценивалось, как неуважение к родителям. Да, я уже писала, что в семье так принято было, Катя считалась маминой дочкой, а я… А я, говорила, что буду жить с папой. Думаете, я его так любила? Нет. Всё дело было во мне. Я не любила, когда меня в буквальном смысле тыкали тем, что я должна быть похожа на Катю, что бы вела себя по-другому. Отказалась от лазания по заборам и мелкому хулиганству с мальчишками во дворе, чтобы играла в куклы, а не закапывала автоматы в огороде, для того, чтобы их не увидела мама. Папа защищал меня, это была правда, а с мамой были сложные отношения. Мне всегда казалось, что она меня не любила, и папа не забывал подливать масло в огонь, рассказывая о том, что когда я родилась, я была рыжая и кудрявая. Мама сказала ему, что она не наша и хотела оставить меня в родильном доме. У мамы были сложные роды, спустя двадцать лет, в маминой сумке в которой хранились письма, я нашла её записку из родильного дома, предназначенную для отца. «Привет Валера. Родила девочку, уже с зелеными водами. Пролежала сутки на столе, потеряла много крови. Отправь постельное бельё».

Отец был рад, что я выбирала его, и считал меня своей дочкой, но когда мама уходила от него, она забирала нас с Катей вместе. Мы жили у маминой сестры Юли с её мужем Игорем, она была тогда совсем молодая, но тоже, такая взрослая по уму. Мы с Катей всегда хотели быть похожими на неё. Она была добрая, заботливая и нас любила, как родных дочерей. Мама рассказывала о том, что Юля шла на золотую медаль, но пришлось идти работать на рынок, потому что помогать в этой жизни ей было некому. Рассказывала, как к ней на рынок приходили учителя вместе с директором школы и просили вернуться, но она не могла. Я тогда уже понимала, на сколько, несправедлива жизнь к хорошим людям. Когда Юле было 18 лет, у неё родился сын Коля, который умер, не дожив до двух месяцев…. Было ли её тяжело, я узнала позже, когда сама стала взрослой. После этого, Юля уехала жить в другой город, у неё была обнаружена саркома. Я не просто так пишу о Юли, ведь для меня она сыграла не мало важную роль в жизни.

Глава 3. Наперекосяк

После нашего возвращения из лагеря, жизнь здорово поменялась. Мне тогда было восемь лет, а Катюше десять. С лагеря нас встречали родители с младшей сестренкой, которую назвали Настей, Анастасией. Так символично было, назвать её в год такого природного ненастья (конечно, я про наводнение) и мама всё внимание стала уделять младшей сестре. Настя была маленькая и такая хорошенькая, мы постоянно водились с ней, пели песни, когда укладывали днем спать, читали сказки и стихи, но к маме не ревновали, особенно я. Я ведь уже тогда привыкла, что мама всегда была отдалена от меня.

Приехав в развалины, которые остались после наводнения, мы целыми днями отмывали посуду, которая каким-то образом начала гореть, когда сушилась на улице, и мы с Катей за это здорово получили. Потерять практически всё после наводнения и потерять оставшиеся в огне, было слишком. По возможности, папа спас всё то, что у нас осталось. Вещи, игрушки, мебель. Это был новый, мой любимый дом, который затонул. Папа отстроил его в 99 году после первого наводнения, мне было жаль, что он сошел с фундамента, и мы больше не будем там жить. Ведь в этом доме пахло счастьем, хоть и длилось оно не долго. В этот дом мы переехали осенью, когда начало холодать. У нас с Катей была огромная детская комната, огромный зал и отдельно родительская комната. Когда шла стройка, мы жили в бане и любили с Катей лазить там, пока не видят родители. Этот запах свежего дерева я помню до сих пор и каждый раз удивляюсь, делая выводы о том, что ничто не может так резко вернуть в прошлое, как музыка и запахи.

Уезжая из развалин в новый дом, я плакала. Не могу сказать, что я чувствовала, что всё пойдет наперекосяк, но мне было ужасно грустно и совсем не по себе. Возможно, что это наводнение, или переезд или жизнь с чистого листа, а может и всё сразу, сильно пошатнули отношения в семье между родителями.

Дом дали огромный и места хватало всем. Конечно, мы с Катюшей быстро нашли себе друзей по соседству, и всегда было чем заняться. Катались на санках на собаке, придумали игру «Машины убийцы». Необычная игра конечно. Просто на севере зимой в пять часов уже темно и вся игра заключалась в том, что бы стоя у дороги, увидеть машину и успеть спрятаться в сугробе. Дом находился практически в лесу и рядом четыре дома по соседству, по – этому места для пряток было предостаточно. Еще по зиме, мы находили кусты с замороженной ягодой, которая не успела опасть и вкус замороженной ягоды с ветки, я так же запомнила, думаю на всю жизнь. Тяжело было добираться до школы, потому что далеко и автобус ходил один раз в час.

Как-то стоя на остановке с Катюшей, мы познакомились с двумя сестрами, которые жили чуть подальше нас на проезде. Разница в возрасте у нас была практически одинаковая с ними, и это было по – своему интересно для нас. Все мы учились в параллельных классах в одной школе, правда гуляли мы редко вместе, потому что жили на расстоянии друг от друга, а их родители, так же как и наши, запрещали покидать двор или отпускали так, чтобы было видно из окна. Мы гуляли по дороге из школы, пока ждали автобус, и нам хватило времени для того, что бы успеть подружиться.

Старшую сестру звали Алиса, а младшую Анжелика и воспитанием мы не сильно от них отличались, а наши разговоры, всегда были с совершенно взрослым взглядом на жизнь, особенно после развода родителей…