Мой красный дневник

Екатерина Бердичева

Мой красный дневник

От автора: Эта удивительная детективно-романтическая история случилась в одном маленьком российском городке. Хотя могла бы произойти где-нибудь еще… Ведь с переменой времени и места люди не меняются. Кто-то с удовольствием уничтожает себе подобных на пути к богатству и власти, а кто-то, несмотря на определенный возраст, продолжает верить в справедливость, добро, честь и любовь.

28.12; 16.30

Здравствуй, мой дорогой новенький дневник! Моя вкусно пахнущая типографской краской и мандаринами, только что купленная… Нет, не так. Полученная призом за приобретение электрочайника, красненькая, в пухлом переплете, тетрадочка в линеечку! Давай познакомимся, что ли? А то я тебе, как подружке, которой у меня, кстати, нет: мысли, чувства, а ты даже не знаешь, как меня зовут. Итак, я – Шацкая Елена Михайловна. И мне приятно! Какой ты милый! Интересно, откуда между твоими страничками завалялась блестюшка от конфетти? Надеюсь, ты ее не спер у соседки по складу? Нет? Слава Богу! Ах, да! Описать себя… Конечно, конечно. У тебя же нет глазок, а посмотреть на новую хозяйку хочется. Ну, похвалиться-то особенно нечем. Возраст – усредненный. От девушки ушла далеко. И если кто-то в магазине говорит: дама или женщина (хорошо – не бабушка), охотно реагирую. Но, на самом деле, к благословенному возрасту «ягодка опять» еще не пришла, хотя… не за горами. Ужас! Заболтала тебя? Прости, но поделиться переживаниями особенно не с кем… Роста я среднего: метр шестьдесят пять. Телосложения – среднего. Ножки – есть. Попка – в наличии. Вот с сиськами беда: на мои два прыщика дамы нашей конторы смотрят с жалостью и легким пренебрежением. Ну да, если у Светы, любимой секретарши Самого, размер этак шестой. Так и хочется предложить ей подносик с ленточкой на шею, как у коробейников времен развитого царизма… Ну это лирическое отступление. Не смущайся. Продолжаю про себя: волосы короткие, темные. Стрижка – каре. Глаза у меня тоже темные – карие. Но черты лица вполне типично славянские: круглая мордаха, прямой нос и слегка припухлые губы. В-общем, все среднее. И образование тоже: закончила юридический колледж и какие-то курсы повышения квалификации. Мой папа, пошуршав по знакомым, пристроил меня к другу своего школьного друга секретаршей. Пропечатав на компе и проалекав на телефоне десять лет, я успела сходить замуж, родить Сережку, развестись и, конечным аккордом, уволиться, поскольку мужем моим был племянник директора, работающий в нашей же фирме архитектором и содержащий, кроме меня и ребенка, еще пару любовниц… Так что пошуршав уже по своим знакомым, я нашла вот эту юридическую контору, где и работаю до сих пор офис-менеджером. Это должность такая: напечатай, отвези, принеси, обзвони, закажи… Иногда бывает тяжеловато, но наш Сам – человек честный, зарплату и даже премии всему коллективу за прибыльные сделки платит регулярно. Так что нам с Сережкой хватает. Ну что тебе еще рассказать? Ах, да! Скоро мы будем встречать Новый год! Это самый замечательный праздник, даже лучше дня рождения. Сережке я купила сноуборд с новыми ботинками, а то старый он уже раздолбал, да и из обуви тоже вырос. Переходный период – четырнадцать лет – растет парень! Знаешь, он у меня какой классный! Стихи пишет, на гитаре играет, по нашим горкам носится… Ничего не боится. За него боюсь я. Но если он не станет пробовать жизнь на вкус, то так и не узнает ее многогранность и разнообразие… Не поймет, к чему стремиться. Помня себя в его возрасте и все запрещающих родителей, я искренне радуюсь его открытиям и находкам. А еще больше радуюсь, когда он со мной ими делится. Жаль, что однажды наступит такой период, когда друзья станут важнее мамы. Хочется верить, что я к этому морально готова. И надеюсь, что не унижу ни себя, ни его какими-то подозрениями и бесконечными, уже не нужными, обнимашками. Но это, все-таки, пока еще больная тема. Давай вернемся к ней попозже? Мы с тобой начали говорить про Новый год. Это так волшебно! В ночь, когда Куранты на Спасской башне Московского Кремля отбивают последние минуты уходящего года, надо успеть загадать самое заветное, самое лучшее желание. И тогда оно в пришедшем году обязательно сбудется. Можешь надо мной посмеяться, но если загадывать вполне исполнимое желание, а не из области научной фантастики, то возможность его реализации на нашем физическом плане где-то девяносто процентов. По себе знаю. Правда, иногда получается смешно: два года назад полетел дома комп, и как раз перед новогодними праздниками. Абы что покупать не хотелось, поэтому мы с Сережкой решили: будут у него каникулы, а у меня – выходные, съездим в Москву на Горбушку и что-нибудь интересное присмотрим. Мне-то ничего, на работе хватает, а Серенькому обидно – ни в игрушки поиграть, ни пообщаться… Неделю он ходил и смотрел в знакомые и незнакомые лица страдающими от несправедливости мира глазами и кисло реагировал на предложения бабушки и дедушки немного проветрить спаянные с электроникой мозги. Зайдя за мной на работу в последний предпраздничный день, он даже не отказался от предложения Татьяны Петровны помочь допечатать ей договора. Вот как изголодался, бедняжка. И, когда мы с ним слушали куранты, то, взявшись за руки, дружно загадали купить самый лучший, самый мощный, самый надежный… Утром, не веря в Деда Мороза, он тихо прокрался к елке… и в этот момент нам позвонили в дверь. Поскольку я позволила себе полениться и еще не вставала с постели, то дверь открыл Сережка и завопил так, что я подскочила вверх на полметра и в одной пижаме вылетела в прихожую. А там, между бабушкой и дедушкой, в клочках праздничной оберточной бумаги и разноцветных ленточках, стоял мой сын, с восторгом прижимая к груди новенький ноутбук. Поцеловав родителей, я поплелась на кухню выставлять из холодильника праздничные закуски. Пока мы сидели на кухне, а Сережка возился с новым компом в комнате, в дверь снова позвонили. От индейского клича моего сына вздрогнули, наверное, все этажи нашей старенькой пятиэтажки. Слава Богу, стены и потолок остались целы и не слетели на наши головы снежной известковой пылью. Когда мы втроем пробились из кухни к выходу, пол снова был усеян обертками, а в руках моего пацана были открытка и планшет. Потрясенный, он молча протянул листочек с елкой и Дедом Морозом мне. Там типографским шрифтом было напечатано: «С Новым Годом!» И подпись: Дед Мороз. Сын в течение часа говорил только «вау» и постанывал, подключаясь, играя и рассылая друзьям сообщения о чуде. Когда позвонили в третий раз, воплей не было, а был мой бывший муж. Бабушка с дедушкой, увидев его, тут же ушли на кухню.

– Это тебе! – протянул мне букет бордовых роз.

Как всегда, в очередной раз забыв, как я не люблю этот цвет.

– Людочка выгнала? – Поинтересовалась я. – Или ты еще до дома не дошел?

– Перестань, – мягко укорил он, – я специально, прямо с утра…

И достает из кармана коробочку, перевязанную лентами.

– Это тебе, сын!

Серега осторожно взял ее в руки и медленно, бросая косые взгляды, начал разворачивать и открывать. А там, под толстым слоем упаковочной бумаги, лежал новенький смартфон. Проглотив слюну и буркнув «спасибо», Серега увинтился в свою комнату сдувать пылинки со своих богатств и бить поклоны чудотворцу Деду Морозу.

– Растет! – Кивнул головой на сына его отец.

– Особенно заметно на расстоянии и через большие временные промежутки. – Согласилась я. – Не успеешь оглянуться, как станешь дедушкой…

Прости, дневник, тогда удержаться не смогла: больным местом моего бывшего была маячившая где-то вдали старость, уже сейчас посылающая сигналы в виде проступающей сквозь редеющие волосы плеши и намечающегося, несмотря на систематические занятия в спортзале, кругленького пузика. Видимо, Люда кормила его на убой. Нажрался – упал – заснул. Чтобы на улицу не тянуло. Но разве кота-производителя ласковая хозяйка и сытный ужин могут надолго удержать взаперти? Когда он жил со мной, еда компенсировалась хорошим сексом… Но даже это не смогло его удержать. Я вздохнула.

– Не отчаивайся, мы еще погуляем на четвертой твоей свадьбе! – утешила я его.

Он усмехнулся.

– Я пойду?

– Спасибо за подарок! – поблагодарила я, открывая ему дверь. – Люда все еще беременна или ей тогда померещилось?

– Разве для тебя это актуально? – Вернул он мне мои шпильки и побежал по лестнице вниз.

И все-таки, несмотря на животик, он был все еще очень привлекателен, этот мужчина, по какой-то странной случайности ставший Сережкиным папой. Из-за порога дуло морозной свежестью, и я захлопнула дверь. Вот после этого, дневничок, я точно знаю, если хорошенько пожелать что-то очень нужное и достижимое, оно обязательно появится в жизни. Что-то я разболталась с тобой и забыла приготовить ужин. Ладно, разогрею котлеты и макароны… если они остались. Сережка растет и лопает, по-моему, безостановочно с небольшим перерывом на сон. Переходный возраст. Интересно, на кого он станет похож через года полтора?

22.15 Дневничок, привет! Почему-то никак не спится. Впереди чудесные праздники и целая неделя выходных. А в голове крутятся мысли, как успеть не только переделать дела, но и отдохнуть вместе с сыном и родителями в деревне. Надеюсь все, что задумала, получится.

Завтра – последний рабочий день, а после его окончания – небольшой корпоратив в ресторанчике напротив конторы. Отказаться невозможно по двум причинам: коллектив у нас масюсенький – всего четыре юриста, секретарша и я. А, еще Сам Саныч: наш начальник и единственный мужчина – Александр Александрович Панкратов – отличнейший юрист и адвокат. Мы работаем на совесть, а он нас два раза в год балует оплаченными выходами в свет: на восьмое марта и Новый год. Понятно, что можем сходить и сами, но, знаешь ли, не с кем: наши женщины разведены с мужьями, но замужем за работой, а секретарша Света – преданная любовница нашего шефа и без него – никуда. Хочешь, расскажу про всех? Тебе, наверняка, интересно. Итак, наш Саныч – высокий красивый блондинистый мужчина сорока с небольшим лет с подтянутой, спортивной фигурой, знанием трех языков и университетским образованием. Разруливает любые спорные ситуации: от разводов и дележа наследства до отсуживания счетов в оффшорах и взаимных претензий юридических лиц. Не брезгует даже уголовными делами. Но ведет их исключительно сам. Мы, его команда, работаем, в-основном, с физическими и юридическими лицами по нашей области. А у него везде контакты, контракты и агенты: и в столицах, и даже в других странах. В нашем, по теперешним меркам, недалеком от Москвы городе, он обосновался где-то лет пятнадцать назад и то потому, что его жена – местная: дочка нашего бессменного мера города. Уж не помню, как давно господин Синельников занял этот трон, но мне кажется, что его величество сидит на нем с рождения. Единственная взращенная им кровинка, закончив школу, была отправлена в столицу постигать науки в стенах экономического вуза, но, отучившись год, решила податься в актрисы и там попала в какую-то грязную историю. Не то с наркотиками, не то проходила мимо. Но фамилия девушки попала в газеты. Понятно, отцу-губернатору нужна была кристальная автобиография, так как молодые и ретивые тут же начали расшатывать под ним стул с надеждой не только выбить финансовую опору, но и повесить на него всех собак. В местных газетах сразу вспомнили развал градообразующих предприятий, дружбу с авторитетом Батоном и их общего кореша начальника полиции… Короче, ситуацию надо было замять. И наш мэр нашел в столице адвоката Панкратова, тогда еще зеленого и амбициозного молодого человека из приличной семьи, которому срочно требовалось громкое дело, чтобы заявить о себе. Не знаю как, но девушку с извинением и опровержением в прессе отпустили, восстановив в институте. Но папа, не дав продолжиться сладкой богемной жизни, забрал ее домой, за услуги адвокату отвалив круглую сумму. Дальше – мои домыслы и догадки, но, думаю, какая-то доля приближения к истине в них есть. К выскочке Панкратову начали обращаться большие и богатые люди. А это значит – он перешел коллегам дорогу, оттянув их потенциальных клиентов на себя. Немного пободавшись, он решил исчезнуть из Москвы, на время переселившись в провинцию. А так как с мэром у него продолжались дружеские отношения, тот пригласил его к нам. Молодой адвокат пах столицей и был хорош собой. А денежный хвост шлейфом тянулся за ним следом, притягивая местную клиентуру. Уж не знаю как, может, хитростью со стороны мэра, а может расчетом Александра, но всего лишь через полгода пребывания на новом месте он женился на мэрской дочушке, а любовницей взял секретаршу Свету, ставшую первой сотрудницей нашей конторы. Спустя какое-то время к нему приехала Татьяна Петровна, дама предпенсионных лет, но с богатой практикой, железной хваткой и знанием любых нюансов и лазеек, дополнений, ссылок и комментариев к каждому закону. Она занялась сопровождением юридических лиц, а также судебными спорами между ними. Женщиной она была одинокой. Дочь жила в Европе, а сын прожигал жизнь в столице. Оставив ему квартиру, Татьяна Петровна купила по себестоимости на выезде из города двухэтажную виллу в «мэрском» охраняемом поселке и вздохнула легко и свободно, оплачивая московскую квартплату и ежемесячно переводя деньги на карточку своему великовозрастному оболтусу. Ее полное, ухоженное лицо покрылось здоровым румянцем, а участок – розами в ландшафтном дизайне. Сына в гости женщина не приглашала, а он и не стремился. Не знаю, что их связывало раньше с Сам Санычем, они на этот счет не откровенничали, но понимали друг друга без слов, работая крепкой надежной связкой. Когда для расширяющегося дела им понадобились сотрудники, в контору пришла Надежда Викторовна Селезнева, сразу забравшая себе физических лиц. Полжизни отпахав на нашем вагонном заводе юрисконсультом, женщина вышла на пенсию. Но знания никуда не делись и, продав себя за приличную зарплату, она начала отстаивать интересы наших клиентов. И до того красиво и изящно, что ее письмами в суды и всяческие организации мы зачитываемся, словно романами. Логика и знание своего участка работы у Надежды Викторовны просто потрясающие! А по внешности никогда не скажешь, что эта милая, скромная голубоглазая женщина в возрасте обладает хитростью, умом и гибкостью хорька, идущего за добычей. И скоро от этой добычи в нужную сторону полетят шерсть и деньги. Ей в помощницы через полгода взяли Ирину Борисовну Костикову, или Ирочку, как ее ласково называют дамы за легкий и согласный со всеми нрав, безоговорочную исполнительность, обучаемость, а главное, мелкокучерявую молодость, радующиеся синие глаза и замечательную фигурку, на которую периодически западает взгляд Саныча. Но только западает и не более того. Моральные качества руководителя – его твердое кредо, которого он неукоснительно придерживается, разделяя жизнь семейную с притихшей дочкой мэра, а жизнь личную – с секретаршей Светой, которая этих отношений не афиширует, место свое знает и не создает ему проблем. Еще одна молодая женщина в нашем коллективе – Ксения Григорьевна Буцай, русская хохлушка, хохотушка, любительница сплетен, анекдотов и мужчин. Причем замужем она побывала дважды, но, не найдя в своих спутниках ничего, кроме любви к выпивке, она без сожаления с ними рассталась. Ведь армия поклонников Оксаны не убывает никогда. Если один из бойцов вдруг сходит с дистанции, на его место тут же встает новый, полный сил и азарта погони. Ведет Ксения, как не сложно догадаться, бракоразводные дела и составляет брачные контракты новым парам – своим будущим постоянным клиентам. Ведь любой договор всегда можно написать таким образом, что в его тексте обязательно найдется зацепочка для опытного юриста, какую сторону бы он не представлял. Ну вот, мой красный Дневничок, я тебе рассказала про всех, с кем работаю и собираюсь идти в ресторан. Новое платье уже висит в моем шкафу, а новые туфли лежат под ним в коробке. Как хорошо, что городок у нас небольшой и от ресторана до моего дома – пятнадцать минут ходьбы! Надену пальтишко подлиннее – и пешочком, пешочком. В карете приедет только Татьяна Петровна. Спиртное и такси она не выносит категорически, а наши маленькие грязненькие автобусики ее чрезвычайно раздражают. Поэтому официанты ей не наливают, а таксисты прижимаются к обочине, когда здоровая черная тойота бороздит окрестные улицы. И все было бы ничего в этом празднике жизни, если бы Ксения, озабоченная судьбами своих одиноких коллег, не притаскивала за собой на наши скромные посиделки целый шлейф ухажеров, по ее указке приглашающих нас танцевать и терпеливо, в надежде получить допуск к ее великолепному телу, отдавливающих нам ноги. А также с равнодушной скукой взирающих на наши ничем не примечательные, на фоне божественной Оксаны, физиономии. Даже молоденькая Ирочка не могла конкурировать в их масленых глазках с Ксенией Григорьевной. Но зато, дневничок, Сережка обещал забрать меня уже часов в десять. А на Новый Год, ломая домашние традиции, я обещала его с другом отвезти в Москву. Ехать недалеко, всего сто тридцать километров, трасса чистая, парковки бесплатные… Пусть мальчишки порадуются! А первого я отосплюсь. Все, мой хороший, у меня слипаются глазоньки, а завтра – тяжелый день. С утра придется повисеть на телефоне, обзванивая клиентов с поздравлениями, затем – составить список необходимых канцтоваров и расходных материалов на первый квартал и подписать его у Саныча… Потом – всех выгнать пораньше, закрыв за ними дверь, и поставить офис на охрану, а потом бежать краситься, причесываться и переодеваться… Сережке хорошо: он с бабушкой и дедушкой второй день гуляет по свежему снегу и скребет дорожки на даче. И катается на коньках. На зимних каникулах ребятишкам в деревне всегда мужики лед на пруду чистят. На речке ведь не покатаешься: она у нас быстрая, лед тонкий. Деревенские и то рыбачат ближе к берегу. Ну а завтра моего парня уже привезут домой. Все, дневник, засыпаю… Спокойного тебе сна, мой хороший.

29.12; 15.30 Здравствуй, мой красненький, мой добрый и молчаливый друг Дневничок! Если бы ты только знал, как я тебе рада! Ты ведь не посплетничаешь у меня за спиной, не обольешь неприязнью, не обманешь и не отвернешься в трудную минуту. Спросишь, чего вдруг я так заныла? Не бойся, у меня все в порядке. Просто иногда в нашей конторе такую грязь перед нами вытряхивают, что мне лично становится противно, хотя уже десять лет перепечатываю, копирую, отправляю по электронной почте все эти дрязги, обиды и выраженные грамотным юридическим языком проклятия. Но знаешь, когда настраиваешься на праздники, хочется чего-то светлого и радостного, а не толстую визгливую бабу из Хренопупинска, отбирающую квартиру у тихого аборигена, сломленного несправедливостью судьбы, но еще пытающегося бороться за родные квадратные метры. И действительно, с ума сойти можно: собес прикрепил соцработника к матери этого олуха, терпеливо вкалывающего на многочисленных стройках в нашей округе и, соответственно, неделями живущего на объекте. Бабуля, видимо, разобиженная на постоянное отсутствие своего сына, решила, что она ему не нужна и, растаяв от сиропных речей ответчицы, завещала той свою долю в квартире. Потом бабулька померла, а на их небольшую площадь въехали тети, дяди, племянники, короче, целый табор родственников этой дамы. Замок они поменяли, а законного хозяина пускали только с участковым. Да и то: полиция за порог, дядьки хозяина под белы ручки – и птичкой через лестничные пролеты во двор. Вот и пытается доказать бедолага, что бабушка, то есть, его матушка, подписывая завещание, была лицом недееспособным. Ответчица же, наоборот, доказывала, что истец за бабушкой не присматривал, морил голодом и всячески обижал. Дело было принято судом к производству, а от нас даме нужен был хороший адвокат для процесса. Надежда Викторовна, любезно улыбнувшись, выслушала и даму, и притащившегося за ней мужичка. Поинтересовавшись, есть ли у него адвокат, она вернула документы обеим сторонам, попросив заглянуть после праздников. И когда те вышли, я открыла форточку проветрить помещение.

– Тут надо попа с кадилом, а еще лучше – с веточкой полыни. – Заметила Татьяна Петровна из своего кабинета, отделенного от зала переговоров стеклянной перегородкой и распахнутой дверью.

– И не говорите, – тут же откликнулась Ксения Григорьевна. – Вот чертовка!

– Обе стороны хороши. – Сурово заметила Света. – Думаю, выпрут они мужичка. Соображать надо было, пока мамка жива.

– Ой, ну перестань, ничего эти мужики не соображают, пока жареный петух в задницу не долбанет. А потом ходят, ищут виноватых!

Это Оксана.

– А может, он маме заработанные деньги отдавал? – Тихо спросила Ирочка. – А она, действительно, рехнулась от одиночества и старости?

– Девочки, работаем! – Снова раздался голос Татьяны Петровны. – Какая разница, кто прав с точки зрения морали? С точки зрения закона, скорее всего, доля ответчицы останется за ней. А уж как все сложится дальше – дело не наше. Наденька, ты возьмешь дело?

– Конечно. – Пожала плечами Надежда Викторовна. – Если она готова оплачивать наши услуги, то почему бы нет?

В зале стало холодно, Ирочка съежилась и накрыла плечи шарфом. А я захлопнула окно. Дамы, немного посидев за работой, начали поглядывать то на часы, то на дверь кабинета Сам Саныча. В конце концов, для того, чтобы хорошо выглядеть вечером, нам требовалось время. А сбор уже в семь вечера. И чего он тянет?

Но вот, когда Татьяна Петровна допила чай и дослушала лекцию Светы о современных тенденциях в ногтевой росписи, наш начальник вышел за дверь в куртке и с папкой.

– Дамы! – Улыбнулся он пронзительной улыбкой записного сердцееда и потенциальной мечты всех дорогих клиенток. – С наступающим! А не пора ли вам по домам?

И, когда мы согласно разулыбались и закивали головами, он развел руки:

– До встречи в ресторане! – И вышел. Окошки на мгновение занавесило ароматным выхлопом лексуса.

Я тут же встала и начала убирать бумаги в сейф. А потом отключила компьютер. Света, хлопнув ресницами, посмотрела на меня и сунула руки в рукава шубы.

– Я отключу и обесточу. – Согласно кивнула я.

Естественно, как вторая спутница жизни нашего шефа, она должна быть безупречной. Поэтому красненький пассат повез ее к любимой парикмахерше Анжеле. Одновременно ее ждала и маникюрша Наташа – делать ногти. Надеюсь, Света не опоздает. Иначе и прическа не поможет. Саныч был пунктуален до тошноты и от нас требовал того же. Ирочка, обмотав голову длинным шарфом, накинула синюю короткую курточку и застегнула на ногах сапожки на немыслимой шпильке.

– До вечера! – помахала она ладошкой и отправилась на остановку.

И как она по льду на них ходит?

Оставшиеся дамы вышли одновременно и еще две машины разъехались в разные стороны. Я все убрала, помыла чашку Татьяны Петровны, оделась и поставила офис на сигнализацию. Теперь до десятого января я свободна! Перекинув сумку за плечо, я поспешила в сторону дома. И сейчас, прихлебывая чай, разговариваю с тобой. Только что звонила маме: Сережка катается на коньках. И домой, в город, они пока не собираются. Решили остаться до завтра. Мои отец и сын почистили дорожки, растопили печку, скинули сугробы с крыши сарая. У деда от ударного труда на свежем воздухе разболелась спина, и мама сказала, что за руль он сегодня не сядет. Наверное, за обедом немного «полечился». Ну, да и ладно. Меня дома вечером по любому не будет. Пусть развлекаются. Все, дневничок, я пошла крутить локоны и красить ногти. Вот скажи мне, как наши дамы все это успевают делать в салонах? Я – не успеваю…

.45 

Все, мой хороший, я пошла! Целую, не скучай!

23.47

Блин, дорогой мой! Думала залезть в тебя только в будущем году… Но у нас случилось такое… Я расстроена и жажду выговориться, иначе от бурлящих в голове мыслей она просто расплавится! Представляешь, я даже не переоделась и не сняла шубу! Только сапоги и брошенная сумка валяются в коридоре…Кстати, надо посмотреть, заперла ли я за собой двери!

… Заперла. Слава Богу, инстинкты выживания в этом безумном мире остались на месте. Спасибо, дорогой, что набрался терпения и дождался моего возвращения из ванной. Просто мне срочно надо было содрать с себя тряпки и постоять под струей прохладной воды. И вот теперь, с большой чашкой чая и в махровом халате я уселась с тобой на постель. А, шерстяные носки!.. Надела. Все, теперь – слушай!

Знаешь, работая со всевозможными человеческими тяжбами и первичными их проявлениями в виде жадности, глупости, жажды славы и денег, я как-то от всего этого абстрагировалась, не думая, что меня это когда-нибудь коснется. А если говорить о действиях насильственного характера, подпадающих под статьи Уголовно-процессуального Кодекса, то это вообще далеко и не у нас. И тут такое… Ладно, мозги вроде встали на место, буду все излагать по порядку. Итак, мы с тобой расстались на том, что я пошла в ресторан. Без трех минут семь я уже входила внутрь стеклянных, обрамленных мигающими огоньками и веточками, дверей, любезно распахнутых передо мной Антоном из соседнего подъезда, работающего здесь секьюрити. Поблагодарив молодого парня, совсем недавно вернувшегося домой из нашей самой активной горячей точки, я отдала шубу гардеробщику и зашла в зал. Этот ресторан, из всего созвездия городских заведений общепита, рассчитывался не на многочисленных туристов, посещающих город и пополняющих не только его казну, но и свалки, а на местную солидную публику. Поэтому и находился в глубине старого квартала. А столики или кабинеты в нем заказывались заранее. В небольшом и уютном зале на сцене пела и играла наша местная группа, а по стеночкам стояли два больших стола. За одним из них сидели строители, а за другим – руководство и особо приближенные к нему арендаторы торгового дома «Морской», выстроенного прямо на трассе, проходящей через город. И там, и там столы ломились от прекрасных блюд и бутылок, а смех расслабившихся дам иногда заглушал вокал певца. Улыбнувшись нескольким знакомым, в нетрезвых глазах которых мелькнула тень узнавания, я прошла через танцпол к прикрытой двери в один из кабинетов. Отлично! Саныча еще не было, как впрочем, и Светы. Зато наши основные дамы были в наличии. Царственная Татьяна Петровна, сверкая бриллиантами, что-то негромко рассказывала Надежде Викторовне, сменившей дежурную прическу на обворожительные локоны, а полное отсутствие макияжа – на подчеркнутые серыми тенями и подводкой глаза и малиновые губы. Красавица, что еще можно сказать? Ирочка подпрыгивала, кося глазом в дверную щель. Узкое голубое и короткое платьице никак не успевало за ее молодым темпераментом, постоянно сползая то с плеч, то с груди, а то и обнажая ножки, кокетливо обернутые в чулочки сеточкой. А традиционная шпилька нетерпеливо корябала пол. Полагаю, она с нетерпением ждала Ксению Григорьевну, обещавшую привести с собой четверых ухажеров.