Параллельно с кризисом

Да! Позвонить.

Алло. Привет мам. Как вы там. Все нормально. У нас тоже. Учиться. По-старому. Пока. Пашка? Нормально.

Надо было раньше звонить. Или позже. Сериал смотрят. Вот так растишь, растишь… Чего я от Сашки жду? Зачем родил?

А действительно… Зачем родил? Ведь и не думал. У всех дети и мне… Как телевизор или холодильник. Как атрибут состоявшейся жизни. Как доказательство полного счастья. Только кому? Другим или себе? А ему каково?

Перейду на себя. Меня же тоже родили и приходиться жить. И быть несчастным. А бывают ли они – эти счастливые? Что-то не встречал…

Стоп. А может это так и должно быть. Только не удовлетворенный своим состоянием индивидуум способен двигаться вперед и тем самым способствовать прогрессу ради… Ради… А чего ради? На фига это прогресс нужен?

Нет конечно с голоду помирать перестали. От гриппа не помирают. На луну слетали. Зачем?

Мысль прервана завистницей женой… Обычные упреки…

Что? Сделать чего-нибудь полезного? Чего? Торшер? А что с ним? Выключается?

Просто полежать не даст. Потому и живу так. Подумать не дадут. Если лежит человек – значит лентяй. Нет ни чего глупее этого убеждения! В некоторых головах. В глупых головах. Человек вообще существо такое, что ничего не делать не может. Если лежит – значит думает. А думать – самый тяжелый труд. И ведь не докажешь.

Так посмотрим, что с ним… Нашла работу… Лепесток за коксовался… Наждачкой чуть-чуть и готово. Все.

Сбила с мысли. Штопает. Никогда не видел, что бы просто сидела и думала. Или шьет, что давно выкинуть пора, или гладит, или стирает, или варит. И все молча. Все работает. А если вообще дел нет: зимой на лыжах, летом – на дачу. За долбали со своей дачей. Толк бы был, а то одна работа и никакой отдачи. Лентяй. Я просто не идиот – без толку грядки копать и сорняки выпалывать. Одного бензина сожжешь – на целый год запасов купить отборных на рынке! И без всякой работы. Хорошо хоть зима.

Вроде не дура. Бердяева подсунул – слопала и еще попросила. Правда Ницше читать не стала. И Пелевина, и Сорокина. Достоевского, Шекспира, Гете – на ура. Не дура. Сериалы не смотрит.

Глупее меня? Безусловно. Почему?

Или я дурак? Пыжусь. Я читатель Пелевина и Ницше. Я потребитель штучного интеллектуального товара под названием – Джеймс Джойс «Улисс». Стыдно. Ведь так и не прочитал до конца.

О! Надо Донцову попробовать. Хотя Агату Кристи и Милевскую не смог.

Ушла на кухню. Переместимся на другую сторону и включим телевизор. Займемся заппингом. Сериал – реклама, концерт – реклама, мужики по мячу долбят – ну их, умный мужик речь толкает – ну его, виды Амазонки – видел, познавательная программа – повторяют, сериал – реклама.

Кого несет? Здравствуйте, тетя Дуся. Кран течет. Сейчас зайду.

Да. Доживешь до старости и останешься один одинешенек. Пойду. Посмотрю. Прокладку. Ленту фум. Разводной ключ.

Посмотрим, посмотрим. Опять во множественном числе. Шизофрения. Раздвоение личности. Хорошо бы. А то нормален, как бревно. Ни в духов, ни в чертей, ни в бога. Ни в какие чудеса.

Позвонить. Шлепает. Дошла. Только заходила, уже успела закрыться. Да еще спрашивает – кто?

Это я, Виктор.

Ванная. Центральный кран – перекрыл. Теперь этот открутить. Прокладку на место. Ленту. Закрутил. Кран открыл. Все.

Пожалуйста, пожалуйста. Вы, тетя Дуся, если что заходите. До свидания.

Хоть одно доброе дело за день. Сразу на душе полегчало. Надо обязательно добрые дела каждый день делать.

Во! Идея. Открыть контору добрых дел. Трутни и бездельники, вроде меня, будут деньги платить, чтобы какой-нибудь старушке кран отремонтировать! Нет. У нас не будут. Это – прослыть дураком. Это на западе не западло. А у нас… Не доросли.

Ладно – совесть успокоил. Спать должен спокойно. А до сна времени целый вагон. Дети играют, Ленка шьет.

Продолжу чтение.

Где книга? Какая книга? Здесь лежала.

Пашка! Куда книгу дел? Быстро давай! Я тебе почитаю!

Не успеешь отвернуться, все хватает и портит. Закладку куда-то дел. Где же остановился… Вот.

Так. Иди играй. Я не хочу. Не хочу. С Сашей поиграй.

Почему ты не хочешь? Все со своими братьями играют, а ты не хочешь. Ну и что, что он маленький. И что? Не интересно. Я отдохнуть хочу – целый день работал. Да – работал. Учился. И что? Устал?

Нет. Все надо делать вовремя. Вовремя учиться, вовремя жениться, вовремя детей заводить. Надо было второго раньше делать… Под старость лет сподобились. Тяжело уже. И играть не хочется и книжки читать…

Хотя он не виноват. Не по своей воле на свет появился.

Ладно. Давай – почитаю. Нет. Эту не буду. Давай вот эту. Смотри картинки какие… Про Бармалея. Слушай.

«Добрый доктор Айболит…»

Что не так? Про Бармалея обещал… Будет и про Бармалея. Ты слушай. Не хочешь? А что хочешь…

Так. Пора включать телевизор. Должны скоро мультики показывать. Уж лучше пусть смотрит. Вовремя. Начались…

Нет. Телевизор хорошая вещ. Спасает от посягательств на твою свободу со стороны твоих детей. Пусть смотрят. Закончится и спать.

Пойду на кухню. Главное уйти из их поля зрения. Можно будет хоть немного почитать.

Ясно, почему ничего не читаю… Не дают. Только уляжешься, то одно, то другое…

И эта сюда же… Чай пить.

Давай. Попьем.

Что у вас нового? Все по-старому… И у нас.

Разговор не получился. Будем прихлебывать молча. Как в старых добрых фильмах о колхозной жизни. О работе, посевах и прихлебывать… Из блюдцев…

Детские передачи кончились…

Все спать. Я сказал спать! Пашка! Быстро в кровать. Иди попей и спать.

Что? В туалет? Иди. Хорошо, накрою. Что еще? Попить? Ты же только что пил? Еще?

Налить полкружки, разбавить, что б не холодная…

На. Пей. Не хочешь? Ты что – издеваешься! А ну быстро спать! Все. Гашу свет. Все, я сказал.

Тихо!

Угомонились. Теперь можно и почить. А уже не хочется. В голову не лезет ни чего…

Уже одиннадцатый час… Как быстро летит время… Вроде и время есть… А уходит…

Сексом что ли заняться. Все же женатый человек, как ни как… Хотя…

Я – безсексуал. И не один. Не может быть, чтобы один. Еще о каких-то Людочках, да Леночках рассуждал… Зачем? Быть как все? Или казаться другим, что как все? Или себе доказать, что как все? А может все доказывают всем, что они такие как все? Чушь…

Спать. Кровать хорошая. Подушка хорошая. Одеяло еще бы прикупить. Пуховую. Легкую. Теплую.

Ладно. Что будем смотреть? Эротический сон: я и Люда. Нет. Лучше – я и Леночка. Или Вероника. А ну их всех.

Легла. Руку на сиську… Убрала. Спокойно, без слов. Тогда на ногу, погладить… Со злом убрала. В трусы полезем… Эгоист. Я эгоист. Я мешаю спать.

Нет, интересные люди. Выходят замуж и думают, что секс – это только в порнофильмах. Значит я эгоист, а она, почти голая, лежит рядом, и я при этом не должен ни как реагировать. Зашибись!

Хотя ведь и не хотел, уж если честно…

Все. Спать. Необычный сон. Волшебный. Полет на Марс. Или в жерло вулкана. Или в пещеру. Да хоть черт! Нет. Страшно. Лучше ангел. Должен быть у меня Ангел или не должен?

Как я дано не летал… Как давно. Говорят, что человек во сне летает, если растет. Но я помню, лет пять тому назад – летал. А не рос. Давно уж вырос.

Море. Хочу море. Ночь. Никого. Волны. Волны шумят. Тихо. Спокойно. Я в шезлонге. Один. Море. Волны…

Не получается.

Эта уже посапывает. Из вредности разбужу и приставать опять буду. Нет. Пусть спит.

Да вроде ни чего. Симпатичная. Сопит. Дышит. Спать не дает.

Жуть. Мы ведь сегодня ни о чем не поговорили. Несколько слов друг другу кинули и все. Пятнадцать лет живем.

А она у меня симпатичная. А может я ее люблю? Пятнадцать лет… И еще до этого… Еще десять. Кошмар. Знакомы двадцать пять лет. И чего она замуж ни за кого не вышла. Ведь не любила…

Лучше, когда тебя любят. А когда ты… Ну ее…

На другой бочек. С морем не получилось. Горы. Я в горах. Снег. Вершины… Ни разу не был в горах. Надо съездить летом. В Кисловодск, что ли путевку попросить. Одному. Нет. Одному не получится. Опять всех возьму. Буду унижаться. Путевку в санатории делить…

Да! Японцы в супермаркетах используют записи с частотой свыше двадцати килогерц – отпугивают воров. Не воруй мол, не воруй. Вор не слышит, но не ворует. Нет бы, что полезное выпускать. Записи снов. Вам сегодня какой: эротический, ужастик, боевик? Вы суперменом ныне или…

Надо в Sony написать. Говорят, японцы даже за бесполезные идеи платят. А тут… Нет, все же я гений. Идеи так и прут. Надо записывать и продавать. И чего в этой зажопинке живу? Нет. Определенно идея хорошая. Поставил диск и засыпай. И путешествуй. Смотри волшебный мир…

В туалет.

Сколько там натикало? Ни фига себе – уже пол первого.

Хватит идей. Я и Вероника. Мы вдвоем. Она… Нет. Не идет.

Водки что ли тяпнуть? Пойду, тяпну. Пятьдесят грамм. Нет сто.

На кухню. Рюмка. Колбаска. Огурчик.

Сначала пятьдесят. Хорошо. Огурчик. Колбаска. Еще рюмочку. Хорошо.

Надо бросать. Сопьюсь. Уже месяц. Через день. Ночью. Один.

Уже не берет. Еще пятьдесят. Последние.

Ох-х… Вроде взяла.

Спать.

Сон с понедельника на вторник.

Падаю. Летать перестал. Стал падать. Темно. Почему я падаю? Ах, да. Выпил сто пятьдесят. Это всегда так. Можно проснуться…

Нет. Буду падать. Не думать. Падать. Падать. Хорошо. Легко.

Ого! Вот я и лечу. Я лечу. Я лечу!

Гора. Какая огромная. Кругом степь. Снег. И она – торчит. Высокая, высокая… На вершине облако розовое. Зовет и манит. Искрит розовыми блестками. Пушиться, светится…

Полечу туда.

Ближе. Ближе. И вот оно… Розовый туман… Обволакивает со всех сторон… Заполняет и делает меня розовым. Кожа как у ребенка… Аж светится…

Поднырну под него… Пора опускаться… Под ним должна быть вершина… Вершина из розового снега…

Но нет. Здесь деревья растут. Яблони. Груши. Цветочки. Трава. Ручеек журчит.

Воду в ванной не зарыли что ли? Надо пойти закрыть. Хотя хер с ней. Пусть льется.

Здесь-то хорошо. Сказочный розовый мир…

Солнце светит. А с земли вполне обычное облако… Только чуть-чуть золотиться и розовеет, словно в лучах раннего заката.

А вокруг! Ляпота! Травка мягкая-мягкая, зеленая-зеленая… Лавочки стоят… Тропинки из песка… Фонтанчики для питья… Парк советского периода. Ухоженный только. Урн нет, мусора… А так все очень похоже… Так и кажется – пройдешь немного и за тем поворотом будет тир, за ним открытое кафе со стоящими высокими столами, еще дальше открытая эстрада, за ними карусели, лодочки-качели… И посреди всего этого – колесо обозрения… Высокое, страшное и манящее…

Мужик сидит! Розовый весь. И волосы у него розовые, кудрявые. Щеки мясистые. Губы толстые. Глазки маленькие, свинячьи. И смотрит даже по свинячьи.

Пива нет. Вот так так… Пришел в парк и пиво не пьет… Сидит, ногой крутит, насвистывает… Или посапывает? И не поймешь…

Ого! Крылышки из спины торчат. Уж не ангел это? Может мой? Надо узнать.

– Здравствуйте уважаемый.

– Здорово.

– Погода сегодня замечательна!

– Здесь всегда такая. Другой не бывает. Надоела уже. Хоть бы дождь пошел… Или еще что….

Не довольный какой. С чего бы?

– А скажите пожалуйста: Как Вас звать величать?

– А тебя как?

– Виктор.

– Ну а я – Хер У Вим. Ангел.

– Китаец?

– Почему китаец? Совсем не китаец. Я же сказал – Ангел. У меня вообще национальности нет. А уж к китайцам вообще никакого отношения не имею. У этих товарищей и ангелов не бывает. В школе плохо учился? Хотя вам про нас не рассказывали… Период застоя… Хорошее время было.

– Почему?

– Да в нас никто не верил. А если ты в меня не веришь, то и с меня спрос небольшой. Каждому по вере его…

– Понятно. А сейчас значит верят?

– Верить то верят, но как-то так… Без энтузиазма… Без уважения… А ведь это на нас сказывается. Сразу и нектар не первосортный, а так… И места обитания… Да и вообще.

– А что же, когда совсем не верят – лучше?

– Конечно. Тогда ты страдалец, со всеми вытекающими последствия. Да еще если мученик, то могут и повыше перевести.

Все с обидой говорит. Живет на небе, нектаром питается, делать ничего не делает и не доволен. Однако Ангел. Надо разговор поддерживать. В кои-то веки еще с ангелом встретишься. Коситься… Улыбку, радость изобразить… Отвернулся. Чего такой не довольный все-таки?

– Значит у Вас трудная и тяжелая судьба?

– Эх-хе-хе… Уж куда тяжелее…

– Что так?

– Да… Поналетят тут всякие… Спокою нет никакого… Да еще зубы заговаривают, от работы отрывают…

– Так все спят.

– Все, да не все. Некоторые не спят и летают тут. Другим спать не дают.

Это он обо мне… А чего это я прилетел? Ах, да… Хотел с Ангелом встретиться… Может это мой Ангел? Имя странное…

– Извините… А вы что же – мой Ангел?

– Твой. Твой. Следи за вами, за такими… Нагрузка год от года все больше и больше, а нектара в глотку больше не засунешь… И нафига вы мне нужны – смотреть за вами, кабы чего не случилось… Да еще думает – отчего это я недовольный. Будешь тут довольным…

Так, надо мысли при себе держать. Читает. Интересно, а другие Ангелы в этой местности имеются? Или все такие…

– Да еще не довольны, что за ними смотрят. Ночей не спишь, не кушаешь вовремя, так еще и не довольны… Других им Ангелов подавай… Да еще начнут начальству жаловаться… Поклоны бить и доставать. А тебе потом по шапке – плохо следишь, человек несчастен… Уследишь тут… Каждый год подсовывают и подсовывают… А смены нет и нет… Семьсот лет обещают… Потерпи еще чуть-чуть… Из людей смену вырастим… Вон они какие: добрые, честные, умные… Как же… Вырастишь из вас…

– Вы уж извините. Я так… Для общего развития…

– Ну если для развития… Есть еще и другие. Только тебе повезло, что я у тебя такой.

– А что повезло то…

– А вот был бы у тебя Хер У Вим голубой, узнал бы… А я видишь какой – весь розовый-розовый…

– Однако Хер У Вим…

– А тебе что – Сер А Фима подавай. Не дорос ты до Сер А Фима…

– А что у некоторых эти, Сер А Фимы есть.

– Есть. Это у уважаемых людей. Они раньше были злобными атеистами и их Хер У Вимов за мученичество повысили… На новую ступень перевели… Ну а после того, как эти грешники одумались, взялись за душу свою, покаялись, в церковь ходить стали, добрые Ангелы уже не могли их на произвол судьбы оставить… Так у кого кто в списке был, опять под свою опеку… Но уже как Сер А Фимы… А они, сам понимаешь к начальству ближе… Некоторые так вообще могут запросто к Самому на прием. Без всякой записи. Так мол и так – Великий грешник раскаялся, надо пособить…

– А если я тебя пошлю – мол не верю и все… Тебя переведут?

– Если ты? Нет. Не переведут. Только еще пистонов вставят. Да еще испачкают… И буду с голубыми пятнами ходить… Уж лучше совсем голубым быть, чем так… И не розовый и не голубой… Вот если Вы все…

– Кто все?

– Ну все подопечные. Ты думаешь у меня один такой. Только это тебе не под силу. Это к чертям обращаться надо…

– К каким чертям?

– К обыкновенным. Вершину горы видишь? – И указал Ангел небесный на вершину высокой горы. Но не увидел человек вершины. Скрыта она была облаком розовым. Но не мог не поддакнуть своему ангелу и соврал по доброте своей и в угоду визави высокородному…

– Вижу.

Не заметил добрый Ангел, слов не правдивых, но простил подопечного своего, так как лож эта была безвредна и даже во благо поддержания разговора и наставления дальнейшего…

– Так, вот там лифт. Вниз идет. Прямо к чертям.

– Так мне, что к ним нужно съездить?

– Нужно.

– Теперь на самую вершину забираться?

– Ты че – альпинист? На ту гору не каждый заберется. Высокую силу духа иметь надо, чтобы так высоко забраться. Оттуда даже престол Самого увидеть можно.

– А если сразу к Самому?

– Не примет. Это ему не интересно. К нему только через чертей попасть можно. Что бы значит совсем пасть, а потом подняться. С Божьей помощью конечно.

– А иначе вниз ни как нельзя?

– Да вроде можно… Где-то внизу пещерка была… Только там долго идти придется. Лифт то – раз и на месте… А через пещеру… Ходили… Но дорога не очень… Да еще бабы там гуляют… С ними можешь остаться… А бабы сам понимаешь – и упасть не дадут, и подняться с ними не поднимешься.

– Но ты же Хер У Вим. Помочь никак не сможешь?

– В каком смысле?

– Попасть куда надо и от женского полу уберечь? С духом…

– Прямо скажу, чтобы дух поднять – достаточно мое имя произносить и обо мне помнить… К примеру, от души, да раздельно, да с ударением на гласных, да еще эти гласные потянуть, то даже очень может получиться. Вот послушай: Хееер-р-р! Р – пораскатистей, пораскатистей, с вдохновением… Ууу! Вииим! Ну как?

– Да. Поднимается дух то!

И поднялся дух у человека… От низа пошел, в самую высоту встрепенулся… Захотелось ему вершить дела великие, дела добрые, дела нужные…

– Конечно – еще как поднимается. А если еще и выпить…

И захотелось отроку человеческому испытать указание ангелово… Сбежать с горы высокой и подкрепить дух свой напитком божественным, что бы почувствовать всю полноту поднятия духа своего…

– Так я вниз пойду?

– Зачем?

– Ну это… Вход в пещеру искать.

– Да от сюда можно и быстро… Слететь можно. Прямо внизу и очутишься.

– Так если я летать умею, зачем же ползать? Вжик и наверху.

– Умный какой… Вжик не получиться. До меня еще можно, а выше… От меня на верх только через поползновения. Только через труд. Наверху каждый камешек – ступень развития. Сядешь на камешек, почитаешь чего, мысля умная в голову придет – переполз повыше. Там опять сиди жди – нового прихода. Да еще слухи ходят… Только ты не кому…

Говорил дух высший, на вершине горы сидящий и Ангелом представляющийся… И чем больше говорил, тем больше опускался дух стоящий… Тем меньше понимал человек в естестве своем… Тем больше проникался стремлениями духовными…

– Могила. Сохраню. В себе.

– Что там, может так быть, и лифта никакого нет. До верха дойдут, на чертоги засмотрятся, возомнят себя… И в ямку – бух… И прямо к чертям.

– А ты можешь?

– Что?

– До верха долететь?

– Не пробовал. А зачем?

– Знать будешь – что там, лифт или ямка…

– Глупости. Я – Ангел. Мне к чертям не надо.

– А у них как?

– У кого?

– У чертей.

– Не знаю. Не был.

– И узнать не хочешь?

– Нет. Я ж тебе говорил – Ангел я. Значит не дурак.

– А вдруг у них веселее.

– Тогда я буду страдать, что тысячи лет здесь сидел – о вас, людях заботился. Мне станет грустно. А мне и так не весело.

И решило человеческое существо побранить ангела, за недосмотры в своей судьбе и попенять ему на не добросовестное исполнение обязанностей своих…

– Если честно, что-то помощи от тебя не видно.

– Это как смотреть. Не известно, что бы было, если бы меня не было.

– Да уж известно… То же бы и было…

– И откуда тебе известно?

– Да читал. Сами же вы и писали.

– Это что же ты читал, а мы писали?

– Известно, что – Библию.

– И что же там написано такого?

– «…ибо знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него».

– Ну и что?

– Как что? Это значит, и желания все от Вас, и дела, и вообще…

– Глупости. Еще один секрет открою. У вас, у людей свобода воли есть. Ему! интересно – что из этого получиться. – И палец розовый, являющийся продолжением розовой руки, был поднят к верху. И указал палец направление. И понятно стало – кому ему и что. – Вдруг один – бац, и выдаст мысль интересную, что даже Ему! в голову не пришла.

– Я смотрю, а ты не Марат Козей.

– Это кто?

– Герой войны. Мальчик партизан.

– И что?

– Умел секреты хранить.

– А… В этом смысле… Так ты зря. Есть секреты, которые всем знать нужно. И знать, что это секрет.

– Это как?

– Ну если тебе по секрету, секрет рассказывают, то ты, если не последний идиот, думаешь, а что же тебе рассказали – секрет или полную дезинформацию? Ты вроде и знаешь, но как человек умный подвергаешь сказанное сомнению. Мозги у тебя шевелятся. Ты работаешь.

– То есть свободы воли нет?

– Почему нет?

– Сам же сказал – дезинформация.

– Я? Я такого не говорил. Я тебе секрет по секрету.

– Ну тебя. Список давай.

– Грубый ты. Ведь с собственным Ангелом разговариваешь. Я можно сказать в тысячу раз тебя старше. А какой список?

– Подопечных твоих, которых с пути истинного сбить надо.

– Божественная тайна она хоть и не коммерческая, но ведь и у нас у Ангелов совесть есть. Да и Сам все видит. Если честно – то и сам не знаю всех то. Иной раз про какого вспомнишь, а он уже к какому-нибудь Сер А Фиму присусендился и в ус не дует…

– А бабы внизу какие?

– Бабы… Обычные. Джениферы Лопесы да Клаудии Шиферы под другой горой – под Сер А Фимовской… А под моей – так… Обычные… Так, что больно то не рассчитывай… Да оно и легче будет. Хотя и черти под нами… Так себе… Ленивые. Тебе бы найти такого, который то же выбиться куда хочет. Ты похудее ищи, позлее какого.

– Понял. Спасибо.

– Да не за что. Только как вниз спустишься и какую увидишь, ты мое имя без интонации произноси, а еще лучше на глухих согласных акцент делай… Хер… У… Вим… Что бы от них побыстрее избавиться…

И повторил человек сказанное Ангелом. И душа свернулась клубочком, скукожилась, обвисла…

– А можно сначала от души?

– Можно… Только осторожно… И выбирай по симпатичнее… Они о себе большего мнения, чем страшненькие… Потому им хоть какой Хер, все будут искать чего получше…

– Ну тогда я полетел? До свидания?

– Лети, лети. Голубь. Лети…

И прыгнул в пустоту человек. Разбросал руки в стороны и полетел вниз, словно камень брошенный…

Хорошо лететь… Что это? Луг какой-то… Вроде снег был, а теперь луг. Деревья растут. Бабы какие-то… Не разглядеть. Спрятаться за дерево, что ли… Присмотреться… А то, вдруг как кинуться… Ведь одни бабы здесь… Как на мужика реагировать будут? Могут и порвать… На сувениры.

Все наши. Все конторские. Голые. А ни чего… У Леночки то сиськи есть. Ножки пряменькие.

Бухгалтерия в полном составе. Во главе с Надеждой Георгиевной… Да и она ни чего еще… Не больно и расплылась… У Вероники груди какие… Стоят и не падают… Молодая-я-я… Оля. И ее хочу. И Лену.

Как реагирую то… Как реагирую… От куда взялось?

Так надо попробовать… Хер… У… Вим… Не помогает.

Что там? Избенка какая-то… Из трубы дым валит… Людочка выходит. Голая. Все здесь голые. Так. И Елена Васильевна здесь.

Так, а почему одни конторские? А…, наверное, мой Хер У Вим и их курирует… Конечно. Очень даже умно придумано. Больше всего времени проводишь на работе, вот что бы не отвлекаться, по профессиональной принадлежности и курируют.

Спущусь. Не Тарзан же.

Увидели. Бегут. Убежать или? Как груди трясутся… Что будет? Что будет?

Остановились. На колени – бух.

– Сокол ты наш ясный. Всем коллективом приветствуем тебя. Давно ждем, свет ты наш, Витя. Что желаешь и кого желаешь и как желаешь – все исполним.

Надо же, и не думал, что от Надежды Георгиевны такое услышу. Вот бы камеру сюда, а потом всем показать. Ха-ха… А сама еще губками… То вытянет, то языком их облизнет.

– А мы тебе, Витюша, пельменей наготовили. И с телятиной, и с говядиной, и со свининкой, и сибирские, и равиоли, и хинкали, и манты… Есть и кетчуп, и майонез, и сметанка…

– Да, что вы, Люда… Виктор может чего другого хочет?

– Что же, Вероника, он хочет по-твоему?

– У него такой друг есть… Бо-о-ольшо-о-ой Хер-р-р Уууу Вииим… И мне так нра-а-авиться. И та-а-ак хо-о-очется… А тебе Викто-о-ор-р-р?

Из-под стоящего на поляне стола, выпрыгнула Леночка и пустилась в пляс. Она пела… Но за Вероникой было плохо слышно и плохо видно… Я отодвинул стоящую рядом…

«Выбери меня,

Выбери меня,

Птица счастья

Завтрашнего дня…»

И в присядку, и выгибается… На шпагат села… Хорошая растяжка… Это как же с ней можно?

Вероника… О, Вероника…

Боясь остаться не востребованной, опустилась на колени и змеей подползла к моим ногам. Ее губы приближались все ближе и ближе… И вот они уже рядом… Я чувствую ее дыхание на своем…

«Чем выше любовь,

Тем ниже поцелуи…»

Какая правильная у нее любовь, какая правильная…

Нимфоманки проклятые… Я так никуда не доберусь… Я так навсегда здесь останусь… Я здесь… На… Все… гда… О… О….

Как обидно. Только началось и уже все… Кончилось. Нет. Не останусь я у вас.

– Закусить. Закусить Виктор. К столу, к столу… Водочка запотевшая, только что из Швеции прислали… Или коньячку? Армянский. Двадцатилетней выдержки. Прямо из Еревана.

Останусь немного. Закушу и пойду. Или нет… Как на шпагат села… Немного задержусь. Совсем немного. А у Людочки то размерчик замечательный… Никогда такого размерчика в натуральном виде не видел…