Обрученные Венецией

Сенатор не спускал с нее глаз, внутренне намереваясь простоять весь вечер в тени, провести переговоры и потом удалиться из этого дворца. Но когда она закружилась в танце, с улыбкой глядя в глаза какому-то моложавому сосунку, у которого «пушок» над губами еще не окреп, Адриано почувствовал нараставшую в нем агрессию и отвел взгляд. Он не желал признаваться себе в том, что ревность овладела его разумом, но будь здесь Витторио Армази, он прокомментировал бы его состояние именно так.

Жажда восхищаться ею заставила Адриано вновь посмотреть на юную синьорину, и его сердце радостно затрепетало, словно бабочка под теплыми лучами солнца. Сенатор едва смог сдержать в себе порыв слабости выхватить ее из рук этого юнца, словно отбирая свое сокровище. Ему удалось замереть на месте… Но лишь на какое-то время. Не заметив, как ноги пронесли его через весь зал, он опомнился, когда очутился у этой пары, учтиво склонил голову перед юношей и протянул Каролине руку.

– Не посчитайте за дерзость, – промолвил с улыбкой Адриано и самоуверенно посмотрел на опешившего кавалера. – Вы позволите?

Тот лишь почтительно склонил голову и отошел в сторону, когда Адриано обернулся к Каролине. В ее глазах даже сквозь маску читалось явное ликование – мужчины соперничают между собой только лишь за внимание к своей персоне.

Адриано на голову превосходил ее в росте, поэтому она смотрела на него снизу вверх, чувствуя себя миниатюрной девочкой. А когда он взял ее за талию и легонько умостил маленькую ручку в своей ладони, она с восхищением ощутила его некую внутреннюю могущественность. Безмолвно они смотрели друг другу в глаза сквозь прорези в масках и смотрели так пристально, что казалось вот-вот… и они смогут узреть души друг друга.

В продолжающемся безмолвии Каролина внимательно осмотрела своего кавалера: в нем все казалось каким-то особенным: выразительные скулы, черные смоляные волосы, слегка завивающиеся вокруг сильной шеи. Она видела глубину его карих глаз, но ей казалось, что они извергают огонь, исходящий из его души. Причем этот огонь не разрушающий, а созидающий… излучающий тепло и заботу. Удивительно и странно, но сейчас Каролина ощущала себя в поразительной безопасности, будто этот незнакомец накрывал ее всем своим существом.

Она почувствовала, как сердце забилось, словно птичка в клетке, желающая вырваться на свободу. Но ей не хотелось, чтобы он отпускал ее! Больше всего сейчас она боялась, что он это сделает! Бог мой, они уже столько танцуют, а не сказали друг другу даже слова…

Адриано едва подавлял в себе сбивчивое дыхание. Он понимал, что, если заговорит, то выставит себя неуверенным глупцом, – его речь вряд ли будет связной. Нет, он не должен терять самообладания! Он – мужчина, он – воин, он – сила Венеции! Но как бы это ни было странно, он чувствовал себя беспомощным перед хрупкой женщиной.

«Только бы она ничего не говорила… Молчание сейчас так кстати… Только бы она не прервала этот сладкий момент единения душ. Пусть просто насладится этим мгновением», – Адриано смотрел на нее, ощущая желание поглотить ее своим жадным взглядом. Он боялся раздавить ее хрупкую ручку от желания продлить этот дивный момент. И ему стало страшно от мысли, что сейчас ему придется оторвать ее от себя, ведь грядет момент смены партнера. И все же миг расставания настал, и Каролина оказалась в объятиях другого кавалера.

Адриано старался сосредоточиться на своей партнерше, поскольку вертеть головой во время танца – весьма неэтично. Однако Каролина об этом даже думать не желала: оказавшись в паре с другим мужчиной, она тут же стала искать взглядом потерявшегося Адриано. Он был рядом. Он всегда был рядом. Но отчего-то не смотрел на нее.

Каролина ощутила подошедший к горлу ком. Нет! Она не хочет танцевать с этим «хлюпиком»! Кто придумал эти танцы? Ей немедленно нужен тот, настоящий и сильный… Она растерянно посмотрела на своего кавалера и не то что не удосужилась улыбнуться, а тут же отвела взгляд, словно видеть его не могла.

В какой-то момент комната закружилась перед глазами Каролины и, наконец, появилось такое долгожданное лицо, надежно скрытое черной маской. Уголки ее губ тронула легкая, едва заметная улыбка, но душа просто ликовала от счастья! Адриано чувствовал ее радость, потому как и сам ощущал неимоверные чувства от ее близости.

Его глаза скользнули по ее губкам – слегка припухлым и таким манящим, но он совершенно твердо знал, что это недопустимо. Что его манит в ней? Он не понимал. Чистая душа или невинное тело?

Боже, как же она не походит на тех дамочек из общества, которые с присущим им пафосом просто душат в мужчине способность чувствовать! Как же тошнило от их желания показать себя гордой, неприступной и скупой на чувства! Среди женщин общества Венеции, Рима, Милана, Флоренции и даже Испании, ему не приходилось прежде видеть даму с горящим огоньком в глазах – в иных женщинах его высушили общественные правила, поставившие женщину в жесткие рамки. Он знал, она – не такая. Она – другая. И, наверное, единственная. Ему не хотелось вспоминать о долге перед родной и незаменимой Венецией, но он обязан был это сделать. Только почему-то в данный момент мысли о республике и чести куда-то улетучивались из его одурманенной головы.

Музыканты стихли, зал наполнился ропотом толпы, а Каролина развернулась, чтобы отойти в сторону, всем своим существом подавая посылы своему кавалеру, что она жаждет ощущать его рядом. Адриано не хотелось разговаривать. Но она сумела его заманить. Причем сделала она это одним только взглядом – таким мимолетным, но волнительным.

Совершенно незаметно для себя, не спуская друг с друга глаз, они покинули центр зала и прошли в самый дальний угол у выхода на задний двор.

– От вас исходит сияние, синьорина, – произнес он, с улыбкой глядя ей в глаза, когда они остановились у колонны, украшенной множеством живых вьющихся роз.

Приблизившись устами к ее ушку, он закончил свою фразу:

– Сияние, которое исходит лишь от ангелов…

Каролина почувствовала, как ее щеки загорелись румянцем. В ее душе творилось нечто необъяснимое. Она хотела ответить незнакомцу, но после такого красноречия боялась, что ее фразы останутся пустыми в его памяти. Поэтому она молчала, чувствуя, как глаза вот-вот наполнятся слезами. Слезами восторга! Неконтролируемого восторга.

– Ecce spectaculum dignum, ad quod respiciat intentus operi suo deus[4].

Каролина прекрасно понимала латынь, и эта фраза просто изумила ее. Но положение в обществе требовало скромности.

– Боюсь вас разочаровать, но я отнюдь не святая, – нашлась она и кокетливо улыбнулась, намереваясь пройти мимо Адриано.

Но он остановил ее, нежно взяв за кисть и поднося к своим устам.

– О, нет, вы меня не разочаруете, синьорина. Поверьте мне, ваша красота… она обладает магической силой…

– Как вы можете говорить о моей красоте, когда едва видите мои глаза, а маска скрывает половину моего лица? – Каролина продолжала мягко, но открыто флиртовать, желая вкушать от него комплименты все больше и больше.

– Ваши глаза воистину обладают манящим блеском, но ваше сияние не внешнее, оно идет из вашей души, – с восхищением говорил Адриано, едва сдерживаясь, чтобы не прижать Каролину к своему телу.

Она смотрела на него глазами, наполненными восхищения – такой взгляд, который пронзает душу обожаемого мужчины.

И в небесно-голубых волнах этого взора Адриано готов был утопать вновь и вновь.

– Хотелось бы мне хотя бы на долю соответствовать тому образу, который вы увидели во мне, – изрекла Каролина, и ее уста тронула легкая улыбка.

– Если кто-то говорит о том, что вы недостойны подобных фраз, не верьте, этот человек – лжец, – промолвил Адриано, продолжавший трепетно держать ее за руку.

– А вы… – она подняла на него взгляд – взгляд, полный надежды и доверия. – А вы всегда откровенны и честны?

– В вашем обществе – несомненно, – ответил с уверенностью он.

– Но в моем обществе вы находитесь всего-то несколько мгновений, – промолвила Каролина, со страхом отсчитывающая время, боясь, что еще немного – и эта сказка обернется в золотистую пыль.

– Правда? – тихо и будто разочарованно произнес Адриано. – А мне кажется, что целую вечность…

У Каролины захватило дыхание – ей казалось, что она сейчас выпорхнет из своего тела и поднимется высоко в облака. А все, что чувствовал Адриано, – это отдаленный грохот биения собственного сердца, которое стремилось вырваться из груди и попасть прямо в нежные ручки этой синьорины.

Она осмотрела кавалера и с подозрением сощурилась, не веря в свою удачу. Неужто это и впрямь тот самый синьор, силуэт которого посещал ее в грезах после свадьбы Изольды? Поразительно, но если убрать маску с его лица, в нем и впрямь можно будет обнаружить некоторое сходство. И голос… до боли знакомый баритон…

– Итак, синьор… – прервала паузу она. – Вы сумели угадать мой образ. Однако я сейчас теряюсь в догадках, глядя на вас. Кто ваш герой?

Ее вопрос ловко привел Адриано в замешательство. А и правда: кто он? Ведь сенатор заказал костюм, совершенно не заморачиваясь на его смысле. «Главное, чтобы эффектно, драматично и скрытно!» – так он велел портному.

– Я? А я – стражник того самого рая, обитателем которого являются подобные вам существа… – нашелся он.

Каролина с недоверием удивилась.

– Прошу простить… но ваш костюм не походит на стражника рая… Скорее всего, этот стражник охраняет иные врата…

Он улыбался ее откровенному, хоть и едва заметному возмущению.

– Правда? Неужто меня обманули создатели этого образа? – с напускным испугом встрепенулся он.

– Ох, синьор, вы смеетесь надо мной! – обиженно сомкнула уста Каролина. – Хочу заметить, что мой образ – ангел, таящий в себе достаточное количество коварства, чтобы ответить вам тем же.

– О, нет! – словно испугавшись, промолвил Адриано. – Я крайне не желал бы этого.

– Вот как? Вас страшит женское коварство? – с удовлетворением спросила синьорина, надеясь на серьезный и откровенный ответ.

– Нет, прекраснейшая синьорина! Гораздо более меня страшит разочарование, которое может настигнуть меня, если ваш ангельский облик растворится в дьявольском коварстве. Но чтобы избежать этого момента, я впредь обещаю быть более серьезным рядом с вами, – он ей талантливо подыграл, но ее наивная простота не заметила этого.

– О, прошу вас, синьор, извольте избежать осторожности и уж тем более серьезности в своих словах. Вы мне приятны и без этого.

В этот момент Лоренцо, нашедший взглядом Каролину, наконец заметил развернувшуюся на всеобщем обозрении картину. Слышать он ничего не мог – слишком уж далеко от него стояла парочка, но в их общении и поведении Каролины явно ощущался флирт.

– Кто этот юноша? – спросил он у свата.

Луко посмотрел туда, куда указывал Лоренцо, и замер – так они не договаривались. Проклятый венецианец… Так нелепо показаться на всеобщее обозрение…

– Герцог да Верона, в этих масках можно с трудом кого-либо узнать. Вы жаждете знакомства? – Брандини выкручивался из ситуации как мог.

– Пока нет, но закрадываются подозрения, моя дочь совсем потеряла голову из-за этого кавалера. Герцогиня Патрисия, а не пора ли Каролине отдыхать? – спросил он подошедшую супругу.

Патрисия ощущала ясный упрек в свою сторону – дочь вела себя неподобающим образом.

– Я позабочусь об этом, ваша светлость, – произнесла Патрисия и направилась к младшей синьорине, оставив общение со старшей дочерью.

Изольда лишь удовлетворенно улыбнулась, словно ждала этого момента. Глупое семейство – они так надеются, что, став синьорой Брандини, она подобрела. Боже, какая чушь слышать эти восклицания! Она всем сердцем продолжала ненавидеть сестру, и все так же продолжала испытывать отвращение к отцу. Поэтому, когда она поняла, что Брандини замышляют нечто против герцогской семьи, то незамедлительно предложила свою помощь.

В какой-то момент Каролине казалось, что Адриано просто раздавит ее в своих объятиях и затмит окружающий мир таким желанным поцелуем… первым в ее жизни. Но вся эта иллюзия сокрушилась в свете облика хладнокровной Патрисии, внезапно представшей перед ее взором.

Каролина увидела матушку и, присев в реверансе перед Адриано, направилась к ней. Патрисия встретила ее строгим и порицающим взглядом.

– Даме на выданье нельзя столько общаться с мужчинами, а тем более флиртовать. Отец велел отправить тебя в комнату.

– Но как же, матушка? Еще ведь никто не покидал маскарад…

– Это не имеет значения. Тебе известно, что здесь другие порядки, более свободные, чем в Генуе. Немедленно отправляйся в отведенные тебе покои!

Каролине хотелось капризно завопить, затопотать ножками о пол и закричать: «Только не сейчас!». Но она сдержала в себе этот порыв и обернулась в сторону Адриано, чтобы попрощаться взглядом… И он ответил ей, но тут же отвел глаза, и она ясно почувствовала веющее от него сожаление.

– Как же так, матушка, спать ложиться рано, с кавалерами не общаться, а как же искать жениха? – расстроенно, но, на удивление Патрисии, не требовательно произнесла Каролина.

– Об этом позаботится твой отец, милая! И поверь, что он найдет тебе достойного мужа, – строго произнесла Патрисия и повела дочь к выходу из зала.

Она лишь ощущала свою беспомощность: внутри нее давно рыдал навзрыд не имеющий права выбора ребенок, много лет претерпевавший путы вокруг своей души, так жаждущий иной жизни. И вот сейчас этот ребенок впервые ощутил себя женщиной, но и ей не суждено жить, а лишь существовать под привычным гнетом.

Он провожал ее взглядом, боясь потерять в толпе… Только бы она не оборачивалась! И только эта мысль посетила его затуманенную голову, как она обернулась и на прощанье одарила его легкой улыбкой. «Забери… укради… спрячь меня!» – молила ее душа, словно этот мужчина стал ее последней надеждой на спасение. Сильное сердце Адриано содрогнулось, с грохотом заглушая едва остывший от сопротивления сердцу разум. Нет, он ее не услышал! Каролина печально склонила голову и последовала за Патрисией.

Адриано смотрел вслед уходящей Каролине и не мог прийти в себя. Он с трудом мог понять, что сейчас произошло. Но одно он знал точно: этот случай мог обернуться роковой ошибкой… Если этого уже не произошло…

– Ты – безумец! – будто из пещеры услышал он голос Паоло. – Тебе известно, что ты привлек внимание, и твоей персоной заинтересовался Лоренцо да Верона? Брандини велел, чтобы мы незаметно исчезли через черный вход и отправились в гостиницу. Он прибудет туда после бала.

Адриано словно только пришел в себя.

– Дьявол…

– Не вспоминай нечисть, и так все неутешительно…

– Меня словно обухом огрели по голове… – растерянно произнес Адриано.

– Ты забылся, друг мой, – в голосе Паоло чувствовалась нотка упрека. – Ты представляешь, что будет, если он узнает, кто ты на самом деле?

Адриано только вздохнул и стиснул зубы, ощутив на себе все бремя мучительного поручения. На его лице напряглись желваки от мысли, что он мог все испортить по собственной глупости.

– Адриано, ты – сенатор Венеции, а тебя окрутила какая-то генуэзская… – начал было возмущаться Паоло, но Адриано его перебил.

– Быть может, представишь меня публике? – с сарказмом отрезал он. – Так… громче… чтобы все оказались сведущи…

– Да, ты прав, лучше продолжить беседу в гостинице…

Они исчезли из миланского общества так неожиданно и в никуда, что те, кто знал об их прибытии, просто стерли из памяти их присутствие на маскараде.

" С ней ты всё потеряешь"

Адриано не желал обсуждать Каролину и произошедшее между ними, поэтому всеми силами старался заговорить Паоло. Однако тот был неутомим в своей жажде угомонить страстные и довольно странные влечения друга.

– Адриано, ты совершенно потерял голову! Тебе ведь известно, как ты рискуешь! Что сделала с тобой эта женщина?

– Я не увижу ее более, Паоло, можно закрыть эту тему, – произнес сухо Адриано.

– Ты ведь сам стремишься к встрече. Сможешь ли ты теперь отказать себе в общении с ней?

– А чем это «теперь» отличается от «вчера»? – спросил Адриано, желая всеми силами убедить Паоло, что подозрения друга в его влюбленности абсурдны и беспочвенны.

– Вчера о ней ты думал меньше, чем сегодня, – усмехнулся Паоло, видевший насквозь Адриано со времен их совместной службы. – Мы ведь друзья. Некоторые вещи я вижу и без слов.

– Паоло, наше общение с синьориной невозможно в принципе. Это абсурдно, поскольку Генуя и Венеция, вероятнее всего, никогда не смогут стать даже союзниками… Надеюсь… Я не удержался, и в том моя вина, – в какой-то момент я ослабел и предался иллюзии, созданной нахлынувшим вожделением. Я прошу тебя, дружище, не сомневайся в моей преданности нашей республике и нашему общему делу. Ты ведь знаешь, что творится в моей душе, когда дело касается Венеции…

– Прости, Адриано, но у меня складывается впечатление, что это было до появления в твоей жизни этой женщины.

– Я говорю еще раз – наше общение невозможно! – повысил голос Адриано, словно убеждал не только Паоло, но и себя. – И я никогда не искал с ней встречи – идея Луко Брандини привела меня к этому случайно.

Какое-то время они сидели молча: Паоло ощущал нежелание Адриано более говорить на заданную тему. Они ожидали прихода Брандини, когда наконец-то раздался стук в дверь.

Адриано пригласил Луко в номер и предложил присесть. Тот был нахмурен, но не терял присущего ему саркастического чувства юмора, стараясь отпускать не совсем уместные для тематики их общения шуточки. Адриано и Паоло лишь сухо посмеивались в такт вылетающим из уст миланца репликам, хотя внутренне крайне желали поскорее покончить с этим безнадежным делом. Последние события предвещали провал, поэтому сенатор Фоскарини внутренне был готов к тому, что сделка не состоится.

– Я бы предпочел перейти к делу, синьор Брандини, – предложил Адриано, считая расспросы герцога о венецианских куртизанках абсолютно неуместными.

– Да, сенатор, – Луко сдвинул седые брови, словно настраивался на деловой разговор. – Вы говорили о нашем предложении сенату?

– Само собой разумеется, иначе меня бы здесь не было, Луко, – улыбнулся Адриано. – Мне велено узнать о ситуации поглубже: Венеция не может что-либо ответить на имеющиеся в ее распоряжении скудные сведения для принятия такого важного решения.

– Адриано, сейчас я вам могу твердо сказать: мы продолжаем готовиться к захвату власти над Генуей. На сегодняшний день план мятежа разработан как нами, так и крестьянами. Я не считаю нужным в это вмешиваться с энтузиазмом, поскольку ненависть низших слоев в Генуе настолько сильна, что у меня нет ни малейшего сомнения в четкости их намерений. Когда план будет введен в действие, приблизительно на протяжении недели правительство Генуи будет использовать свою армию для погашения восстаний в нескольких регионах республики, расположенных друг от друга на достаточно далеком расстоянии. Чем сильнее будут силы восставших, тем больше солдат будет вовлечено в войну. Кроме того, какую-то часть стражи придется снять и с границ Генуи. Усилить восставших мы можем поставкой оружия, в чем, собственно говоря, Милан и надеется на Венецию. Если вы сможете и проконтролировать восстание со своей стороны, будет еще лучше и выгоднее для вас. Правда, мне пришлось сегодня скрывать вас от герцога да Верона, когда вы, сенатор, так открыто флиртовали с его дочерью.

Адриано внутренне негодовал, но внешне старался сохранять спокойствие.

– Я не знал, чья это дочь, – соврал он.

– Полагаю, что это правда. Иначе это было бы нелепостью добровольно отдаваться в руки заклятого врага, – Брандини злорадно улыбнулся. – Что же, вполне может быть, что вы не зря познакомились с этой женщиной, Адриано, – произнес герцог. – Вам будет проще покончить с ней.

– Покончить? О чем вы говорите, синьор? – венецианец просто остолбенел от его слов.

– Не стоит так волноваться, сенатор, – хладнокровно произнес Луко. – Если вы примете активное участие в войне, то сможете получить большую часть торговых точек, которые были отведены Генуе после подписания мирного договора. Вам ведь они нужны?

– А зачем, простите, тогда вам Генуя вообще без этих экономически выгодных объектов? – изумился Адриано.

– Какую-то часть их мы оставим. Я вам говорил: нас интересуют земли. Помимо этого в Генуе располагается самый прибыльный порт из всех имеющихся в ее власти. Не забывайте и о прибыльных колониях державы… Их мы с вами распределим по-честному. Все, что преследует Милан, – это территория и люди. А обеспечить себя владениями можно только в случае, когда ими некому распоряжаться. В нашем случае надобно лишить хозяина и его наследников жизни. А вам необходимо будет проконтролировать убийство герцога да Верона и членов его семьи.

– И тогда? – задумчиво спросил Адриано.

– Убитые крестьянами аристократы будут преданы земле, а все могущественные владения герцога отойдут его старшей дочери Изольде. И таким образом Брандини сделают первый шаг на пути к завоеванию Генуи, а после подтянутся и все остальные.

– Как все четко укладывается в вашей голове… – оторопевший Адриано смотрел, будто сквозь собеседника. – Поразительно…

– Лоренцо да Верона – скользкий тип, лишенный чести, не следует его жалеть, сенатор. К примеру, в начале наших переговоров он обмолвился, что мой сын унаследует его титул герцога. Однако после свадьбы мерзавец уже завел речь о том, что на него будут претендовать два зятя – мужья одной и второй дочери. Так или иначе это привело бы к кровопролитию.

– Извольте, Луко, но это ваши неурядицы, причем семейные. К чему тут Венеция? И все же я не мог даже мысли допустить, что речь пойдет об уничтожении рода, – произнес Адриано, едва удерживая в себе негодование.

– Но это генуэзцы, друг мой, – весело отметил Луко. – Существует версия, что именно от меча людей Лоренцо да Верона был убит ваш отец.

Адриано с удивлением посмотрел на синьора.

– Мой отец… – его глаза растерянно забегали по комнате.

В голове шумели беспорядочные мысли: «Что это – правда или провокация?» Слишком невероятно, чтобы быть правдой.

– Я не смею брать на себя ответственность и утверждать это наверняка, – произнес Луко, надеясь посеять в душе Адриано семя жгучего желания уничтожить да Верона, – но я слышал об этом довольно много.

Он врал, но очень искусно. Фоскарини внимательно всмотрелся в глаза Луко, и его проницательность одолела очевидное лицемерие миланца.

– Я так понимаю, это и есть ваш план? – хладнокровно спросил Адриано, стараясь более не углубляться в тему.

– Да, мы должны ослабить державу, сразить власть нескольких патрициев и овладеть имениями. И все это одновременно с тем, как миланские войска зайдут на территорию Генуи.

– Бог мой, это целый заговор! – монотонно произнес Паоло.

– Это война! – с гордостью в голосе поправил его Брандини. – И вам решать, принимать в ней участие или нет. Надеюсь, что вас заманит щедрое вознаграждение.

В Адриано вспыхнула ярость. У него создалось впечатление, что в планах миланцев Венеция фигурирует как исполнитель черной работы.

– Я передам ваши слова властям, синьор, – Адриано говорил быстро и четко. – Однако не могу вам пообещать того, что достопочтеннейшие министры и сенаторы пойдут на это предложение.

– Вы главное поймите, Адриано, мы желаем сотрудничать с Венецией. Раздор и вражда нам не нужны, – говорил Брандини голосом, в котором звучала и фальшивая попытка оправдаться, и желание оставить добрые отношения. – Мы ведь две могучие державы, которые могут завоевать господство во всей Европе. Ну к чему нам эта мелкая и невзрачная Генуя, утратившая свою могущественность еще при Франции?

Адриано слышал в его голосе только скрытую ноту подлости, которую он сумел разоблачить. Он не верил ни единому слову Брандини.

– В любом случае я не имею права самостоятельно принимать решение, – твердо и однозначно произнес Адриано. – Но могу сказать, что мне лестно ваше доверие, Луко.

В его тембре голоса прозвучал однозначный отказ, и Брандини уловил его.

– Как изволите, – улыбнулся он и направился к двери. – До встречи, Адриано. Надеюсь, я вас ничем не смог обидеть.

– Ну что вы… – подыграл сенатор Венеции. – Вы, как всегда, любезны и щедры… До встречи, Луко.

– Хорошего вечера, – ответил тот, заключая Адриано в объятия.

Паоло посмотрел на друга и с сожалением сомкнул губы после того, как за Брандини закрылась дверь.

– Да, Адриано… Общение с этой синьориной явно не пошло тебе на пользу. Это было лишним моментом в сегодняшнем вечере.

– Паоло, у тебя не создалось впечатления, что сейчас есть тема для обсуждения и поважнее? – недовольно буркнул Адриано.

– А что тут обсуждать: при словах Брандини об убийстве объекта твоего вожделения у тебя лицо стало серо-зеленого цвета?!

– Да как ты не понимаешь! Я не ожидал, что нас ввяжут в эту грязь, – произнес тот. – А ты ожидал?