Чел. Роман

«Что он в них, сука, нашел?»

Приходят ответы – в основном смайлы – от семьи и знакомых. Многие, например братья, погрязшие в чертежах и расчетах, еще не в курсе случившегося. Родители уточняют местонахождение и настойчиво требуют возвращаться вечером на такси. Чарли обещает. Чувствует, как вслед за пальцами начинает жечь лицо. Понятно. Тот, сверху, пялится на ее фото на аватарке – подарок девушки старшего брата, занимающий почетное место на «аллее славы». Фоткаться Чарли не любит. Фотосессии на соревнованиях для нее пытка. Но дипломированному инструктору по йоге она отказать не может. Фотография – ее хобби. Потому, наверное, действует не как все. Оставляет на своих местах шапочку и снуд. Не требует пресловутого «чиза» и всю сессию говорит про какое-то «кватроченто»…

Чарли уходит в магазин. Но с лицом ничего не меняется. Оно горит. В довершении всего пальцы уже не жжет, они болят и даже не как утром, а по-вечернему. Чарли поднимает взгляд.

Дорогущие наушники, смешная марлевая повязка, четыре пальца на две руки.

«Да он просто урод какой-то, – думает Чарли. – Четыре пальца. Не вытянет и простейший траверс44. Еще такой крупный. Было бы и десять на руках – не вышел бы. Не то что в четыре. Лох. А смотрит так, будто он центр вселенной».

Вернувшись на свою страницу, Чарли тем не менее разворачивает смарт от назойливого взгляда слева. Нечего потакать. Машинально заказывает очередные скальники. Подтвердив заказ, понимает, что приняла сейчас что-то вроде успокоительного. Не работает. Пальцы так же ноют, а лицо горит. И выход, похоже, один – каким-то образом пробраться вперед. Задачка по крайней мере на 8b. Было уже. Но там другая стена. Никого вокруг. Только отец на нижней страховке. Мама с камерой на топе45. Братья снимают общий план. Второй спонсорский контракт. Источник теперешнего бытия.

Чарли присматривается и с трудом находит просветы в толпе впереди себя. Для нее как раз хватит. А вот для него – без шансов. Она убирает смарт и сосредотачивается на мяче, ожидая удобного момента. Вдруг ощущает резкий воздушный поток слева-сверху и инстинктивно отшатывается в сторону. Оборачивается. Повязки нет. Улыбается. Идиот. Он на что-то рассчитывает. Пальцы воют. Самое время размять их. Хоть как-то успокоить.

«И эту тварь в наушниках усмирить. Чего он их на шею сбросил? Ответа ждет? Лови!»

Пальцы двигаются поначалу через боль, но постепенно разогреваются. Приятное тепло разливается по ним волной. Вторая кисть, отдав мяч первой, играет, как поет. Она видит, как мрачнеет его лицо. Он все понял. Кто и что он. Ну, хоть и лох, но не дурак. Отворачивается.

«Заплачет еще, тряпка», – с отвращением думает Чарли, протискиваясь вперед, и утыкается в спину дамы в бежевом пальто. На минуту остается в этой позиции и повторяет операцию, едва не ударившись лбом о чей-то ридер. Впереди компания «планктона» в фирменной одежде. После короткой паузы огибает их слева, вдоль стены. И всё. Есть отрыв. Можно не спешить. На третьей ступени Чарли оборачивается на всякий случай. Вот он. За «планктоном». Не отстает.

– Как успокоить?

Решение приходит спонтанно. На параллельных трассах она порой ловит момент и показывает сопернице язык. Пару раз ее чуть не снимают за неспортивное. Здесь некому снимать. Да и правил нет. Язык – лучшее средство…

Чарли видит, как он, словно те девочки на рельефе, теряется и проигрывает окончательно. Но лучше уйти от него подальше. Раненый зверь вдвойне опасен. Он повторяет движение вдоль стены еще три раза. Третий раз особенно труден. На крайней лестнице группа туристов-немчиков.

Чарли прыгает, зацепившись за полку, в сантиметрах от чьих-то ног. Пожалуй самый необычный дино в ее жизни. Встав на ноги, Чарли контрольно оборачивается.

«Потерян. Круто. Забыли».

Только выйдя из метро, Чарли отмечает, что если пальцы вернулись в норму, то лицо нет. Такое ощущение, что на нее по-прежнему внимательно смотрят. Чарли списывает все на духоту перехода и сосредотачивается на плане сегодняшней тренировки. Она всегда читает его на ночь. Пробегает глазами с утра. Пять дней в неделю. Две части. Утро и вечер. Не уходя из зала. Нет смысла мотаться домой. Все условия на месте. Обед, сон, редкий массаж. Утро – техника. Вечер – физика. Может – но редко, не чаще раза в неделю – и наоборот. Возможно, и что-то одно весь день. Но это еще реже. Раз в две недели. Всего пять-шесть часов в день. Итого до 25—30 часов в неделю. При обычной норме в 15—20. Именно это соотношение у простых смертных называется дар Божий. Талант, каких свет не видел. При этом Чарли далека от мысли приписывать свои успехи исключительно тренировкам. Большинству ее 30 часов не помогут стать лучше, скорее убьют. И даже если кто-то их выдержит – были попытки – откуда он возьмет ее голову? Ее способность «читать» рельеф с первого взгляда, отключать страх, никак не реагировать на зрителя и финальную ответственность. Десятки девочек в этой стране мощнее и выше ее. Чарли и не снились те вещи, которые они творят на кампусборде46 и кольцах. Но на стене их удел – видеть ее пятки. На параллельных трассах по трудности некоторые к топу Чарли едва успевают начать. На короткие боулдеры на местном уровне она не тратит больше минуты и проходит их всегда с первого раза. Постановщики рады бы увеличить сложность.

– Но что делать всем остальным? Умирать на первом же движении? – справедливо вопрошают они.

На мировом уровне все сложнее. Там Ashima. Да и прочих нельзя уж совсем сбрасывать со счетов. Чарли порой не хватает именно физики. «Прочитать» трассу мало. Нужна элементарная сила, чтобы исполнить. Отсюда акценты этого года. Специальная физическая подготовка. Отсюда боль. Она была и раньше. Но в этот год она, кажется, достигает своего предела.

Итак, по приходу в зал скакалка, чтобы разогнать кровь и пульс. Растяжка. От шеи и верхних конечностей до пяток. Последовательно. По паре движений на каждый сустав и прилегающие связки. В завершении разминки пять коротких и легких боулдеров. И вперед на кампусборд. Будь он проклят. Плакат Гюллиха47 как икона в царском углу ее комнаты. Но в эти часы Чарли не поминает его добрым словом. Он создал пытку. Он палач. Его нельзя осуждать или благодарить. Палача можно только простить.

Как и почти всегда, Чарли первая в зале. На ресепшене сонная девочка в очках. Она не в счет. Тупо продавец. Чарли кивает ей. Не больше. Знакомиться ближе совсем необязательно. Ключ у Чарли свой. И от зала, и от шкафчика в раздевалке. Они еще увидятся сегодня два раза. После обеда очкастая сделает Чарли фреш. Уходя, Чарли кивнет ей, как утром, не читая бейджик.

В прихожей, в зоне отдыха ничего не меняется с вечера. Подушки на размочаленных диванах, журналы на прозрачных столиках, кажется, в том же положении. Только мешок для стаканчиков рядом с кулером новый. Знак того, что уборка ночью все-таки была. В чем кроме этого она заключается, Чарли не понимает. Пыль та же и там же. Обычные дела для скалодрома. Убирай не убирай – магнезия будто с рельефа сыплется. Ее принципиально невозможно убрать. Как песок в пустыне.

Воздух, наполненный пылью, для Чарли обычен. Он с нею везде. Даже за городом. В часы, свободные от лазания, даже на вымытых ладонях она чувствует приятную сухость, то же ощущение в носу и горле. Знак того, что все в порядке. Обратное: сырость – болезнь. Цепочка, не имеющая исключений.

В раздевалке приятно одиноко. Днем не протолкнуться. Спать приходится на диване в зоне отдыха. Или того хуже, на дальних матах под восьмой стенкой. Не так уж плохо. Но в раздевалке самые удобные, твердокаменные скамейки. Ложиться на них больно, но именно с них встаешь растянутым, а не сжатым в клубок. Вынести скамейку не получится. Какой-то чудак при строительстве клуба намертво бетонирует их в пол. Такое странное противоугонное устройство.

Обряда переодевания – нет. Выбор одежды хаотичен. Все сложенное будет использовано. И неважно, в каком сочетании и в какой последовательности. Начнут сегодня желтая майка и черные треники. Брюки, может, останутся на весь день. Лишь на кампусборде их сменят белые шорты. А вот маек уйдет до трех. Чарли терпеть не может сырой одежды. Она меняет майку, как только на ней появляются пятна пота. Вопрос комфорта, а не мнения окружающих. Майка, подсохнув, снова идет в дело. Куколки, не покидающие фитнес-зону, не могут понять Чарли. Их благоухающие, даже спустя час тренировки, лосины и топики бесят Чарли. Она проходит сквозь этих девочек, стараясь не дышать. Их ароматы сбивают ее с толку. Все в них против необходимой ей максимальной концентрации. Благо раннее утро не для таких персонажей и нет потребности задерживать дыхание.

Чарли не спеша разминается. По окончании разминки сменяет майку и треники. На кампусборд она пойдет в белом. Китайский траур. Готовность к любым жертвам. Сродни покорности судьбе.

В следующие два часа зал постепенно заполняется. Но Чарли уже нет до этого дела. Она выпадает из реальности. Мыслей нет. Есть время и заданное количество повторений. Принцип самосохранения марафонца. Меньше думаешь – быть может, останешься жив.

Итак, висы на фингерборде48. В три. В два. В один палец. В две руки. В одну. Затем бесконечные планки кампусборда. Подъемы-спуски вверх и вниз. Прыжки через одну. Через две. Далее – максимально длинные движения. Перехваты и дохваты. Отдых по секундомеру. Минута. И не секундой больше. На заминку49 висы на булках – больших пассивных зацепах. Убитые в синяки пальцы чуть выпрямляются и отдыхают. Отсчитав про себя положенные секунды, Чарли падает на крэшпэд и с минуту лежит в полузабытьи. Реальность возвращается к ней ароматами полуденной фитнес-группы. Она морщится, преодолевая себя, встает и, заметно пошатываясь, идет в раздевалку.

Мамины йогурты возвращают Чарли к жизни. Главное – не выпить все сразу. Половина сейчас. Другая после вечерней тренировки. Первым в ход пойдут с малиной и персиком. Крохи овсяных хлопьев. Зародыши пшеницы. Нормированная диетой сладость. Мама – невеликий спортсмен. Призер страны. Третий номер сборной когда-то. Два сезона. Не более. Теперь врач сборной. Диетология – ее конек. Одна Чарли давно бы запуталась во всех этих килокалориях.

Добив йогурт, можно идти спать. Ближайший к зоне фитнеса диван пока вроде бы свободен от теоретиков с буками и обнимающихся парочек. Но нужно спешить. Трафик на скалодроме где-то с полудня напоминает пешеходную зону в центре города. Тем более сегодня пятница. А пятница работает и здесь. Люди по-разному уходят от будней. Кто-то напивается и падает. Кто-то пыхтит и поднимается. Цель – забыться – в обоих случаях одна. Средства, однако, совершенно разные.

Чарли забирает из шкафчика плед. Размещается на диване. Он четко в ее рост. Как мерку снимали. Чарли ставит таймер на два часа. Убрав смартфон под подушку, натягивает плед до подбородка, закрывает глаза и спустя несколько секунд, проваливается в сон, выходит из которого за пять минут до сигнала.

На этот раз Чарли будят не пальцы – лицо горит. Причина не очень понятна. Она достает смартфон из-под подушки и убирает таймер. Все прочее днем – табу. Никаких звонков и сообщений. Их время – утро и вечер. Что до лица, то это остатки кампусборда. Случалось и раньше.

«Не от этого же урода в метро? Четыре пальца. Ахахах…» – успокаивает себя Чарли. Лежит оставшиеся пять минут, встает, аккуратно сворачивает плед и идет на вторую встречу с очкастой на ресепшене.

Забрав фреш, Чарли возвращается на диван. Садится по-турецки. Осматривает зал. Все как всегда. Дневная суета.

Младшая группа ходит траверсы по соседству. Задерганные инструкторы. Восторженные мамочки. Пара скучающих отцов с пивными животиками.

На средних боулдерах юношеская сборная города. С ними Чарли когда-то давно вместе начинала. Как эти малыши. Теперь она на взрослых, и они почти не общаются.

На кампусах и фингерах, судя по движениям, какие-то любители.

«Кто их туда пустил? Поломают-растянут себе все. Пойдет „сарафан“ по городу гулять», – сокрушается Чарли. Но ничего не предпринимает. Есть инструкторы. Техника безопасности – их дело.

«Только где они все?»

Чарли подвигается к краю дивана и после недолгих поисков обнаруживает дежурных – Юрыч и Иришка – на дальней от нее стенке. В самом углу. Как прячутся. Устанавливают какой-то новый боулдер. Трудность – навскидку – на 7c. Но это пока. Могут и до 8 добить на завершающих движениях.

«Для кого эта трасса? Не для меня ли? Вряд ли».

У нее же силовой день сегодня. Но отец может все и переиграть. Водится за ним такая импровизация. Вдруг сдернуть с колец и бросить на экстремалку. Еще толпу нагнать со всего зала. Соревновательный эффект, говорит. Условия, приближенные к боевым.

«Точно мое», – понимает Чарли фиксируя две заключительные зацепки, вкрученные Юрычем. Еще раз пробегает глазами трассу. Восьмера как она есть. Из присутствующих такую трудность лезет только она. Все на мизерах и карманах50. Одна единственная булка. И та – дино. Из серии: хрен допрыгнешь. А допрыгнешь – не удержишься.

«Может, кто залетный наведается?»

Редко, но бывает такая блажь у кого-то из звезд. Чарли из них. Но своя. И дело верно обстоит так:

– Давай, Ириныч, вкрутим Чарли проблемку, пока она дрыхнет. Папашка ее звонил. Хочет дочуре сюрпрайз подарить на заминку.

– И скока крутить? 7 к 8?

– А то. Это ж Чарли. Наши шестеры она с завязанными гляделами пролезет.

– Не бережет папик Чарли. Ее после колец выносить можно. А тут восьмера в конце дня. Это ж не камеди, Юрыч. Поломаться в раз.

– Не наши дела, Ириныч. У гениев свои черви в башках…

Чарли допивает фреш и встает с дивана. Нарочито медленно и не глядя в сторону Юрыча и Иришки, перемещается в раздевалку. Маршрут уже проложен Чарли в голове. Но это не отменяет его сложности. Пусть будет якобы сюрприз. Она в конце концов не виновата, что заметила установщиков.

Чарли меняет шорты на треники. Белую майку на синюю. До прихода отца минут десять. Можно пока растянуться. Он сам не любит тратить время на эти мелочи. Она должна быть разогрета к его приходу.

Силовая работа – то еще удовольствие. Главное – нудятина. Ни подъема. Ни спуска. Монотонные до отупения движения. Мышца воет сейчас. Результат – через месяц. Да и он не так очевиден. Мышечный корсет существует как бы сам по себе. Но без него никуда. И он требует постоянного внимания. Вон, как эти детишки: чуть отвлекся и беда – лови меня, господин крэшпэд!

Чарли садится на матах напротив входа. Тянет плечи и шею, соединяя руки за спиной. Затем складывается книжкой лицом в колени. Опять плечи. Второй раз «книжка». В завершении полушпагат. Поперек и вдоль.

Отец входит на поперечном. Приветствует чемпионской улыбкой и большим пальцем. У Чарли нередко спрашивают, где он берет эти свои желтые парки. Она не знает. Но сколько себя помнит, отец всегда ходит в них. На входе в мужскую раздевалку он обнимается с Юрычем, который согласно кивает ему в ответ на вопрос – как, мол? И говорит – Чарли читает по губам – «восемь».

«Спрятали, блин… Ага…» – ухмыляется про себя Чарли.

Встает и идет в сторону колец. Отец переодевается быстро. Скидывает парку и меняет обувь. Пара минут и вперед, бодхисаттва, вперед! Пиши «жизнь – сука!» и умирай прямо здесь и сейчас.

Два часа на кольцах, перекладине и шарах. Отдых между подходами тридцать секунд. Многие, видевшие эти тренировки, отказываются верить, что их ведет отец спортсменки. Со стороны они напоминают экзекуцию, хотя и не лишены творческих изысков. Фантазия отца неистощима. Всевозможные виды хватов и расположений рук в последовательности, ясной только ему. Все движения предельно медленны и доводятся с фанатичным упорством до совершенства. Сегодня особое внимание шарам. Подтягивания и висы на них занимают весь второй час. Хват снизу остается на десерт. К тому моменту Чарли слегка потряхивает, но она выдерживает положенные секунды, прежде чем без сил упасть. Чарли отдыхает на резине фитнес-зоны две минуты. Тренер сегодня неслыханно добр. После чего отец касается ее плеча. Она поворачивает голову и открывает глаза. Так и есть, не зря шугались Юрыч с Иришкой:

– Тапки надень. Есть проблемка. Мелочь. Но приятная. Замнемся.

К тому моменту слух о восьмерке для Чарли уже разнесся по залу. Люди толпятся рядом с боулдером. Есть и те, кто пытается подняться. Самые удачливые срываются уже на третьем движении. Упавшие предполагают, что трудность – все девять. С ними не соглашаются. Но не очень активно. Этого нельзя исключать.

В раздевалке Чарли порывистыми движениями снимает кеды и носки. Скальники берет не глядя. Те, что сверху. Можно повыпендриваться и потянуть время. Но Чарли хорошо знает, чего никогда не успеть сделать перед смертью.

«Так что фигасе выгадывать, подруга? Встала и пошла!» – внутренней плеткой подгоняет себя она и возвращается в фитнес-зону. Спрашивает у отца:

– Куда?

Тот смотрит на Юрыча. Он указывает на собравшуюся толпу.

К рельефу отец подходит первым. С минуту оценивает композицию и шлет авторам жест «большой палец». Чарли, сидя за его спиной, натягивает скальники. На боулдер ни взгляда. Она просчитывает маршрут на подходе. Предварительный расчет верен. Нечего выдумывать. Хватило бы сил. И надо бы с первого раза. С каждым следующим шансы тают. Трасса силовая. Мужская. Есть что-то от Action Directe51. Юрыч, как и она, к несчастью, болен паном Гюллихом.

У стенки Чарли для порядка читает трассу руками. Для нее это пантомима без содержания. Если маршрут уже есть в голове, зачем что-то изображать. Но публика любит ритуалы, и их нужно соблюсти. Чарли берется за нижние зацепки и смотрит вверх. Топ в пяти метрах. Как это близко по горизонтали и как же далека вертикаль…

Запись, сделанная Иришкой, прокручивается десятки раз. Отца не интересует подъем. Он показывает Чарли в первой попытке. Она срывается не на дино. Это было бы простительно. Она падает с верхних мизеров. На одном движении до топа. Все от того, что убивает руки на первых двух. Их нужно не идти и не висеть тем более, в каком-то философском раздумье, а пробегать. Пальцы еще вынесли дино, но умерли к самому топу. Пришлось грести заново. Все обходится. На каком чутье она на второй попытке буквально залетает на третью зацепку. Дальше по накатанной. Отец выключает запись. Ее дино, от которого у всех захватывает дух, его нисколько не удивляет. Победа скучна и наивна. Внимания достойно только поражение.

Чарли кивает, соглашаясь со всем. Отец прав. Он единственный, кому она не смеет возражать. Она даже поедет домой на такси, как он хочет. У него еще одна тренировка в зале по соседству. Она безуспешно просится вместе с ним. Но его «нет» всегда в квадрате. Оно не предполагает возражений. Отец уйдет один. Они давно не приходят домой вместе. И непонятно, то ли она уже такая взрослая или он банально слишком занят. И то, и другое, и третье. Отец твердит в этот год как мантру одно и то же.

– Ты – соло. Тебе никто не нужен.

Он накидывает парку.

– Ты всегда будешь одна.

Застегивает молнию до самого верха.

– Как и сейчас.

Вдруг спрашивает:

– На завтра нашла кого?

– Да, – привирает Чарли. Возможно, ведь, что и нашла. Она еще не проверяла дневные сообщения.

– Что за чел?

Типично для отца – все эти карьерные сопровождающие для него какие-то полчеловечка без имени.

– Ты его не знаешь, – отстраняется Чарли.

В подробностях нет смысла. Тем более когда их нет. Интерес отца и так исчерпан. Он уходит без «чмоков» и даже «бай-бай» ладонью. Они увидятся за завтраком. Не раньше. Но и тогда он не обнимет ее, как прежде.

Чарли дремлет полчаса, – нет сил подняться, – и заказывает такси. Не вовремя – час пик. Метро быстрее. Но в приказе отца главное не ее усталость, а события утра. Возможно, в метро ее так же не пустят и завтра. Такое уже было. Теракты случаются. Впрочем, завтра бассейн в шаговой доступности и вечерняя пробежка. Метро итак не предполагалось. В воскресенье, если она поедет за город, мама точно отправит ее на такси. Самое время поверить пост на стене. По распорядку уже можно вернуться в Сеть. Пусто. Только лайки. Без компаньона.

«Человеки! Что с вами со всеми случилось? Всех не пускают в метро?»

Панель фиксирует три письма. Чарли решает посмотреть их в такси. Душ в клубе – мини-вариант домашнего. Только по причине поездки в транспорте. Чтобы не морщили носы и не пялились. Зато пялятся клубные девочки, оказавшиеся в этот момент с ней в душе. Ищут в ее теле ответы на вопросы. А оно не хуже и не лучше остальных. Мозг всегда в приоритете. Его не видно. Но он решает всё.

Уже на выходе Чарли допивает йогурт. Сразу обе бутылочки. Они будто падают и растворяются в ней. И вроде бы все понятно. Вишня и черная смородина. Все те же хлопья и зародыши. Но есть нюанс во вкусе – и он хоть убей не ясен.

«А что если? Да нет… Киви? Не может быть. Да точно».

Боясь в который раз ошибиться, Чарли, уже сидя в такси, некоторое время ищет варианты. Так и не разгадав маминого рецепта, открывает письма.

Две рекламы. Старая рассылка с беседками и оттяжками. Не могут ничего нового придумать, лузеры. Дорога в спам навечно. Третье – приглашение. Приходит еще днем. Электронный билет прилагается. Концерт. Завтра. В соборе. Что-то пасхальное.

«Что за фигня?»

Чарли читает программку. Опять горит лицо. Должно уже вроде остыть.

«Ничоси!»

Чарли передергивает. Отправитель – тот, выражаясь по-папиному, Чел из метро. Да, он – певец. Тенор. Солист. Три номера за вечер. Все вроде как на иностранном. Куча непонятных слов. Ясна только Ave Maria. Да и то, как сказать ясна… Прочитано…

«Как он узнал адрес? Успел сфоткать гляделами? Этот Чел прям удивляет…»

Чарли нервно хмыкает, но вдруг понимает, что приглашение не имеет никакого значения. Концерт в шесть. По расписанию в это время у нее вечерняя пробежка. Примерно середина пути. И точка. Лицо горит.

«Да, ну на фиг! Забыла! Забыла…»

В лифте Чарли едва не засыпает. Тыкается лбом в зеркало. Прохлада стекла приводит ее в чувство. Но ненадолго. Она успевает доесть пасту с морепродуктами, прежде чем уснуть прямо за столом. Братья относят ее в комнату. Мама раздевает и укрывает одеялом. На Чарли остаются шапочка и снуд. Чарли или сама снимает их, или не снимает, как сегодня, вовсе.

Пальцы не различают выходных и будней. Они срабатывают с точностью швейцарских ходиков. Будильник, который Чарли не в силах отменить. Суббота тем не менее день особый. Нет лазания. Плавание в первой половине дня и бег во второй. Зимой только плавание. Бег часто переносится на воскресенье. Но завтра карьер. Возможно… Там, пусть и за городом, жаль терять время на что-то другое, кроме скал.

Бассейн в получасе ходьбы. Обычно Чарли ходит туда пешком. Сегодня и подавно. Мама категорически запрещает спускаться к метро. Чарли, по правде сказать, и самой становится неуютно, когда она проходит мимо ближайшей к дому станции. Но люди входят и выходят как обычно. Ни страха, ни сомнений. Большой город съедает все. Слишком много и многих нужно убить, чтобы мегаполис хоть что-то заметил.

С Чарли легкая сумка. В обычном рюкзаке нет смысла. Купальник и шапочка почти ничего не весят. Вес – это йогурты. Сегодня их три. Сигнал – на улице заметно потеплело. С киви вчера Чарли не ошиблась. Сегодня новая загадка. Чарли уже делает ставки. В фаворитах пока тыква. Она замечает ее на подоконнике среди цветов. Но там же лежат и бурак, и репа. Овощное рагу.

«Ничоси помесь!»

В бассейне Чарли без рывков и ускорений, но и не останавливаясь преодолевает установленные полтора километра. Задача не только подышать, но и растянуться как следует. Неприязнь к воде блокируется необходимостью – ничего лучше плавания не восстанавливает и не расслабляет мышцы – но, конечно, не уходит совсем. Чарли выбирается из воды как только, так сразу. Нежиться в ней просто так – не ее. В раздевалке она не идет под душ как все.

«Из воды под воду? Да че я, идиотка?»

Спрятавшись за дверью шкафчика Чарли меняет шапочку для плавания на обычную. Снуд не снимается и в бассейне. Он причина ее долгого ожидания. Надо сидеть в фойе, пока он не высохнет. Одного случая хватает, чтобы это понять. Шею заклинивает на неделю. Она пропускает этап мирового кубка, а вместе с ним и призовое место. Такова цена нетерпения, попытки сэкономить пятнадцать минут.

Чарли размещается в фойе. Накидывает капюшон толстовки. Не лишняя страховка. Сквозняки в бассейне почище скалодрома. В который раз проверяет пост. В который раз безрезультатно. Смягчает неудачу тыква в первой же бутылочке. Бурак во второй воспринимается уже как должное. Репы в третьей не обнаруживается. Обычная фруктовая смесь. В основном апельсины вперемешку с яблоками.

«Живи, йогурт, живи. Репа пока не пришла. Тебя, белая тварь, помиловали».

Чарли возвращается тем же маршрутом. Мамы в кои-то веки нет дома. Без объяснений и предупреждений. Дела обычные. Кто в этой семье кому-то что-то объясняет?