Янина

– Но мех, который я с животных содрал, тебе нравится, и в этом случае тебе их не жалко. А людей мне не жалко, потому что они меня не жалели и не жалеют. И я уверен, если бы твой отец узнал что-либо обо мне, он бы не пощадил меня.

– Так кто же ты, убийца?

– Нет, я не убийца, и все же должен от всех скрываться. Но сейчас я тебе больше не буду о себе рассказывать. В моем доме все тебе расскажу.

– Ты ошибаешься, я в твоем доме не буду, ведь как только встретим по дороге людей, я закричу, что ты меня везешь насильно.

– Успокойся, девочка, я повезу тебя такой дорогой, что ты и духу людского не почуешь.

И так Бердыш десять лет прятался с Терезией по чужим глухим лесам. Лишь когда все поиски Терезии ее отцом были прекращены, Бердыш со своей женой вернулись на родину, в ту пещеру, что вы видели. Там они прожили семь лет. Терезия успокоилась, примирилась с судьбой. У них родился мальчик, которого назвали Вацлавом. Мальчику было шесть лет, когда его мать, Терезия, умерла.

– Отчего она умерла, заболела?

– Нет, она никогда не болела. Терезия на чистом воздухе стала еще красивее. Это была красивая цветущая женщина.

– А что же тогда? Наверно, он ее за что-то побил, или зверь какой её покалечил?

– Ни то, ни другое. Альфред ее так любил, что часами носил ее и мальчика на руках. Он однажды сказал своей жене: «Тереза, как я счастлив с тобой, ты мне награда за все мои мучения. Хотя бы Господь не наказал меня за прошлое, за пожар, учиненный мною. Правда, Тереза, ты меня никогда не покинешь?» «Нет, Альфред, не покину, я и умру в этих диких дебрях».

Да, и вот однажды, какой-то вельможа устроил большую охоту. К горам охотники не подходили, до них было очень далеко. В то время этот лес, где мы сидим, был очень большим, но звуки труб, какими охотники делали перекличку, порой доносился и до гор. Терезия услышала трубный звук, и ей захотелось посмотреть, кто же на них играет. Она полезла на эту высокую гору, но по неосторожности поскользнулась, упала и, конечно, разбилась. Мальчик видел, как мать упала, он прибежал, хотел ее поднять, но она чуть слышно сказала: «Вацлав, я умираю, позови отца, только скоро». Мальчик побежал в пещеру, взял охотничий рожок, выбежал на поляну и стал трубить тревогу. Альфред прибежал мгновенно, поскольку был неподалеку.

– Что случилось, Ватя? – спросил у сына, – Не надо так играть, сынок. Я думал, на вас медведь напал.

– Нет, папа, там под горой мама умирает, она со скалы упала.

Бердыш опустился перед женой на колени:

– Тереза, я отнесу тебя в пещеру, на мягкую постель из медвежьих шкур. Ты их так любила, через них я и тебя нашел.

– Нет, Альфред, не надо. Я только хочу тебя попросить, береги нашего сына и не учи его мстить людям за их зло, как ты это делал. Видишь, за свой поступок ты всю жизнь скитаешься. И передай моему отцу последнюю просьбу, чтобы он меня простил. Он не разрешал мне на улицу к тебе выходить. Он говорил: «Не выходи, Тереза, к торговцу шкурами. Он на тебя особенно смотрит». Я смеялась над папиными словами. А-ль-фред, по-це-луй ме-ня. Вац-лав тоже.

И Тереза скончалась в объятиях своего мужа. Альфред обезумел от горя. Он отнес тело жены на ее любимое ложе и просидел молча два часа, даже не замечая мальчика, который тоже сидел молча в углу, уткнув голову в свои колени. Наконец Бердыш очнулся, и, взяв простыню, накрыл мертвое тело жены и позвал сына: «Пойдем, Ватя, принесем чистой воды, надо маму помыть, я это сам сделаю, а ты нарви цветов, только дальше этого дуба не ходи и возьми с собой рожок». Пока мальчик пришел, Бердыш нарядил жену в лучшее платье и убрал ее постель цветами, на которой она лежала, поцеловав ее руку и лоб, вышел из пещеры, держа сына за руку.

– Папа, мама теперь будет там лежать? Да, папа? Я буду каждый день носить ей свежие цветы. А на зиму мы перенесем ее в дальний угол пещеры, там теплее, и будем каждый день разводить костер, чтобы ей было тепло.

– Нет, больше мать тут с нами жить не будет, я ей вон там приготовлю постель. Иди со мной, сынок, будешь мне помогать.

Бердыш взял железо, какое у него было, и на той поляне, которую вы уже знаете, выдолбил могилу. И чтобы не давить покойницу камнями, он застлал могилу сверху дубовыми бревнами. Бердыш долбил могилу целые сутки, не отдыхая. Он спешил, чтобы труп не разложился. Три дня Бердыш ничего не ел, сидел над могилой и молил покойную жену простить его за то, что он ее похитил и заставил силой жить с ним. И кто знает, может быть, и зачах бы, голодая и горюя, но сын не дал:

– Папа, я есть хочу.

– А, я и забыл, прости меня, детка. Я тебе сейчас приготовлю что-нибудь поесть.

– Папа, почему ты ничего не ешь?

– Не хочется, детка, а ты ешь.

– Я не буду один есть, ты тоже ешь. Ты что, с голоду хочешь умереть, да? А я что тогда буду делать? Я еще не могу со зверями бороться, они меня растерзают. У-у-у, как страшно, – заплакал мальчик.

– Не плачь, мой дорогой, дитя ты мое бедное.

– Я тебе не верю. Вот сиди, а я тебя сам буду кормить

И мальчик совал ложку за ложкой еду отцу все приговаривая: «Ешь, папа еще, этого тебе мало. Ну, еще кусочек, ну, папа, будь же умный».

Лето кончилось. Альфред задумался. Что дальше делать с малышом, оставлять одного в пещере страшно, а вдруг ему захочется полезть на гору, как его матери, и он тоже сорвется. И брать с собой на охоту тоже опасно. А если он обережет его от всяких несчастий и мальчик вырастет, кто он тогда будет, лесной зверь? И Альфред решил отвезти сына к его деду, господину Николаю Браницкому.

Старик сидел в мягком кресле в своем кабинете и перечитывал уже в сотый раз письма от своей дочери Терезии. Вошла его сестра, тоже уже пожилая, но заглянув через плечо, ушла обратно. Она знала, если старик читает письма дочери, его трогать нельзя, он может разрыдаться, и тогда непременно случится сердечный приступ. Первое письмо было коротенькое, такого содержания:

«Папочка, не волнуйся, что я задержалась и не могла тебя известить, куда я поехала, так получилось. Ты ведь знаешь, что в жизни человека бывают разные неожиданности. Но я жива и здорова и ничего мне не угрожает. До скорого свидания. Твоя дочь Терезия».

Второе письмо было написано спустя два года:

«Здравствуй, дорогой папочка! Дорогой папочка, не знаю с чего начать свое письмо или вернее, объяснение. Знаешь, папа, я встретилась с одним человеком. Он очень несчастный и я решила разделить с ним его горе. Сначала я не хотела, но потом согласилась с ним остаться, и даже его полюбила. Папа, я не могу теперь его оставить, и приехать к тебе тоже не могу. За ним гоняются, ловят, но он не виноват. Злые люди сделали его виноватым ради наживы. Я думаю, ты поймешь мое письмо. Позже я постараюсь навестить тебя вместе с ним. До свидание, папочка, целую. Твоя дочь Терезия».

Третье письмо спустя десять лет:

«Здравствуй, дорогой папочка! Долгое время я о себе не подавала тебе никакой весточки, ты сам в этом виноват. Не надо было моего мужа искать, я тебя предупреждала, что его и без тебя ищут, а ты еще подлил масла в огонь. И поэтому нам пришлось скрываться очень далеко от нашей местности. Но это все уже давно прошло и ты не будешь нас больше преследовать. А теперь поздравь меня, у тебя есть маленький внук Вацлав. Постараюсь с ним к тебе приехать, если ты не заявишь в полицию. До свидания, папочка. Про письмо никому не говори. Целую. Терезия».

– Анна, Анна, где ты там!?

– Я тут. Что тебе надо, Николай?

– Анна, ты только подумай, обещала, что приедет, а уже сколько времени прошло, а ее все нет. Может не она писала письмо?

– Что ты без конца сомневаешься, Николай, письмо она писала. А не едет, ты сам виноват. Зачем устроил поиски?

– А откуда он, этот похититель моей дочери, может знать, что я велел его искать?

– Откуда я знаю. Может, ему кто-то говорит.

– Ты понимаешь, уже семь лет, как это письмо мне принесли, и с тех пор молчит моя девочка дорогая. А я-то думал свою голову возле нее преклонить, и она мне пишет про внука. А где же тот внук? Анна, это все ложь, моей дочери давно на свете нет, ее тогда еще этот бандит убил, а сам подбрасывает вот эти писульки.

– Ой, брат Николай, да есть-есть, она живая, и уж теперь скоро приедет вместе со своим сыном.

Анна ушла в свою спальню, пожелав брату доброй ночи. Николай, растревоженный воспоминаниями, не мог уснуть. Он накинул на себя пижаму и ушел в сад. В саду закурил папиросу и уселся на скамейку, потом стал вполголоса молиться. Не окончив еще молитвы, он увидел человека, который шел прямо к нему. Возле него что-то бежало, то ли ребенок, то ли собака.

– Кто идет? – спросил Николай.

– Это я, посланник от Терезии.

– От Терезии? Не может быть. Вы обманываете.

– Нет, барин, не обманываю.

– А кто это с вами?

– Ее сын, Вацлав.

– О, господи, идем в дом на свет, я хочу видеть.

– Тише, барин, тише. Пусть нас с вами никто не видит, пока мы с вами не переговорили.

Вошли в дом. Николай с интересом смотрел то на незнакомого человека, то на мальчика.

– Кто же вы такой?

– Я муж вашей дочери Терезии, а это наш сын.

– Так вы не тот человек, что медвежьи кожи мне продавал?

– Тот самый, барин, тот, что помогал вам исправить колесо к вашему экипажу, тот, кто в вашей столовой потом завтракал и тот, что на улице продавал только вашей дочери кожи.

– Неужели тот самый?

– Понятно, барин, почему вы не можете меня узнать. Я тогда был оборванный, заросший, как волк, а теперь я приоделся в городе, чтобы вы меня не испугались, а мальчика я тоже приодел.

– Ну, сядьте и расскажите про мою дочь и про себя.

Браницкий сел в свое любимое мягкое кресло. Альфреда и маленького Вацлава усадил на диван, потом похлопал в ладоши и таким образом позвал сестру Анну. Анна вошла, удивленно посмотрев на незнакомых людей.

– О, у тебя гости. Так поздно.

– Знакомься Анна, муж нашей Терезии и-и-и, – Николай запнулся от волнения.

– Ну, братец, не надо. На, понюхай лекарства.

Оправившись, Николай с волнением продолжал знакомить:

– Вот, Анна, Это муж нашей Терезии, а это ее сын.

– Поздоровайся, Ватя с… А как он должен вас называть, господин и госпожа?

– Дедушкой и бабушкой – сказал Николай.

– Папа, а как мне здороваться с дедушкой и бабушкой?

– Как ты здоровался с мамой и папой.

– И руку поцеловать?

– Да.

Мальчик бойко подошел к старику и поцеловал руку. Старик прижал мальчика к груди.

– Анна, посади мне его на колени.

– Не надо, дедушка, я сам могу сесть, только тебе будет тяжело. Видишь, какой я уже большой. Еще год, и я сам тебя на руки возьму.

Дед окончательно расчувствовался, обнял мальчика и покрыл его голову поцелуями.

– Смотри, Анна, какой бойкий, совсем как наша Тереза. А глаза, лоб, нос, губы. Да-да, это ее сын.

– Пусти, дедушка, я еще с бабушкой не здоровался.

Анна взяла мальчика на руки, уселась с ним на диван и, целуя и приговаривая, спросила:

– Где же твоя мамочка, нет ее здесь?

– Бабушка, не говори про маму. Не могу, когда ее часто вспоминаю. У меня болит сердце. Мы с папой каждое утро плачем, когда идем ее навестить.

Помолчав немного, Николай заговорил:

– Ну, если ты мой зять, скажи, наконец, как тебя зовут?

– Что ж, придется сказать. Я думаю, ловить меня уже не будете.

– Нет смысла теперь ловить. Ну, так, как же?

– Зовут меня Альфред Ожельский.

– Какое красивое имя.

– Да, пани, имя красивое, только жизнь моя некрасивая.

– Расскажите, Альфред про себя, и мы будем знать, отчего пожалела вас Тереза и отказалась от нас.

– Поздно, пани, другим разом расскажу. Мне пора идти, а то мальчик уснет, и потом трудно будет его будить.

– Альфред, ты с сыном оставайся у нас, хватит тебе скитаться.

– Я не могу, а вот сына, если ваша добрая воля, оставлю. Пусть не растет дикарем.

– Про сына и речи быть не может, он нам заменит нашу дорогую Терезию. Ну, а ты сам, что будешь делать в этой лесной пустыне?

– Я от Терезии никуда не пойду, я ее одну не оставлю.

– Сын мой, подойди ко мне, пусть я тебя на прощание обниму. За сына не беспокойся, ему будет хорошо. И приходи к нам почаще, а если надумаешь, приходи навсегда.

– Ой, дедушка, какой печальный рассказ. Я вся дрожу, мне кажется, что Альфред сейчас выйдет из леса и присядет у нашего костра, – сказала Янина, до сих пор молчавшая.

– А кто его знает. Может быть, и его душа среди нас. Мы про него говорили.

– Дедушка, а что было с Альфредом и его сыном в дальнейшем?

– Альфред вернулся в свою пещеру, а сын остался у деда. Старик полюбил внука всей душой. Окружил мальчика лаской, и роскошью. Он в нем видел свою любимую дочь.

– А как получилось, что Альфред похоронен в одной могиле с женой, очевидно его сын похоронил? – спросил Роман.

– У Альфреда был в селе один человек, с которым он вел дружественные отношения.

– А как же так получилось? Ведь Альфред прятался от людей.

– А было так. Однажды Альфред спустился в лодке по реке на край леса, вышел на берег и увидел человека, который спилил дерево и режет его на куски. Человек увидел Альфреда и окаменел от страха.

– Ты чего испугался?

– А ты кто?

– А как ты думаешь, кем я могу быть?

– Ты, случайно, не Бердыш?

– А если я Бердыш, то, что тут такого?

– Да, ты Бердыш, но я тебе не сделал ничего плохого. Ты меня не убьешь?

– А разве я убийца?

– Я не знаю, но говорят, что ты можешь убить, если захочешь.

– Люди дураки. У меня один враг, а до остальных мне нет дела. А ты зачем дерево срубил, что думаешь делать, на дрова?

– Нет, на дрова я сухие ветки собираю, а это на дом. Мой домишко совсем завалился, негде мне с детьми жить.

– Ну, и как ты это дерево доставишь домой? Тебе привезут?

– Никто мне не привезет, мне нечем платить.

– Знаешь что, я тебе помогу. Только помни, про меня ты не должен никому говорить. Ты меня понял?

– Да, конечно, понял. Только чем ты можешь мне помочь?

– Приходи завтра на это самое место. Эти поленья никто не возьмет, а я тебе кое-что дам. А сейчас иди к лодке, дам тебе рыбу на ужин. Скажешь жене, что сам наловил, а про меня ни гу-гу.

Человека звали Мирон. Удивленный, он оставил свои поленья и ушел, любуясь крупной рыбой и размышляя, что ему сказать жене или встречным людям, чем он ее наловил. На другой день Мирон пришел к условленному месту. Бердыш уже его ждал.

– Ну, как, никому не похвалился, что меня встретил? – спросил Бердыш.

– Нет, Бердыш, никому я не говорил и говорить не буду.

– Вот и хорошо. Теперь слушай внимательно и делай все, что тебе скажу. Вот возьми эти шкурки, пойди на базар и продай, а вырученные деньги поделим пополам.

– А если меня спросят, где я их взял? Все знают что я не охотник, и охотиться у меня нечем.

– Мало ли чего бывает. Скажи, что догадался, как капканы ставить. Да будь ты, Мирон похитрее, не будь таким растяпой.

– Хорошо, постараюсь. А как мне с тобой увидеться? Я не знаю, где ты живешь.

– Тебе и знать не надо. Видишь этот бугорок, а на нем самое высокое дерево? Если я тебе буду нужен, привяжи на верхушке белый лоскуток, я увижу и приду.

– Да я на это дерево не вылезу, да еще на самую верхушку.

– Ой, Мирон, какой ты недогадливый. Найди в лесу длинную жердь, нацепи на нее лоскут и высади на дерево, но не на самую верхушку, но повыше. Ты можешь это сделать, стоя на земле. А если ты мне будешь нужен, то я прицеплю на той горке красный лоскут. Увидишь и будешь меня ждать.

И с тех пор у Бердыша появился друг и помощник.

– И что, Бердыш помог этому человеку?

– Очень много помог. Ведь меха всегда дорогие. Мирон носил их на базар, и деньгами они делились пополам. За вырученные деньги Мирон в течение года купил лошадь, а для крестьянина это большое богатство. Ну и дом скоро построил и уж на спине бревен не таскал. И вот, когда Альфред оставил сына у деда, он на время успокоился. Рад был, что мальчику там хорошо, и, главное, не будет расти в лесу дикарем. Отдохнув с дороги, он немедленно принялся долбить вторую могилу, думая: «Кто знает, всегда ли у меня будет сила в руках, чтобы долбить этот камень. Лучше я сейчас, возле тебя, моя подруга, приготовлю свое ложе. А Мирон уж этими бревнами меня прикроет и этими камнями завалит. Да-да, моя дорогая подруга, я лягу только возле тебя, и мы будем с тобой путешествовать. А за сына ты не беспокойся, он хорошо себя чувствует у дедушки и бабушки. Я еще к нему наведаюсь и точно узнаю». Когда Бердыш почувствовал слабость и недомогание, он привел Мирона к своим пещерам и попросил его:

– Вот, смотри, Мирон, где я живу. Если спустя два дня не увидишь на скале красного пятна, значит, я умер или очень болен. Ты придешь ко мне домой, вот этой короткой дорожкой, и похоронишь меня. Я тебе покажу, где и как ты должен схоронить меня. После похорон, ты вон там, под этим камнем, возьмешь письмо, отнесешь в город и отдашь моему сыну, или его деду или бабушке. Здесь все указано: название города, все фамилии и кому назначено письмо. Что найдешь в пещере, забери себе. Но не веди людей, сам управься. Сделаешь, как я прошу?

– Сделаю, Бердыш.

– Иди со мной и поклянись на могиле моей жены, там есть крест.

– Клянусь! – торжественно поклялся Мирон, и на этом они разошлись.

После этого Альфред жил недолго. Он умер не от старости и не от болезни, а скорее, от тоски по жене и по сыну. После его похорон Мирон отнес письмо отцу Терезии, Николаю Браницкому.

– А что, сын Альфреда приезжал?

– Да, приезжали, сын Вацлав, отец Терезии Николай Браницкий и его сестра Анна. Вацлав привез священника и почти все люди из села пришли на поминки. Да, и я уже окончил повесть про Альфреда Ожельского.

– Дедушка, еще одну минутку.

– Да, капитан, что ты еще хочешь знать?

– Я хочу вас спросить, откуда вы знаете эту повесть так подробно?

– Вот это умный вопрос. Я читал книжечку о Бердыше. Когда Альфред почувствовал себя плохо, он ночью пошел к священнику и исповедовался, а тот его спросил: «Могу ли я твою исповедь записать в книгу? Ведь твоя жизнь это целая поучительная история». «Пишите, отец», – согласился Альфред, – «Только пусть люди читают после моей смерти». Вот и все я вам рассказал, мои детки. Ночь уже кончается, а когда спать, отдыхать? Вам завтра в дорогу, еще свалитесь с лошадей сонные.

– О, дедушка, нам не впервые, приходилось и по три ночи не спать. А за такой рассказ не жалко и ночь подарить, – заговорили все солдаты.

– А если вы не завтра поедете, а послезавтра? Ведь у вас отпуск-то большой.

– Это, дедушка, уже их дело. Я думаю, они домой торопятся. Как скажете, хлопцы? – обращаясь к своим воинам и выразительно поглядывая на Густава, спросил Роман.

– А я не против. Как скажет большинство. Я лично не очень тороплюсь, меня никто не ждет, и дом заколочен, – ответил Густав.

– А мне-то некуда спешить, разве что в монастырь. Ну, так как, хлопцы? – спросил Роман.

– Мы остаемся еще на завтра, если хозяевам не надоели.

– Нет-нет, люди добрые, не надоели, гуляйте, отдыхайте, – пригласила пани Агата.

– Ну, если так, расскажите нам еще про крепость, дедушка, если вы не устали, – предложил Густав.

– Да-да, расскажите, мы спать не хотим, – загалдели солдаты.

– Про крепость много не расскажу, я совсем мало про нее знаю.

– Сколько знаете, столько и расскажите.

– Ну, уж ладно, буду вам болтать до восхода солнца. Давным-давно, когда еще не было огнестрельного оружия и на земле между государствами не было твердых границ, люди не знали, когда нападет враг. Они спасались бегством в лес. А уж орды татарские, монгольские и прочие и в лесах находили притаившихся людей. Вот и возникла необходимость строить крепости. Правда, крепость Казимировская не древняя, но довольно давно построенная. А село Казимировка образовалось из ютившихся в лесах людей, которые остались в живых. Они пришли сюда, поскольку здесь был сплошной лес, и орды к ним не доходили. Лес расчищали, село росло, люди окрепли. Их никто не беспокоил, и они зажили богато. Но прошло время, и снова начались войны. Нет татар, так другие нападают. То немцы покоя не дают, то испанцы, то мавры, то чехи и так дальше. Во время одного затишья в Казимировку приехал молодой священник, не старше тридцати лет. Ознакомившись с местностью и наслушавшись рассказов об истории села Казимировка, он предложил людям построить крепость на скале, которая сохранилась до сих пор. Люди согласились, и предание гласит, что он вложил в постройку весь свой капитал и очень скоро построил крепость. Кроме своих людей, нанимал чужих, да еще и государство посылало пленных. И мало того, что построил твердыню, еще и провел от нее подземные ходы-тоннели и обеспечил доступ к воде Было бы хорошо, детки, если бы я вам там, на месте, рассказывал, но пока довольствуйтесь и этим. Да, там, в крепости есть громадные подвалы, можно сказать, целые лабиринты. Много чего сделала природа, а доделали люди под руководством священника Юзефа Вавельского. Чужой человек может там заблудиться.

– И что, пригодилась крепость? – спросил кто-то.

– О, да! И не один раз. Юзеф Вавельский руководил всеми операциями. Это был человек сильный, энергичный, тактичный. Он мог быть хорошим полководцем, но был верен своему призванию. В его честь и крепость назвали «Вавель». Он установил дозор села, охрана стерегла круглые сутки. Если враг подступал, люди успевали заранее укрыться в крепости. А если враг сильный, и не могли его отразить, успевали убежать по тоннелям и спрятаться в непроходимых лесах.

– Дедушка, а это, правда, что ценности до сих пор хранятся в крепостных подвалах, и никто их взять не может, потому, что дух священника их охраняет, – спросила Зося.

– Зося, не слушай эти бредни. Священник Вавельский не может быть призраком. Он не был ни колдуном, ни упырем. Это, можно сказать, святой человек, не жалевший ни денег, ни своего труда. А призрака кто-то выдумал.

– Дедушка, а это, правда, что ненормальный Омелька нашел немного каких-то ценностей и хочет на Катерине жениться? – опять спросила Зося.

– То, что Омелька на Катерине хочет жениться, правда. Но кто же за ненормального отдаст, да еще единственную дочь. Правда, у него есть какое-то колечко. Кто-то потерял, а он нашел, и говорят, что у него есть много колец. Но он, будто бы, даст их девушке, когда она выйдет за него замуж. Дурак-дурак, а как подманивать, сообразил.

– Дедушка, а если правда, и ценности еще хранятся?

– Не знаю, Зося, я их не искал. Если ты такая любопытная, пойди на пару с Омелькой и, он тебе покажет, где клад хранится. А лучше, выйди за него замуж, тогда он тебе все золото отдаст.

Итак, маленький рассказ закончился шуткой. На дворе стало светло, небо на востоке порозовело.

– Дети, начинается день, давайте все-таки ляжем немного поспать, – предложил дед.

Долго убеждать не пришлось, все разошлись и разлеглись, кто где мог. Роман ушел на свою прежнею постель к солдатам. Показавшееся солнце застало людей, спящих мертвецким сном. Только Кудыма не спал. Он был возле лошадей, проверял, все ли они на месте. Бондарык тоже не ложился, он поплыл по реке к своим коробкам, посмотреть, есть ли рыба. Посчитав лошадей и убедившись, что все на месте, Кудыма сел на берегу и ждал возвращения Бондарыка. Тот скоро вернулся с богатым уловом.

– Что, воин, не ложился спать? – спросил Бондарык, выгружая рыбу.

– Нет, не ложился. Ждал вас с рыбой. Я ее очень люблю, и буду сейчас чистить. Ведь дадите на завтрак?

– Конечно. Я тоже буду чистить, пусть они все поспят. Мы с тобой сварим уху, испечем картошки. Смотри, сколько золы, и вся горячая. Хорошо в ней картошку печь.

– Да, вот именно, – подтвердил Кудыма, а затем спросил, – А как вы думаете, это правда, что в крепости есть какой-то клад?

– А кто его знает, может и есть. Были такие смельчаки, что ходили, искали, но ничего не нашли.

– Ну, а призраки есть?

– Говорят, будто бы есть. Говорят, потому и не нашли, что призрак к ним шел. Один из смельчаков даже заболел с перепуга.

– Значит, все-таки есть призрак, если люди его видели и испугались.

– А я все же не верю.

– А почему вы сами не пойдете? – спросил Кудыма, – Богатство человеку не помешает.

– Иногда очень даже мешает.

– Не понимаю, каким образом может мешать.

– Ой, Кудыма-Кудыма! Разве богач спокойно спит? У него всегда тревога на душе. Дома на три замка закрывается, в дороге назад оглядывается.

– А я хотел бы немного быть богатым.

– Ты так любишь богатство? Смотри, не заделайся грабителем.

– грабителем я не буду никогда, у меня совесть есть. Но если бы нашел какие-нибудь ценности, зная, что они ничьи, все-таки взял бы. Знаешь, пан Бондарык, я тебе признаюсь, у меня есть одна вдова. Я ее очень люблю, но никак жениться на ней не могу. Она мне все время говорит: «Зачем я за тебя замуж пойду? Моих детей трое, да с тобой прибудет. Моего имущества на всех не хватит, а ты гол, как сокол». Я ей говорю, что буду трудиться, а она мне в ответ: «Трудиться будешь, пока здоровье есть, а вдруг заболеешь. Что я буду с такой оравой делать? Хватит с меня, первый муж уже научил, боюсь».