Синдром Деточкина

– Что ты здесь делаешь? – прошипела проснувшаяся в ней змеюка. – Я же дала понять, что для этих людей мы с тобой не знакомы. У меня очень важная встреча. Эти люди…

– Не важно.

Я окинул взглядом коридорчик. Напротив туалетов была еще одна дверь, под моим любопытным напором она легко отворилась. Надпись на табличке гласила: «Только для персонала».

Отлично. Я потянул Жанну туда. Служебное помещение оказалось мини-кладовкой размером в полтора квадратных метра, где хранились ведра, швабры, чистящие средства…

Втолкнув туда свое наваждение и втянувшись сам, я затворил дверь.

Все исчезло. Начисто. Мир скрыла внезапно наступившая в отдельно взятой точке пространства роскошная ночь. Колдовская. Потому что.

Иначе и не.

Я чувствовал именно так.

Обрывки. Слов. Мыслей. Ощущений.

Зато эмоции!

Тьма. Черная. Агрессивная. Гнетущая. Тяжелая. Как удар по глазам. И – руки. Мои. Потянувшиеся, обнимающие, притягивающие.

Живот к животу. Дыхание к дыханию – участившиеся, сбивавшиеся. Ладони – крепкие, твердые, мои – сверху вниз и резко в самый вверх, вместе с платьем.

Двойной судорожный вздох.

Руки – нежные и тонкие, изменчивые и озорные – на моих брюках. Играют. Шалят. Удивляются. Здороваются.

Губы.

Ищут. Находят. Впиваются.

Губы в губы. Язык в язык. Почти до крови. Немыслимо. Жадно. Проникающе. Прочувствованно. Предвосхищающе.

Руки. Мои – сходят с ума. Ее – берут в плен мою шею. Запирают. Стягивают.

Ноги – гладкие, сладкие, до озноба желанные – взлетают и скрещиваются за моей спиной.

Жанна – на мне. Целует. Вжимается. Растворяется в ощущениях.

Я стою. Держу. Держусь. Но – держаться не хочу. Хочу действовать. Ноги – словно бетонные опоры. Неподъемные. Нагруженные чудесной ношей. Она открыта. Я исчезаю в этой открытости, направляемый колыханием подстроившихся тел.

Я в раю. Так быстро. Так просто.

Движения. Начавшиеся. Ее. Мои. Чудесные. Чарующие. Чудовищно чувственные.

Стискивающие. Сочные. Сладостные.

Движения. Четкие. Жесткие. Протяжные. В давящей уши тишине, кромсаемой нашими полувздохами-полувскриками. Полустоном – полушепотом. В полной темноте. В полноте восторга. В безбрежном море ощущений. Движения. Навстречу друг другу. Соединяясь. Сливаясь. Растворяясь.

Непроизвольный укус. Пот. Жаркий всасывающий поцелуй. Откидывание назад – на весу, на мне, со мной в душе, в сердце и под сердцем. Со мной – бьющимся навстречу бьющемуся сердцу. Со мной – обнимающим и обнимаемым. Счастливым и осчастливливающим.

Ее ноги болтались без опоры, блаженствуя в непередаваемом словами восторге полета наяву. Ее голова откидывалась и билась, как под действием электротока. Ее губы шептали:

– Господи, что же ты делаешь со мной!

И мне было несказанно лестно это сравнение.

Тьма в глазах озарилась танцем цветных пятен, вынырнувших из небытия и спешивших вкусить радости жизни, прежде чем снова кануть в породившее их небытие.

Вдруг – ослепляющее просветление в мозгах от хлынувшего снаружи света…

Голос:

– Пардон…

И вновь обрушившаяся камнепадом кромешная тьма.

Истерически прыснув, мы рванулись в разные стороны, словно один из магнитов поменял полюс. Смеясь, выскочили наружу – под ироничный взгляд работника кухни, который ожидал в стороне, когда необходимое ему помещение освободится. Послав мне воздушный поцелуй и прошептав «Пока! До восьми!», Жанна оправилась и танцующей походкой отправилась к своим «нужным людям». Мне же для приведения себя в порядок пришлось ненадолго скрыться за дверью с табличкой «Для джентльменов».

10

Я вернулся легкий, как воздушный шарик мультяшного Пятачка, и выпотрошенный, как горшочек из-под меда его друга Винни-Пуха.

– Что, девчонки, приуныли? Плохо развлекает вас мой товарищ?

– Тебя ждали. Давайте, что ли, поднимем наши бокалы… – Леонид торжественно взвил к потолку свой молочный коктейль, прокашлялся и громко провозгласил тост, обращаясь к прекрасной половине нашего столика: – Не так хорошо с вами, уважаемые дамы, как плохо без вас. Потому – за вас, девчонки!

– Спасибо, – кивнула в ответ Нюта и пригубила молочную пенку, отчего над верхней губой остались трогательные белые усики.

Оксана отпила молча, потом толкнула подружку под ребра, глазами указав на усы. Смущенная Нюта быстро облизала их языком, а потом еще утерла тыльной стороной ладони.

Счастливый, как прайд удачно поохотившихся львов, я решил тоже взбодрить компанию:

– Мне тут недавно выдали на день рождения: «Желаем здоровья, удачи и денег, остальное у тебя есть».

Девчонки засмеялись. Леонид завистливо покачал головой, потом показал знаками, что пора бы разделить девушек.

– А почему молчит Анюта? – поинтересовался я, примеряя на себя роль ее кавалера. – Что-то не так? Может, мой приятель чем-то обидел?

Мне требовалось увести именно ее.

Огромные чистые глаза окутали небесной голубизной:

– Мне больше нравится слушать.

– Замечательное качество. Нечасто встречается. А я вот больше люблю рассказывать, – меня понесло. – Хотите, расскажу, как у меня постоянно не раскрывался парашют? Нет, лучше как однажды на Сейшелах… Вы не бывали на Сейшелах?

Конечно, они не бывали. Я тоже не бывал. Возможно, никто не бывал, и упомянутые Сейшелы – миф, такой же, как про Золотой век, волшебную страну Эльдорадо и демократию. Наша жизнь полна таких мифов.

– Если бы бедность языка не воспрепятствовала мне описать красоты невероятных скал на острове Ла Диг…

Я упоенно «развешивал лапшу» для жадных до экзотики слушателей. Вчера читал про эти острова, так почему для эффекта не присочинить, будто бы видел лично? Разве это ложь? Скорее – описанная в реальных красках мечта. Сказка. А любая сказка, как известно из классики – ложь, в которой заложен намек… на что-то. Дети, правда, все равно не понимают на что. Они же дети. Сказки они слушают не для этого.

– …Где ночные пляжи шевелятся от шествия белых крабов… Где можно отведать знаменитый салат миллионеров с мякотью пальмы… Кстати, любопытный факт: три четверти детей на архипелаге – внебрачные, по воскресеньям в церквах крестят детей «обычных», а по пятницам – внебрачных.

Меня слушали затаив дыхание. Сейчас, в эйфории и терпком послевкусии невероятной авантюры, плавая в океане счастья, я готов был расцеловать всех и каждого. Возлюбить ближнего. Возлюбить врагов своих. В общем, возлюбить всех. Даже местных депутатов. За исключением Долгопурова, естественно.

– А произрастающие исключительно на Сейшелах кокосовые орехи с пальмы Коко де Мер? Они весят каждый за двадцать кило, а формой напоминают… гм, тыл наклонившейся женщины.

Леонид ухмылялся, Нюта завороженно внимала. Оксана…

Она продолжала оставаться серьезной и непробиваемой. Наглухо закрытой от всех. Постоянно думающей о чем-то, чего забыть невозможно.

У меня в сердце неожиданно проросла, разветвилась и налилась тяжелыми плодами ненависть к жирному подонку, который использовал меня в качестве щита. Он думал защититься мной. Моими возможностями. Дудки! Натворил – отвечай. По всей строгости закона. А если закон почему-то молчит – по всей суровости людской справедливости. Девочка, этого старого жирдяя я сотру в порошок. Я его целиком изжарю и по кусочкам съем. Больше никогда он не сможет изгаляться ни над тобой, глупой и обремененной тяжкой наследственностью, ни над другими. Такими, как, к примеру, твоя очаровательная подружка, еще не знающая жути порядков, установленных на рынке человеческих чувств. Она не знает невообразимой подлости, не видела выпавших на твою долю чудовищных гнусностей, не встречалась с бесчеловечными уродами, которые кичатся своей неуязвимостью и наслаждаются вседозволенностью… Я спасу ее, чистую, светлую, почти святую, не знающую греха, от мрака безнаказанного всевластия, а в ее лице – всех остальных. Но начну – с нее. Прямо сейчас. Я решил. Злодейство будет наказано, старающийся выпутаться злодей будет повержен, справедливость восторжествует.

Оксана вдруг высказалась, ни на кого не глядя, но вроде бы обращаясь к Анюте:

– Глянь, с каким челом познакомились: везде был, все знает, сильный, красивый, умный…

Нюта негромко произнесла, вогнав напарницу в краску:

– Говоря о мужчине, что он умный, обычно имеют в виду, что второго такого дурака не найти.

– Умница! – Леонид в восторге захлопал в ладоши.

– И наоборот, – грустно подытожила Нюта и вновь уткнулась в вазочку, где никак не заканчивался растянутый надолго шарик мороженого.

Но перед этим ее взгляд на миг скакнул в мою сторону.

Ура, кажется, я разбудил интерес. Теперь нужно вывести Анюту из игры.

– Тебя потом отвезти? – поинтересовался я как бы между прочим.

Освобождаемый от лишних персонажей театр военных действий давал Леониду возможность вызвать Оксану на откровенность и, если понадобится, додавить.

– Спасибо, – мягко улыбнулась Нюта.

– А какая у тебя тачка? – загорелись глаза синеволосой подружки.

Я кивнул за окошко на сверкавшее после мойки детище международного автопрома.

– Эта?! – костер в зрачках Оксаны вырос до категории вселенского пожара. – Подвези и меня!

Леонид заметался:

– Ты же сказала, что живешь рядом?

– Мало ли что сказала, – недовольно вильнула плечиком Оксана. – Сказала, что близко, а на самом деле далеко. Вам палец в рот не клади, знаю, чем кончается откровенность…

Напористая девочка. Даже слишком, для своих лет.

Я успокоил напарника взглядом: не переживай, беру твою задачу на себя, приступай к следующей.

11

Из кафе оставленный расплачиваться Леонид тоскливо глядел, как я помогаю обеим девушкам разместиться. В салоне Оксана забросила сумочку назад и расположилась рядом со мной. Стеснительная тихая Нюта села позади, практически утонув в мягком диване.

– Я живу на окраине, – проговорила она негромко и назвала точный адрес.

– Нет проблем. – Я посмотрел на Оксану. – Тебе куда?

– Меня – потом, – отмахнулась она.

Закинув ногу на ногу (размеры проема и ног позволили это сделать, совпав почти идеально), она поправила на груди кофточку, специально открыв чуть больше, чем дозволяли приличия, в меня уперся дерзкий взгляд: «Нравится?»

Нет, уважаемая, не нравится. Не может нравиться. Я не прыщавый парнишка с соседней парты, которого можно купить таким не очень большой мысли финтом. Я давно питаюсь не подачками, а в лучшем ресторане.

В прежние времена говорили: «Ни поцелуя без любви». Теперь: «Лучше износиться, чем заржаветь». Моя начинающая кокетка была из этих новых, мне неприятных и неинтересных. Но долг требовал «продолжать банкет» до получения результата.

– Пристегнитесь, – скомандовал я.

Нюта, хотя и сидела сзади, выполнила просьбу без разговоров, а Оксана даже не подумала слушаться.

– А если нет, то что? – ехидно спросила она. – Боишься налететь на штраф? Или собираешься гнать под триста?

– Не собираюсь. Но вожу резко. Советую пристегнуться.

Кажется, подействовало. С явным неудовольствием Оксана натянула ремень на ворот кофты, вновь укрывший ее не по возрасту спелую грудь.

Машина прыгнула вперед, будто ею выстрелили из катапульты, седоков вжало в сиденья. Это я демонстрировал, что значит водить резко.

– Ого, – уважительно сказала Оксана. – Круто.

Нюта, как всегда, промолчала. Но ее небесные глаза, которые я видел в салонном зеркале, напряглись.

Ладно, не будем лихачить, девочка не привыкла к опасностям.

Зато Оксана чувствовала себя в родной стихии.

– Давайте махнем в клуб! – предложила она.

Ага, как же. Сначала я буду обязан купить им входные билеты, потом угощать коктейлями и прочим, что дамы соизволят попросить (а они непременно соизволят), а затем они встретят там компанию друзей или просто сверстников и попрощаются с продинамленым благодетелем, ехидно поблагодарив на прощание за прекрасно проведенное время.

– Сегодня в «Косом зайце» вечер альтернативщиков, – продолжила Оксана. – Такой музон, закачаешься! Алекс, ты как насчет альтернативы?

– Альтернатива должна быть всегда, – сообщил я, выруливая на ведущий из города проспект. – В том числе и отдыху в клубе.

– Ясно. – Оксана в раздумье опустила руки. Но просидеть без дела смогла недолго. – О! – Ее правая кисть развернула в салон камеру видеорегистратора: – Давайте сниматься. Я буду режиссером. Нютка, покажись, а то не вижу.

Оксана вытянула голову, чтобы увидеть подругу в зеркале заднего вида, но так и не увидела.

– Запевай: «Наводи-и-и тень на хрень,. Городи-и-и хренотень…»

Ее никто не поддержал. Меня не вдохновляло горланить попсу с зелеными девчонками, а Нюта по какой-то другой причине не составила неуемной подруге компанию. Возможно, настроение не совпало. Или вкус.

Оксана решила, что нам не понравился именно выбор песни, и сменила репертуар, затянув, как ей казалось, стопроцентную классику: «Ничего на свете лучше не-э-ту, чем бродить друзьям…»

Мы с Анютой снова отмолчались.

Перед т-образным перекрестком встречные машины несколько раз мигнули фарами, и за поворотом мой любимый коник уперся в пробку. Впереди машины прерывистой струйкой просачивались сквозь жуткое месиво, недавно тоже бывшее автомобилями. Там кто-то почувствовал крылья за спиной и долетался. Сноровисто работали ребята с автогеном и электропилой и, словно патологоанатомы, копошились в мертвых телах отскакавших свое мустангов. Вокруг суетились медики, вперед-назад перетекала жадная клякса толпы зрителей, стремившихся запечатлеть в памяти и на телефоны каждую из кошмарных подробностей.

Мы проехали молча. С этого момента я стал чаще поглядывать в боковые зеркала. Вовсе не из-за боязни не признающих правил «Летучих голландцев». Наоборот – из-за старавшейся ничего не нарушать неприметной машинки, что-то уж слишком долго сидевшей на хвосте у нашего веселого экипажа.

Показалось или нет? Увидим.

Оксана недовольно вывернула глазок видеокамеры на себя и с обидой выдала:

– Уважаемые зрители, концерт по заявкам, посвященный дню летающего автомобилиста, не состоялся ввиду абсолютной тупости и бездарности окружающих. Вместо обещанного концерта мы покажем вам кино. В ролях: Оксана Манько в роли девушки тяжелой судьбы, спасенной прекрасным принцем в стальных латах иностранного производства из катастрофы ее непутевой жизни, а так же Аннета Синицына, исполняющая роль ее неразлучной подруги.

Направляемый пальцами объектив сместился в межрядье кресел, где пряталась вторая «актриса», затем переплыл на меня:

– И Алекс… – она повернулась ко мне: – Как твоя фамилия?

«Обойдешься», – подумал я, вслух сообщая:

– Череззаборногузадерищенко.

Нюта подавилась тихим смешком. Оксана нахмурилась. Продолжила в камеру:

– …И Алекс Бесфамильный, с какими-то неясными пока целями прячущийся за первый попавшийся псевдоним. Мы представим вашему вниманию высокохудожественный фильм «Трое в яхте считая оператора».

– Тогда уж не фильм, а сериал, – донеслось вдруг сзади. – Про жизнь. Серия сто двадцать первая, «Богатые тоже платят». Краткое содержание предыдущих серий: бросаемое по воле волн утлое суденышко жизни главной героини прибило к могучему корпусу линкора главного героя. Мизансцена: суровый герой, смахивая скупую слезу, стоит за штурвалом своего корабля, уносимого в открытое море страстей, героиня в трансе случившихся передряг (но, тем не менее, с не убиваемой надеждой во взоре) плачет у него на плече…

Щелкнул отсоединенный ремень безопасности, Оксана чуть приподнялась и, сообразно с текстом Анюты, плюхнулась левым ухом на мое плечо, потерлась щекой и прощекотала жесткой от лака прической.

Из динамиков раздалось противное механическое пиканье.

– Сядь на место и пристегнись, – посоветовал я. – Иначе пикать не перестанет.

– А если его заткнуть через зад? Чего лыбитесь? Имею в виду – пропустить ремень сзади, за спиной. Любой датчик можно как-то отключить или заглушить.

Последнее Оксана произнесла нервно, начиная злиться.

– Можно, – сообщил я. – Если встать. Он решит, что пассажир вышел, и прекратит беспокоиться за его жизнь и здоровье.

Меня поняли не так, как я планировал. Оксана привстала, корпус сместился влево, к коробке передач, и обтянутые юбкой бедра стали втискиваться между спинками кресел. Ширина машины С-класса это позволяла – пусть с некоторым трудом и не каждому. Для сложения Оксаны оказалось достаточно, и когда ей, сдавленной и перекособоченной, это удалось, она положила руки и голову мне на плечо.

Кожаный ящик-подлокотник противно заскрипел под ее весом, но выдержал, продолжив затем всю дорогу натужно жаловаться и плаксиво ворчать на неправильность использования себя в качестве опоры для хоть и мягкого по названию, но на деле весьма жесткого места. Нога соседки прижалась к моему локтю, изо всех сил стараясь не задеть рычаг коробки передач.

– Давай, сценаристом будешь ты? – Оксане понравилось играть в съемки фильма. Крутая тачка, рядом – холеный и, чего греха таить, красивый кавалер… Короче, подруга Джеймс Бонда. В общем, она была в восторге.

А я – нет:

– Благодарствую, но за рулем полезнее оставаться просто водителем.

– Тогда спой что-нибудь, – не унималась Оксана, – или, например, стихи почитай.

– Лучше я дорожные растяжки и баннеры почитаю. Про себя. Больше пользы будет.

Сзади тихий голос продекламировал нараспев:

– И снова, преданный безделью,

Томясь душевной пустотой

Уселся он – с похвальной целью

Себе присвоить ум чужой…

– Сударыня, вы меня поражаете, – я обернулся, едва не опрокинув находившуюся в подвешенном состоянии Оксану, и продолжил в тему: – Там скука, там обман иль бред…

– В том совести, в том смысла нет… – подхватила Анюта.

Я не спец в поэзии, скорее даже профан, но Пушкина знал. И был потрясен. Молодежь ругают, что она ничего не читает. А она даже цитирует!

Оксана не терпела вторых ролей.

– Что еще интересного в твоей машине? – Она обвела взглядом хорошо упакованный салон и опять сползла на сиденье.

Интересного было много, но я не собирался бахвалиться спрятанными внутри достижениями мировой инженерной мысли и кустарного мастерства. Моя машина – не просто машина. Не Бет-мобиль, конечно, и даже не напичканное пулеметами и ракетами авточудо супершпиона, но кое-что кое-где…

– Если понадобится – узнаешь, – заверил я любознательную соседку. – Лучше, чтобы не понадобилось.

После установившейся ненадолго тишины, когда каждый думал о чем-то своем, Оксана выдала:

– Если кто не в курсе, на улице – лето. Лето – это, поясню для тупых, когда тепло. А когда тепло – люди хотят купаться. Короче, поехали на пляж!

Как ей не терпится получить побольше удовольствий от шапочного знакомства, в любой момент готового прерваться по вине странного кавалера. Это я так себя обозвал. Поскольку никак не мог настроиться на одну волну с недалеко мыслящей провокаторшей, старательно ведущей привычную и, к сожалению, хорошо известную мне игру в «динамо».

Увы, в сложившихся обстоятельствах я тоже был лицом заинтересованным. Заинтересованным как можно ближе сойтись и как можно больше узнать.

– Почему нет?

– Ура! Давай к большой березе, где тарзанка. Знаешь?

Я знал. Но знал также, что в этом месте тусуется вся праздно шатавшаяся молодежь. Понятно желание девушки похвастаться перед собравшимися там парнями богатым (с ее точки зрения) ухажером, но у меня другие планы.

– Там сейчас не протолкнуться. Я знаю места получше.

Обе девушки насторожились:

– Это далеко?

– А у вас купальники с собой? – парировал я.

Возникла секундная заминка, очень многозначительная. Нюта просто отмолчалась, оставив дальнейшие переговоры на усмотрение подруги. Оксана храбро и высокомерно вздернула подбородок:

– Намекаешь, что сам плавки не взял и боишься попасть в неприятную ситуацию? Не знаешь, как показаться перед двумя красавицами в застиранных семейниках? Или я не права, и ты предпочитаешь стринги и мальчиков? Или просто стыдишься? Типа, не побрит, не причесан, ко встрече с прекрасным не готов, сногсшибательный опен-эйр в приятной компании сегодня не планировал… Не бзди, братишка, ничем новым ты нас не удивишь. Или… удивишь? Что, серьезно?!

Вот же, негодница, все вывернет наизнанку. Неплохо для своих лет подкована в словесных баталиях.

Боевой огонек в ее глазах рос в геометрической прогрессии.

– Нет, и здесь прокол, – продолжала, как ей думалось, «морально убивать» меня плоско жалящая Оса. Прозвище Оксаны, наконец, выдало свою подоплеку. – По глазам вижу – не удивишь.

Я даже не пробовал пробиться сквозь словесный понос и молчал, не собираясь воевать с малолетками, доказывать свою правоту или очевидные для всех вещи, а также читать мораль. Как и не собирался купаться с ними, особенно «ню», если юная бесстыдница вела именно к этому.

Впрочем, почему «с ними»? Активность проявляла только находившаяся на самовзводе Оксана, напомнившая сейчас свою маму. Она желала вытрясти из маленького путешествия максимум приключений. Нюта, которую я частично видел в салонном зеркале, поджала губы, отвернулась и ничуть не разделяла хамоватого энтузиазма подруги.

Это в салонном зеркале. А в боковом…

Отставая и нагоняя, за нами следовала недавняя машина. Я менял скорость, ломал ритм движения, перестраивался в тихоходный правый ряд, но не сворачивал направо, а вновь разгонялся и уходил влево… Значит, за нами.

– А-а, поняла, – едко расхохоталась Оксана. – Боишься рассмешить размерами? Комплексуешь? Не любишь сравнений?

– Оксана! – не выдержала Нюта.

Как ни странно, остужающий окрик подействовал.

– Ладно, не тушуйся, – продолжила говорить мне Оксана несколько другим тоном. – Шучу. Мы уже купались и в белье, и даже целиком в одежде, это не проблема.

– Если будет время высохнуть… – подтвердила Нюта, как бы соглашаясь ехать на таких условиях.

Но планы вновь поменялись.

– Девочки, держитесь за ручки над дверцами, – проговорил я. – Немного полетаем.

12

– Что случилось? – вслед за мной Оксана посерьезнела и даже, кажется, чего-то испугалась.

Я кивнул на вид в зеркале:

– Это, случайно, не ваши ревнивые ухажеры или прежние дружки дышат нам в попу с самого отъезда из кафе?

Обе подружки оглянулись, стараясь вычислить, какую из машин я имею в виду.

– Будь у нас такие, мы сейчас были бы с ними, а не с тобой, – хмуро сдерзила Оксана.

– Может быть, тайные поклонники? – предположил я.

Опять не угадал. Девушек наш «хвост» тоже напряг.

Работа подвески сменилась на спортивный режим, действующим остался только задний привод. Выжав газ до упора, вылетевший под колеса поворот я прошел шикарно дрифтуя, отчего Нюта взвизгнула, как на мертвой петле в американских горках, а вновь пристегнутая Оксана в счастливом ужасе закрыла глаза.

Преследователи чуть отстали. Мощью их старенькая крепкая «японка» была оснащена достаточной, чтобы тягаться с моим коньком-горбунком, а вот курсы экстремального вождения мои противники посещали не столь часто или не так усердно. Они могли быть профессионалами в любой области, но откуда им знать, что какой-то хмырь на, с виду, стандартном седане практикует подобные упражнения почти ежедневно, считая их чем-то вроде зарядки, без которой организм не чувствует себя окончательно проснувшимся.

– Алекс, ты – ас, – объявила Оксана.

В ее взгляде и тоне почувствовалось что-то новое. Некое уважение.

– А кто за нами едет? – Анюта реагировала по-другому. Вжавшись в сиденье в позе эмбриона, она явно боялась, причем очень. Может быть, потому что… знала? Или догадывалась, кто и зачем нас сопровождает?

Мне очень хотелось ошибиться в этом предположении.

– Можно остановиться и спросить, – предложил я любопытный в этой ситуации вариант, поскольку другого ответа у меня не было.

Кому нужны две девочки и молодой человек на хорошем автомобиле, которые познакомились в кафе и отправились в сторону дома одной из попутчиц? Это могли быть свои, посланные шефом для подстраховки и… контроля. Например, тот же Леонид. Но он бы предупредил. Впрочем, если именно для контроля…

Также преследователями могли быть люди депутата, приглядывая за ходом расследования мерзопакостного дела. Еще – кто-нибудь из конкурентов, хотя усилиями шефа в последнее время у нас их практически не осталось. Еще – сотрудники неких служб, что никогда не спускали глаз с наших дел и новых начинаний. Еще могли быть на словах отрицаемые дружки Оксаны, которые вместе с ней обстряпывали такие грязные делишки, как шантаж высокопоставленного лица.

Нет, последнее – из разряда фантастики. Потому что тогда не ее мать-алкоголичка ставила бы условия по выкупу.

Несмотря на прилагаемые усилия, «хвост» не отрывался. Я тоже зауважал человека, сидевшего за рулем автомобиля-преследователя. Какие бы финты мой стальной снаряд не вытворял на асфальте, тот упорно держал дистанцию, не отставая, но и не приближаясь настолько, чтобы мы рассмотрели сидевших внутри.