Летнее убежище

Он засмеялся:

– Значит, лето нам предстоит хлопотливое.

– Оно будет таким, каким вы пожелаете.

Он вздохнул и снова зашуршал страницами блокнота.

– Жаль только, что я не подумал об этих делах до того, как узнал, что скоро умру.

– Все мы когда-нибудь умрем, – напомнила она.

– Как это мне повезло найти нянюшку с таким веселым и покладистым нравом?!

– Не спешите радоваться, мой веселый нрав еще сведет вас с ума!

У Клэр был дар быстро разбираться в людях. Для нее это стало основным средством в борьбе за выживание. Неумение понять человека однажды вынудило ее целиком изменить свою жизнь.

Умный и образованный, Джордж Беллами произвел на нее впечатление одинокого и немного растерянного человека. Она знала о нем только то, что он был довольно известным международным журналистом, ушедшим на пенсию. Большую часть жизни он провел в Париже и в разъездах по всему миру. Однако к концу своей жизни пожелал отправиться в место, совершенно не похожее на оживленные столичные города.

Люди приближаются к своему концу так же по-разному, как и жили. Одни тихо и с достоинством, другие мечутся в отчаянии и никому не дают покоя, кто-то полностью в себе замыкается, но большая часть обреченных людей изводят себя сожалениями об упущенных возможностях. Эти сожаления медленно отравляют все, что может принести человеку радость. Она часто поражалась, как сожаления о невозвратном способны разрушить вполне благополучную и счастливую жизнь. И надеялась, что поиски Джорджа приведут его к месту, где он сможет примириться со своим концом.

Те, кому не приходилось ухаживать за безнадежно больными, считают, что обреченные люди знают ответы на самые главные вопросы, что они мудрее и больше думают о душе, чем здоровые. Но Клэр давно поняла, что это заблуждение. Собственно, умирающие такие же разные, как и все остальные, – среди них встречаются и умные и глупые, оптимисты и пессимисты, рассудительные и взбалмошные, общительные и замкнутые, мужественные и трусливые. Только в отличие от здоровых они знают предел своей жизни и чаще всего понимают, что их ждут тяжелые физические страдания.

По мере того как они продвигались все дальше на северо-восток, по направлению к горам Кэтскилз, огромному природному заповеднику, окрестности становились все более живописными. И вскоре они уже подъезжали к цели поездки, отмеченной ржавой вывеской: «Добро пожаловать в Авалон, маленький город с большим сердцем!»

Клэр невольно стиснула баранку руля. Ей еще не приходилось жить в маленьких городках. Мысль о том, что она окажется в тесном, сплоченном сообществе, пусть даже на короткое время, заставляла ее внутренне сжиматься. Не то чтобы она опасалась… Хотя нет, опасалась, разумеется. Но для этого у нее были серьезные причины.

Ей казалось, что на земле нет места, где она могла бы чувствовать себя в полной безопасности. Раннее детство с матерью, еще до начала всех неприятностей, было тревожным и непредсказуемым. Ее мать в подростковом возрасте сбежала из дома. Она хорошо относилась к Клэр, но была безнадежной наркоманкой, и однажды едва не попалась во время покупки дозы на Саут-Оранж-авеню в Ньюарке, но ей удалось сбежать, и она скрылась, бросив робкую десятилетнюю дочь.

Жизнь Клэр изменилась к лучшему благодаря системе патронатного воспитания. Не многие могли бы сказать такое о себе, но Клэр повезло. Ее попечительница Шерри Бэрк старалась помещать ее в самые хорошие семьи, участвующие в этой программе. Впервые узнав, что значит жить в нормальном доме, восприимчивая девочка жадно усваивала правила поведения и отношений между членами большой и дружной семьи.

Счастье принадлежности к семье сказывалось во всем, что она видела в новом доме, – во взгляде женщины, когда ее муж входит в дом, в прикосновении руки матери, когда она трогает горячий лоб своего ребенка, в дружном хохоте играющих сестер, в заботливом отношении старшего брата к своим младшим братишкам и сестренкам. Семья была той сеткой, которая не дает тебе упасть и разбиться, невидимым щитом, ограждающим от ударов судьбы.

Девочка робко надеялась, что когда-нибудь она тоже полюбит, что у нее будет своя семья и обязательно дети. Она мечтала, что в ее жизни будет все то, что позволяет человеку весело смеяться в минуты радости и рассчитывать на защиту и поддержку, когда ему становится грустно, больно или страшно.

Если система патронатного воспитания работала, как было предусмотрено, она словно говорила обездоленному ребенку: «Все это может быть и у тебя».

Но когда ей было семнадцать лет, все круто изменилось. Однажды она стала свидетельницей преступления, и с тех пор ей приходилось скрываться от человека, которому она когда-то полностью доверяла. А постоянная угроза твоей жизни достаточное основание для страха!

Такой маленький городок, как Авалон, мог оказаться очень опасным, особенно для человека, которому есть что скрывать. Это знает каждый, кто читал романы Стивена Кинга.

Впрочем, если она почувствует опасность, то просто исчезнет. Она давно уже научилась исчезать быстро и бесследно.

И также рано поняла, что полицейские меры по защите свидетелей, какими их показывают в фильмах, чистая фикция. Рядовой убийца не становится объектом федерального расследования, поэтому она не могла рассчитывать на помощь «Уитсек», федеральной программы защиты свидетелей, которая щедро финансировалась и исполнялась опытными специалистами.

Совсем другое дело – подобная программа в отдельном штате или городе. Прежде всего, для ее исполнения не было достаточных средств. Налогоплательщики неохотно раскошеливались на эти программы. Основное количество информаторов и свидетелей в прошлом сами были преступниками и поставляли информацию в обмен на отказ от преследования за совершенные ими преступления. Среди них редко встречались такие законопослушные граждане, какой была сама Клэр. Зачастую защита свидетеля сводилась к выдаче билета на автобус в один конец и оплате проживания в течение нескольких недель в каком-нибудь мотеле. А потом свидетеля оставляли на произвол судьбы. И для такой свидетельницы, как Клэр, которая не могла доверять даже полицейским, единственным союзником было везение.

Клэр вспоминала о своей жизни с приемными родителями до того, как она оказалась в последней семье, как о прекрасном сне, и сама уже распрощалась с надеждой когда-нибудь иметь собственную семью. Конечно, она могла встретить хорошего человека, полюбить его, выйти за него замуж и даже завести детей, но к чему? Зачем создавать семью, если ей все время нужно остерегаться, как бы ее не нашли? Зачем подвергать опасности дорогих и близких людей? И вот она стала находить утешение, привязываясь душой к семьям своих пациентов. Она всеми силами пыталась ощутить себя их частицей, и иногда ей это удавалось. В остальное время она казалась себе листком, ветром сорванным с ветки.

– Почти приехали, – сообщила она Джорджу, взглянув на стрелку навигатора GPS.

– Отлично! Поездка оказалась куда короче, чем мне казалось, когда я был мальчиком. В то время все ездили поездом.

Джордж не объяснял ей, почему он решил провести оставшееся ему время именно в этом городке, почему поехал сюда один, без родственников. Но она знала, что в свое время он расскажет ей об этом.

К концу жизни люди часто куда-нибудь уезжают, как правило, в очень важное для них место, с которым связаны дорогие воспоминания. Иногда это место, где они родились или где круто изменилась их жизнь. Некоторые едут в поисках последнего спокойного пристанища. Иные, напротив, торопятся закончить какие-то дела. Так или иначе, Клэр только предстояло узнать, что означал для Джорджа Беллами этот маленький сонный городок на берегу озера Уиллоу.

Дорога следовала изгибам затененной деревьями речки Скайлер, название которой крупными буквами было указано на дорожном знаке; впереди показался большой крытый мост через реку.

– Просто не верится, что это настоящий крытый мост, я их видела только в кино или на картинах.

– Он стоит здесь с тех пор, как я себя помню, – подавшись вперед, взволнованно произнес Джордж.

Клэр с любопытством рассматривала простой деревянный мост, навевавший ностальгию, как старинная песня, его покрашенные красной краской перила и крышу из строганых досок. Она прибавила скорость, заинтересовавшись маленьким городком, куда так нетерпеливо стремился ее пациент. Кто знает, может, он окажется приветливым и уютным, а вовсе не опасным местом…

Не успела она так подумать, как в зеркальце заднего обзора увидела вспышки полицейской мигалки, за которыми последовал вой сирены.

Клэр внезапно сковало холодом, кончики пальцев оледенели, кровь отлила от лица, и прежний страх мгновенно охватил ее.

Должно быть, Джордж понял ее состояние.

– Участие в автогонках не входит в список моих дел, – с нарочитой беспечностью заметил он.

– Что? – Клэр вдруг стало жарко, она покраснела и убрала ногу с педали акселератора.

– Я говорю про автогонки, – повторил он. – Я их не планировал. Я могу спокойно умереть и без этого приключения.

– Я останавливаюсь! Вы же видите, что я останавливаюсь? – сказала она, надеясь, что он не заметит ее нервозности.

– У вас голос дрожит.

– Я всегда нервничаю, когда мне приказывают остановиться. – Так она и заявит копу в машине. От волнения у нее стиснуло горло, сердце отчаянно колотилось. Она знала, как называется ее состояние, но Джорджу небрежно пояснила: – Меня это возбуждает. – Она затормозила и въехала на парковочную стоянку сбоку от дороги.

– Я вижу. – Джордж неторопливо вытащил из кармана кожаный бумажник, помеченный монограммой.

– Что вы делаете? – спросила она, на мгновение забыв о своих страхах.

– Подозреваю, что он хочет получить взятку. Распространенная практика в странах третьего мира.

– Только мы с вами не в стране третьего мира. Если помните, мы еще в пределах штата Нью-Йорк.

Патрульная машина, черная и сверкающая, продолжала мчаться с воем сирены, предупреждая окружающих, что преследует преступников.

– Уберите деньги, – строго сказала Клэр.

Он пожал плечами и спрятал бумажник.

– Я могу позвонить своему адвокату.

– Это преждевременно. – Она следила в боковое зеркальце за полицейской машиной. – Что они там копаются?

– Он – а может, она – проверяет записи о машине, чтобы узнать, связана ли она с каким-нибудь преступлением.

– А какая здесь может быть связь?

Машина была взята в аренду на имя Джорджа, по документам она числилась водителем по его доверенности.

Но что-то в его лице насторожило ее. Она перевела взгляд с зеркальца на пассажира.

– Джордж! – предостерегающе сказала она.

– Сначала послушаем офицера, – предложил он. – А потом можете на меня накричать.

Приближающийся коп, за которым Клэр следила в зеркальце, пробудил в ней безотчетный страх. Тщательно отутюженная форма, очки от солнца в серебристой оправе, чисто выбритое лицо и начищенные ботинки заставили ее съежиться.

– Права и регистрацию. – Тон его был не грубым, но спокойным и повелительным.

Похолодевшими пальцами она протянула ему свои права. И хотя они были в полном порядке, вплоть до отражающих водяных знаков, она затаила дыхание, пока он их изучал. На полицейском жетоне значилось его имя – Рейберн Толли, полицейский департамент Авалона. Джордж передал ей папку с документами на аренду машины, и она вручила ее полицейскому.

Клэр закусила нижнюю губу. Не нужно было сюда ехать, она допустила промах.

– В чем дело? – спросила она офицера Толли, с ужасом отметив, как дрогнул у нее голос. Хотя прошло уже много времени и ей не раз приходилось сталкиваться с копами, она не могла преодолеть свой страх перед ними. Порой ей внушал ужас даже школьный сторож.

Он выразительно посмотрел на ее дрожащую руку.

– Это вы сами мне скажете.

– Я нервничаю, – призналась она, давно приучив себя по возможности говорить правду. Это облегчало ее ложь. – Можете считать меня ненормальной, но я всегда нервничаю, когда меня заставляют остановиться.

– Мэм, вы превысили скорость.

– В самом деле? Простите, офицер я не заметила.

– Куда направляетесь?

– В лагерь «Киога», на озере Уиллоу, – ответил за нее Джордж, – а если она превысила скорость, то это из-за меня. Мне не терпится поскорее туда добраться, и, признаться, я отвлекал ее своими воспоминаниями.

Офицер Толли наклонился и посмотрел на пассажира.

– А вы?

– Вы начинаете меня раздражать, – заявил Джордж.

– Вы, случайно, не Джордж Беллами? – спросил коп.

– Да, но как вы…

– В таком случае, мэм, – обратился офицер к Клэр, – вынужден попросить вас выйти из машины. И держите свои руки на виду.

Сердце ее сжалось. Она страшилась этой минуты с тех пор, как узнала, что за ней охотятся. Это начало конца! Двигаясь, как заводная кукла, она лихорадочно размышляла. Подчиниться его приказу? Или попытаться сбежать?

– Послушайте, – возмутился Джордж. – Может, вы объясните, почему мы вас так интересуем?

– Джордж, человек исполняет свою работу, – сказала Клэр, надеясь этим умилостивить копа. Дав ему знак сидеть спокойно, она подчинилась приказу и неловко вылезла наружу, придерживаясь за ручку дверцы.

Но полицейский воспринял вопрос Джорджа совершенно естественно.

– На станцию поступил звонок относительно вас и мисс… – Он заглянул в права, прикрепленные к его планшету. – И мисс Тернер. Звонок от члена вашей семьи. – Он посмотрел на распечатанный листок на планшете. – От Элис Беллами.

Клэр вопросительно оглянулась на Джорджа.

– Это моя невестка, – виноватым тоном пояснил он.

– Сэр, ваша семья очень за вас волнуется, – сказал коп и пристально посмотрел на Клэр.

За зеркальными стеклами очков она не могла разглядеть его глаза, но отлично видела свое отражение: средней длины темные волосы, большие темные глаза. Обыкновенное, как она надеялась, ничем не примечательное лицо. Она всегда стремилась к тому, чтобы быть незаметной, незапоминающейся. Забытой!

Она заставила себя принять спокойное выражение.

– А это преступление? – спросила она. – Иметь волнующихся родственников?

– Они не просто волнуются. – Офицер Толли положил руку на кобуру со служебным оружием. Она заметила, как он ослабил ремешок. – Семья мистера Беллами серьезно озабочена по поводу вас.

Она с трудом перевела дыхание. Семья Беллами была очень богатой. Может быть, эта невестка приказала тщательно проверить ее прошлое. И эта проверка обнаружила в прошлом Клэр кое-что подозрительное.

– Что именно вызывает их озабоченность? – едва выговорила она пересохшими от ужаса губами.

– О, постойте, не говорите. Я сам попробую догадаться! – сказал Джордж и оглушительно расхохотался. – Они думают, что вы меня похитили!

Глава 2

Международный аэропорт,

Кабул,

Афганистан

– Повтори, что она сделала? – закричал Росс в одолженный ему мобильный телефон.

– Извини, связь ужасная, – ответила его кузина Айви, звонившая из своего дома в Санта-Барбаре. – Она похитила дедушку.

Росс непривычно легко передернул плечами. Последние два года он таскал на себе двадцать фунтов веса обмундирования с бронежилетом и защитным шлемом. Теперь он отправлялся домой, и эта тяжесть исчезла. Он сдал эту броню, стряхнув с себя, как личинка сбрасывает линялую шкурку.

Но, судя по словам кузины, на гражданке тоже было не безопасно.

– Похитила?! – невольно выкрикнул он. Страшное слова привлекло внимание, он махнул рукой, показывая, что все в порядке, и отвернулся от любопытных взглядов.

– Ну да! Мама говорит, он нанял какую-то медсестру по электронному объявлению, она похитила его и отвезла в какое-то отдаленное горное место в округе Ольстер.

– Бред какой-то, полная чепуха!

Впрочем, так ли это? Здесь, например, похищения происходят очень часто и редко заканчиваются благополучно.

– Что я могу сказать? – Айви будто оправдывалась. – Это все мама с ее склонностью все драматизировать.

Двоюродных брата и сестру с детства связывали очень близкие отношения, поскольку матери обоих отличались чрезмерной возбудимостью. Айви, на несколько лет моложе Росса, была скульптором-авангардистом и два года, пока он был в армии, переписывалась с братом по электронной почте, рассказывая ему о своих проблемах с матерью.

– И ты уверена, что тетя Элис преувеличивает? Ты не допускаешь, что она что-то подозревает?

– Может быть. Мама вечно подозревает все и вся. Сейчас она решила, что дедушка теряет рассудок. Всем известно, что опухоль в мозгу угнетает деятельность больного и он перестает здраво соображать. Когда ты будешь в Нью-Йорке? Ты нам нужен, а главное, ты нужен дедушке. Ты единственный, к кому он прислушивается. Кстати, а где ты сейчас находишься?

Росс окинул взглядом аэропорт, забитый солдатами, обменивающимися рассказами о перестрелках, террористах-смертниках, засадах на дорогах. Поездка сюда была его последним путешествием по территории Афганистана. Он все время молился, чтобы по пути ничего не случилось. Ему не хотелось стать героем одной из скорбных заметок в американской газете: «Он погиб в свой последний день службы во время налета на конвой…»

Он представил себе Айви в ее доме на горах над Хэндри-Бич, обставленном с богемной роскошью. В трубку доносилась песня из альбома группы «Крем». Наверное, готовит сейчас кофе в своей любимой кофеварке френч-пресс и смотрит, как к пляжу спускаются любители виндсерфинга.

– Я уже в дороге, – ответил он.

Солдаты, отправляющиеся домой, часами вынуждены торчать в этом аэропорту. Время тянулось раздражающе медленно. Их рейс был назначен на 14:00, но был отложен до 21:45. Им приказали вернуться в зал отправления и ждать этого времени. Но назначенное время уже прошло, и никто не удивился новой задержке.

– Росс! – окликнула его кузина. – Сколько тебе еще добираться?

– Я постараюсь поскорее. – Ему казалось, что он находится на другой планете. – А что там с дедом?

– Насколько я знаю, он проходил курс лечения в клинике Майо. А потом ему сказали… – Она замолчала, и он услышал, как она заплакала. – Они сообщили ему ужасную новость.

– Айви…

– Это неоперабельный рак. Думаю, даже моя мама не преувеличивает. Росс, он скоро умрет…

Россу почудилось, словно ему двинули под ребра, пару секунд он не мог вздохнуть, перед глазами все поплыло. Должно быть, это ошибка. Месяц назад Росс получил от деда обычное письмо. Джордж Беллами обладал интересной старомодной манерой, даже в электронной почте каждое письмо начиналось с соответствующего заголовка и церемонного приветствия. Он вскользь упомянул о клинике Майо – «беспокоиться не о чем». Росс не удосужился как следует вчитаться в письмо. Он не стал углубляться, хотя не мог не понимать, что люди обращаются в эту клинику не для того, чтобы сделать маникюр. Он не позволял себе думать – о… боже! – о таком жутком диагнозе.

Дед всегда заканчивал свои письма одной и той же фразой: «Сохраняй спокойствие – и так держать!»

Так он жил, следуя своему девизу, и, видимо, так собирался умирать.

– А потом он заявил папе, что… – говорила Айви сквозь слезы. – Сказал, что больше лечиться не собирается.

– Он боится? – спросил Росс. – У него боли?

– Ну, это же дед! Он заявил, что собирается в какой-то городок в горах Кэтскилз, навестить своего брата. Я впервые слышу, что у него есть брат. Ты что-нибудь знал об этом?

– Постой! Что ты сказала? У деда есть брат?

В трубке раздался треск, и он услышал только вторую часть фразы:

– И когда мама услышала, что он задумал, она чуть с ума не сошла!

Закрыв одно ухо, чтобы не мешал гул голосов в зале, Росс вслушивался в рассказ кузины. Дед позвонил каждому из троих своих сыновей – Тревору, Герарду и Луису – и спокойно сообщил о своем диагнозе. Затем нанес им следующий удар, заявив, что намерен покинуть свой пентхаус в Манхэттене и уехать в какой-то забытый богом городок, где хочет увидеться со своим братом по имени Чарльз Беллами. Как Айви и Росс, большинство родственников понятия не имели, что у него есть какой-то брат. Как у него мог оказаться брат, о котором никто ничего не знал? Может, это был человек, которого держали в изоляции, как героя фильма «Человек дождя»? Или это всего лишь плод его расстроенного воображения?

– Значит, он направился в верхние штаты с какой-то подозрительной особой… Повтори ее имя.

– Ее зовут Клэр Тернер. Вроде бы какая-то медсестра или работник обслуживания больных на дому. Моя мама… наверняка и твоя тоже. Они считают, что она охотится за его деньгами.

Это всегда было первой заботой тетушки Элис и его матери, подумал Росс. Хотя они были деду только невестками, они всегда уверяли, что любят его, как отца. Возможно, так оно и было, но Росс подозревал, что гнев Элис вызван не столько исчезновением свекра, сколько тревогой за свою долю наследства. И наверняка те же опасения терзают и его мать, но это уже другой разговор.

– И они позвонили в полицию и просили их задержать, – продолжала Айви.

– В полицию?! – Росс сообразил, что снова сильно повысил голос, и повернулся ко всем спиной, озадаченно потирая коротко остриженную голову. – Они позвонили в полицию? – Черт побери! Видно, им удалось убедить полицию в том, что дед находится в обществе незнакомки, которая задумала недоброе.

– Они не знали, что делать. Слушай, Росс, я так волнуюсь за дедушку, так за него боюсь! Я не хочу, чтобы он пострадал, не хочу, чтобы он умер. Пожалуйста, Росс, приезжай скорее домой, прошу тебя…

– Я попросил срочное увольнение, – заверил он кузину. Правда, пока что обещанное внеочередное отправление с базы ничем ему не помогло.

Айви думала, что его возвращение станет для деда чудодейственным лекарством. Но Росс давно отвык надеяться на чудеса.

– Когда ты летишь в Нью-Йорк? – спросил он, но связь уже прервалась. Он закрыл крышку мобильника и вернул его Мэнни Ширазу, уорент-офицеру, который одолжил ему телефон, когда в его сотовом сели батарейки.

– Домашние проблемы? – задал ему Мэнни обычный для солдат вопрос, покидающих службу.

Росс кивнул:

– Бог видит, мне нужно лететь домой и выяснить, все ли там в порядке.

– Добро пожаловать в нашу компанию, парень.

Издали казавшаяся идиллической домашняя жизнь обычно оказывалась мифом, но каждому, кто торчал в этом зале, не терпелось вернуться домой. Здесь были мужчины и женщины, не видевшие свою семью год или больше. У кого-то родились детишки, чьи-то малыши делали свои первые шаги, у кого-то распадался брак, проходили каникулы, отмечались дни рождения, умирали родственники – и все это без них! Понятно, что все они жаждали скорее вернуться к прежней жизни.

Росс тоже хотел, хотя у него на родине не было ни жены, ни детей, которые считали бы часы до его возвращения. Одна мать, Уинифред, человек взбалмошный и целиком занятый собою. И конечно, дед.

Джордж Беллами стал Россу другом и опорой с того момента, когда в 1994 году к ним в дом постучался сотрудник службы помощи пострадавшим, прибыв лично, чтобы сообщить Уинифред и ее сыну, что Пирс Беллами погиб во время операции «Буря в пустыне». Дед прилетел из Парижа в Нью-Йорк на «конкорде», которые в то время еще летали.

Он примчался сразу, чтобы поддержать внука. Дед прижал его к груди, и оба заплакали. В тот день дед сказал: «Я всегда буду с тобой, можешь на меня рассчитывать».

Они тянулись друг к другу, как единственные выжившие после цунами. Мать Росса практически не занималась сыном, бурно переживая свое горе. Впрочем, Уинифред оправилась после утраты достаточно быстро и повторно вышла замуж и усыновила двух пасынков, Донни и Денизу. Росса отправили в школу в Швейцарии, потому что он с трудом ладил с отчимом и сводными братом и сестрой. Американская школа в Швейцарии давала блестящее образование. Его мать убедила себя, что почтенное учебное заведение воспитает ее сына гораздо лучше, чем она сама.

Росс так тяжело переживал смерть отца, что ничего не соображал. Правда, однажды ему захотелось спросить мать: «Неужели это нормально – заявить ребенку, только что потерявшему отца: «Закрытое учебное заведение – это как раз то, что тебе нужно!»

Впрочем, может, она была права? Учиться в знаменитой школе для американских ребят оказалось так же увлекательно и интересно, как в Академии чародейства и волшебства Хогвартс. И хотя тогда он этого не понимал, но вполне возможно, что долгая разлука с родными и привычка к одиночеству подготовили его к трудной службе в зоне боевых действий.

То, что после смерти отца мальчика отослали из родного дома за океан, могло тяжело отразиться на его психике, но в его сиротском положении была одна большая радость – дед. Он жил и работал в Париже и почти каждые выходные приезжал в Лугано, чтобы навестить Росса. Наверное, дед даже не сознавал, что своей любовью и вниманием спас внука. Росс закрыл глаза и представил себе внушительную и подтянутую фигуру деда. Несмотря на белоснежную седину, он никогда не казался ему старым.