Янина

– Зося, а тебе Романа не жалко? Ты же его любишь, а мне предлагаешь.

– Да что с того, что он мне нравится, если я ему не нравлюсь. Полюби его Яня, полюби. Он этого стоит.

– Нет-нет, Зося, он мне не нравится, а что Густав его критикует, возможно, он того стоит. И при том, как мы можем судить, если их не знаем, а за два дня человека не узнаешь.

– Может и так, – вздохнула Зося, – Спокойной ночи, я уже сплю.

Девушки направились в спальню. Зося накрылась летним одеялом и тут же уснула, а Янина долго еще не могла уснуть. Она думала над словами подруги. «А в самом деле, почему Густав так старается выпятить недостатки своего брата? Правда, он ему далекий брат, почти чужой, но раз они вместе росли и такое горе перенесли, только от этого уже можно породниться. Нет-нет, Густав прав, наверно Роман ему крепко насолил, раз тот ему мстит таким способом. Правда, если присмотреться, Роман очень привлекателен, а Густав даже некрасивый. Разве что ростом хорош, стройный и все. А если гоняться за красотой, то это тоже ни к чему». Так рассуждая, Янина не заметила, как уснула.

Глава 3. Страсти в поместье Раевских

Завтрак прошел оживленно, пани Агата рассказывала о своем хозяйстве, о прошлых временах и еще много о чем.

– Да, я все время о своем хозяйстве, а теперь вы нам что-нибудь расскажите.

– Мы уже всё о себе рассказали, наша юность прошла неинтересно, – сказал Густав.

– Ну, а на службе?

– Служба наша тоже монотонная, – отозвался Роман, – Не о чем рассказывать, ходишь по одной дорожке взад-вперед. От этой ходьбы голова кружится. А вот мы с Густавом хотим вам что-то предложить.

– Пожалуйста, предлагайте, мы послушаем, – оживилась пани Агата.

– Вчера наши солдаты ходили в лес и говорят, там такая красота, столько грибов, хоть косой коси. И мы оба подумали, а что, если бы мы все поехали в лес?

– Как все? Девочки, я и Павлина? Вы так сказали? – уточнила пани Агата.

– Да, вот именно. Всем семейством, и на целый день.

– Да, это хорошо, очень интересно, что-то вроде маленького пикника. Но там ведь звери, а женщины боятся зверей, – обеспокоилась пани Павлина.

– О. пани, с такими солдатами, как мы, вам нечего бояться. – отозвался Густав.

– Ну, что вы на это скажете, девочки? – спросила пани Агата.

Девушки запрыгали, заплясали.

– Тетенька, милая, да это же очень хорошо! Правда, Зося? – воскликнула Янина.

– Ты еще спрашиваешь! Конечно, хорошо. Мы поедем на наших лошадях верхом, а тетя и мамочка в телеге. Заедем в лес далеко-далеко, где мы еще не были. Да, в таком случае присядем, посоветуемся, что мы с собой возьмем, – возбужденно заговорила Зося.

– Ничего такого особенного брать не надо, – сказал Роман.

– А что же будем есть, сырые грибы? – спросила Зося.

– Нет, зачем есть сырые. Вы посмотрите, как устраиваются военные в дороге. В лесу есть дичь, в реке рыба. Возьмем большую кастрюлю, сковороду, немножко любой крупы, соль, хлеб, немножко постного масла, несколько тарелок, нож. И пикник получится богатейший. Да, что я еще забыл сказать, если у вас есть холсты, возьмем и сделаем палатки, а если нет, сделаем из веток. Это на случай дождя, – продолжил Роман.

– Хорошо, пойду к пану Бондарыку и спрошу, имеются ли у него холсты, а вы уж, девочки, развлекайте гостей, – сказала пани Агата.

– Хорошо, тетя, постараемся, – ответила Янина.

– Я предлагаю пойти в сад. Хорошо? – предложила Зося и первая направилась к выходу. Все последовали за ней.

– Я, например, с удовольствием посмотрю ваш сад. Мы с Густавом знаем только несколько кустов злополучной смородины, где я с вами так нелепо пошутил, за что попал к вам в немилость, кажется, навсегда. Не так ли, панна Янина? – спросил Роман, с тревогой и нежностью глядя на Янину.

Янина чуть порозовела, потом быстрым взглядом окинула Романа, и порывисто ответила вопросом:

– А как, в такой ситуации, я должна была поступить?

– Да, это верно, я на вашем месте поступил бы также. Но, не пора ли меня уже простить? Разве такой уж смертельный грех я учинил? Панна Янина, как мне искупить свою ошибку? – смущаясь, проговорил Роман и во время этого разговора, взяв руку Янины, трижды поцеловал и прижал к груди, глядя ей в глаза и дожидаясь ответа.

Осторожно освобождая руку, Янина, наконец, ответила:

– Пан Роман, я уже давно об этом забыла, ведь это была смешная шутка. Мы с Зосей посмеялись и давно забыли.

– Говорите, забыли, а все-таки простить не можете, – заметил Роман.

– Да нет же, нет, – уверила Янина.

– Если так, то подарите мне что-нибудь в знак прощения, – попросил Роман.

– Что же вам подарить? У меня ничего такого нет, а кольца вам дать не могу, – отбивалась Янина.

– Почему же кольца не можете подарить? Слишком дорогая вещь? – настаивал Роман.

– Нет, не в ценности заключается подарок, а в том, что кольцо, говорят, символический подарок, – пояснила Янина.

– Вот как! Первый раз слышу. Тогда сорвите незабудку своей рукой и подарите мне, я буду её всегда носить. Говорят, незабудка символ надежды и долгой памяти. А вдруг она когда-то счастье принесет, – мечтательно произнес Роман.

– Дай бог вам счастья, пан Роман. Желаю от души. Вот вам два стебелька, чтобы вы нашли достойную подругу и были счастливы всю жизнь.

– За пожелание спасибо, а подруги у меня не будет.

– Решили пожизненно остаться на военной службе?

– Нет-нет. Нам с Густавом уже давно надоела военщина. Через год мы демобилизуемся.

– А потом, что будете делать? Вернетесь домой, отремонтируете ваш домишко, поженитесь, и будете счастливо жить?

– Нет, панна Янина, домой я не вернусь, потому, что его у меня нет.

– Тогда будете жить у вашей будущей жены? Ведь многие так живут, – невольно подсказала Янина.

– Нет, панна Янина, я никогда не женюсь, потому что, кого я люблю, тот меня не хочет, а других не хочу я.

– Почему же вы такой принципиальный?

– Это не принцип уважения, панна Янина, а веление сердца.

Кто знает, до чего бы они договорились, если бы им не помешал Густав. Зося, как могла, придерживала его возле себя, из сил выбивалась, но он ее почти не слушал, отвечал невпопад, потому, что все его внимание было обращено на идущих сзади. Он то оглядывался, то прислушивался к их разговору, и временами подпрыгивал, услышав, о чем они говорят. Наконец, не выдержал, и оставив Зосю, догнал Янину и Романа. Покраснев от злости, он сквозь зубы сказал:

– Вы полагаете, если мы будем идти черепашьим шагом, то хоть к вечеру увидим этот сад?

– Не увидим, так не увидим. Приедем ещё раз и посмотрим, – ответил Роман.

– Господа, вы спорите? Что это значит? Если причиной оказались мы с Зосей, тогда до свидания. Пошли, Зося.

– Яня, не пойдем. Пан Густав и пан Роман при нас поспорили и пусть при нас помирятся. Тогда я спокойно уйду.

Густав опомнился и попросил у девушек прощения.

– Какая вы, пани Зося, умница. Вы боялись, что когда уйдете, мальчики подерутся? Извините, я немного вспылил. И ты, Роман, извини, я что-то сегодня раздражен.

– Тебя, наверно, утром бешеная муха укусила. Да, Густав?

– Может, и так.

– Вы на реке были? Река у нас довольно далеко.

– Разве это далеко? А вода чистая, прозрачная, видно, как рыба плавает, дно каменистое, я с таким наслаждением искупался.

– А, это вы были, наверно, у брода. А крепость издали видели?

– Конечно, видел. А что это за призраки в крепости живут? Помните, панна Зося, вы тогда вспоминали? Расскажите, пожалуйста. Я люблю всякие легенды слушать.

– Я многого не знаю. Вот если бы дедушка мой рассказал, он много знает. Он вообще эту местность знает хорошо, все уголочки.

– А если бы он с нами завтра на пикник поехал, как вы думаете, он согласится?

– Ой, это же прекрасно. Давай, Зося, поедем к нему и спросим.

– А если мы с вами поедем, он не испугается?

– Конечно, нет. Я знаю, дед будет рад. Ведь он тоже был когда-то солдатом. После обеда поедем.

В саду на другой аллейке показался мальчик. Когда он увидел, что его заметили, помахал рукой, призывая к себе. Но, Зося громко позвала его к себе:

– Стасик, Стасик! Иди сюда.

Мальчик прибежал и, глядя во все глаза на военных, сказал девушкам, теребя в руках свою старую фуражку:

– Пани сказала, чтобы барышни шли домой. До обеда осталось два часа, и надо приготовить стол.

– И что еще сказала? – спросил Роман.

– Да ничего такого. Я только слышал, как она говорила пани Вишневской; «И чего они лазают в этом саду до сих пор? Можно уже в Варшаву сходить и вернуться».

Все засмеялись, а Роман стал его выспрашивать:

– А что пани еще сказала?

– А я больше не скажу, что она говорила.

– Почему же, почему? Скажи, Стасик.

– Не скажу потому, что вы все смеетесь.

– А если я тебе дам пять грошей, скажешь? – настаивал Роман.

Мальчик посмотрел на монету, поднял вверх брови, и с пренебрежением сказал:

– Пхи, какая невидаль, пять грошей. Панна Янина иногда дает мне целый злотый.

– О, какой ты дорогой! В таком случае и я дам тебе злотый.

Мальчик покрутил головой и сказал:

– Теперь уже и злотый не поможет. До свидания, меня ждут.

И мальчик убежал, только пятки мелькнули в траве.

– Резонный парень. Чей он? – спросил Роман.

– Одного из наших конюхов. Мальчик действительно смекалистый, я его часто посылаю куда-нибудь.

Уже третий день пограничники гостили в поместье Раевских. Был четверг. Два предыдущих дня Роман Зарыцкий был молчалив. Всё это время говорил за обоих Густав. Зато сегодня Роман был оживлен и разговорчив, за столом ухаживал за дамами, много шутил. Янина с интересом смотрела на него, старалась понять, отчего он так переменился.

Зато Густав буквально выходил из себя. Не в силах скрыть злобы, он то покусывал губы, то хрустел пальцами. За столом крутился на стуле, ерзал туда-сюда. Даже пани Агата обратила внимание. Когда кончился обед, Густав, сославшись на головную боль, ушел. После его ухода пани Агата спросила:

– Что с паном Густавом, он болен? Вы не знаете, пан Роман?

– Не знаю, пани, он с самого утра психует. Наверно, на левую ногу встал. А может его змея ужалила. Но вы не беспокойтесь, пани, с нами, людьми, всякое бывает.

– Пан Роман, вы это серьезно говорите? Змея укусила пана Густава, или вы шутите? – пани Агата с вытаращенными глазами смотрела поочередно то на офицера, то на девушек, которые давились от смеха, стараясь скрыть это от тетки.

– Уважаемая пани, не беспокойтесь, я, конечно, пошутил. А Густав не больной, он здоров, как вол. И голова его совсем не болит. Просто хандрит с самого утра.

– Но, какая-то причина есть, что он нервничает? Вы, наверно, знаете, а не знаете, спросите, – обеспокоилась пани Агата.

– Я его уже спрашивал. Так он на меня бросился, как тигр, чуть на куски не растерзал. Так, что больше я к нему не пойду.

– Да, вы правы. Я сама его спрошу, когда он придет на ужин. Бедный мальчик, что-то его мучает. Да, девочки, позаботьтесь о нем, развлеките его, – сокрушалась пани Агата.

– И не подумаю. Еще чего. Буду я капризных солдат развлекать, – сказала Зося, когда пани Агата вышла из комнаты.

– Зося, а что случилось? Злость пана Густава на тебя перешла? – спросила Янина.

– А может, Густав вас чем-то обидел? – добавил Роман.

– Нет, меня лично он не очень обидел. Но своим поведением, мне кажется, он всех обидел. И развлекать его, я не намерена.

– Да, сегодня день недоразумений. Один вы, пан Роман, вопреки всему, веселый. Чем это объяснить? – спросила Янина.

– Вы дали мне веселье.

– Я?!

– Да, вы мне сердце согрели своей рукой, и оно радуется.

– А разве я вам напрашивалась?

– К сожалению, нет. Я сам эту лечебную руку себе на грудь положил, и это было хорошо. А вот если бы она сама, по своей воле, легла, я был бы по-настоящему в раю. Панна Янина, сделайте меня счастливым, – попросил Роман.

– Этого я не могу.

– Почему?

– А разве можно сразу двоих любить?

– А вы уже кого-то любите?

– Кажется, да.

– О! Если это тот, о ком думаю, поверьте, не надо. Вы крепко потом пожалеете, – с грустью в голосе сказал Роман.

– Может, и пожалею, – рассеяно, словно сама себе, ответила Янина, немного помолчала, но тут же улыбнулась, – Извините, пан Роман, мне пора.

– А можно мне вам помочь? – предложил вдруг Роман ей и вошедшей к ним Зосе.

– По хозяйству? – рассмеялась девушки.

– Можно и по хозяйству. Солдат не тот пан, что только языком. Он много чего может руками: и убраться, и постирать, и обед приготовить… И даже детей нянчить, – смеясь, добавил он после паузы, – Этому его жена быстро научит, если, конечно, она у него будет.

– Ну, если солдат такой всезнающий, вот вам хлебница, хлеб, доска и нож. Ну, что, управитесь? – спросила Янина.

– Что за вопрос, конечно! Только для этого дела голову надо повязать косынкой и передник надеть. Найдется у вас? – спросил Роман.

– Конечно, сейчас я вам принесу, – сказала Зося и умчалась.

Прибежав в кухню, она попросила у матери косынку, и не дождавшись разрешения, сама сняла у неё с головы, а чистый передник вынула из шкафа.

– Ты чего так спешишь? К обеду еще целый час. Не бегай так, а то опрокинешь ведра. И зачем тебе понадобился передник?

– Ой, мама, это пан Роман попросил. Он нам помогает. И говорит, что нехорошо так к хлебу приступать.

– Так это ты ему несешь?

– Да, мамочка, ему. Ой, мама, если бы ты знала, какой он интересный, а Янка, дура, его не любит. Ты понимаешь, полюбила этого рыжего. Ну, что ты ей скажешь.

– Видишь ли, Зося, кому что нравится. На вкус и цвет товарища нет. Ну, иди-иди, а я через минуту приду и посмотрю, каков он за женской работой.

Когда Зося ушла в кухню, к окну подошел солдат, держа в руке красивый, весь в цветах, платок. Окно было открыто, и отсалютовав всем воинским приветствием, он сказал, обратившись к офицеру:

– Пан капитан, солдат Бренчик ходил без вашего разрешения в село, и там взял этот платок. А за ним вслед прибежала молодая женщина и попросила отдать ей её вещь. А тот стал дразнить её и требовать: «Полюби меня, тогда отдам».

– Шельма какая, – негромко сказал капитан и добавил, – А ты, Антось, пойди к пану поручику.

– Я к нему ходил, пан капитан. Так он еле выслушал, а потом, как закричит: «Зачем мне ваши бабы?!» Я стал настаивать, а он еще хуже стал кричать, и сказал, чтоб я шел ко всем лешим, а лучше к капитану, потому что ему все равно делать нечего, ходит, как тюфяк, и только девушкам голову морочит.

Роман извинился и ушел вместе с солдатом. Через минуту вошла Зося с матерью.

– А где же пан Роман, Яня? – спросила Зося.

– Его позвали, там солдаты что-то натворили, а Густав до сих пор не может успокоиться, сидит в своей комнате и психует.

– И ты такого психа полюбила, Яня? Мама, растолкуй ей, что этот человек нехороший.

– Чего мне толковать, человек даром волноваться не будет. И оставь меня, Зося, в покое, он мне нравится, и баста, – отрезала Янина.

Женщины ушли, мать в кухню, дочь – в свою комнату. Янина сидела мрачная на диване и размышляла. Её мысли были нехорошие, она думала: «И с чего это Зося всё время нападает на Густава? Конечно, она очень любит Романа, а он её нет. Вот она и думает, что я выйду за него замуж, а она как-нибудь подберётся к нему и будет тайно, за моей спиной, крутить всякие козни. Нет, голубка, я этого не допущу. Назло тебе выйду замуж за Густава, а ты бегай, на здоровье, за Романом».

Обед прошел довольно скучно. Пани Агаты не было, она куда-то уехала. На её место пришла Павлина, но она и Зося лишь молчали. Только Янина притворилась веселой и была очень внимательна к Густаву, отчего тот повеселел, и мнимую головную боль, как рукой сняло. Роман тоже молчал, лишь внимательно наблюдал за поведением Густава и Янины. Он еще не терял надежды.

Ужин прошел на скорую руку. Пани Агата приказала ложиться спать рано, чтобы утром с восходом солнца уже быть за воротами. Роман сейчас же ушел. Густав еще немного посидел, успев наговорить много нехорошего о Романе, и тоже ушел, но теперь в приподнятом настроении.

Уже вечером у офицеров завязался спор, после которого Роман еще долго сидел на скамейке под своей временной квартирой и прикладывал листья подорожника к разбитой щеке. Возле него сидел его денщик, совсем молодой парень, доставляя ему лечебную траву. Ночной сторож отбил двенадцатый час.

– Марек, иди спать, мне уже легче.

– Нет, пан капитан, а вдруг вам будет плохо. Я завтра высплюсь, ведь мне нечего делать, спи хоть до самого вечера.

– Нет-нет, мой добрый мальчик, иди, завтра ты спать не будешь, мы поедем в лес. Ты что, забыл?

– Нет, пан капитан, я не забыл. Но разве вы сможете поехать? Ведь у вас весь глаз затёк. Я знаю, у вас завтра голова будет крепко болеть.

– Нет-нет, мне уже лучше. Правда вид-то совсем непривлекательный, но ты мне сделаешь повязку. Все равно мне не перед кем франтить. А лес я хочу посмотреть. Может, мы с тобой когда-нибудь приедем сюда на охоту.

– Вы говорите, не перед кем франтить, а барышни? Обе такие красивые.

– Эти барышни не для меня, Марек. Иди, мой хороший мальчик, спи, а если надо будет, я тебя позову.

– Хорошо, только позовите. Спокойной ночи.

Роман не мог спать, все-таки боль в щеке донимала. Он поднялся и стал прохаживаться, сначала в своем дворике, потом так, невзначай, зашел в сад.

В саду сел на скамейку и предался воспоминаниям. Картина за картиной представали перед его мысленным взором унылое прошлое: детство, юность, жизнь с Густавом, отец Густава, вечно пьяный, и сам Густав, надоедавший ему на правах хозяина своего дома. Лет шестнадцати Роман сбежал в армию добровольцем. Сначала его гнали, потом, узнав, что он сирота, послали в военную школу. Через год, он помог и Густаву поступить в эту школу. Из школы они оба вышли поручиками, но Романа уже на службе произвели в капитаны за отвагу и находчивость. Он тогда спас село от неизбежного пожара, поймав врага, перешедшего границу с целью поджога. Густав завидовал Роману во всем, особенно его успехам у женщин. Вот только сам Роман до сих пор не обращал на них внимания. Янина Раевская стала его первой любовью, и, скорее всего, будет последней, потому что он был однолюбом.

Ночь была полнолунной и такой тихой, что, казалось, ни один листочек, ни одна травинка не шелохнется. Лишь соловей заливался без умолку, понапрасну тревожа молодую душу капитана. Когда до рассвета осталось часа два, Роман встал, огляделся, словно кого-то ждал, потом, обнаружив в траве незабудки, собрал маленький букетик и пошел с ним в сторону своей временной квартиры. Проходя рядом с господским домом, вдруг увидел открытое окно. Он подошел и стал всматриваться вглубь комнаты, залитой лунным светом. Через минуту-другую Роман уже отчетливо видел все предметы и спящих девушек. Не смог только различить, кто из них где спит. Он положил букетик незабудок на внутренний подоконник и оторвав кусочек штукатурки нацарапал на подоконнике: «Тебе, моя возлюбленная. Р.»

Под утро Зося проснулась от какого-то крика. И лишь когда окончательно проснулась, увидала, что Янина машет руками и жутко кричит сдавленным голосом.

– Яня, Яня, проснись, Яня, что с тобой? Ты вся дрожишь. Что, за тобой волки гнались или змея душила?

– Ой, Зося, ты не можешь себе представить, какой кошмар я видела.

Янина вся еще дрожала от увиденного ею во сне. Зося успокаивала подругу, ощущая в душе какую-то неясную тревогу.

– Расскажи, легче будет, и одевайся. Видишь, на небе уже розово, скоро поедем в лес.

– Я боюсь ехать после этого сна.

– Какая чепуха, сон развеется, а ехать надо, раз договорились. Ну, одевайся и говори, что тебя так испугало.

– Вот слушай. Снится, что едем мы в лес, как вчера говорили. На лошадях все едем, а Густава нет. Я спрашиваю, где пан Густав? И не знаю, кто мне ответил: «Он уже давно в лесу, вас ждет. Наверно, свежий букет для вас собирает». Мы уже в лесу, я такая довольная, отъезжаю от вас, направляю своего коня в заросли и все оглядываюсь, чтобы за мной никто не ехал. Хочу встретить Густава без свидетелей. Ищу-ищу, а его все нет. Тогда я поехала в черный лес, кустов уже нет, только большие деревья. И не то, что большие, а просто громадные, в четыре обхвата.

– Ого, здорово! – удивилась Зося, – И что дальше? Не тяни, а то скоро тетя прибежит.

– Ну, еду-еду, а там полумрак и вижу, кто-то высокий, ну прямо, как жердь, тоненький-тоненький, сидит на лошади и мне улыбается. Голова и лицо тоже длинные, как у лошади, и зубы лошадиные. Сам рыжий, как огонь, страшный-страшный, и очень похож на Густава. Я от ужаса окаменела, так верхом сижу, и ни с места. Он скалил-скалил зубы, а потом стал уменьшаться, и вместе с лошадью перевоплотился в громадного рыжего тигра. И пока соображала, что мне делать, тигр-оборотень на меня прыгнул И стал грызть мою глотку.

– Но-но. Вот это сон. Он, наверно, твой Густав, и есть ужасный тигр.

– Ты, Зося, глупости говоришь. Я, например, этот сон разгадываю иначе.

– Как же ты его разгадываешь? Что Густав ангелочек, да?

– Не ангелочек, но он хороший, и потому плохо снится. Всегда сон надо понимать наоборот.

В дверь постучала пани Агата:

– Девочки, я слышу, вы уже встали. Идите в столовую, Павлина даст вам молока, и выходите во двор, там уже телеги запряженные нас ждут.

– Зося, ты уже оделась? Да? Тогда закрой окно, чтобы ветер рамами не хлопал. Ну, что ты стоишь у окна, как вкопанная? Ты слышала, что нас уже ждут?

– Яня, иди посмотри.

– На что смотреть? Некогда, завтра посмотрим.

– Нет, ты сейчас посмотри и догадайся, кому. Иди скорее, пока никто не вошел.

Янина подошла, густой румянец залил её щеки. Она поняла, что это Роман подарил ей букет, ведь он вчера дарил ей незабудки.

– Зося, когда же он их тут положил? Он мог это сделать только ночью.

– Конечно же, ночью. Ах, бедный Роман, как он томится, а она увлекается этим рыжим тигром. Вот не знал, глупец, куда ему свою голову приткнуть. Ну, пошли, наконец, баба Яга, а не Янина.

Янина положила букет на этажерку и пошла в столовую.

Глава 4. Пикник

Когда приехали в лес, солнце уже поднялось на три жерди, как говорят в народе. Густав с солдатами и паном Бондарыком разбивали палатки на большой поляне недалеко от реки. Еще роса серебрилась на травах, в долинах стоял туман, а горы уже покрылись румянцем восходящего солнца. Птицы еще не улетели в поисках пищи и порхали с ветки на ветку, приглядываясь к необычным гостям. Только аист важно шагал по мокрым зарослям, отыскивая сонную лягушку. Телега с тетей Агатой и Полиной остановилась возле палаток, а девушки, не слезая с лошадей, задержались возле большого роскошного дуба и залюбовались живой картиной мира.

– Смотри, Зося, как интересно, телегу с тетей и мамочкой еле видно, а солдаты движутся, как призраки, даже голоса приглушенные. А деревья, сплошная масса, только верхушки гор отчетливо видно. Какой красивый пейзаж, правда? – восхищалась Янина.

– А где же наши рыцари? Что-то я их не вижу, наверно, туман скрыл. А вот кто-то к нам идет. Кто же это? А, уже узнала, это твой тигр мчится.

– Доброе утро, барышни. Так рано встали? Кто же вас разбудил? А не хотелось вставать, правда? – улыбаясь, приветствовал Густав.

– Мы привыкли вставать по утрам, ведь живем в селе, а не в городе. А вот и туман поднимается, и людей стало лучше видно. Смотри, Яня, вон там, на горе, что-то движется.

– Это горные козлы, – приложив руку к козырьку, чуть погодя сказал Густав.

– Да-да, теперь вижу. Давай, Яня, отойдем вот к этой елке. А теперь, пан Густав, идите и спрячьтесь за тем дубом, где мы только что стояли. Вот так, пока вас не будет видно. Так-так, хорошо.

– А что дальше делать? – спросил Густав.

– А теперь присядьте, откройте рот так, чтобы были видны все зубы, сделайте большие глаза, растопырьте пальцы, и так, пригнувшись, высовывайтесь помаленьку из-за дерева.

Густав спрятался за дерево и медленно стал высовываться, вытаращив глаза и зубы. Конечно же, вид у него был жуткий. Янина вздрогнула, увидев такое чудище, а Зося прилегла на своей лошади от смеха. Янина, опомнившись от неприятного впечатления, тихо сказала Зосе:

– А ты, Зоська, злорадная. Зачем ты это подстроила, зачем потешаешься над человеком? Если он тебе не нравится, можешь даже с ним не разговаривать.

– Яня, я это все устроила по твоему сну. Но, все-таки он и вправду похож то на тигра, то на чудище. Правда, Яня?

– Злюка, не хочу больше с тобой разговаривать.

– Ну, если так, я поехала дальше. Адью, милая сестрица и страшный тигр.

Зося, все еще хохоча, ускакала, оставив влюбленных в покое.