Чужие слезы на родном письме. Том 1

.

Чужие слезы на родном письме.

(история всех времен)

Вступление

Жизнь – она ползет, словно человек «никакой»,

А порой стремится безудержной стрелой.

У кого как она пролегает. Средь минуты,

Независимо, умны вы или глупы.

Мысль о времени: от начала до конца,

Преследует нас всегда, как никогда…

Быть может, кто-то об этом намекнет,

Или сам же человек до этого дойдет.

От жизни до последнего слова, где «Аллилуйя»,

Кто живет, а кто существует.

Жизнь плодит людей: друзей, приятелей,

Врагов народа, да предателей.

Где с появлением разумного общества всех масс

Появились семьи, родовой класс.

Где дружба и верность – это «понятие»,

Где честность и справедливость в объятиях…

Кому какой кусок – это факт.

Кому свет, а кому мрак.

1

Что же делает с человеком время?

Отчего один впадает в «тоскующее бремя»,

А другой от какой такой в горле кости

Задыхается от злости.

Вполне ясны таковы в жизни «сласти»,

Месть и то великое счастье.

И, видимо, от таких факторов в небытие

Человек держит все это в себе.

Держал в себе и барин Истов.

Держал в душе любовь, мистер.

Пил чай со старым «дружищем»,

Играл в карты, играл в «тыщу».

Истов тяжело все вздыхал,

Друга своего ненавистным взглядом озирал.

А тот, вроде как, и замечал, и не замечал,

Смотрел в карты, молчал.

Друг его, Строганов, на давеча женился,

Знал ведь, что тот влюбился…

А знал не от признания, дружеского отчаяния, слов,

Из сплетен и других там оков.

Истов начал задавать вопрос:

– Как у вас с женушкой? Дали в кросс.

После знакомства двух тому недель.

– Что уж, говорить то теперь. -

Интеллигентно как всегда заявив,

«Похлюпав» чаю, отпив.

– Как это что говорить? Как понять?

Неужели жалеешь или солгать?

– Ни в коем случае. Суть она в том:

Если бы жалел – речь только сон.

Жалей ты, хоть не жалей.

Я женился. Вот и весь сказ, Андрей.

– Счастья вам, счастья. Лишь мой стон… -

В полголоса закончил фразу. С презрением он.

А тот будь-то не слышал.

И было бы ему это лишне,

Его слова на этот счет только бы невзгоды.

– Как хороша весенняя погода!

– Хороша, хороша. Едет крыша не спеша.

– Андрей, мы о чем рассуждаем?

– Тебя я все не понимаю,

Две недели и уже брак!

Как бы истинным значением слова не поразил этот факт.

Вот, например: если я бы в нее влюбился…

Сам бы и то не женился,

А тут поглядите – женится он.

Ведь я с ней больше знаком.-

А он того как-то по полслова слушал,

Как тот изливал ему душу.

– Да и я «Горько» не крикнул ни разу,

Не выпил за вас, не подарил вазу.-

В день их свадьбы Истов был пьян,

С самого утра ждал ресторан.

Грел пьяное тело апрель,

К вечеру ждал его бордель.

И тушил, от развратных девиц

Сотен душевных единиц.

К трем ночи в одиночестве. Грезы,

Ждали его слезы.

Он помнит еще один случай,

Не придумаешь его и лучше.

С неделю назад гулял в саду,

Проветривая любовную мглу.

Встретив их… вдруг солнце покрылось тьмой.

Как его друг прижимался к той,

Которая наволокла страсть,

От которой в омут желаний упасть.

Он бежал скорей, схвативший удар,

Бежал он скорей в бар.

Там Растропыгин, пьяница еще та,

Ждет его там всегда.

Он споет ему про моряков,

За жизнь из бытовых оков,

Споет про русалку на заливе морском,

Откроет Толстого пятый том,

Он допоет, чего писатель не допел,

Он допоет, дабы еще бы сумел.

И вот Истов ненавистным взглядом ел друга.

Было за что, значит, озирал раз покуда.

Еще более на друга озирал,

Когда в карты эти проиграл.

А как вначале восхвалял эту игру:

– Ну, давай, хоть «партейку» одну.

А теперь: О, небесная манна!

– Вот игра! Игра поганая.

Кто придумал игры, чей каприз.-

Унывал Истов как-то на бис.

***

2

Она шла по аллее, шаг за шагом.

Тишина в душе, одни утраты,

Да печаль одна в ее глазах.

Она шла на своих каблучках.

Цок. Цок. Перешагивая через лужи.

Увидела вдалеке подружек.

Шла после лицея домой. Эх, весна.

Хорошо-то все хорошо, да в душе пустота.

Ведь уже двадцать первую весну встречает,

О ком-то думает, о ком-то скучает.

Да вопрос: о ком только, о ком?

Ведь любовь покоится сном.

Встречала она на своем пути,

Но ту теплоту так и не смогла найти.

Распущенные волосы ласкал теплый ветер,

Мысли полны о будущем лете.

Медицинский факультет – предпоследний курс.

Она умна, по экзаменам – туз.

По площади она теперь идет,

Скопление народа, рядом бредет.

И в пару минут все разбрелись.

Взгляд ее вдаль, весною дивись.

Неподалеку парнишка стоял,

А как одет – просто идеал:

Брючки, ботинки, перчатки, куртка из кожи,

Со вкусом одет. Лицо на актера похоже.

Ее взгляд пал на него, его удивив.

При виде ее снял он очки.

Она идет, а он ее смущает.

Пристально в глаза – взглядом озирает.

Улыбка вдруг у незнакомца появилась,

Сердечко ее, вдруг, заколотилось.

А она прячет глаза, улыбается,

То подымет, то нет. Стесняется.

Подходя только к нему,

– Эта весна вам к лицу!

– Что вы говорите, – и опять стесняться.

– Можно с вами, мадам, прогуляться?

Ведь перед вашей красотой не устоять.

Не в силах при виде вас себя удержать. -

«Эдакий» – подумала она: «Ромео!»

– Меня, кстати, зовут Жанео.

– Какая у вас имя, вы француз?

– Псевдоним, я «русс».

– Меня зовут Анна. Очень приятно, -

Протянув ручку, нежное рукопожатие.

Задумчивых слов, поворкуй.

Подарил он ручке поцелуй.

Идут они вместе, а он будто глаза прячет,

В темных очках, глаз увидеть – вот незадача.

– Вы говорите так странно…

– Каждый человек особенный, Анна.

– Я, таких как вы, не встречала, – слегка прибавив тон.

– О! Да вы, мадам, «шармон»!

– Почему? Что-то не так сказала я?

– Нет. Это не из слов исходя.

Вот мы вместе идем. Я вас взглядом озираю,

За вами, мадам, наблюдаю.

– Вы так говорите… Это ваш лексикон?

– Мадам, «пардон»,-

Через минуты две или три

Она уже держит в руках цветы.

Цветы держала она у лица,

Блестели на солнце голубые глаза.

И шли они и смеялись. Так хорошо!

Весна, к тому же, предавала тепло.

Он проводил до подъезда ее.

Договорились на завтра повторить это все.

Он будет ждать ее там, где стоял.

Она будет идти с лицея, а он чтобы встречал.

Сказал он ей, будто опередив ее.

Придя домой, откроет шире окно.

Они шли, романтика мыслей,

Столько наводящих смыслов.

И настроение ее будет петь и танцевать,

Она будет с улыбкой шагать,

Ведь запал ей в душу звездочет.

Ей ведь опыт да учет,

И в мысли влез, но бороться с ними,

Потому как экзамены, и по силу

Ей их сдать, какова суть:

Иным теперь станет ее путь.

Казалось бы все. Совет да любовь.

И сколько не говори ты слов

Все хорошо, но есть один быт.

Этот парнишка – бандит.

***

3

И вот она встреча, затем другая.

Поцелуи, голые тела. Предвестники этого мая.

Он дарил ей не золота, не серебра,

Дарил ей красивые слова.

Она видела в нем не простого человека,

И, спросив, как он живет, поискав ответа…

– Моя жизнь – это ветер в поле,

Душа мчит в широком раздолье…

Да! Моя жизнь: с ветки на ветку.

Только с господом я метко.

Это жизнь, а не просто «тусовочка».

– А это что за «наколочка»?

– Виноват, значит, должен ответить.

И этим слыл мой ветер.

– А эта нарисованная мадам,

Изображена первая любовь там?

– Я любил, да любил.

И жизнь свою, когда то не щадил.

Но, иначе, выходов других нет,

Другого не знал написать поэт.

– Ты самый настоящий писатель.

– Ты моя муза! Творчеству я лишь приятель.

– Не желаешь ли ты в редакцию?

Излагать там свою мотивацию.

– Все, что думаю, то и говорю -

Это все, одной тебе лишь дарю.

– Ведь ты мог поиметь славу,

Порадовать там папу, маму.

– Ха-ха! Ты у меня лишь одна.

Мне моей славы хватает у тебя.

– А какая у тебя профессия, каков твой задор?

– Я души и тела твоего – вор.

Если бы кто нам запретил,

Я без спроса бы женил.

– У тебя же скоро день рождения,

Чего бы ты хотел, какие увлечения?

– Лишь тобою дышать, пусть слишком,

Не нужны мне от тебя коврижки,-

Встреча за встречей. Они все там же были.

Обнимались, смеялись, шутили.

А встреч – две недели, уже три,

Все стоит он: конфеты, цветы.

Все тот же образ – черного принца,

Чей взор теперь ей снится.

Ведь он пунктуален был. Кричал ей: «Шармон!»

Но, однажды, на встречу… не пришел.

Та стоит, понять ничего не может.

Душу ей так гложет, так гложет…

И час идет, и солнце уж не светит,

И дует холодный, северный ветер.

И нет его, а он кажется ей кругом.

И мысли лезут: «В измене он».

И сама на измене уж стоит,

В плане этих взглядов себе мнит.

И голову склонив вниз, себе представляет:

Как позади ее Жанео догоняет.

***

4

Истов смотрел дела, взгляд его суровый.

Как ни как, Истов – участковый.

Устал он. Пятница как ни как.

Мысль о работе – только впросак.

Да и мысль о возлюбленной его,

О даме из знатной семьи Сачко.

Столько дел, столько дел. Все на кого-то «заява».

Там следствие, а там расправа.

Постучал Ушаков. Да сильней же стучите.

– Да войдите уже, войдите.

– Здравия желаю! Поймали вора.

– Вот так пятница. Да в эту пору.

И кто такой? Что за птичка прилетела?

– Не поверите! Преступник по кличке Жанео!

– Что вы говорите? Что вы говорите.

Ну, давайте. Сюда приведите,-

В браслетах руки, глаза вниз,

Не споет он вновь, не споет на «бис»

Студентке с мед. Факультета,

Не споет он завтра до обеда.

Ведь разлука – она вещь такая…

А за что его? То история другая.

Раз взяли, значит, есть грешок,

Где прокурор измерит вершок.

После допроса вора увели.

Зашел Ушаков: – Имеем-с мы!

Через человека одного он хотел

Записочку передать, не сумел.

– Что за записка? В чем нюанс?

– За любовь разложил он пасьянс.

Стихами пел. Стихами писал.

Экий писатель. Но бандит! Украл, -

Ушаков покинул Истова.

Ему то что? Казалось бы, чужая истина,

А он читал, что тот пел,

При виде строк уж и бледнел.

«Моя муза! Голубых очей!

Как жаль, что не встречать нам аллей.

Я знаю, ты тогда меня ждала.

Я бы смог! Но болит душа,

Что в разлуке долгой быть,

Вертухай будет нам, препятствия чинить.

Ты шептала: «Сокол, орел!», но нет идей…

Моя тайна в том: я вор! Я воробей.

Глаза в глаза мне проще сказать,

чем «ручечкой» черкать…

Я тебе говорил: «Если виновен! Отвечу.

Галочкой миг жизни помечу».

Меня надолго. Ты меня не жди.

Когда еще вернемся мы!?

Тайга. Решки. Да заборы.

Лишь в память мне твои узоры.

Быть может, встретимся… Это я ищу…

Ведь по-настоящему тебя люблю…»

Истов, прочитав это, заныл.

Ведь и он в тот миг безумно любил.

Чужие слезы на родном письме

Оставят капли засохшей соли на строке.

Истов думал: «Кто я такой, ведь не мне судьбу решать.

Профессия! «Масть» такая! И чего тут рассуждать».

Он перечитывал несколько раз послание.

Что-то изнутри давило на его сознание.

Отпив глоток с рюмки коньячку,

Предназначенный «черному дню».

Так вот оно! Тот самый «черный день».

Свет отбросив цвет, оставив тень.

Позвав Ушакова по предназначению:

– Отдать записку! По назначению, -

И дума мучила, тяжко было.

Сопротивляться не было у него силы.

Всю ночь не спал. Не мог уснуть.

Что же делать, каков тут путь.

Прежде чем уснуть, телефонный звонок.

Уже утром, еле собрав в себе толк:

– Да. Слушаю… Она? Пришла?

Разреши… Коль проститься пора. -

Напился человек закона, порядка.

Напился. И уснул без оглядки.

5

Анна в тот вечер в окошечко смотрела,

Об утратах встречи жалела.

Вдруг в дверь кто-то постучал.

Анна опомнилась: – Вот же нахал!-

Не детская улыбка в тот миг,

Он же пришел! Открыв дверь, но взор поник.

– Вот записка, вам велено передать.-

Ушаков в «гражданском», только отдать,

И поскакал скорее вон,

Она, закрыв дверь, начала читать, и стон…

– Моя муза… Очей… Аллей… Закрыть… -

Анна пала на кресло, начала ныть.

Закрыв рот ладошкой: – За что? -

Дочитав до конца. Слезы, слезы. Всё.

Мысли путались. Не разберешь.

Она бежала к нему. Лил дождь.

По лужам, кругом кичится народ,

Не видывал стольких забот.

Куда бежала? Куда уж от усталости бредет?

Что сказать: кто ищет, тот всегда найдет.

И кричала она Ушакову без слов «Войдите!»:

– Пустите! К нему вы пустите!

– Я не имею права! – в ответ.

– Какое право? Суда на вас нет!

А какое вы имеете право лишать

Тех слов на прощание сказать.

Ведь увезут. Этапом увезут.

Что мне делать? Без него теперь тут.

– Не имею права. Выйдите вон.

– Уж найдите управу! – прибавив тон.

– Хорошо! Ладно… Уговорили.

– Это вы так пошутили?

– Сейчас позвоню. Сядьте. Успокойтесь, вот,

Выпейте стакан воды, – молвит тот.

– Какой стакан воды?

Пустите же меня к нему вы!-

Тот набирал номер телефона,

И начал говорить – медленно, сонно:

– Андрей Михайлович? «Привет» от письма.

Да, сегодняшнее. Пришла.

Да, просит к Жанео… Как, можно?

Так ведь… Осторожно?

Так ведь надо предупредить…

Разрешение, дабы разрешить…-

Не договорил, по всей видимости, Ушаков,

Что-то пробормотал из-под своих усов.

Как нашла она Жанео? Воплотив идею,

В этот ли день, не в этот, значения не имеет.

И в душе что-то бродит…

Вот он в браслетах, в комнату входит.

«Откуда он взялся, этот принц!

Ведь видела на своем веку, стольких лиц!» -

Говорила она подругам и сокурсницам своим.

Кем уже был он так любим.

С её слов: «Он и есть, моя звезда!

Все у него ни как у всех. Это да!

Но по душонке, по душонке моей,

Мой Жанео, кумир средь остальных людей».

Но знала бы она тогда,

Что полюбила молодого вора.

Если бы знала, что он что ни на есть бандит,

Другим бы словом звучал её «хит».

И вот, при виде его опущенных глаз,

Не находит она никаких фраз.

Обнимает, целует. Любви – пламень.

А он, как статуя, стоит, как камень.

– Прости Анна, – молвит он.

– Ты чего? А как же «ля мур» и «шармон»?

– Если б не любил бы тебя, сказал бы однажды:

« Шармон есть чуть не в каждой…»

Но лишь ты для меня, настоящих оков… -

И более не находит слов

Целует теперь, ее обнимает, из тех снов

В другие себя вырывает.

Ведь скоро разлука на долгое время.

Дождь. Снег. Вновь и вновь. И бремя…

Ведь не только он сядет в тюрьму -

Душою и она сядет к нему.

И он верит и не верит себе: «Я вернусь!».

И ей так же: «Милый, дождусь! Я дождусь!»

Две судьбы, когда-то течению одному,

Да только ли этому дню?

Две судьбы – как романтичны те дни…

Ведь как разным ликом эти миры.

Она то шепчет, то молчит,

Никто не слышит о том, как вертухай кричит.

Но время не пластилин. Не перешагнуть.

А в мыслях одно, что давит на грудь…

Они оба ведь страдают.

Вот ведь как в жизни бывает.

В новой жизни, как правило, о старой забыли…

Надолго в памяти у нее как его выводили.

Объятие порвав законным интересом,

И молвит: «Еще пять минут!». Бесполезно.

Она далее, не смогла ни есть, ни пить.

Смириться осталось и дальше жить.

***

6

Истов смотрел на Жанео из-под бровей,

С допросом переполненных идей.

А у самого ком в горле, тяжек очень,

Бессонница на глазах от прошлой ночи.

– Ну что, Жанео, ты же попался,

И тебе ль не внять, что ты надолго потерялся.

Стоит, все как есть рассказать. -

А тот молчит, громким вздохом на бис.

И слов не скажет. Глаза вниз,

Мол, молчит, будет молчать, как и молчал.

Тут Истов подхватил, начал:

– Ведь это и в твоих интересах,

А расколешься ты если,

Ведь тебе сбавят срок!

– Я говорил это, видит бог.

И не однократно. И вновь, и вновь.

– Ведь тебя за периметром ждет любовь.

– Ты же мент. Не тебе говорить мне о любви.

Знай только себе пиши.

Годок, еще пару годков.

А я отсижу срок. И был таков.

– Постой! Слова твои пусты.

И мне, не говорить о любви?

– Да какая тебе разница? Оно так!

Да, признаю. Да, виноват.

Ты! Кем бы ни был, ведь и мать была.

Любовь все равно дала.

Но любовь твоя к погонам, другому искусству.

– Стало быть, о той любви мне гнусно?

Никого никогда я не любил? -

Не туда понесло, не то говорил.

– Оспорить!? Вам вопросы задавать,

Но! Тебе, меня не понять!-

Истов осмотрелся вокруг,

Нет ли за дверью кого тут.

– Я знаю, что такое любовь.

И ты не прав. Моя жизнь не пустяк…

– Неужели, звезду на погон да пятак

Для кокарды теперь пустяк?

– Я человек! Ты что, считаешь,

Если на мне закон, всё людское теряешь?

– Виноват. И за поступки я отвечаю.

Виноват. Осознаю. Понимаю.

Но не тебе мне петь о любви,

Не тебе мне шептать о любви.

– Да, теперь я, значит, виноват, он любит…

А моя «душонка», дескать, все это погубит!?

Профессия! Виновных в тюрьму!

– С профессией и душа во тьму.

– Так давайте избавим этот мир

От профессии этой и закатим пир!

– Пойми, центурион! Это жизнь моя!

Убеждениями и принципами она.

Не сложились когда-то дороги мои…

И не жить мне здесь, если шаги не таковы.

Да кто ты, чтобы изливал свою душу.

– Жанео, да ты меня послушай!

Чёрт побери, так ведь и я люблю!

Ведь и я желанием тем «мру».

И как мне тебя не понять!? -

В исповедях увидел, что некому даже и рассказать:

– Ведь моя душа не на месте тоже.

Душа моя не в своей тарелке, ложе.

И ты думаешь разлука и ее веление

Специально? Назло? Что наслаждение!?

Зря, ты говоришь с подхалимом.

Ведь и я преодолеваю поединок.

Не до вас мне, понимаешь? Не до вас!

Уже который слагает час.

Душа, как полотенце сырое

На тоненьком суку, оно скроет,

Что не обломить его, никак!

Какая к черту кокарда да пятак… -

Он дальше говорил, а Жанео млел,

Такое услышать он просто бы не сумел,

А тут тот, кто в слове – един,

Распинался перед ним.

Открыл ли очи, или не открыл -

Тот все о любви говорил.

Вор слушал его, а тот закончил словами:

– А все одним! Казенными дарами.

– Ну да. Любовь, что у вора,

Ту любовь, что не любовь, так «Здорова!».

К чему, эти речи, и без того боль в груди.

Пиши, «начальничек», пиши, -

Вор знал, что попался. Но как крепко?

Насколько обломана та ветка…

От его рассказов не найти взятку,

Лет так на десятку.

А здесь года за два.

Да все о другом его дума была.

Истов с дрожащей рукой черкал.

Новое приобрел, новое осознал:

Раньше так себе, срок так срок.

Разница!? Зрелый или «салажок».

А ныне душа в душу, пишет,

Будто на зло, в приговоре – ниша.

И в мыслях ему это обладать:

«Ну, не могу я это писать! ».

Вдруг, Истов остановил Жанео в миг,

новым помыслом он поник.

Такое не придумаешь и не «дознать»!

– А ты ради неё смог бы завязать?

***

7

Лоли де Марго, а, в общем-то, Лолита,

На лавочке сидя, смотря на «Элиту» -

Это ресторан, где сидела с ним вдвоем.

Говорили о том, говорили о сём.

Закуривая уже вторую, книжку в руках держа,

Затягиваясь медленно, не спеша.

Ведь она замужем, но сердце украл.

Муж ей за эти годы лишь паспорт дал.

В ресторане что было, помнит она:

Конфет и два бокала вина.

За встречу пили они, за встречу,

Но не водкою, да на хлеб лечо.

«Элита» – ресторан для мадам и мсье!

Ресторан, олигарх в нем в себе.

Лишь только в этом ресторане

При нем она не бросалась словами.

Она знает его, казалось, так давно

Но, почему же, сейчас открылось окно…

Ведь муж, семья… Кто же не знает…

А как вы думаете, кто ее муж? Она скрывает.

Не найдет она этих слов.

Ее муж – тот самый Ушаков.

И сказать в ресторане не смея,

Ведь с нею был в фигуре Жанео.

Они вместе не встречали рассвет,

Пусть и знакомы уже много лет.

Она и подумать не могла когда-то,

А ныне, какие утраты…

И муж не знал, что она

Вместе с Жанео была.

А Жанео про все это знал,

Он потом право решит, кто настучал!

И суть всего этого не коврижки и лиры,

Лолита – гроза уголовного мира.

Неподалеку по аллее Строганов шел,

Под ручку Анастасию он вел.

Нет, не любовницу, отнюдь.

Это та! Из-за которой Истов глаз не может сомкнуть…

Она слушала, как он пел анекдот,

Та смеялась, прикрывая рот,

Что не умерла со скуки.

– Уронили водку на пол, оторвали Мишке руки!

– Это же надо – муж жене стишки,

Ей богу, будто любовники да грешки.

– Ведь мы знакомству сия двадцать два дня,

От «удельных масс» и сорвиголова!

– То право, то право! -

Аплодисменты, да браво.

Брак. Но брак-то ведь здесь по расчету.

Неудачей Истову было по счету.

В пролете Истов. Пока ведь не знает,

Что тайна эта его ожидает.

Парочка прошла мимо Лолиты,

Поздоровались уважаемые у «Элиты».

Дамы переглянулись, впрочем, как и всегда.

Вокруг их пела весна…

Солнцепек после белых зим,

Набирай же подснежников, вынимай из корзин,

Да дари романтику лету.

Да кричи: «А зимы то уж нету!».

И танцует детвора, поёт.

Солнышко – жар свой придает.

И нагревшаяся на солнце воровка Лоли

В поисках была, в «мозговых штурмах» умы.

Она знала действий план,

Чем будет путь ей дан.

Лишь отвлекла ее та парочка, опечалено глянув в след.

– Тем ли сулит браку «хэппи енд»?!

Уж если жениться, так жениться.

По расчету? Куда уж это годится… -

В полголоса шептала, но вдруг взгляд поник…

– И легавый Истов, – оборвала себя резко в миг.

– Здравствуйте. А вы чего тут сидите?

«Какой любопытный, вы только поглядите»,

–Да вот солнцепек, отдыхаю!

– Весна, весна! Так полагаю…-

Но закончил его песнь весенний рояль,

Вглядываясь куда-то вдаль.

– Ах, вы смотрите-то куда?!

Вы же со Строгановым друзья.

– Вот парочка, голубки воркуют.

– «Да, крапленой «тусуют»,

Ага, парочка. Себе ли врете?

Сами разве не знаете, что брак по расчету?-

Позже, Истов закричит на друга:

– Врать-то не предстало, покуда?

– Покуда. Ну не сказал. Прости.

И на свадьбе не был же ты.

– Разве ты не знал? Что я!

Лю… Лю… В общем, ерунда.-

А пока Истов все в даль смотреть продолжал,

Скрылись уж за горизонтом. А душою дрожал.

Лолита что-то скажет, а тот молчит как окаянный.

Обидевшись: «Вот же фараон нахальный»,

Так и ушла, не дождавшись, по делам.

Истов так и остался стоять там.

Она шла по аллеям, вековые утесы стоят,

Через дворы шла, где городской «общак».

Её муж являлся по идее, по жизни

Изгоем в ее мире, лишним.