Седьмое евангелие от «ЭМ»

* * *

– Я, когда сюда прихожу, – говорил Франц, – всегда представляю себя сталкером или Кандидом, как у Стругацких, а лес – это зона.

Они шли уже полчаса. Погода была не жаркая и поход обещал быть интересным.

– Здесь так опасно?

– Да нет, Слава, – улыбнулся Франц, – здесь как-то необычно. Всё время что-то происходит, чему сразу нет объяснения. На днях, например, наткнулся на бетонированную площадку. Квадратную. Метров тридцать на тридцать. От неё дорога проложена тоже бетонная. Пошёл по ней. Минут через тридцать, сорок – опять площадка точно такая же. В первый момент даже обалдел. Думал, что каким-то образом назад вернулся. А потом присмотрелся – другая, но очень похожа.

– Здесь ведь когда-то советская армия стояла, может быть это они тут что-то делали.

– Конечно они, но для чего? Змеям хорошо греться на таких площадках. Прошлый раз чуть на гадюку не наступил. Спала на солнышке. А однажды колючую проволу нашёл.

– Обыкновенную колючую проволоку?

– Обыкновенную, только ржавую настолько, что она ломается, как сухая ветка и торчит прямо из ствола дерева. Толстая довольно сосна. Представляешь, сколько лет этой проволоке? Дерево вокруг неё со всех сторон обросло. Может быть с войны здесь осталась…

– Со второй или с первой?

– Нет, помоложе первой, судя по толщине самого дерева. Но это всё в принципе объяснимо, а вот на днях иду к своему муравейнику и вижу зверёк дорогу перебегает. Маленький такой зверёк.

– Бурундук?

– Да нет, на крота похож.

– Кроты же ночные животные.

– В том-то и дело. Часов шесть утра было. Я остановился, и он не двигается. Стоит посреди тропы, как неживой. Подождал, чуть подошёл, а он не реагирует. Ещё подошёл, осторожно так, чтобы не спугуть. А он не реагирует. Крикнул – никакой реакции. Подошёл, наклонился к нему, а он точно мёртвый. Глазам не поверил. Он что на бегу умер? Ну ладно, умер на бегу, но ведь не завалился на бок. Как бежал, так и заколдобился, окостенел в одно мгновение. Разве так бывает? Это точно крот. Ночью бежал и вдруг помер, да так странно. Взял я его, как живой, только, как чучело. Отнёс я его в свой муравейник. Муравьи тут же за него принялись. Так разделали, что через день и следа не осталось. А ещё через несколько дней ещё одного такого нашёл. Уже на другой тропе. Тоже стоит и тоже мёртвый. И, судя по лапкам, бежал и на бегу и окочурился, но не упал, а замер, как вкопанный. Просто мистика какая-то.

– Да, странно. Никогда ничего подобного не слышал. Мы сейчас к кургану направляемся?

– Сначала кабель откопаем. Тоже, видимо, от армии остался. Торчит из земли.

– Что за кабель?

– Телефонный, многожильный. Мне такая проволочка нужна. Я из неё человечиков плету. Та, что из России привёз, уже почти кончилась. А тут иду, что-то торчит из земли. Причём рядом вообще ничего нет, лес один. Иногда находятся какие-то разрушенные строения. Камни, обломки деревянных то ли рам, то ли ещё чего. В одном месте прицеп стоит. Весь травой порос. Вот там точно, как зона у Стругацких. Большой прицеп, трёхосный. Колёса накачены. Мы как-нибудь туда сходим, если хочешь.

– Да, любопытно было бы на прицеп взглянуть, а что за марка автомобиля?

– Да шут его знает, колёса венгерского производства. На шинах есть надпись. Смотри.

Франц остановился и куда-то показал рукой.

– Вон камень из земли торчит.

– Вижу и что?

– Если присмотреться, то на нём число выбито. Потоже «106».

Они подошли к камню и Слава присел, разглядывая

– Да, «106» или «105».

– Когда-то, во времена Римской империи каменные и деревянные столбы вдоль дорог ставили. А на столбе крепили каменную голову Бога Гермеса. Это кажется бог путешественников. Такой столб Герма назывался. Помнишь, я рассказывал, что переписывался с профессором из Франции. А однажды моё письмо во Францию один мужик передал по фамилии Герман. Hermann в латинской транскрипции. Мы потом с ним стали переписываться. Так вот он мне рассказал легенду, что его фамилия берёт начало ещё от Римских времён. Мол, людей, кто ставили такие столбы и поддерживали их в нормальном состоянии называли Герман.

– Ну, это вряд ли Герма, – Слава показал пальцем на камень, что торчал из земли.

– Конечно нет, но вообще-то мы, практически, по библейской земле ходим. Лес стоит на скальной возвышенности. Наслоений мало. Ты же помнишь поваленные деревья ураганом. Корневища практически плоские. Здесь в семидесятых годах нашли прямо на поверхности бронзовую железяку, возраст которой на тыщу лет больше возраста времён Христа. Так что, кто его знает, когда эти камни устанавливали. А их много в этом лесу. Я больше двадцати знаю.

Они двинулись дальше.

– Франц, вы над книгой продолжаете работать, – Слава вдруг сменил лесную тему.

– Практически закончил. Пару приложений осталось написать. Во вселенной чисел увяз. Просто невозможно оторваться. Интереснее, чем в нашем лесу. Представляешь, построил диаграмму первых производных. Выглядит, ну прямо взрыв…

– В «экселе» строили?

– В «экселе». Каждое число просто жёлтеньким кружком обозначал. Для первых тридцати тысяч чисел. Так в этом «взрыве» отчётливо видны чёрные прямые линии на жёлтом фоне. Числа так кучно сидят, что кружки выглядят, как сплошная чёрная прямая. Из нулевой точки выходит и в бесконечность. Причём, без всяких просветов. Картинка просто завораживает. Никто ведь ещё толком не изучал натуральный ряд. Мол, что там изучать… А там очень много разных тайн. Цепочки, напрмер, суперчисел все с винтом. Не просто в бесконечность идут, а время от времени немного возвращаюся, делают петлю и снова к бесконечности.

– В какое издательство будете отсылать?

– Думаю, сначала Тихоплаву показать, хотя… – Франц задумался.

– Вам нравится его «Физика веры»? – прервал паузу Слава.

– Если честно, то не очень. Как-то многое притянуто за уши. Я ведь человек доверчивый. А потом начинаешь разбираться и понимаешь, что врёт автор… На таких доверчивых, как я и рассчитана.

– Мне кажется, – сказал Слава, – простого читателя, не математика, должен заинтересовать ваш закон «Дней рождения». Мне кажется – это правильный закон.

– Это ещё гипотеза. И если она и верна, то это – статистический закон. Если он и окажется правильным, то это должна решить статистика. В ней конкретные факты.

Франц открыл этот закон для себя ещё до того, как взялся писать книгу. Потом закон «пересёкся» с числами натурального ряда. Потом вспомнилась странная история с кубиком-календарём, и Франц решил рассказать об этой гипотезе в книге.

А история с кубиком-календарём случилась несколькими годами раньше.

Купил однажды Франц в привокзальном книжном магазине забавный кубик-календарь. Кубик состоял из восьми маленьких кубиков, которые были соединены между собой определённым образом. Из низ можно было сложить большой кубик двумя способами. Один способ давал календарь первого полугодия, другой – второго полугодия. Дома, играя с кубиком Франц заметил, что в календаре отсутствует его день рождения. Двадцатое июля было в календаре два раза подряд, а двадцать первого не было вовсе.

На следующий день Франц специально заехал в тот магазин у вокзала, но кубиков в продаже не было. Францу даже припомнилось, что кубиков вообще не было, а был только один кубик, который Франц и купил. Всё это выглядело, просто как какое-то знамение. Но вот хорошее это было знамение или плохое Франц понять не мог.

* * *

Уже войдя в офис и, мельком бросив взгляд по сторонам, Погребняк подумал: «Что-то не так…». На одном из столов стояла пустая бутылка водки и рядом валялась кепка Грелкина. Постояв несколько секунд, он отправился по коридору к комнате Грелкина. Комната была приоткрыта, и Погребняк вошёл без стука. На кровати лежал одетый Грелкин и мерно посапывал.

– Подъём! – громко сказал Погребняк и слегка шлёпнул Грелкина папкой, с которой он вошёл в офис.

Тот перевернулся на спину и открыл непонимающие глаза.

– Ты, что всю ночь так спал? – спросил Погребняк, осматривая комнату.

Везде были разбросаны пустые бутылки из-под водки, а на столе была недоеденная закуска.

– Здравсь-тивуйте, Босс, – заикаясь невразумительно вымолвил Себастьян и сел на кровати.

– Мы же договаривались, – сурово начал Погребняк, не отвечая на приветствие – никого в офис не водить. Это правило номер один. Кто тут был?

– Никого, Босс.

– Хочешь сказать, что это ты один всё выпил?

-Соразмерно за неделю, Босс, – Грелкин попытался встать, но снова завалился на кровать и стал шарить по голове, видимо, пытаясь снять или надеть свою кепку.

– Этого ещё не хватало. Ты что, запил? На две недели нельзя оставить…

– Босс, вы знаете, что такое эндогенный алкоголь?

– Ты мне это брось… Пойди умойся…

Грелкин, покачиваясь, встал с кровати и вышел из комнаты. Слышно было, как он включил в ваной воду и что-то со звоном уронил на пол. Когда он вернулся, Погребняк сидел за столом. Закуска была сдвинута на одну половину стола, а на второй половине одиноко стоял наполовину наполненный стакан.

– Выпей, – Погребняк пальцем показал на стакан, – в двух словах, что здесь произошло?

– Не-е могу, – Грелкин отрицательно покачал головой.

– Выпей, – Погребняк оглядел стол и пододвинул кусок надкусанного хлеба, – будет лучше.

Грелкин взял стакан, зажмурившись выпил и тут же стал заталкивать хлеб себе в рот.

– Садись, – Погребняк показал на стул, – слушаю.

– Эксперимент, Босс, – Грелкин развёл руками.

– Можешь не продолжать…

Грелкин понурился и сложил руки на коленях.

– В общем – я покидаю Землю.

– ?? – Грелкин вытаращил глаза.

– Не выпучивай глаза. Ты что же думал, в стажёрах проходить сорок лет?.. Меня переводят на другую операцию… Я сказал, что здесь будешь ты всё дело завершать. На днях должен в Центр прибыть для ознакомления с приказом. Кстати, операцию «Полигон» одобрили и даже хвалили. Если честно, то я был удивлён. Так что продолжай. Теперь всё будешь сам делать. И планировать, и осуществлять, и отчитываться, и выговоры получать…

Грелкин снова начал шарить по голове. Погребняк встал.

– Ну, Зигмунд, – Погребняк посмотрел куда-то в угол комнаты, – не оставь нашего стажёра.

Глава 18

Тайны воды на линии катастроф.

Бережной медленно ходил из угла в угол по своей комнате дрезденского офиса. Он не понимал, куда мог исчезнуть Погребняк. Уже больше месяца он никак себя не проявлял. Бережной тайно наведывался к ним офис. Видел там Грелкина, видел, как Грелкин впал в запой. Потом видел, как Грелкин выходил из запоя. Потом исчез и Грелкин, но через неделю появился и стал вести себя, как-то необычно. Бродил много по лесу, но Погребняк так и не появлялся.

– Хоть бы Востриков объявился, – бурчал тихонько себе под нос Бережной, – тоже неизвестно, где черти носят.

Погребняк, конечно, мог быть в отпуске, но не бывает таких отпусков у работников Центра. «Это же не крайний север, где отпуска по пол года, – думал Бережной, – может быть он вообще погиб? Попал ненароком под протуберанец и всё…, но об этом бы весь Центр знал. Куда девался?».

В этот момент он услышал, как звякнул замок входной двери и вышел в прихожую.

– Здрассьте, вам, – на пороге стоял Иван с большим своим портфелем.

– Давненько не видились, – ответил вместо приветствия Бережной, – ты где пропадал так долго?

– В Центре работал, случилось что-нибудь, – Востриков положил свой портфель на ближайший стол.

– Случилось. Погребняк исчез.

– Фу, ты, – выдохнул Иван, – я уж думал, что с нашим…

– С нашим всё нормально, а Погребняка нет. Когда он вдруг исчезает, мне нехорошо делается. Что-то затевает, а я не знаю.

– А Грелкин что?

– Из запоя вышел.

– Из запоя? Точно – это он потому, что Погребняка нет. Может катастрофа?…

– Про катастрофу стало бы известно. Ты ведь из Центра, были катастрофы?

– Да нет, там всё тихо.

– Ну, дьвол, точно что-то необычное затеял. Ты-то надолго?

– Кстати, надо бы посоветоваться.

– Давай, чем могу…

– Опять моделирование в мою линию вклинивается. Не пойму – хорошо это или нет. Хоть назад в Центр с запросом возвращайся.

– В таких вопросах я, конечно, слабый помощник. А чем это может грозить?

– Да грозить вроде нечем, но сценарий мой немного искожается. Не так я планировал.

– А Погребняк здесь никак не проглядывается?

– Думаешь, какой-то сложный ход?

– Да у меня голова набекрень. Я могу в чёрта поверить… Ведь нет его… Что-то ведь за этим кроется…?

– Ну давай Грелкина подвергним тотальному контролю.

– Это, пожалуй, единственное, что мы действительно сейчас можем сделать.

– Попасём его недельку, наверняка где-то проколется…

* * *

Что такое спектр? Обычно под спектром понимают распределение какой-то физической величины. Мы все помним из школьной физики о цветовом спектре. Франц начал сопоставлять каждому натуральному числу длину цепочки его производных чисел, а наглядную картинку такого распределения назвал числовым спектром. Это было вторым приложением к своей книге. Потом был «промежуточный ряд» и Х-формула (характеристическая формула). На этом книга была завершена. Через нзакомых Франц нашёл адрес Тихоплава и послал ему диск со своей книгой. Ответ пришёл довольно быстро. Книга понравилась Тихоплаву и он прислал Францу адрес издательства, где издавались его книги, и свою рекомендацию.

Франц быстро написал в редакцию письмо. Редактор одобрил рукопись, но сказал, что в книге много математики, а «читатель этого не любит». «Надо бы постараться уменьшить число математических выкладок». Франц вспомнил, что действительно в книгах Тихоплавов практически нет ни одной формулы. Но книга была о математических представлениях опытов Монро и называлась она «Математитка и тонкий мир». Как же здесь без математики? После очередного обмена письмами Франц понял, что в этом издательстве его книге не суждено увидеть свет. И книга была положена в стол.

Когда-то Франц задумывал написать книги о проективной геометрии, о работе кружка «Пифагор», о неисчерпаемой планиметрии, о тайнах математической науки и природы, а получилась книга об опытах Монро. Но Франц не жалел, что издать книгу не удалось. «Всему своё время».

Сейчас он получил предложение от научно-инженерного общества возглавить проект по созданию программно-технического комплекса (ПТК) для обучения математическому моделированию динамических процессов. Это было реальным последствием того семинара, что случился на одном из заседаний Дрезденского общества.

Кроме самого Франца в проекте должно было участвовать ещё пять человек. Физика и математика прислала биржа труда, а ещё двоих (математика из Ташкента и конструктора из Казани) пригласило инженерное общество по рекомендации Франца. Была ещё и делопроизводитель-бухгалтер по совместительству – очаровательная Диана, в которую сразу все влюбились.

Кроме того для проекта была организована ещё и инженерная группа поддрежки из двух специалистов самого общества. В общем, коллектив подобрался неплохой.

Через пару недель Франц понял, что идею этого моделирования не понимает никто, несмотря на ежедневные планёрки и попытки разъяснений. Математик рылся в интернете, пытаясь отыскать что-нибудь полезное для проекта, хотя Франц ему и говорил, что этого делать не надо.

– Идея такого моделирования давно создана и опробована на практике. Модели успешно работают по всему миру. Мы разрабатываем только методику для его обучения. Это пионерский проект. В интернете всё равно ничего такого нет, – пытался растолковать Франц, но упрямый Франк не хотел отступать от своей линии.

Физик Лутц ежедневно показывал страшные формулы из гидравлики, которые он вывел накануне.

– Лутц, – говорил Франц, обреченно вздыхая, – мы не занимаемся научной задачей исследования. Эта задача будет решена при помощи нашего моделирования. Здесь не нужны твои формулы. Мы должны научиться строить модели, а не решать конкретную задачу.

Но Лутц этого не понимал и продолжал изводить массу бумаги своими формулами.

Александр из Ташкента внимательно слушал Франца два дня и вопросов не задавал, но через два дня Франц понял, что «С++ – модельно ориентированный» для него труден и он даже не пытается его освоить и что-то программирует на усечённом «Си-шарп» по старинке, не вдаваясь в тонкости объектно-ориентированного программирования.

Но конструктор из Казани Дмитрий и инженерная группа поддержки работала исправно и создание объекта исследования (гидродинамической установки) успешно продвигалось.

Программную часть Франц полностью взял на себя. Проект был рассчитан на год работы.

Многие праздники коллектив проекта отмечал совместно. Конструктор Дмитрий оказался большим затейником и предложил очередной праздник отметить с простмотром российского кинофильма. Просмотр организовали в конференцзале общества. К просмотру решили подать уху, так как фильм назывался «Особенности национальной рыбалки». Уху варил сам Дмитрий из трёх сортов рыб. К ухе, конечно, всё было, согласно русского гостеприимства, как и должно быть на рыбалке.

Через час после начала просмотра, отлучившийся в туалет Лутц, был найден лежащим в кухне офиса, как колода. Он был мертвецки пьян, и привести его в чувства не было никакой возможности. Математику Франку было предложено отвезти его домой на такси.

– Зачем он мне сдался, – удивился Франк, – он что – родственник мне? – и, держась за стены, покинул праздник.

Русскоговорящий коллектив проекта во главе с Францем ещё два часа доедал уху прежде чем Лутц подал какие-то признаки жизни и стал что-то соображать. После чего он был отправлен на такси домой.

* * *

Из Штатов от Розенфельда пришла большая посылка. Борис Абрамович закончил свой эпохальный труд. Весь известный человечеству Аполлоний, все его «конические сечения» были переведены на русский язык. Это была двухтомная рукопись. Первый том – был сам Аполлоний Пергский. Второй том – были коментарии профессора Розенфельда. С российскими издательствами договориться не удалось и Розенфельд один экземпляр рукописи прислал Францу.

«Может быть, тебе удасться издать Аполлония в Германии», – писал Розенфельд в сопроводительном письме к посылке, – тогда гонорар оставь себе мне он не нужен».

Франц листал рукопись и думал, – «Это же настоящее сокровище. Весь Аполлоний… Разве он может быть не нужен… Сотни теорем о конических сечениях… Коментарии корифея геометрии с мировым именем… Ни в одной стране мира ничего такого нет…».

Франц написал письмо в Российскую Академию наук, но какой-то учёный секретарь ему ответил, что, мол, очень хорошо, что вы печётесь об отечественной науке, но сейчас академические издания заняты другим делом, более важным, чем издание Аполлония.

Было просто обидно.

А через некоторое время стало известно, что академик Б. А. Розенфельд покинул этот мир, не дожив несколько лет до своего столетия.

С уходом Розенфельда у Франца оборвалась связь с «высокой» геометрией. Не стало общения с большим человеком.

* * *

«Пифагор» теперь перебрался под крышу инженерного общества. В конференцзале была хорошая большая доска. Занятия также проходили в субботу. Конференцзал в этот день практически всегда был свободен. Иногда там занимались какие-то йоги или сторонники космоэнергетики, но в основном этот день был отдан «Пифагору». Состав его полностью уже обновился, но Слава иногда приходил и даже присутствовал на занятиях.

Когда-то давно он подбил Франца заняться обобщением теории о «золотом сечении». Так была построена «планарная пропорция», которая указывала направление на изучение объёмной пропорции и обобщение всей теории о «золотом сечении». И опять же было удивительно, почему этого никто не сделал раньше. Ведь понятие «золотой пропорции» существует с незапамятных времён, но все говорят только об одномерной пропорции, на отрезке. А пропорция в двух измерениях или в трёх почему-то оставалась незамеченной.

Сотрудничество с инженерным обществом нравилось Францу ещё и тем, что время от времени появлялась возможность подготовить свой семинар и выступить перед серьёзными людьми. Причём тему семинара можно было выбрать самому. На семинар пускались все желающие. Порой, кружковцы Франца тоже приходили на такие семинары, а, порой, и принимали в них участие.

Франц начал готовиться к семинару о тайнах воды. Лет десять назад Франца пригласили в комиссию по приёму армейской библиотеки. Когда-то в Дрездене существовала библиотека «Дома офицеров». Это были времена, когда советская армия стояла в ГДР. Потом войска ушли, и библиотеку решено было передать «Русскому дому». Была создана комиссия из четырёх или пяти человек, которая должна была решить, какие книги брать, а какие можно выбросить. Коммисия работала три дня, и давался ещё один день членам комиссии для выбора книг, из тех, что остались на выброс, для себя. Франц взял тогда в домашнюю библиотеку Толстого «Войну и мир», томик Лермонтова и несколько книг Чехова. Кроме этого была взята толстая книга «Курс общей астрономии», вероятно под впечатлением Вернадского и тоненькая книжечка «Вода. Известная и неизвестная».

По сути дела, как потом рассуждал Франц, ведь вся его личная жизнь так или иначе была связана с водой. Первая специальность в политехе непосредственно касалась воды, первая должность на заводе и первое избретение, за которое Франц был награждён знаком «Изобретатель СССР», были связаны с водой. Сам Франц дважды тонул. В детстве вместе с другом Геней изоретали акволанг на базе противогаза. Жил Франц на берегу великой реки Енисея. Первые опыты по изучению вихрей и воронок были поставлены в ванне. Первые модели в концерне «Дженерал атомикс» были также связаны с водой. Первый проект в инженерном обществе был тесно связан с водой. А, между тем, мысли о том, что же такое вода никогда и не возникало. Вода и вода. И вдруг – такая тоненькая книжка. Франц проглотил её мгновенно, а потом не один раз ещё перечитывал. И очередной семинар Франц решил посвятить воде.

Молекула воды самая маленькая из всех трёхатомных молекул. В этой молекуле всё особенное. И теплоёмкость, и вязкость, и точки замерзания, плавления и кипения, и ещё много чего. Вода – удивительный растворитель. Вся таблица Менделеева в морской воде. Вода бывает и «тяжёлой». Вспомните водородную бомбу. И всё живое состоит практически из воды. И в сказках есть вода «живая» и «мёртвая». И чудеса намагниченной воды. И геометрия самой молекулы. И «золотое сечение» там присутствует. А снежинки… – это же просто чудо природы. А океан Курилова… – это какое-то Вселенское Сознание.

Водород – это и Космос, и звёздное топливо. А тайна остаётся: непонятна структура жидкой воды. Она есть, она должна быть, но всё время ускользает от понимания. Лёд изучен до мелочей, пар изучен до тонкостей, а жидкая вода не поддаётся изучению. Водородные связи не разорваны, нет в спектре воды свободных водородных связей, но она течёт. Что же там в воде происходит? Много было предложено различных моделей, но все они не подходили для полного объяснения. В одной модели что-то было слабым местом, в другой – такое-то свойство воды не находило объяснения. Были даже гипотезы, что вода – разумна. Вода обладала и какой-то удивительной памятью.

У Франца была своя модель для структуры жидкой воды. Ему казалось, что жидкая вода должна «чувствовать» геометрию самого пространства, ведь вода – самая маленькая молекула. И Х-формула у воды была красивой. И числовой код «формулы воды» был идеален. С водой хотелось общаться и дружить. В детстве он мог часами сидеть на берегу Енисея и смотреть на воду. Но рыбалку не любил и никогда не принимал в ней участия.

В инженерном обществе у Франца была своя комната с рабочим столом и компьютером. Он приезжал туда самый первый и мог находиться здесь целый день. В морозильнике общего холодильника он всегда держал бутылку с водой, а днём пил из неё талую воду.

На семинаре предполагалось демонстрировать и различные опыты, вода, например, была практически несжимаемой жидкостью, а на её разрыв требовалось столько энергии, что дух захватывало. Семинар обещал быть интересным.

* * *

Слава встречал Франца на перроне.

– Я специально, Франц, приехал, чтобы встретить вас и поговорить до начала семинара, – начал Слава после традиционных приветствий. – Извините, я на прошлом семинаре не мог присутствовать, а хотелось бы эту тему услышать.