Летнее убежище

Он медленно поднялся на ноги, хромая подошел к озеру и сел на траву.

– Что ж, – пробормотал он, – благодарю за радушный прием.

– А ты что думал? – сердито спросила она. – Ты зачем пришел? Что-нибудь случилось?

– Подожди, дай отдышаться. – Он обхватил руками подрагивающие колени.

Она обрадовалась, увидев, что щеки его вновь порозовели, а дыхание стало более ровным.

Он глубоко вздохнул и немного расслабился.

– Я звонил тебе вчера. Почему ты не перезвонила?

– Я была занята, Мел, извини.

Он нахмурился:

– Это на тебя не похоже.

– Но я не ждала, что ты поедешь следом за мной. – Клэр всегда ставила его в известность, где находится, чтобы он не волновался понапрасну.

– Просто мне хотелось посмотреть на это место. Черт, а здесь здорово!

– Сегодня я проснулась, словно… – Она не решилась сказать «в заколдованном месте», чтобы он не подумал, что она совсем потеряла голову. – Словно в особенном месте.

Они смотрели, как вдали гидросамолет коснулся воды и заскользил по глади, как сказочный дракон.

– Он идет с той стороны, откуда пришел я, – сказал Мел. – Надо же, я даже забыл, что на земле есть такие райские уголки.

Уволенный федеральный служащий с тяжелым прошлым, он жил один в старом, но тихом районе Ньюарка. Он был инвалидом и посвятил свою жизнь заботам о людях вроде Клэр – свидетелям, вынужденным скрываться или бежать от опасности, с которой сами они справиться не могут. Он был специалистом в создании новой личности и документации, и, когда в отчаянии она обратилась к нему, он снабдил ее полным и надежным комплектом документов на имя умершей девушки, сочинил ей новую биографию, подтвердив ее документами – свидетельством о рождении, водительскими правами, карточкой социальной страховки. Благодаря Мелу она возродилась и начала новую жизнь.

И хотя они были знакомы уже много лет, по-настоящему она его так и не знала. Он был полностью предан делу помощи людям, оказавшимся в теневом, анонимном мире. Вероятно, это придавало смысл его жизни. Однажды Клэр спросила, почему он возится с такими, как она. Он сказал, что когда-то был ответственным за защиту супругов, но их убили.

После этого Клэр его ни о чем не спрашивала – больше она ничего не хотела знать. Если она слишком с ним сблизится, ему будет грозить опасность от того же негодяя, из-за которого она вынуждена была скрываться.

– Ты остановился в этом же лагере?

– Да. Ты знаешь, сколько здесь дерут за ночь? – Он сокрушенно покачал головой. – Я снял койку на одни сутки.

– И где же ты будешь жить?

– Недалеко отсюда есть палаточный лагерь управления охраны природы, называется «Вудлэнд-Вали».

Она нахмурилась:

– И ты будешь жить в палатке, спать в спальном мешке?

– Да.

Она попыталась представить его в палатке, поставленной в лесу.

– Что это тебе вздумалось?

– Я проделал весь этот путь не для того, чтобы ты надо мной смеялась.

Она уловила в его голосе мрачную нотку:

– А что?

– У меня есть новость, которая вряд ли тебе понравится.

Она собралась с духом:

– Ну, говори.

– Джорданы снова подали заявление, что хотят взять детей на воспитание.

Несмотря на жаркий день, ей стало холодно. Горло пересохло, и она не сразу смогла заговорить.

– Значит, двое убитых и один пропавший ребенок не помешали им снова продолжать свое дело? Но социальная служба не имеет права выдать им разрешение!

Мел молчал.

– Я права? – спросила она.

Он смотрел на воду.

– Я разговаривал с несколькими работниками социальной службы.

– И что?

– Видно, они игнорирует меня как ненормального.

– Ты рисковал, указывая пальцем на Вэнса Джордана. Это я должна заявить на него, а не ты. – Сказав это, она поняла, что решение уже принято. Оно зрело уже давно, ей необходимо было положить конец своему изгнанию. И приезд в это место только укрепил ее решение. – Все, Мел, хватит. Я больше не могу так жить. Мне надоело ждать.

– Клэр… Кларисса. Ты же знаешь, у него полно друзей в руководстве, многие боятся его. Если ты сейчас объявишься, то ничего этим не достигнешь.

Клэр допускала, что он прав, но с ужасом представляла себе очередного ребенка во власти Джордана.

– Я что-нибудь придумаю, сама придумаю.

– Ты говорила насчет риска…

– Вот потому я и хочу, чтобы ты оставался в стороне. Послушай, я сделаю это сама, понятно? Я больше не могу скрываться, вечно находиться в бегах.

Когда-то она смирилась со своей жизнью беглеца, но это время прошло. Казалось бы, со временем и благодаря нажитому опыту ей будет легче вести тайную жизнь, на самом деле день ото дня становилось все тяжелее. Душа ее надрывалась от тоски по нормальной жизни. Клэр часто вспоминала о своей несчастной матери и пришла к выводу, что она вела такой безалаберный образ жизни и умерла такой молодой потому, что чувствовала себя совершенно одинокой.

Клэр приходилось слышать о свидетелях, отказавшихся от защиты и в результате убитых сообщниками осужденных преступников. Люди считали их решение глупым и безрассудным, но она понимала, что эти люди просто не могли себе представить, что всю жизнь им придется прожить под чужим именем.

– Я не могу этого допустить, – возразил Мел. – Подожди немного, хорошо? Я продумаю, с чего нам начать.

Она молча кивнула, делая вид, что согласна. Затем они тайком разошлись в разные стороны, как скрывающиеся любовники, – так проходили все их встречи. Они старались не показываться на людях вместе. Мел рассердился, что она упорно готова пожертвовать собой в деле разоблачения Джордана, но он должен понять ее: не может она допустить, чтобы Вэнс Джордан снова взял ребенка на воспитание. На то, чтобы власти дали заявителю отказ или разрешение, требовался срок в три месяца. Значит, у нее есть эти три месяца, чтобы придумать, как рассказать о том, что ей известно, и заставить, чтобы ей поверили.

Перспектива вернуться к нормальной жизни невероятно взволновала Клэр. Мел всегда утверждал, что шансы на успех слишком слабы, зато риск высунуться из укрытия – огромный. Но она продолжала думать о том, как изменится вся ее жизнь, если власти арестуют Вэнса Джордана.

Помогая безнадежно больным людям, она поняла огромное значение того, как человек прожил отпущенный ему на земле срок. Вечно убегать и прятаться – это не жизнь, а жалкое прозябание.

Джордж Беллами пребывал в полузабытьи. Это состояние легкого оцепенения – один из симптомов его болезни, но очень приятный и щадящий – время от времени охватывало его в течение дня. Иногда ему казалось, будто он несется на ковре-самолете сквозь пространство и время, после чего с изумлением оказывался здесь и сейчас. Здесь – в этом земном раю, настолько прекрасном, что больно было смотреть. И сейчас – в последней стадии своей жизни, которая не всегда была прекрасной. Однако никогда не была скучной.

Он знал, что после его смерти люди будут нести всякую чепуху, вроде того, что он мужественно сражался с болезнью. На самом деле он вовсе не был храбрым, он боялся до чертиков. А кто на его месте не боялся бы? Никто не мог знать наверняка, что его ожидает в бесконечности, какой бы веры он ни придерживался.

И все-таки… Смерть была одной из великих неизбежностей. Джордж старался всеми силами смириться со своей судьбой, но ему мешали кое-какие вещи, подобно последнему канату якоря, который удерживает наполненный горячим воздухом шар, не давая ему взлететь. И чтобы свободно лететь, ему необходимо найти способ разрубить этот канат.

Вот он и приехал в Авалон, чтобы извлечь на свет прошлое, которое всегда его преследовало. Но теперь, когда он уже оказался на месте, ему все что-то мешало. Когда приедет Росс, сказал он Клэр. Тогда он навестит своего брата.

Джордж был очень благодарен Клэр. Ему пришлось потрудиться, прежде чем он нашел подходящего человека – но не для себя, а для Росса. Потому что Росс и был одним из тех канатов, которые не давали ему распроститься с жизнью.

Интересно, думал Джордж, что Клэр думает об этом месте и о тех отрывочных воспоминаниях, которыми он с ней поделился. С этой спокойной молодой женщиной легко было разговаривать. Может быть, это была ее врожденная черта, а может, этому учат людей ее профессии. Когда она узнает о нем все остальное, возможно, она его осудит. Но, честно говоря, в данный момент его жизни – точнее, того, что ему осталось, его это не очень беспокоило.

Нужно ли умирающему знать правду? Последнее время он часто об этом раздумывал. Может быть, он поговорит об этом с Клэр. С ней легко разговаривать, с этой спокойной молодой женщиной… Он недовольно нахмурился, осознав, что его мысли повторяются.

Клэр Тернер… Джордж ломал голову, почему она все время держится настороже, почему он никак не может ее понять. Он надеялся, что Россу она откроется. Они… У Джорджа было ощущение, что они могли бы быть вместе, если позволят себе.

Разумеется, он беспокоился о Россе, который возвращается с войны. Наверняка он навидался там всяких ужасов. Россу предстоит снова понять, что мир – прекрасное место. Джордж очень рассчитывал, что в этом ему поможет Клэр.

Когда он, наконец, встал, он чувствовал себя значительно лучше. Он побрился, надел летние брюки, рубашку с открытым воротом и свое любимое кепи, чтобы скрыть слишком короткие волосы. Затем вышел наружу посмотреть, какая погода. Он медленно шагал, слегка опираясь на палку, по тропинке, что бежала вдоль озера. Воздух был таким благоуханным и свежим, что захватывало дыхание, и легкая грусть овладела им. Неужели он скоро покинет эту красоту?

– Здравствуйте! – сказал кто-то за его спиной.

Он вздрогнул и обернулся. На скамье у самой тропинки тихо сидела миловидная седая женщина в легком сиреневом платье и в сиреневых босоножках. Один ее вид заставил его улыбнуться.

– Простите, я вас не заметил. Все восхищался озером.

– Это простительно, от него и вправду взгляд не оторвать. Не хотите ли присесть?

– Благодарю вас. Прекрасное утро, не правда ли? Вы здесь в отпуске?

– Меня уговорили сюда приехать внучка и ее муж. Я как-то сказала, что девочкой, а потом в юности отдыхала летом в лагере «Киога», и они настояли, чтобы я снова сюда приехала. Оказывается, этот курорт, после ремонта, предоставляет скидку в пятьдесят процентов тем, кто когда-то сюда приезжал. – Она весело улыбнулась. – Обожаю всякие скидки, особенно с тех пор, как стала пенсионеркой.

Джордж усмехнулся. Женщина явно ему нравилась.

– Понимаю. Значит, у нас есть нечто общее. Я тоже отдыхал здесь летом, давным-давно. – Его уже заинтересовала эта женщина с красивыми карими глазами и слегка озорным выражением лица. Он взглянул на ее руку – обручального кольца не было.

Вероятно, она заметила его взгляд, потому что улыбнулась:

– Я не была замужем. Следовательно, типичная старая дева.

– А я вдовец. И если честно, типичные старые девы никогда мне не нравились. В них есть что-то безнадежное и неприятное, а в вас я не вижу ничего подобного.

– Благодарю вас. И к вашему сведению, я в жизни не сидела за прялкой, так что ярлык старой девы[3] мне совсем не подходит.

– В таком случае мне хотелось бы узнать ваше имя.

– Меня зовут Милли, Миллисент Дэрроу.

– Милли Дэрроу, – задумчиво проговорил Джордж. – О, я помню вас, по колледжу! Вы и ваша сестра Беатрис учились в Вассаре.[4]

– В самом деле! Я окончила его в 1956 году. – Она внимательно посмотрела на него. – Неужели Джордж? Джордж Беллами! Не может быть!

– Рад вас видеть, Милли.

Она сняла соломенную шляпу и стала взволнованно обмахиваться.

– Поразительно! Вот это сюрприз! Просто чудо! Поверить не могу!

Впервые за много месяцев Джордж встретился с человеком, который не знал о его болезни. И ужасно обрадовался.

– Милли, вы замечательно выглядите.

– И вы тоже. Как поживает ваш брат Чарльз?

Не желая входить в сложные объяснения, Джордж коротко сказал:

– Благодарю вас, прекрасно.

– А вы знаете, я всегда находила вас красавцем!

– Обманщица! – засмеялся он.

– Нет, правда, Джордж Беллами, – возразила она, снова надев шляпу.

– Вы тоже очень мне нравились.

– И долго вы намереваетесь здесь пробыть?

– Сколько смогу, – сказал он, и сердце его неожиданно громко стукнуло. – Сколько получится.

Глава 5

Получив приказ о демобилизации, Росс Беллами подал заявление с просьбой ускорить процедуру увольнения в связи с болезнью деда, и ему это обещали. Однако ему казалось, что он никогда не вернется домой. Только после собеседования в форте Шелби, Алабама, его наконец отпустили. Отвыкнув от цивилизации за время службы, он чувствовал себя неловко в роскошном авиалайнере, который летел в Ньюарк. В салоне было полно солдат, которые все время возбужденно разговаривали, скрывая тревогу перед возвращением к обычной гражданской жизни.

Росс сидел в первом ряду от выхода, между девушкой в военной форме, которой не было еще и двадцати одного года, и солдатом лет двадцати пяти. Этот парень не отрывался от банки с пивом, обсуждал свои впечатления от его вкуса и рассказывал о своей подружке Ронде.

– Сам не знаю, с чего я так волнуюсь, – признался он. – Мы с ней все время переписывались по электронной почте, так что связь не прерывали. Наверное, дело в том, что сейчас мы увидимся с ней наяву, лично. Этого ничем не заменишь.

– Приятно это слышать, – сказала девушка. – Значит, вам не хотелось бы, что все заменили технические приспособления?

Росс просматривал старый номер газеты «Стар Леджер», которая выходит в Нью-Джерси. Убийство бандитов, спортивные новости, городские известия. Его внимание привлек заголовок статьи прокурора штата, и он пробежал рассказ о коррупции в полиции штата. В заметке упоминалось имя одного из прокуроров – Тирон Кеннеди, отец Флоренс, последней, с кем он познакомился в Афганистане.

– А ты, приятель? – спросил солдат Росса. – Тебя тоже ждет дома семья? Жена, детишки?

Слегка улыбнувшись, он покачал головой:

– В данный момент – нет.

– Интересный ответ! – заметила девушка. – То есть вопрос обзаведения семьей стоит у вас на повестке дня?

Росс усмехнулся:

– Никогда так не думал, но это верно. Наверное, женюсь. Когда так долго находишься вдали от родины, начинаешь понимать, что главное – это твоя семья.

– Порой семья – это единственное, что у тебя есть, – подтвердила девушка. – И она тебя спасает.

Росс с нею согласился. Семейные узы обладают большой силой, поддерживая в человеке стремление к жизни. Ему приходилось видеть раненых, которые выживали только благодаря желанию жить и силе характера. Порой вид любимого лица помогал им больше, чем целая бригада хирургов.

– Да, что хорошо в армии, так это то, что она учит тебя ценить жизнь, – сказал солдат. – Потому что ничто так не вытягивает из тебя соки, как ночевка в пустыне да еще зимой!

– Ну, на твоем месте я бы так не думал, – обернувшись к ним с переднего сиденья, вмешался другой солдат. – Ты еще не видел мою женушку!

– Ладно, ты меня напугал, – в тон ему шутливо сказал Росс.

До сих пор он следовал по пути, уготованному всем членам рода Беллами: получил блестящее образование, приобрел трудную и нужную профессию, отслужил в армии. И считал, что все остальное само придет к нему, ему не нужно будет это искать.

Женщины находили его интересным, у него было много приятных знакомств. Но пока еще ему не встретилась та единственная женщина, рядом с которой он хотел бы просыпаться всю оставшуюся жизнь, с которой хотел бы создать семью и растить детей. Ему очень не нравилось, что последняя его связь перед самым зачислением в армию закончилась не взрывом эмоций, а полным разочарованием. Он проклинал себя за то, что принял за любовь обычную симпатию.

– Мой опыт подсказывает, – говорил дед, – что любовь приходит в самый неожиданный момент, иногда в самый неподходящий. Так что нужно просто все время быть к ней готовым.

Росс так и старался поступать. До отправки в Афганистан он часто встречался с женщинами. Порой он получал такое огромное сексуальное наслаждение, что по ошибке принимал это за любовь. Но все эти отношения были непродолжительными, и, порвав их в очередной раз, он чувствовал себя одиноким и опустошенным. Когда рядом нет человека, который делит с тобой и радость и горе, жизнь превращается просто в монотонную и бесконечную цепочку дней.

Ему нужны были более серьезные отношения. Он отчетливо это понял во время последней операции по вывозу людей из-под огня противника. Тогда он дал себе слово, что не станет ждать милости судьбы, а сам сделает свою жизнь интересной и приятной.

Наконец, самолет приземлился в Ньюарке. Гражданские достали мобильные телефоны и стали звонить родным и друзьям, солдаты вскочили, схватили свои вещи и стали проталкиваться к выходу. Сразу за контрольным пунктом шумела толпа родственников, встречающих пассажиров рейса. Женщины с детьми, супруги, высоко поднимающие таблички с написанными от руки именами, родители, сестры, братья, сияющие улыбками лица между букетами цветов и воздушными шариками. Среди них две незаметно прошмыгнувшие собачки.

Эта толпа мгновенно окружила солдат, возвратившихся с войны. Со всех сторон неслись ликующие возгласы, веселый смех, кто-то плакал от счастья. По всему залу сверкали вспышки фотокамер. Стоявшие в стороне свидетели этой встречи время от времени начинали бешено аплодировать.

Придерживая на плече ремень от сумки и невольно улыбаясь, Росс обошел по краю возбужденную толпу. Эти ребята заслужили такую радостную встречу. Они сражались, рисковали своей жизнью, истекали кровью, плакали по погибшим друзьям – а сейчас были счастливы вернуться к тем, кого любили.

Он не был настолько наивным, чтобы думать, что каждого из них ожидает счастливая жизнь в кругу семьи. Как и у всех, у них будут свои радости, печали и разочарования. Но только не сегодня. Сегодня – праздник!

Остановившись в стороне, он стал осматривать зал прибытия в поисках матери, стараясь не волноваться. Но, черт возьми, он так долго отсутствовал, что стал думать о ней с любовью, вспоминая только самое хорошее.

Он увидел небольшую группу людей под плакатом с надписью: «Любой солдат». Это были добровольцы, пришедшие сюда, чтобы тепло приветствовать солдат, которых по каким-либо причинам никто не мог встретить на родной земле.

Неужели они действительно думают, что к ним подойдет хоть один солдат? С таким же успехом они могли написать на плакате: «Здесь записываются в неудачники».

К его удивлению, к ним направился широкоплечий солдат с сержантскими нашивками. Он заметно робел, что при его внушительной фигуре производило забавное впечатление. Кто-то из добровольцев обратил на него внимание, и его сразу окружила дружелюбная толпа. За ним к этой группе потянулись другие солдаты, сначала отчаянно смущаясь, но затем с явной радостью пожимая протянутые руки и отвечая на приветственные возгласы.

Росс прошел дальше. Что ж, во время бури корабль рад любой бухте. У каждого свое отношение к семье.

А кое для кого слово «семья» вообще ни черта не значит, подумал он, увидев табличку со своим именем. Ее держал незнакомый человек в белых перчатках и в водительской форме со значком Королевской службы по прокату лимузинов.

Здорово! Значит, мать наняла представителя этой службы встретить его. У него упало сердце, и он мысленно упрекнул себя за свои глупые ожидания.

– Это я, – представился он водителю и пожал ему руку. – Росс Беллами.

– Добро пожаловать в Нью-Джерси, сэр, – сказал водитель с легким акцентом. Меня зовут Пинто. Могу я забрать вашу сумку?

– Спасибо. – Росс передал ему сумку.

– С багажом нужно проходить вон там. Полет прошел нормально?

– Да, прекрасно.

– А откуда вы прилетели?

– Из Афганистана, из восточного района, вроде Мобила в Алабаме.

Пинто присвистнул.

– Вы хотите сказать, что воевали! – Он опустил сумку на пол и горячо потряс руку Росса. – Поздравляю со счастливым возвращением, приятель!

– Спасибо. – Россу доставило удовольствие ощущение этого крепкого и искреннего рукопожатия.

Машина оказалась лимузином марки «Таун-кар», с облегчением отметил Росс, который терпеть не мог длинных броских лимузинов. Когда он усаживался, обтянутое бархатистой кожей сиденье мягко вздохнуло под его весом. Его мать заказала ВИП-обслуживание – в машине был полный набор: лед, напитки, легкие закуски, мятные конфеты и телефон для клиента.

Он набрал номер матери.

– Резиденция миссис Тэлмидж, – ответила ее помощница.

– Это Росс. Можно позвать маму?

– Минутку, пожалуйста.

– Росс, дорогой! – радостно воскликнула Уинифред. – Ты где?

– Еду из аэропорта.

– Машина хорошая? Я просила послать тебе самую хорошую машину.

– Да, отличная.

– Не могу сказать, как я рада, что ты наконец вернулся. Я чуть с ума не сошла от тревоги.

Естественно, мать всегда волнуется за сына, особенно если он где-то воюет.

– Спасибо, – сказал он.

– Я имею в виду, что понятия не имею, о чем он только думает! Я ни одной ночи не спала спокойно после того, как он заявил, что решил отправиться в Кэтскилз искать своего брата.

– А! Ты о дедушке. Вот что тебя беспокоит!

– А разве тебя это не беспокоит?

– Да, конечно. Послушай, движение не очень плотное, так что я скоро буду дома. Мы можем обсудить это потом?

– Разумеется. Я закажу на обед все твои любимые блюда.

– Отлично. Спасибо.

– Росс…

– Да?

– Напомни мне, что ты больше всего любишь?

И он расхохотался. А что еще ему было делать? А он-то думал, что к его приезду готовятся, что мать действительно радуется, что она любит его!

– Ладно, меня устроит все, что угодно, лишь бы это не было подано на пластиковом подносе с отделениями.

Остальной путь до Манхэттена он проделал в блаженном молчании, откинув голову на изголовье сиденья. По-своему он был благодарен той матери, какую послала ему судьба. Ее отношение к нему научило его жизни не меньше, чем других добрые и любящие матери.

Уинифред Лэмпри Беллами Тэлмидж была плодом собственного творчества. Поскольку у нее не было того, что она считала хорошим происхождением, она сочинила для себя совершенно новую биографию.

Лишь несколько человек знали, что она выросла в убогом районе Флэтбуша, в жалкой квартирке, расположенной над родительским ломбардом. Она рано стала стыдиться своего происхождения и поставила себе целью – как она выразилась, когда ее спросил Росс, – выбраться из этой ямы. Она старательно изучала, как живут люди из высшего общества. Училась говорить на рафинированном языке закрытой частной школы, слегка в нос и отчетливо произнося все звуки. Она прилежно изучала манеры светских богачей одеваться, вести себя за столом и держаться с окружающими. И вот вместо Ванды, девчонки из бедного квартала, на свет появилась очень достойная особа Уинифред.

Она полностью отреклась от своего прошлого, с упоением читала романы о жизни изысканной элиты. В старших классах школы она поставила целью продолжить обучение в колледже Вассара – не столько ради получения хорошего образования, сколько из-за его соседства с Йельским университетом. Она мечтала выйти замуж за одного из его студентов, и учеба в Вассаре давала эту возможность. В старших классах школы она отличалась удивительной работоспособностью и целеустремленностью. Она понимала, что должна заниматься усерднее привилегированных учениц частных школ. И упорным трудом заработала право на бесплатное обучение в Вассаре. Поразительная целеустремленность, говорили ее учителя, невероятная дисциплинированность! Ей прочили выдающиеся успехи.

Можно было спорить относительно того, чего она все-таки достигла. Но Росс воздавал ей должное. Не многим удавалось, опираясь только на силу воли, проделать за одно поколение путь от Флэтбуша до Пятой авеню.

Обо всем этом Россу рассказал дед. Не из желания посплетничать, не от злости, но для того, чтобы ранимый мальчик, тяжело переживающий смерть отца, знал, чего может ожидать от овдовевшей матери, сразу позабывшей свой долг по отношению к сыну. Росс был еще ребенком и не понимал, почему мама так стыдится своего прошлого, но дед научил его не придавать значения ее одержимости в этом вопросе, а также ее крайнему эгоизму.

Росс смотрел из окна машины на проносящиеся мимо окрестности – сначала многоквартирные жилые дома, ряды старых деревянных домишек на окраине города, затем промышленная зона с кирпичными и металлическими строениями и, наконец, туннель, ведущий к тесному от многоэтажных зданий и обилия машин, душному от выхлопов, клокочущему энергией Манхэттену. Квартал на западном берегу, где жила его мать, представлял собой тихий оазис резиденций с коваными оградами, за которыми зеленели сады.

Уинифред получала пенсию за погибшего мужа-солдата, но позволяла себе и теперь жить не по средствам. Ее свекор Джордж Беллами заверил, что упомянет ее в завещании и что как жене его сына-первенца и матери его первого внука он окажет ей предпочтение.