Голован

Эх, хорошо бы так и ехать на них, пусть и в кузове до самой-самой цели, но смутно мне кажется, что придется-таки на каком-то этапе топать на своих двоих. Но ведь это так далеко впереди по реке Времени, правильно? Не стоит об этом заморачиваться загодя, совсем не стоит.

17. Доктор Дар Гаал. Приписываемые дневники.

Телефона у нас на съемной квартире не было, так что за мной прибыл вестовой. Он не сообщил подробностей – да и не знал – просто кодовую фразу: «Эпидемия, доктор Гаал». Все согласно легенде. И значит, хватать тревожный чемодан, да еще сумку со всякой всячиной, в том числе любимой книжкой по кинологии, справочниками по полевой медицине и фармакологии, да несколькими фотографиями родных.

– В провинции Аксельтира эпидемия, так что я…

Ринка, кажется, верит, тем более в Аксельтире и вправду эпидемия. Впрочем, где ее сейчас нет? Правда, в Аксельтире, еще, наверное, и радиация. И потому я добавляю:

– Ничего, все обойдется. И не в таких я переделках бывал.

Бодренькая улыбка не получается, и значит, достраиваю фразу дальше:

– И благо, дети у нас уже есть.

Вот теперь улыбочка наклеена, как следует. Правда, доверия она не внушает, потому как глаза у Ринки на мокром месте. Её вот-вот прорвет, а расстраиваться ей нежелательно, все же… На каком, там, мы месяце? И она как раз об этом:

– Я надеюсь, ты возвратишься к сроку, да?

– Ну, что ты, девочка! Конечно, я тебя лично отвезу в «родильню». Не сомневайся.

Сам я сомневаюсь, и она, пожалуй, тоже. Но хоть, слава Мировому Свету, доверяет версии о том, что я в эпидемиологическом отряде. Мы обнимаемся. Все-таки хорошо, что сигнал застал меня дома, есть время на все эти обнимашечки, на поцелуи. И теперь подходит очередь детей.

– Ты на войну, папа? – спрашивает Гай даже с некоторой надеждой.

Я треплю его по чубчику.

– Нет, сынок, ты что! Ведь папа у тебя просто доктор. Буду лечить больных. Там сын у многих «бо-бо».

– Ладно, лечи их побыстрей.

Киваю:

– Я быстро справлюсь, не волнуйся.

– Хочешь, я тебе дам мой «зубоскал»? – спрашивает Гай. Явно видно, что с любимым танком ему расставаться не хочется ни в жизнь, но ведь любимому папе нужнее, правильно?

– Не, Гай, – успокаиваю, – не надо. Там у меня, может, будет настоящий.

– Правда?! – глаза у сына блестят. Отныне он мне завидует.

А вот Рада, та уже в слезах. Как всякая маленькая женщина, она очень чуткая, да и мама как не сдерживается, но все же смахивает слезу.

Поднимаю дочь на руки.

– Тебе привезу чего-нибудь интересное. Обещаю.

Она молча кивает. Потом вспоминает:

– Знаешь, папа, а мне скоро уже в школу.

– Ну, к твоей школе, я уж точно вернусь.

Тут я говорю уверенно, потому что, в самом деле, до школы ей еще года два, а то и все три, в зависимости от наладки Департамента Образования.

А вот теперь…

Вот кто действительно расколол все мои трюки с эпидемиологией, так это мама. Она меня насквозь видит. Благо, еще и понимает. Ну конечно, на счет подробностей, то есть, тропиков, все-таки, не догадывается. Тут и сам Выдувальщик ногу сломит, докумекать. Потому я спокоен. Более потому, что она меня никогда не выдаст. Человек проверенный временем. Обнимаю, ее молча. Мама почти глухая. Стала такой после бомбардировки города пять с половиной годков тому, когда она не смогла добраться до убежища вовремя. Повезло, можно сказать. Благо, то были простые фугаски, а не атомные или химические. Но вот что странно. Мама почти оглохла, а на гитаре может играть по-прежнему. Умница она у меня. Может, кому-то из детей музыкальный слух передаться? Хотелось бы.

Если, все-таки, родится девочка, то договорились назвать ее в честь моей мамы – Офией.

И все. Пора уж двигать. Не хватало еще опоздать. За просто так Шоймар бы вестового не присылал.

– Пиши чаше! – всхлипывает Ринка.

– Конечно.

Сам я очень сомневаюсь. В смысле, писать-то можно, а вот чем отправлять? В лесах Топожвари-Мэш, пожалуй, почтовая служба налажена не в дугу.

18. Доктор Дар Гаал. Приписываемые дневники.

А ведь как браво мы начинали поход. Любо-дорого вспоминать.

Жуж Шоймар умеет решать кризисы. Еще как умеет. До сих пор не понимаю, почему он не в рядах Денежных Мешков? Там, среди прохиндеев, спекулянтов оружием и валютой, ему самое место. Он стал бы там своим в доску. Однако он с нами. Причуды воспитания? Казусы личной судьбы?

Сейчас это нам на руку. Возможно, это наш постоянный джокер. Он всегда под рукой. Жуж Шоймар умеет решать кризисы, а сейчас именно кризис.

– У нас не хватит подвижного состава, – докладывает ему наш «главнокомандующий по хозяйственной части» – Йоки Матрон. – Как мы будем…

– Я знаю, массаракш, – перебивает Жуж Шоймар с некоторым раздражением. – Я в курсе.

– Решать надо как-то срочно и…

– Понятное дело, – кивает Шоймар. Он уже волшебным образом взял себя в руки. Его золотая голова уже что-то надумала. Это чувствуется. – Найдите Маргита Йо! – командует он в пространство. – Срочно!

И его, конечно, находят, да и что сложного – мы все в куче.

– Маргит, – говорит ему Жуж Шоймар. – Вы ведь повинуетесь мне, я правильно понимаю? Вы в моем полном распоряжении?

– Только если это отвечает задачам и целям экспедиции, – скромно упоминает гвардии-ротмистр.

– Само собой, Маргит, это отвечает целям экспедиции.

– Вот и приказывайте, господин Шоймар!

– Нам требуется транспорт и как можно быстрее. Для перевозки пассажиров. С грузом все – ок! Как насчет буса? Допустим, во-он того, – Жуж тычет пальцем в остановившийся на остановке рейсовый маршрутный бус марки «мидагар».

Вообще-то это грабеж, ясно даже без разбирательств, но у главного военного эксперта экспедиции не дергается ни один мускул.

– Может, лучше что-нибудь более надежное? Типа «межпровинциального сообщения»?

– Э-э… А где мы его возьмем? – интересуется Шоймар.

– Есть местечко, – подмигивает Маргит Йо.

– Но у нас лимит времени, ротмистр. Нам бы лучше уже сейчас быть не здесь.

– Я все понимаю. И пожалуй, пора приступать. – Маргит Йо смотрит на часы. – Сейчас пройдет рейсовый «Новая Столица – Сиракаи». Нам двухэтажный пойдет?

– Излишек не помеха, – кивает Жуж Шоймар. Он уже верит, что дело в надежных руках.

Затем мы наблюдаем картину маслом.

Маргит действует не один. С ним непосредственные подчиненные – наш «ручной» экспедиционный спецназ.

Бус номер «400» – маршрута «Новая Столица – Сиракаи» – идет по городу, не торопясь, разгонится он на трассе. Хотя, может, и не разгонится. Маршрут знатный, однако, нынче он явно перегружен. Какое-то чемоданное воинство нависает дополнительным, третьим этажом, торчит даже кусок чего-то деревянного: кто-то перевозит диван? Да, нет, не диван – гроб! Весьма может быть, что и не пустой. Внутри еще интереснее. Сидят не только на сиденьях, причем, на двойных по трое-пятеро, сидят еще и в проходах. Мужчины, женщины, старичье и молодежь. Мамы с младенцами наличествуют тоже. Гляди ж ты! Кризис на юго-западе еще не набрал обороты, а народ уже валит из городов. Обучен, ничего не скажешь. БМАД прокатилось совсем недавно, никто не хочет снова попасть под атомный град. Или может, все, кто любил сидеть на насесте до-последнего, окончательно вымерли, и остались только любители миграций с места на место? Вопрос стоит славной диссертации, жаль мы уже не попадем в Департамент Науки, чтобы подкинуть кому-то идейку.

Двухэтажный «крил» стопорится наведенными автоматами на раз. И мы наблюдаем доселе ненаписанную картину маслом «С вещами на выход».

Мамы с дитятками, старички с палочками и старухи с мешками – это все тормоза только для сопливых очкариков довоенных лет. Ныне все эти сопли в окаменелостях с радиоактивным душком. Ребятишки Маргита Йо работают в отношении пассажиров наподобие пылесоса. То есть, сами никого почти и пальцем не трогают – держат дистанцию. А народ прет из дверей наперегонки. Конечно, детишки ревут навзрыд, а некоторые мамы в истерике. Но все это фон, он даже не ложится на холст. Хлястнуть прикладом приходится разве что водителя, да и то после уточнения у Шоймара, требуется ли он по делу или обойдемся своими силами.

Через очень короткое время в составе экспедиции дополнительная мощность в четыреста киловатт. Массаракш и еще раз массаракш! Наш поход начинается с открытого ограбления. Причем, в собственной стране. А ведь впереди чужие территории.

Толи еще будет!

19. Доктор Дар Гаал. Приписываемые дневники.

– Будем стоять два… Пожалуй, одних суток хватит, – сообщил Жуж Шоймар.

– Что значит «стоять»? – поинтересовался Чаба Унасло, наш ручной журналист и наш пропуск в вечность.

– Карантин! – объявил Шоймар безапелляционно. – Где Гаал? Нет, не палеонтолог. Где… А, вот вы, доктор! – И снова ко всем: – Наш штатный доктор все растолкует. Разбиваем лагерь! Не теряем время! Маргит, друг мой, организуйте, пожалуйста.

– Какой еще карантин? – спросил я Шоймара, когда он увлек меня несколько в сторону от толпы.

– Тс-с! Дар. Идите сюда.

– Что тако…

– Это действительно карантин, доктор Гаал, – прищурился Жуж Шоймар.

– В честь чего? – поинтересовался я на полном серьезе. – Я бы понял, что-то о карантине, если бы мы возвращались. Тропики, то, се. Мало ли какую заразу можно приволочь из джунглей. Но сейчас? Мы же только день как из новой столицы и мы…

– Доктор Гаал, сколько разных пилюлей противо-бактерицидного действия мы напринимали в последнее время, помните?

– Еще бы не помнить? – удивился я. – Я же врач экспедиции. Я все сам фиксировал.

– Ну вот, – кивнул Жуж Шоймар. – В эти сутки все это комплексное воздействие проявит себя. Организмы наших людей ослаблены, некоторые будут переносить прививки достаточно тяжело.

– И что? Все в одно время что ли? Что вы затеяли, господин Шоймар? Почему не согласовали со мной? Это ведь я отвечаю за здоровье вверенн…

– Уймитесь, доктор Гаал! – со сталью в голосе распорядился Шоймар. – Что я вам буду объяснять? Я сам не очень в курсе. Но мне были даны вполне ясные рекомендации. Мы должны стоять сутки, может даже двое. Будет зависеть от обстановки. А вам, доктор Гаал, просто следует сообщить нашим людям, что все в норме. И что это действительно карантин. Или там, пост-карантин, вызванный воздействием прививок и лекарств. И постарайтесь делать свою работу убедительно, доктор Гаал. А сомнения свои оставьте при себе. Все эти сомнения по поводу моих распоряжений. Я, Жуж Шоймар, начальник этой экспедиции, и именно я, только я, за нее отвечаю. И я вам говорю, в ближайшие сутки будет некоторый кризис по вашей части, доктор. Да-да, именно по вашей. Вы поняли, что от вас требуется, Дар Гаал?

– Вроде, да, профессор Шоймар. Вроде как, да.

– Вот и займитесь своими делами. Когда расставят вашу палатку, начните активную деятельность. Повальное измерение температуры, давления. Ну, вам-то лучше знать. Можете и анализы собрать, только вот… Не слишком увлекайтесь, Дар. Насколько я ведаю, кризис скажется на всех. И вы сами не станете исключением.

– Что за кризис все-таки? – спросил я снова. – Может, нам с пищей дали вакцины, о коих я не в курсе?

– Подойдет, Дар, – натянуто выжал улыбочку Шоймар. – Можете размышлять в этом ключе, если уж вам обязательно требуются объяснения. Только не впутывайте в свои теории заговора остальной личный состав. Пусть, хотя бы для них, это будет обыкновенным карантином. Все понятно, доктор Гаал?

– Более-менее, профессор. Могу идти, приступать?

– Разумеется.

Жуж Шоймар ободряюще тронул мое плечо. Я развернулся, и подумал: все же, былое нахождение в действующей армии очень помогает в жизни. Не был бы я на войне, сейчас задал бы начальнику кучу лишних вопросов. А так, все ясно-понятно. Приказ – и никаких гвоздей. Что я, в самом-то деле, Выдувальщик Сферы какой-нибудь, чтобы знать все и обо всем? Мое дело маленькое – лечить больных. Больных вроде бы покуда не наблюдается, но мало ли что?

Подождем.

20. Доктор Дар Гаал. Приписываемые дневники.

Может быть, стало бы лучше, если б мы все оказались выбившимися из сил и завалились в спячку, пользуясь случаем? Может быть. Однако мы все были достаточно в бодром состоянии. Разве что водители машин подустали, но ведь остальные – все еще кровь с молоком. Потом поведение людей начало меняться. Нет, не у всех одновременно. Пожалуй, если бы не предупреждение Шоймара, я бы не насторожился. По крайней мере, не сразу. А так, я заметил изменения в настроении даже у самого себя. Могло ли оно быть реакцией на слова командира экспедиции? Но, каким же это образом? Он у нас, вроде бы, не гипнотизер.

Я почувствовал некоторую вялость. Такую же, как и большинства окружающих. Только эта была моей собственной. Можно было бы попытаться, списать настроение на изменение погоды. Но не получалось. По всем объективным признакам, было как раз наоборот. Рощица поблизости шелестела листочками, птички вокруг щебетали, приветствуя Мировой Свет, веселый ветерок поглаживал снова по-военному короткую стрижку (в преддверии дальнего похода мы все постриглись). Ощущения для жителя скученного мегаполиса, конечно же, экзотические. Но ведь еще вчера они порождали совершенно другое чувство – некой вновь обретенной свободы. Теперь все это стало до ужаса ненужным. Раздражало. Сон тоже не приходил. Пожалуй, даже если бы мне расстелили перину, все едино, ничего бы не получилось. Может и хорошо, что на мне висело порученное Жужем Шоймаром задание. Я делал обход, запрашивал о здоровье, производил замеры давления, температуры, интересовался стулом. И вообще-то видел, что некоторые уже несколько не в себе. Однако словесных жалоб покуда не наличествовало.

Это объяснимо. Народ в экспедицию состоял из добровольцев. Никто никого не неволил. Исключая, разве что, военных. Тех, понятно, прикомандировали приказом. Ну так, направили-то к нам не худших. Выбирали понадежнее. Вот и нет жалоб, потому как не пристало военным показывать слабину перед гражданскими шпаками.

– Как дела? Все нормально? – спрашивал я и шпаков и военных. Слышал какие-то односложные, вялые ответы. Всем, похоже, были до лампочки и мои вопросы, и многое прочее. Народ валялся, ничего не делая, но никто не похрапывал, никто не дремал. Все находились в каком-то отрешенном, но одновременно напряженном состоянии. Я и сам был не лучше. Мысли текли вяло, да и текли ли вообще? Но если текли, то сосредотачивались лишь в одном направлении. Чем я занимаюсь? Кому это надо? Зачем я должен выполнять приказы этого Жужа? Кто он такой? Чего я вообще здесь оказался? Короче, депресняк в полной мере. Но с какого лешего экваториальных лесов, до которых нам еще топать и топать, кстати, он охватил всех участников похода одновременно?

Еще через некоторое время неожиданно стало хуже. Я ощутил. Осмотр и расспросы прекратил. Сидел возле буса подавленный донельзя. Мысли бежали примерно в той же последовательности: «Ради чего я тут? Да и вообще, зачем все? Может лучше…» Тут я вспомнил, что Шоймар перед тем изъял у большинства, до того вооруженных, это самое оружие. Тогда обратил внимание лишь потому, что кто-то возмутился. Типа, что мы, мол, теперь почти выбрались из контролируемых цивилизацией территорий. Мало ли что? Столь далеко от столицы могут встретиться натуральные разбойники. Однако Шоймар настаивал. Что-то он такое знал. Но теперь думать о таких мелочах не хотелось. Вообще, не до логики стало.

Помню, что однажды до меня дотащился Жуж Шоймар. Выглядел он – хуже некуда. Вынужден признать, что мне, хоть я и штатный врач экспедиции, было от этого ни жарко и ни холодно.

– Плохо смотритесь, доктор! – промямлил Шоймар.

Может и так, подумал я. И что с того? На себя посмотрел бы, начальничек. Однако вслух я не сказал ничего, не оттого, что боялся, или было неудобно. Просто не хотелось шевелить языком.

– Вы бы, Дар Гаал, заняли себя чем-то, – посоветовал Жуж. Звучало крайне неубедительно, не так, как обычно у Шоймара. – Займите себя чем-то простым. Перепакуйте снаряжение, например.

– Да оно у меня… – я махнул рукой. И так мол, ясно, что уложено как надо.

– Доктор Дар, – повторил Жуж Шоймар с натугой. – Я вам настоятельно советую. У вас депрессия, как и у всех окружающих. Я волнуюсь… Обязан волноваться. Кому-то может стать совсем плохо, а мой врач превратился в размазню. Вы же врач, Гаал. Вы же должны понимать, что за просто так у всех окружающих этого быть не может. Есть причина, понимаете? Думаете, мне охота ходить и подбадривать персонал? Я ели-ели двигаюсь. Дайте, кстати, чего-нибудь стимулирующее. Плохо мне, Дар. Ой, плохо!

Где-то что-то внутри меня вроде как заинтересовалось словами Шоймара. Но вообще-то все это было абсолютно до Края Сферы Мира. Это на счет его объяснений-загадок. На счет стимуляторов, тут мне пришлось все же пошевелиться – долг переборол пассивность. Я дал ему пару таблеток «бодреца». Пусть попрыгает, если охота.

Подействовало, между прочим, быстро. Правда, прыгать профессор Шоймар не стал. Зато он разговорился. И пожалуй, анализируя теперь издалека, не планировал он этих откровенностей. Но стимулятор, в купе с депрессией, сдвинул какие-то пружинки-ограничители. В некотором роде, стало можно то, что нельзя.

21. Доктор Дар Гаал. Приписываемые дневники.

Не знаю, прав ли Жуж Шоймар. Может, он сам это сочинил? Идея тянет на диссертацию по медицине. И почему я – медик – совершенно ничегошеньки не ведаю? Может, все-таки бред? Чистой воды инсинуация? Да, но с фактами не поспоришь. Ведь действительно было депрессивное состояние. Что-то сходное с тем, что испытывает подсаженный на наркотики без очередной дозы. Но все же, по-другому. Полное подавление активности, почти абсолютная апатия. А вот застрелиться – да, вполне так можно. Оружие Шоймар конфисковал не зря. Правда, если б и вдруг наскочили разбойники, банда наподобие не так давно повешенного по суду в столице Дезертира? Пожалуй, нас бы взяли тепленькими, даже если бы оружие осталось на руках. Однако суть не в том. Налицо явные признаки. Странно, что я с ними незнаком. Ведь я же бывал не только в столице. Даже на периферии приходилось, к тому же, не так давно, года два назад, кажется. Но два года – не месяцев, все ж. Выходит прав Шоймар.

Говорит, все начало действовать недавно. В смысле, система наконец-то включилась. Непонятно, почему Департамент Общественного Здоровья все же не предупредили? Хотя может, Департамент как раз и предупредили, а вот низовые звенья…

Но ведь всякое может случиться? Хотя слухи доходили. Смутные какие-то. Что мол, люди, попадающие в дальние провинции, испытывают какое-то время недомогание. Типа, происходит адаптация к местности. Даже какое-то мутное объяснение надыбали. А вот по Шоймару – все просто. Логика железная. И крыть нечем. Факт наблюдения большой группы. И у всех повально однозначные симптомы неожиданной депрессии.

Короче, по версии Жужа Шоймара, все дело в ПБЗ. Башнях противобаллистической защиты. Как известно, они влияют на верхние слои воздушной среды в окрестностях Мирового Света. Создают там некое поле, которое способно, при достаточной мощности воздействовать на баллистические ракеты – «континенталки». Сбивать их в сторону – отводить на другие участки Сферы Мира, лучше – в океанские просторы. Или вообще разрушать. Все по данной тематике засекречено о-го-го как! Так что узнать до какого уровня развилось реальное ПБЗ невозможно. Но и без специальных знаний ясно, что для того чтобы разделать головную часть ракеты в сотне километров высоты требуются мощности не слабые. Ну, а то, что электромагнитные волны действую на живую плоть, так то и младенцам ведомо. Еще как ведомо. Особенно тем, кто пережил БМАД.

А теперь, два плюс два. В смысле, если излучение распространяется непрерывно, так понятно, что у организма находящегося поблизости должно выработаться какое-то привыкание. Какие-то там гормоны прыскают что-то дополнительное в кровь, это все разносится куда надо. Вот бы провести подробное исследование! Тут бы можно было б и самому попробовать в Департамент Науки. Причем, с сов-секретным допуском, то есть, по военно-медицинской части. Однако пока останемся в поле общих идей. Причем, что обидно, не моих – профессионального медика и ветеринара – а Жужа Шоймара, который, вообще-то вроде как, историк. Странно в мире все перепуталось.

Словом, башни ПБЗ излучают «антиракетные» импульсы, а мозги наши к этому фону привыкают. Типа, как к курению. Живут себе, покуривают. И уже, получается, без этого и не могут. Но вдруг неотложные дела вышибают тебя прочь из новой столицы, и вообще на окраины. Вот тут и является расплата. Здрасьте! Не звали? А я уж туточки!

Излучения – ёк. Организм в панике, он же все еще продолжает по привычке всегдашнюю стимуляцию. Мозг тоже реагирует на изменение среды. Не понимает, что к чему, но реагирует же. Да, еще как реагирует. Еще раз повторю. Благо, что наш Жуж Шоймар вхож во всякие высшие инстанции. И там его, все же, соизволили предупредить. Отрыли наиглавнейшие боевые секреты. Типа, вот за этой границей башни ПБЗ еще не достроены – радарного поле ПБЗ там не будет. Не будет и всегдашней стимуляции мозга, а значит, через столько-то примерно часов, начнется реакция. Готовьтесь к повальной депрессии и ломке, ребятишки! Лучше, чтобы никто из вас не был в это время за рулем, или, там, на посту с автоматической винтовкой.

Благо – теперь мы это пережили. Разадаптировались в обратку, слава Мировому Свету.

22. Доктор Дар Гаал. Приписываемые дневники.

Я смотрел на карту и представлял наш дальнейший маршрут довольно отчетливо. В принципе, карту я тоже только представлял: ныне ее не было перед глазами. Однако и этих представлений хватало, чтобы понять, что в ближайшей перспективе всем окружающим гарантированы онкологические заболевания, или даже «смерть под лучом». Жуж Шоймар, конечно же, поразительная личность и душка, однако не до такой же степени? Требовалось что-то делать. Хотя бы возражать.

– В этом направление нельзя напрямую, профессор Жуж. Никак нельзя. Я думал, у вас есть какой-то план по обходу данного района.

– «Обходу данного района», – повторил Шоймар, театрально закатывая глаза. – В самом деле, доктор Дар? Это две с половиной, а то и три тысячи километров лишки. Вы уверены, что наша колесная техника выдержит подобный марш-бросок?

– Я не знаю, профессор. Но впереди пустыня, радиоактивная пустыня.

Жуж Шоймар поморщился. Оказывается не от моих возражений – от другого.

– Дар Гаал, я же вас просил. Не кличьте меня «профессором». Это войдет в привычку, все начнут повторять. И как-нибудь, в совсем не подходящей обстановке это уронит мой имидж в переговорах с какими-нибудь опасными встречными. Зовите «командиром», у нас все же полувоенная экспедиция, так что подойдет. Ну, на крайний случай – «господином». Тоже покатит как-то.

Тема уводилась в сторону, и допустить такого было нельзя. Сдаваться совсем не стоила, на карте было поставлено все. Причем, в буквальном смысле «на карте».

– Командир Шоймар… – взвесил я словосочетание на языке: нет, не смотрелось. Но ныне вопрос заключался не в фонетике. – Господин Шоймар, я врач, и на свою беду насмотрелся лучевых поражений в превеликом множестве. Разве цели экспедиции – исследовать, за сколько здоровые дяди превращаются в какающих кровью инвалидов? Перед нами радиационно загаженная местность. Пустыня! И мы…

– Дорогой Дар Гаал, я в курсе. – Шоймар снова поморщился. – И не повышайте тон. Наша звонкая полемика привлекает нежелательных зрителей. «Начальник спорит с главным доктором». Настораживающая картина. Не нервируйте народ. Идите сюда.

Мы сделали паузу, отодвинулись в сторонку. Жуж Шоймар порылся в наплечной сумке, достал свернутую карту. Похоже, все нужное он всегда носил при себе.

– Глядите сюда, док! Как видите, да, наверняка, еще и помните, это не совсем пустыня. Совсем недавно это была довольно плотно заселенная местность. Метрополия Империи, если что.

– Именно потому она сейчас и пустыня. В смысле, не заселена. – Каждый врач должен обладать упорством оборонительного дота, иначе ему не сдюжить ни с болезнями, ни с больными.

– Тем не менее, эта местность не покрыта песком. Если огибать города, она даже вполне проходима для колесной техники (ну, очень надеюсь). В основном, вы правы, Дар. Там, где падали достаточно грязные бомбы, местность заражена. Причем, зоны заражения разрастаются. Ветране остановишь, как вы понимаете. Однако у меня перед вами преимущество, док. Вы обладаете только общедоступной информацией. Ну, пусть даже «открытости некой категории», то есть, «для младшего и среднего медицинского персонала». У меня же есть кое-что получше. Тут, – Шоймар ткнул в уже разложенную карту, – наличествует не просто отмеченное красным радиационное пятно. У меня здесь распределение с четким обозначением уровней по районам.