Африка – любовь моя

Открыла шкаф в спальне, собираясь разместить свои вещи. Оттуда, как из сырого подвала, пахнуло ядрёным запахом плесени. Пожалуй, надо оставить его открытым, пусть поначалу просохнет. От постели: подушки и матраса – тоже несло болотной сыростью. Как же Аня спала в таких условиях? На улице нещадно палило солнце. Я разместила подушку и матрас во дворе на целый день, чтобы основательно просушить.

Из спальни перешла на кухню, где неделю назад Аня угощала меня экзотическим обедом. Первым делом открыла фильтр для воды (десятилитровый бак) и бросила на дно медную пластинку. Из таких баков берут воду для приготовления пищи и умывания, поэтому каждый день в него надо подливать воды.

Мой начальник, торгпред, подчеркнул:

– У тебя на кухне стоит вместительный итальянский холодильник!

Холодильник был действительно большой, но, наверное, ветеран Первой мировой войны. Стоило мне его открыть, как там засуетились и забегали таракашки. Боже мой, живность даже в холодильнике! По форме и размеру тараканы были похожи на наших, рыжих, только совсем бесцветные, как ипритные ящерицы, обитали они в дверце, за резиновой прокладкой. Я попыталась их выгнать и уничтожить, но их оказалось несметное количество! Однако самое страшное таилось в кухонных шкафах, расположенных вдоль стены. Стоило их открыть, как оттуда выскочили с проворством освобождённых узников чёрные тараканы величиной со спичечный коробок. О существовании таких я раньше только слышала. Но, как говорится, лучше один раз увидеть… Кажется, в Латинской Америке их называют «кукарача». Даже песенка такая есть: «Он назвал меня „кукарача“ – это значит таракан». Одно дело песенка, а другое – когда эти твари выскакивают на тебя изо всех углов и начинают кружить по кухне (они, оказывается, ещё и летают!), и ты боишься, чтобы они не сели тебе на голову. Надо срочно найти какую-нибудь травилку, чтобы уничтожить всю эту нечисть. К сожалению, мой багаж с хозяйственными товарами ещё не прибыл. Из Москвы разрешалось брать с собой сто килограммов несопровождаемого груза. Я набила картонную коробку моющими и чистящими порошками, мылом – туалетным и хозяйственным, туалетной бумагой, посудой. Не забыла прихватить банку с хлорной известью и марганцовку. С хлоркой каждую неделю мыла полы, а с марганцем первые дни ополаскивала все фрукты и овощи, принесённые с рынка. Потом постепенно привыкла к новым условиям и оставила марганец в покое.

Долгожданная моя коробка пришла месяца через три после моего приезда.

Неужели ничего нельзя найти в местных магазинах? Что я буду делать до прибытия моющих средств?

Первый же визит во французский супермаркет показал, что я сильно перестраховалась. Чего-чего, а хозяйственных товаров здесь было с избытком и на любой вкус: нежнейшая разноцветная туалетная бумага, итальянское глицериновое мыло, которое даже сквозь обёртку источало запахи цветов и фруктов… В Москве в советские времена такого богатого выбора в магазинах не было. Правда, наше чёрное хозяйственное мыло (которое отказывались покупать здешние африканские хозяйки, предпочитая французское, более светлое и ароматизированное) служило мне верную службу на протяжении всей командировки – я мыла им по вечерам ноги, поскольку ходила в обуви на босу ногу: здесь даже самые тонкие носочки накаляли ноги, как валенки. А иногда мыла и руки вместе с купленными фруктами с уверенностью, что после такой обработки никакая желудочно-кишечная инфекция, страшный бич в тропических странах, не пройдёт. Нам, северянам, крупно повезло с зимними морозами: сколько заразы вымерзает! А тут – все условия, чтобы она плодилась беспрерывно, из года в год, в течение столетий…

За кухней располагалась довольно просторная душевая комната, примерно в двадцать квадратных метров. Душ оборудован агрегатом для подогрева воды. Водопровода с горячей водой, как и отопления, здесь не существует. Возле стены – раковина для умывания, снабжённая клапаном на дне – для экономии воды, не принято лить, сколько хочешь, как у нас. Закрыл клапан, наполнил раковину и умывайся! Чистая вода на вес золота! Чуть подальше – унитаз и биде. Проверила кран над раковиной. Вроде работает нормально, вода течёт, но какая ржавая! Как же такой умываться или даже мыть руки?! Потом поняла, что надо подождать минут пять, пока сойдёт ржавчина. Вода идёт из глубинных артезианских колодцев по железным трубам, которые быстро ржавеют от жары.

Конечно, в моих апартаментах всё намного скромнее, чем на вилле у военного атташе: никаких пастельных красок с лепестками роз, только серо-белое кино. Но хоть просторно!

Между стенами душевой протянуты верёвки: в дождливую погоду можно сушить бельё.

Между душевой и кухней – отдельный туалет, в углу которого, над окном, замерла прозрачная ящерица. Казалось, она недовольно косила глазом в мою сторону, когда я к ней заглянула: кто посмел вторгаться в её владения? «Ну и пусть живёт в этом туалете, я сюда заходить не буду», – решила я и плотно закрыла дверь.

«Надо будет плотно закрывать дверь в спальню, чтобы ящерицы не пробрались», – подумала я. Но, проведя тщательную инспекцию перед сном, обнаружила незваную гостью, спрятавшуюся в углу за шкафом. Сколько я ни старалась отодрать её шваброй с потолка и прогнать за порог комнаты, ничего не получилось. Я не смогла её даже сдвинуть с места. Эта ужасная тварь сидела крепко, как прибитая гвоздями, и никуда не желала уходить. Неужели она жила здесь с моей предшественницей?! Устав с нею бороться, я устроилась в кресле, поджав ноги, в противоположном от ящерицы углу, чтобы не терять её из виду, чтобы она, не дай бог, не свалилась на меня ночью. И так, не выключая света, держа наготове швабру, как солдат ружьё, я провела первую ночь в своей африканской квартире.

На следующий день, сразу после работы, мне всё же удалось выселить наглую квартирантку. Почему все советские сотрудники называли этих ящерок ипритными, не знаю. Может быть, за их способность сильно обжигать кожу при соприкосновении. Много позже, уже вернувшись в Москву, я случайно наткнулась на статью о моих африканских «соседках» – ящерицах, которые без труда могут бегать по стенам или потолку, даже по стеклу. Оказалось, что известны они с незапамятных времен и называются геконнами. Никакую жидкость они не выделяют, а держатся за поверхность благодаря уникальному строению лапок с пятью пальчиками, внешне удивительно похожих на человеческие руки. Каждый пальчик геккона с внутренней стороны состоит из нескольких тысяч (!) бугорков, мизерных, как волоски. А каждый такой бугорок-волосок в свою очередь покрыт сотнями (!) микроскопических, невидимых человеческому глазу, волокон. Между этими волоконцами и поверхностью возникают очень сильные межмолекулярные силы притяжения, которые и удерживают ящерку на потолке и стекле. Учёные всех стран уже много лет пытаются изобрести клейкую ленту, имитирующую лапки геккона. Такая лента, накрывшая рану, могла бы надёжно защитить её от попадания воды и грязи или заменить наложение шва после операции. Пока что человеческому разуму не под силу создать что-то подобное. Вот такая «простая» ящерка, наделённая сверхчеловеческими возможностями! Как много удивительного и чудесного хранит окружающий нас мир! Какие ещё потрясающие открытия предстоит сделать человеку? Нет ли кого-то рядом более умного и совершенного, чем мы? Почему человек возомнил, что он главный на Земле? Если человек – царь природы, почему его жизнь по космическим меркам так ничтожно коротка? И заметьте: никто не вредит нашей планете больше, чем этот самый «царь природы». Почему? В чём роль и предназначение человека? Кто может объяснить?

Почему мир живёт по строгим законам? Кто их установил? Почему он так многообразен и, самое главное, так бесконечно прекрасен?!

6. Новая работа

В первый раз я пришла на работу без Ани. Коллектив торгпредства я уже знала: торгпред и Аня познакомили меня с сотрудниками в первый же день. Их было всего двое: Валерий Смирнов и Лёша Ермолов. Лёшина жена, Маша, в качестве внештатного сотрудника вела бухгалтерию. Именно Маша дала мне много ценных разъяснений: аренду квартиры нам оплачивает министерство, а за кондиционер каждый платит из своего кармана. Стоит это недёшево – 40% от зарплаты. Кондиционер здесь считается роскошью и стоит дорого, как и подогрев воды. Теперь понятно, почему Аня им почти не пользовалась. Сюда ведь приезжают, чтобы побольше заработать и накопить денег.

– Но обещают скоро повысить зарплату на 30%, – ободряюще добавила Маша, увидев моё расстроенное лицо. Вообще Маша производила впечатление неунывающей и волевой женщины.

Кроме советских сотрудников, были ещё два местных: водитель Сириак и садовник Жан-Батист. Разгильдяя Сириака вскоре заменили на более серьёзного Александра. По прибытии опытного механика-водителя из Москвы уволили и Александра. А вот садовник Жан-Батист служил у нас долго – во всяком случае, всё время моего пребывания.

Я с головой погрузилась в работу, кропотливо вчитываюсь в порученные мне документы. Сижу уже несколько часов, не поднимая носа. Как вдруг на столе передо мной появляются два золотистых початка кукурузы, испускающих душистый пар. Поднимаю голову – в роли доброго волшебника Валера. Сам он с дразнящим аппетитом уплетает такой же початок.

– Любишь кукурузу? Тогда это для тебя. Если хочешь, Сириак может каждый день приносить. Стоит пара початков десять центов. Сейчас как раз сезон кукурузы. Надо пользоваться случаем.

С детства обожаю варёную кукурузу. Если ещё положить на початок немного сливочного масла, чуточку подсолить и запивать холодным молоком – вкуснота неописуемая! Но и без масла и молока тоже сойдёт. Надо же, в Африке кукуруза совсем такая же, как у нас, и на вид, и на вкус!

– Ты не очень торопись с бумагами, – советует Валера, наблюдая за тем, как я корплю, вытаращив глаза. – Это тебе задание на всю неделю.

Он скрывается за дверью, улыбнувшись на прощание, а я думаю, вгрызаясь в свой початок, что люди здесь вроде бы неплохие. Может, сработаемся, и всё будет нормально.

Возвращаясь домой после первого дня работы (здесь рабочий день начинался в восемь утра, а заканчивался когда в два, а когда и поздно вечером: ненормированный труд), я обнаружила на посыпанной гравием дорожке, у порога моего дома, убитую ящерицу. Это была уже наружная жительница: серого цвета и гораздо крупнее комнатной. Убили её совсем недавно, кровь ещё не высохла на израненной спинке. Похоже, её ударили камнем. Но окровавленного камня поблизости я не заметила…

Мне стало так жутко, как будто я наткнулась на труп человека. Что это? Может, какое-то предупреждение? Но от кого? И о чём?..

7. Овощной рынок

Торгпред распорядился выдать мне аванс, и Маша с присущей ей аккуратностью отсчитала положенную сумму. Это была местная валюта, франки КФА. Я с любопытством разглядывала непривычные рисунки на купюрах: антилопы, рыбы…

Мы с торгпредом поехали на рынок. Ему надо было подкупить продуктов, а у меня вообще холодильник был пуст. Кстати, здесь всё приходилось держать в холодильнике, даже хлеб, крупу и сахар. Иначе в продуктах сразу заводились насекомые.

Рынок был огромный. В основном продавались свежие овощи и фрукты. Всё было такое аппетитное! Торговали исключительно женщины. Некоторые были с маленькими детьми, привязанными куском материи за спиной или ползающими рядом. У девочек на головках накручены забавные, торчащие в разные стороны хвостики, а в ушках – серёжки. Волосы у африканцев, жёсткие, чёрные, вьющиеся мелким бесом, не растут длиннее 10 сантиметров. Тем не менее такого разнообразия причёсок, как у африканских женщин, вы не найдёте нигде. Самая простая причёска – «грядочки», когда волосы аккуратно разделяют на ровные полоски, кружочки или многоугольники. Пучочки волос, разделённые таким образом, закручивают специальными нитями в хвостики или заплетают в косички. Причёски посложнее делаются с вплетением специальных прядей, подходящих качеством под африканские волосы, но разной длины и цвета. Из добавленных прядей плетут множество косичек. Это кропотливая работа, требующая много времени и умения. Есть свои мастера в этой области. Модельное плетение африканских косичек может занимать 2—3 дня. Срочную причёску делают две-три женщины одновременно в течение 6—8 часов. Вплетённые косички в зависимости от длины прядей могут достигать плеч, лопаток и даже пояса. Уж не знаю, кто первый придумал накладные прядки и кто изготовляет эти прядки сейчас, но их такое множество и разнообразие: от чёрных до разноцветных, от прямых до кудрявых, от коротких до метровых. И как здорово они украшают головки, и не только африканские!

Между овощными рядами расхаживали торговки жареным мясом и хлебом. У каждой огромный таз на голове, наполненный золотисто-коричневыми индюшиными гузками, куриными крылышками и окорочками или длинными французскими багетами с хрустящей корочкой. Мы купили по багету. Как вкусно пахнет свежий хлеб!

– И заметь, они никогда не продают вчерашний, – подчёркивает торгпред. – Не знаю, куда девают чёрствый, но продают всегда свежеиспечённый.

Я накупила овощей для салата, пучок душистой мяты – добавлять в чай, шпинат для супа и хотела выбрать бананов. В углу старая африканка продавала какие-то гигантские, таких я ещё никогда не видела…

– Не вздумай их покупать! – остановил меня Владимир Петрович. – Это кормовые, безвкусные и грубые.

Сам он выбрал тоненькие зелёные, как стручки фасоли. Странный вкус! Зачем покупать зелёные бананы, от них вяжет во рту. Я, конечно, купила спелые, жёлтые. Но когда торгпред предложил мне попробовать и сравнить вкус зелёного и жёлтого, то оказалось, что зелёные слаще. Мои московские познания о бананах здесь не годились. Оказывается, бывают зрелые бананы с зелёной корочкой. У них особо нежный вкус, как у сливочного пломбира.

Мне осталось купить травилки от насекомых. Владимир Петрович подводит меня к торговцам травилок. Он прекрасно знает рынок, изучил за несколько лет. На огромных подносах, расставленных прямо на земле, лежали европейские, японские и китайские средства от тараканов, мух и комаров. Выбор довольно большой. Я присела на корточки: так было удобнее выбирать и читать аннотации. Меня тотчас окружила африканская детвора. Все старались прикоснуться ко мне или потрогать мои волосы и при этом лопотали что-то непонятное на своём языке. Когда я оглядывалась, они поспешно отдёргивали ручонки и невинно улыбались во весь рот. Ну разве можно на них рассердиться?!

– Знаешь, почему малыши к тебе прикасались? – спросил торгпред, когда мы были уже в машине. – Их научили матери. Ты обратила внимание, когда покупала помидоры, как торговка постаралась незаметно прислонить свою маленькую дочку к твоей ноге? У африканцев такое поверье: прикосновение к белой женщине приносит удачу. А каждая мать желает счастья своим детям…

Я старалась унять паническое настроение и решила бороться за свою судьбу вместо того, чтобы бессильно плакать в подушку, как делала Аня. На чужих ошибках можно и даже нужно учиться. Надо было выбрать стратегический план действий. Прежде всего – выбрать друга-покровителя, который поддерживал бы меня всё время и никому не давал в обиду. Это должен быть сильный человек, самый сильный, хотя бы в торгпредстве. Таким был Владимир Петрович, торгпред. Благодаря центральным кадрам я познакомилась с ним ещё в Москве, когда только собиралась в командировку, а он в это время был дома в отпуске.

– Всё-таки впервые едете в тропическую страну, поговорите со своим торгпредом! Он там уже несколько лет, так что может дать много полезных советов. В первую очередь подскажет, что с собой лучше взять. Думаю, вам будет полезна такая встреча, – порекомендовал мне кадровик.

Мне тоже было любопытно увидеть своего будущего шефа. Мучил вопрос: сработаемся мы с ним или нет? А вдруг он какой-нибудь неприятный тип с дурными наклонностями?

Мы встретились у родителей торгпреда перед его отъездом в Шереметьево. Мне понравились его предки, простые и симпатичные люди. И отношения в семье были очень тёплыми. Младший брат торгпреда, красавец и весельчак, вёл себя скромно и доброжелательно, хоть и занимал высокий пост.

– Я вам тут много хлопот причинил, – извинился на прощание торгпред перед родными.

– Ну что ты такое говоришь, сынок! Разве ты нам в тягость? – ответил с мягкой укоризной отец.

Трудно было поверить, что выходец из такой семьи мог оказаться подлым и низким типом. Да и весь облик торгпреда располагал к себе.

Итак, я выбрала себе в друзья Владимира Петровича. Сам по себе он был человеком незаурядным: очень много читал, всем интересовался. Надо было установить и потом сохранять с ним дружеские отношения, тогда я не буду чувствовать себя одинокой и беспомощной. Удастся ли мне это сделать?

Такие мысли занимали меня по дороге с рынка в торгпредство.

8. Текучка

И Аня, и торгпред чётко обрисовали круг моих служебных обязанностей: переводить и печатать всю корреспонденцию и контракты (следили за исполнением контрактов Валера и Лёша), раз в месяц готовить к отправке диппочту, переводить на переговорах, искать материал во французских изданиях об СССР и стране пребывания и готовить краткую аннотацию на русском языке, вести дела «Международной книги» (получать заказы и деньги на книги, а при получении книг из Москвы передавать их заказчикам) и бухгалтерию, которую мне должна была вскоре передать Маша, в порядке очереди готовить и проводить политинформацию, получать и отправлять корреспонденцию на почте, следить за оплатой всех счетов, получать деньги в банке. По бухгалтерии также требовалось ежемесячно готовить и отправлять кассовый отчёт в Москву.

Как раз настал черёд готовить к отправке диппочту: напечатать отчёты торгпреда, подписать конверты, сделать общий список всех отправляемых документов. Само по себе дело чепуховое, и позже я могла его выполнять, что называется, с закрытыми глазами. Но лиха беда начало! И нет Ани, вообще никого, если необходимо что-то уточнить. От напряжения и старания всё сделать без изъяна голова пошла кругом. А тут ещё жену посла угораздило именно сейчас прилететь из Москвы в гости к мужу. Она постоянно проживала в Москве, преподавала в каком-то университете, а сюда наведывалась лишь изредка и ненадолго. И вот теперь то ли от скуки, то ли по каким-то делам она то и дело звонила своей приятельнице, жене торгпреда. Поскольку торгпредша не сидела у телефона, мне без конца приходилось подзывать её, поднимаясь по лестнице на второй этаж: телефоны канцелярии и резиденции были спарены. Конечно, жёны не подозревали, что у меня первая в жизни диппочта и что они меня сильно напрягают. Итак, я поочерёдно печатала, готовила конверты и бегала вверх-вниз по лестнице, зычным голосом подзывая торгпредшу к телефону, проклиная свалившуюся так некстати на мою голову диппочту и всех праздных жён.

Наконец всё было сделано, упаковано и готово к отправке. Стояла гнетущая духота, несмотря на неустанно работающий кондиционер. С меня сошло сто потов, неприятно липла к мокрому телу одежда. Вокруг ногтей на руках, как украшение, выступили бисеринки пота. Только их промокнёшь, тотчас выступают новые. Сколько же жидкости приходится здесь терять ежечасно и ежедневно?!

Торгпред предложил выпить кокосового молока. Во дворе торгпредства росли четыре кокосовые пальмы. Высоко над землёй, в тени огромных листьев, висели огромные орехи. Маша наняла уличного мальчишку. Я наблюдала, как ловко и проворно взбирался вверх маленький африканец, орудуя длинным изогнутым ножом, который вонзал в ствол, а потом подтягивался к нему, упираясь босыми ногами. Под ударами мачете тяжёлые орехи с гулким стоном падали на землю. Когда мальчишка закончил сбор орехов и спустился с последней пальмы, Маша насыпала ему в руки пригоршню монет. Потом наш садовник Жан-Батист принялся разделывать орехи: колол и снимал толстую зелёную оболочку, освобождая коричневые волосатые ядра. В каждом ядре, в определённом месте, пробивал отверстие и выливал содержимое в пластиковую бутылку. В результате из 12 огромных кокосовых орехов получили литр молочка. Я отведала и разочаровалась: во-первых, молочко оказалось не белым, как я ожидала, а водянисто-мутным, словно мел развели водой. Во-вторых, вкус ничем не лучше берёзового сока. А я ожидала чего-то особенного…

Через неделю я отдала торгпреду несколько аннотаций к текстам, которые нашла в «Монд» и других французских журналах. После обеда ко мне подошёл Валера и сказал, дружески улыбаясь, что торгпред доволен моей работой. Валера и торгпред не ожидали, что я смогу справиться с подборкой и переводом статей.

– Знаешь, когда Ане поручили такую работу, она попыхтела полчаса, потом расплакалась и сказала, что это слишком сложно. Больше ей переводы не давали.

Вон оно что! Об этом Аня мне ничего не говорила. Значит, все переводы приходилось делать одному Валере. У Лёши другая работа, да и языком он владеет не так блестяще. А копаться в журналах и газетах в поисках нужной информации – всё равно что искать иголку в стоге сена. Кропотливое это занятие и изнурительное для глаз. Вы видели, каким шрифтом печатают иностранные газеты? Уж точно не для слепых!

9. Животный и растительный мир

Здесь все окна снаружи защищены противомоскитной сеткой, а изнутри вставлено стекло, но совсем не такое, как у нас. Оконные створки сделаны из стеклянных пластинок, которые с помощью рычажка складываются, плотно прижимаясь друг к другу, или раздвигаются, оставляя проход для воздуха. Если включали кондиционер, окна закрывали, если хотели сделать сквознячок – открывали. В этот день стеклянные створки были открыты. Откуда ни возьмись на окне моего кабинета появилась пара ярких жёлто-зелёных попугайчиков, которые принялись оглушительно громко щебетать. Здесь эти попугайчики такие же бесцеремонные и многочисленные, как у нас воробьи, только щебечут более музыкально. Непрошеные гости прыгали по наружной сетке вверх и вниз и свиристели подобно саратовской гармонике. Я попробовала не обращать на них внимания и продолжать работу, но попугайчики так распалились и разорались, что не замечать их не было никакой возможности. Вот же навязались – и улетать не собираются! Может, торгпреда спросить, что с ними делать? Он здесь уже давно, наверняка изучил нравы аборигенов. И я позвала на помощь торгпреда.

– Разве ты не поняла? – сказал мне Владимир Петрович, взглянув на неугомонных птах. – Они же есть просят. Дай им хлебушка!

И действительно, стоило насыпать им крошек, как они перестали галдеть, поклевали, насытились и улетели.

– А ты видела гнёзда попугайчиков у нас во дворе? – спросил торгпред. – Не заметила? Пойдём, покажу! Вон там, видишь, качается среди пальмовых листьев длинная, как носок, корзиночка? Представляешь, они плетут своё гнёздышко одним клювом. Такие мастера!

Потом я не раз наблюдала, выходя во двор торгпредства, как волнистые попугайчики срезают клювами, как ножницами, узкие длинные листики на кокосовых пальмах, привязывают их в облюбованном месте к веточке, а потом ловко и проворно, работая одним клювом, вывязывают длинное гнёздышко, оставляя круглую дырочку для входа. Присмотревшись, я заметила, что они наголо обстригли множество веток…

А сегодня Валера заглянул ко мне, чтобы показать другую сценку из жизни пернатых: на лужайке, напротив наших окон, хищная птица, похожая на коршуна, крючковатым клювом рвала на куски и пожирала пойманного попугайчика.

– Вечная жизненная коллизия, – прокомментировал Валера, задумчиво глядя в окно. – Одни твари поедают других…

10. В гостях у Ольги

Сегодня жена торгпреда, Ольга, пригласила меня после работы к себе в гости. Я с радостью приняла приглашение.

Ольга показала двор торгпредства со всеми потаёнными уголками. Он небольшой, но очень уютный. Вдоль забора растут кусты гибискуса с крупными красными цветками. Такие у нас выращивают в горшках и называют «китайскими розами». Под сенью кокосовых пальм – маленький бассейн, сейчас без воды, а рядом – белый ажурный столик, окружённый такими же стульями. За зданием, в дальнем углу, притаилось роскошное манговое дерево, непроглядная крона которого напоминала густую африканскую шевелюру.

Ольга рассказала много интересного про манго. Оказывается, здесь их два сорта: маленькие с обилием волокон внутри – их называют дикими, и крупные, сочные и сладкие, под названием «королевские», такие как раз росли во дворе торгпредства. Интересно, что цветы у них невзрачные: зелёного цвета, мелкие, едва заметные и даже ядовитые.

Говорят, что в густых кронах этих деревьев прячутся змейки «пятиминутки». Змейки чёрного цвета, длиной не больше десяти сантиметров и очень ядовитые: через пять минут после укуса человек умирает, если срочно не ввести противоядную сыворотку. Отсюда и название «пятиминутки». Ольга предупредила на всякий случай, что у неё есть противозмеиная сыворотка, хотя во дворе торгпредства, слава богу, никаких ползающих ещё никто не замечал. Может, потому, что здесь жил огромный пёс – ризеншнауцер по кличке Фил, который теперь ходил по пятам за хозяйкой.