Планета Афон. Дева Мария

Житель Афин на автомобиле ехал в Янину. По дороге на большой скорости он лоб в лоб столкнулся со встречным автомобилем. Его машина в буквальном смысле слова разлетелась на куски, а сам он с серьёзной черепно-мозговой травмой был госпитализирован и помещён в реанимацию. Находясь там, он вдруг увидел светлое облако, а в нём пожилого монаха.

Будучи до этого невоцерковлённым человеком, господин вспомнил, что за несколько дней до аварии знакомый рассказывал ему о благодатном Старце Паисии. Поражённый видением, этот человек непроизвольно вопросил: «Ты – Старец Паисий?»

Тот улыбнулся, погладил его по голове и обнадёжил, что господин поправится. Когда сознание к нему вернулось, он рассказал о явлении врачам. Видя по-человечески необъяснимое улучшение его состояния, те в изумлении подтвердили: «Действительно, произошло чудо!»

Выйдя из больницы и проходя мимо книжного магазина, этот человек с удивлением увидел фотографию своего спасителя на обложке одной из выставленных в витрине книг. Исполненный благодарности своему благодетелю, он купил и прочёл эту книгу

В январе 1998 года этот человек приехал на Афон, пришёл в «Панагуду» и взволнованно рассказал об этом чуде. Явление Старца – помимо того что спасло этого человека от верной смерти – в корне изменило его жизнь вообще. Найдя себе духовника и поисповедовавшись, он прекратил мiрскую греховную жизнь, несмотря на то, что его всячески побуждали к такой жизни. «Мне уже невозможно продолжать жить так, как раньше, – со слезами говорил он, – потому что я вспоминаю улыбающееся светлое лицо Старца Паисия».

Можно долго перечислять все случаи чудесной помощи страждующим, так или иначе связанные с преподобным Паисием. Их число растёт год от года и все они тщательно фиксируются братией монастыря Кутлумуш. Но не только этим благодатный старец остался в памяти потомков, но и своими духовными наставлениями. Приведём некоторые из них.

Быть мужественным – значит иметь героизм и храбрость внутри. Герои имели большое сердце и доблесть. Мужество – это всецелое доверительное посвящение себя Богу. Если кто-то тебе скажет что-то дурное – ничего страшного. Сразу вспоминай, сколько раз ты сам грешил и ошибался. Сносить обиды и несправедливость – вот настоящее мужество.

Внутренняя гордость распознаётся с трудом. Один из её явных признаков – то, что человек не может найти душевного покоя. Если превозносится человек безумный – Бог даёт ему радость, но тот, кто одержим внутренним самолюбием, лишён Божественного утешения. После того как он осознает свой «духовный диагноз», гордец должен не принимать людских похвал и избавляться от высокого мнения, которое о себе питает. Если примешь похвалу за добродетель, которая у тебя действительно есть – это ещё «пол греха». Если за то, чего не заслуживаешь – «полтора». У человека нет ничего хорошего от себя, всё – дар Божий. Можно обманывать свой помысл, но свою совесть (если она ещё жива) не обманешь.

«Духовная жизнь не имеет строгой регламентации. Человек со слабым здоровьем, который не способен к большим аскетическим подвигам, может смириться, проявить любовь к ближнему и простить ему какую-то ошибку Если кто-то сильно болен, он может принять свой недуг со славословием Богу и через это смириться и получить огромную духовную пользу.

У всех нас есть какие-то смягчающие обстоятельства, потому что мы боримы со стороны диавола. Но по-настоящему духовные люди к трудностям другого человека относятся как к своим собственным. Это гораздо сложнее, чем просто помочь ближним в каком-то деле. В последнем случае диавол может обокрасть нас, внушив нам гордые помыслы».

Если у кого-то, кого соблазнили в ересь, будет добрый настрой – он не найдёт там себе покоя. Но если причиной его падения стал эгоизм – он будет упорствовать в своём заблуждении. Следует оплакивать такого человека.

Если хочешь испортить духовного монаха – поручи ему управленческие дела. Однажды старец Паисий сказал одному министру: «Не оказывайте Афону материальной помощи, а то монахи оставят духовное делание и станут прорабами».

Коммунисты хотели уравнять всех людей. Но в этом заключена величайшая несправедливость и неравенство, ведь все люди разные.

Монах должен учиться практическому, а не университетскому богословию. Прежние монахи имели простоту, современные подходят ко всему с позиций логики и почти не верят в чудеса. Даже преуспевшим в духовной жизни полезно отсекать свою волю.

Не следует вслух говорить о своих искушениях. Одному столетнему афонскому монаху диавол явился из-за, казалось бы, пустяка. Он всего лишь сказал: «Ах это искушение!». Монах не должен легко покидать место своего подвига из-за первых искушений. Следует бороться, пока не истощатся все границы терпения.

Одно из основных различий отделяющих нас от католиков – их рационализм. Один католический монах, принявший Православие, захотел жениться, на что старец Паисий ответил: «Ты обещал хранить целомудрие не Будде или Магомету, а Христу. Жениться тебе нельзя».

Самое главное для нас – это контроль за своими помыслами. Постоянное внушение нам злых помыслов – это рукоделие сатаны. Творя Иисусову молитву не надо принимать ни дурные ни добрые помыслы. В этот момент не следует ни о чём думать. Даже если приходят смиренные чистые помыслы и вспоминаются душеполезные наставления – не следует обращать на них внимания. Нужно полностью сосредоточится на самой молитве. Нам необходимо Божественное просвещение и духовный опыт.

Святая Гора Афон достигнет духовного расцвета. Она даст подвижников, которые добьются высоких духовных состояний. Наполнятся общежительные монастыри. Будет много хороших монахов. Следующее поколение иноков также сможет легко преуспеть. Но после этого придут новые монахи – люди, которых ранил мiръ, которые попробовали всё и нигде не нашли успокоения. Разочаровавшись во всём, они станут монахами. Но и они смогут преуспеть духовно, если будут иметь к этому желание.

«Святые отцы советуют не обращать внимание на сны. Даже если они от Бога, мы ничего не потеряем, если их проигнорируем. Богу угодна наша осторожность в этом вопросе и Он обязательно откроет нам каким-либо другим образом, что хотел сказать через сновидение. Человек должен становиться лучше по доброй воле. Не важно, станет ли он фонарём в городе или маяком на скалах. Главное чтобы он нёс в себе свет. Он должен отдавать свою любовь Богу и ближнему, а то, что остаётся – остальному творению. Но экологи любят только Божиих тварей, а не самого Бога и созданного по Его образу и подобию человека».

«Чтобы преуспеть в духовной жизни, следует всегда находить для других (даже для диавола) смягчающие обстоятельства. Себя же самого не оправдывать никогда. Ни в коем случае нельзя перекладывать на других свою собственную вину. Монах не имеет права себя оправдывать даже когда прав. Самооправдание делает душу человека жилищем бесов».

«Часто бывает, что монахи, у которых нет многочисленных трудностей и волнений, которые есть у мiрян, спокойны, и их всё время клонит ко сну. Но расслабляться нам нельзя. Мы должны собраться. Постепенно отсекать лишний сон и лишнюю еду. Ведь они идут рука об руку. Много сна приводит к чревоугодию, а много еды к желанию подольше поспать. Из-за еды толстеет тело. А из-за сна тучнеет ум».

«Что такое молитвенное правило? Это возможность попросить у Бога прощения. Кто знает? Быть может последняя в жизни. Поэтому им никогда не стоит пренебрегать».

«Я никогда не перебиваю собеседника, если только он не богохульствует и не несёт чепухи».

Главная святыня обители Кутлумуш – икона Божией Матери «Страшное Предстательство». Храм Всемилостивой Заступницы (Φοβερά Προστασία), построенный в 1733 году, назван так в честь одноименной чудотворной иконы Пресвятой Богородицы, хранящейся в нём. Богородица изображена держащая Христа в левой руке. Справа на иконе ангел, держащий Крест, копье, губу и трость, а вокруг изображены пророки.

Этот образ Богородицы был единственной реликвией, спасшейся от страшного пожара, который полностью уничтожил монастырь на Крите. Образ перевезли в монастырь Кутлумуш, где до сих пор происходят безчисленные чудеса, совершенные Пречистой Девой, о чём свидетельствуют отцы монастыря и паломники. Праздник иконы – вторник Светлой Седмицы.

Ты с болью стоишь у Креста, возле Сына.На этих руках Ты Младенца носила.На этих руках Ты Владыку держала,От славы Которого смерть убежала.И руки святые прижаты в мольбе К великому сердцу, что бьётся в Тебе.Ни людям, ни ангелам знать не под силу Любви, что им отдано Богу и Сыну…

Однажды, во времена турецкого нашествия, Богородица скрыла монастырь от посторонних глаз под облаком густого тумана, тем самым спасая его от верной гибели. Но главное – то, что образ XIII века уцелел во всех монастырских пожарах. Когда в лесу монастыря случился пожар, монахи побежали на место с образом на руках и вскоре ливень остановил катастрофу.

В иконостасе параклиса есть ещё один чудотворный образ Богородицы – подарок Феодоры, дочери Византийского императора Иоанна Кантакузина. Монастырь хранит множество священных икон и облачений. Где бы ещё удалось увидеть фрески и иконы, которым столько столетий? Поражает чистота и ухоженность всего – и двора, и внутри храмов и зданий.

Библиотека, которая находится рядом с ризницей, содержит 662 экземпляра древних рукописей, из которых 100 – на пергаменте, и свыше 3500 печатных книг. Здесь же хранятся грамоты валашских воевод на славянском языке и греческих патриархов (1397—1640).

В Кутлумуше можно приложиться к частице Древа Животворящего Креста Господня. Также в монастыре хранятся частицы мощей святой равноапостольной Марии Магдалины; святых великомучениц Варвары и Матроны; святого Трифона; святителей Василия Великого, Иакова Персянина, кисть святого мученика Евстратия. Часть левой стопы святой праведной Анны, матери Пресвятой Богородицы; перст святой мученицы Марины; часть левой ноги и руки святого мученика Кирика; часть ноги святого великомученика Евстафия Плакиды; часть руки и челюсти святого великомученика Харалампия; левая рука святителя Григория Богослова, глава преподобного Алипия Стилита, Нила Мироточивого, Панагиота Кессарийского. Части глав великомучениц святой Анастасии Узорешительницы и святой Параскевы (Пятницы); святого новомученика Елевферия. Мощи святого великомученика и целителя Пантелеймона и других.

Общину монастыря в 1990 году составляли 73 монаха. В настоящее время в разных частях Кутлумушской обители в общей сложности подвизается около семидесяти человек братии, непосредственно в монастыре – около 30 монахов. Игумен: архимандрит Христодул.

Нельзя, конечно же, не сказать несколько слов об отшельнике скита монастыря Кутлумуш (а позже игумене этой же обители) отце Кирилле. Родился он в городе Агринион, что в двухстах километрах к северо-западу от Афин. Ещё будучи ребёнком оказавшись в Египте, он отправляется в паломничество во Святую Землю и там поселяется в монастыре святого Саввы. Здесь он в шестнадцатилетнем возрасте принял рясофор, но из-за обилия паломников не находил себе здесь покоя и потому решил уехать в удел Божией Матери – на Святую Гору. Несмотря на, молодые годы, он приступил к подвигу как взрослый подвижник Христов.

В Кутлумушском скиту святого Пантелеймона, в каливе Введения во храм Пресвятой Богородицы подвизался старец Пантелеймон, которого новоиспечённый инок избрал своим духовником, обретя душевный покой. Помимо прочих дарований Божиих, старец имел дар прозорливости, понеже благодаря своим вышеестественным подвигам стал человеком Божиим.

Он предсказывал некоторым людям, что они должны стать монахами, и даже называл их будущие монашеские имена. Одного монаха Эсфигменского монастыря, когда тот был ещё мiрянином и однажды постучал в дверь к старцу, прежде чем увидел его, назвал будущим его именем: «Добро пожаловать, отец Никифор!» Также и другого: «Добро пожаловать, отец Филипп!» От святого старца Пантелеймона молодой и благочестивый отец Кирилл принял обилие благодати Божией, как некогда Елисей от пророка Илии, став его преемником.

По блаженной кончине старца отец Кирилл не только не вознерадел о духовных подвигах, но, напротив, стал подвизаться ещё больше. Помимо строгих постов, пылая ревностью, он совершал также множество бдений, в результате чего заболел чахоткой. Тогда он обратился с молитвой ко святому Пантелеймону исцелить его без всяких снадобий. Разве мог святой Пантелеймон, будучи Небесным покровителем скита, оставить его страдать? Как только отец Кирилл милостию святого выздоровел, сразу же возобновил свои ревностные подвиги.

Когда иноки приходили к нему в скит за советом, то, не успев ещё задать вопрос, получали на него ответ. Всевышний открывал ему, кто должен был прийти и какой вопрос того тревожил, поэтому отец Кирилл уже ждал его с ответом. Чаще всего старец ничего не говорил, а показывал в книге заранее отмеченное место, которое и служило ответом.

Кроме полученного от Бога дара прозорливости, у него был также дар изгонять бесов. Однажды к старцу привели связанного цепями человека, имевшего в себе страшного беса, и оставили в храме каливы, чтобы старец исцелил его. Ночью старец встал, чтобы зажечь лампады и начать молитву. Тогда демон разъярился, не вынося присутствия отца Кирилла, разорвал цепи и занёс руку бесноватого человека, намереваясь ударить обрывками цепей святого старца по голове. Отец Кирилл опустился на колени и простёр свои руки к Богу, взывая: «Христе Боже! Матерь Божия! Изгони демона из Своего создания!» Человек, который был мучим бесом, освободившись от демона, радостно и с благоговением прижался к ногам отца Кирилла.

Старец обладал великим смирением и благоговением, соединёным с любовью, потому имел дерзновение ко Господу. Читая Благовестие Христово, он не мог сдержать слёз. Закрывая лицо Евангелием, он уходил в алтарь и незаметно вытирал их. То же, когда читал сборник канонов в честь Божией Матери «Феотокарион», составленный преподобным Никодимом Святогорцем. Службы он совершал по чёткам, а также творил непрестанную сердечную молитву.

На закате дней вопреки желанию его принудили стать игуменом монастыря Кутлумуш, которому он подчинился, так как в том была настоятельная нужда. То, что он занялся административными делами, его измучило и привело к потере того духовного состояния.

Так как он стал игуменом помимо своей воли, а потом сильно страдал, Господь увенчал его двойным венцом: кроме преподобнического, ещё и мученическим. В конце земной жизни отец Кирилл претерпел также мученические страдания. Враг рода человеческого устроил так, что одно дикое животное нанесло ему сильные увечья. Старец слёг в постель, с радостью терпя боли и славословя Бога. Животное же, после того как ударило его, тут же замертво упало на землю. Все были не просто изумлены, но и поняли из происшедшего, что старец был святой.

Так, смиренно снося страдания и славословя Господа, в 1968 году отец Кирилл завершил «добрый подвиг» [1 Тим. гл.6; 12] и почил о Бозе. Да будут с нами его молитвы. Аминь…

Хотите смейтесь, хоть плачьте, но Кутлумуш напомнил мне не такие уж и далёкие застойные времена, когда ВПС служил «на почте ямщиком» и объезжал с негласными инспекциями воинские части нашего славного отечества, раскинувшегося на одной шестой части суши. Волею судьбы мне не довелось побывать «за канавой», но многие мои друзья и знакомые служили и в ГДР, и в Польше, и в Венгрии, и в Чехословакии. Громко умолчу о том, что некоторые прошли Вьетнам, Афганистан, Ближний Восток и другие горячие точки, служили советниками и инструкторами в «братских» странах по всему мiрy. А представителям «народа» удалось послужить в армиях Израиля, Западной Германии, Соединённых Штатов, ets. Из их рассказов азъ просвещённый сделал вывод, что уровню их комфорта и обеспечения большинство санаториев и пансионатов социалистического отечества позавидовали бы чёрной завистью.

Про воинские части даже речь заводить не хочу – кто в Совдепии солдат вообще считал за людей? И в то же время в любом военном округе существовали так называемые образцово-показательные части и гарнизоны, куда, как правило, приезжали официальные «инспекторы».

Впрочем, существовали и образцово-показательные предприятия, колхозы и совхозы, даже города и посёлки. Их показывали иностранным корреспондентам, чтобы те рисовали «картину маслом» грядущей победы комуНИЗма в отдельно взятой стране. Но когда казна окончательно опустела, а с нищего населения драть стало уже нечего, «отдельно взятая страна» рассыпалась на составляющие компоненты, и каждый из них стал выживать по-своему

Помню, когда приезжал в некоторые далеко не образцово-показательные гарнизоны, к тому же далеко от Москвы и других мегаполисов, почитал за счастье, если в гостинице вообще была горячая вода, а в гарнизонном магазине можно было купить скоромные продукты. За ворота части даже выходить было страшно, аще токмо полюбоваться достопримечательностями.

Рассказы очевидцев, что в магазинах колониально зависимых стран Восточной Европы без проблем можно купить двадцать, а то и больше сортов колбасы или сыра, воспринимались на уровне фантастики братьев Стругацких или Рэя Брэдбери. Но это был вовсе не «брэд», а сермяжная правда жизни. И чем ближе к комуНИЗму, тем она становилась всё отвратительнее.

К чему такая присказка? К тому, что монастырь Кутлумуш в черте столичного «мегаполиса», выглядел как раз образцово-показательно. Во всяком случае, впечатление у меня сложилось именно такое. Каюсь, за эти дни мы посетили всего лишь три славянских монастыря и столько же греческих, поэтому делать выводы было преждевременно. И всё же контраст резко бросался в очи. Примерно как в Ватопеде, где бельэтаж от галёрки отличен как «хилтон» от гауптвахты. Не смею утверждать, но впечатлила не роскошь – в отличие от Ватопеда здесь её вовсе не наблюдалось, – а строгость и педантичность во всём. Если бы мне сказали, что это не греческий, а немецкий монастырь, я бы поверил обеими руками. Настолько всё было продумано и учтено, при этом нигде ничего лишнего – такое, кроме как в Германии, не встречал нигде.

Напротив красивых монастырских ворот с колоннами и причудливым сводом, была чудесная каменная беседка, увитая зеленью, в глубине которой журчал родничок. Из облицованного резьбой по мрамору источника торчала змеиная голова, из пасти которой истекала тоненькая струйка чистой прохладной воды. На обратном пути нужно будет непременно воспользоваться и наполнить ёмкости, чтобы не отвлекаться на поиски влаги в торговых точках.

Ворота были распахнуты и вели в тёмную узкую арку Над входом в каменной нише икона Преображения Господня как бы служит напоминанием, кому посвящён монастырь. По бокам от входа, в нишах, стоят вазоны с геранью. Под аркой несколько дверей вели в монастырскую лавку, а также в жилые помещения, которые располагались прямо в стенах монастыря.

Небольшие приземистые домики, раскинувшиеся вокруг монастыря, скорее всего, были не монашескими кельями, а жильём местных торговцев и служащих. Уж очень вид у них был не аскетичный. Асфальтовая дорожка плавно перешла в мощёную брусчаткой, и ею же был вымощен весь монастырский двор. Чистота была ослепительной, аж захотелось зажмуриться.

В центре монастыря стоял невысокий храм из тёмно-красного кирпича. Перед входом красовался характерный для всех афонских храмов притвор, а купол, напоминавший средневосточную панаму, был увенчан нехарактерным коптским шестиконечным крестом. По правую руку к зданию трапезной примыкала круглая часовня, а за кафоликоном возвышались две башни, одна из которых явно была сторожевой, она же и колокольней, а вторая просто часовней. Чётким прямоугольником выстроились крепостные стены, представлявшие собой три-четыре этажа полукруглых арок. Между ними и окнами монашеских келий проходили узкие террасы, и солнце почти не проникало внутрь, поэтому в кельях почти всегда был полумрак.

Монастырь словно вымер, даже традиционных во всех монашеских обиталищах котов не было видно. Никаких указателей тоже не проглядывалось – мы были явно лишними на этом празднике жизни. Но раз уж нарушили сакральный покой этой обители, то ретироваться, не исполнив своей основной миссии было бы непростительной беспечностью.

– У меня складывается впечатление, что нам здесь совсем не рады, – проявил азъ недостойный характерный в таких случаях скептицизм.

– Ас чего бы им радоваться? – у Никиты, как всегда, нашлось возражение.

– Как с чего? Гость в дом – Бог в дом! Или ты имеешь чего-то поперёк батьки?

– Я имею желание смочить горло и приложиться к святыням, – Ники вытер пот со лба.

– Если бы ещё желание подкрепить возможностью…

– Чем бъзарить, лучше встаньте напротив храма, я вас зъпечатлею, – Вольдемар расчехлил своё незабвенное чудо техники и отсчитал дюжину шагов дистанции. Потом обратился к нашему незалэжному братишке с просьбой увековечить на память нас втроём.

Пока продолжалась фотосессия, на ступеньках неприметного крылечка показался тщедушный монах с рыжей бородкой – явно не грек – и жестом пригласил нас проследовать за ним. Расценив это как знак Божий, мы не стали кочевряжиться и тут же зашли в архондарик.

Вернее будет сказать, что мы перенеслись из века …надцатого в двадцать первый. И это не аллегория, это реальность. Монах привёл нас в залу, представлявшую из себя гремучую смесь туннеля с турецким ресторанчиком. Полукруглый выбеленный свод разрезали несколько окон, вдоль стен расположились узкие топчаны, посреди комнаты стояли низкие столы, а также несколько изящных деревянных стульчиков, на которых восседали немногочисленные гости монастыря. Посреди комнаты на полу был выложен причудливый мозаичный узор.

За барной стойкой на высоком постаменте сидел коренастый чернобровый монах и на непонятном языке – не похоже, чтобы греческом, хотя… кто знает? – бойко руководил своими помощниками, которые подносили гостям традиционное афонское угощение. Запах крепкого кофе аж защекотал нос, а усиливаемый акустикой галдёж резко ударил по ушам.

Монах жестом указал нам на свободный столик, за который мы присели, «включив» ожидание. Было немного душновато, поэтому вскоре нам захотелось обратно на свежий воздух, но игнорировать законы гостеприимства зѣло недостойно для христианина. К тому же терпение есть Царствие Божие, куда мы, собственно говоря, и стремимся всей душой.

– Что-то мне не по душе здешний режим, – промолвил ВПС, при этом сладко зевнув.

– Режим – не червонец, чтобы всем нравиться, – возразил Никита, бросив взгляд на часы.

– Оно понятно, что характерно. Но с точки зрения банальной эрудиции…

Азъ нетерпеливый не успел развить свою мысль, понеже нарисовался наш знакомый монах с подносом, на котором стояло «всего по четыре» и вазочка с лукумом. Инок расставил угощение на столике, что-то промолвил по-гречески – наверное, пожелал приятного отдыха – и безшумно удалился. После этого продолжать свою мысль не было никакой необходимости.

– Интересно, у соседей рюмашек нет, – заметил азъ наблюдательный. – Либо они сидят здесь со времени обретения Грецией независимости, либо ракию подают только нашим соотечественникам. Вот загадка не для средних умов: как всё-таки они нас распознают?

– Я так думаю, что по одежде, – высказал робкое предположение гигант Х-в. – А может по пъведению. Все иностранцы ведут себя более развязанно и разгъваривают громче.

– По-моему, по одежде мы от них не отличаемся, – заметил Николай. Если только не по последней моде одеты, так здесь некоторые вообще с прошлого века не переодевались.

– А мне кажется, что европейцы, да и не только, в отличие от советских граждан, намного общительнее. И даже не потому, что границы у них открыты и для них интуристы не новость. Они с детства изучают иностранные языки, прежде всего собачий, на котором говорит весь мiр. Поэтому у них не возникает проблем найти общий язык с любым собеседником.

Вот, обрати внимание. Когда они приходят в любое присутственное место, то сразу вступают в диалог дежурными фразами. Да и разговоры у них, в общем-то, примитивные, но это моментально располагает проявить заботу о госте, отнестись со всей душой. А мы не можем и пару слов связать, поэтому с нами не только объясняются, но и поступают жестами.

– То есть, ты хочешь скъзать, что если мы загъворим с ними, то нас на руках понесут?

– Кстати, крайности – тоже неотъемлемая черта советских людей. Или чёрное, или белое. Когда ты заходишь в храм, первым делом что ты делаешь? Снимаешь шляпу. То же, если приходишь в гости. То есть, ты проявляешь уважение к хозяину. Так и для них. Улыбка и две-три фразы произнести – язык не отвалится, а собеседника уже расположил к себе.

– Ну, ты же спикаешь по-собачьи, как ты выразился, так скажи им пару ласковых, – поддел меня Никита. – Или тебе сказать им нечего? Предложи выпить на брудершафт…

– Сказать не проблема…

– Так в чём же проблема? Все мысли от натуги скисли?