Ах, эта проза Жизни!

Я ящичек начала открывать, чтобы колбаску достать, и ему, игрушечному нашему, от жалости дать. А он тут вдруг как подпрыгнет вверх (ведь сам-то ещё совсем махонький), и как цапнет меня за руку! Тут же кровь пошла – видите, зубки не зря он подтачивал! Не зубки уже, а клыки отрастил, пока мы его за игрушечного держали.

Танька, подруга моя, глаза выпучила и ртом воздух хватает. А кавказчик наш милый, смотрю, снова на изготовку встаёт, снова, стало быть, к прыжку готовится.

Я обомлела вся: кровь идёт из раны, Танька глаза молча пучит на меня, собачка к прыжку готовится. И всё, главное, молчком. И глаза у неё простые такие, беззлобные совсем. Но острые и пристальные – то есть, не шутит она.

И вот, друзья мои, после этого случая я перестала доверять маленьким, миленьким, пушистеньким, безобидненьким. Кстати, и от клыков этого доброго щенка у меня шрам на руке остался. Долго рана не заживала…

А теперь вернёмся в жаркий летний день в провинциальном городке.

Итак, я шла с пляжа… Дубль два!

– Не бойтесь вы его. Ничего он вам не сделает. Это он так магазин сторожит – всех прохожих облаивает.

Это я уже слышу.

Женщина улыбается – ей смешно. Такса, злобно глазками сверкая, пристально за мной наблюдает. Я не знаю, что делать. Боюсь пошевелиться. И тут до меня доходить начинает, что это имя – Бася – я уже слышала когда-то… Да! В прошлом году! Под деревом, в дождь, упитанная такса сидела, философски глядя на мир, а хозяйка упрашивала Басю идти домой.

Я внимательнее всмотрелась в сидящую у порога неподвижную фигуру… Нет, ничем эта злобная собачка не напоминала ту умиротворённую и расслабленную. Прошлогоднюю. Головка, правда, такая же, изящная, шерсть тоже – гладкая чёрная, хвостик-обрубочек вроде тот же – плотненький. Ножки коротенькие кривенькие (от природы!) чуть в стороны разведены, как у балерины… Всё так. Но где же пузико? Где упитанность? Где вальяжность, умиротворенность, беззлобность и… внутренний покой её – где!

– Бася, – сказала я. – Тебе не стыдно так себя со мной вести? Ведь мы же соседи. Не помнишь, что ли, как во дворе в прошлом году встречались, и ты, Бася, ни разу не залаяла на меня, и вообще – ни на кого! Что же получается – соседской дружбе конец?

При первых же звуках моего пристыжающего её голоса и произнесённом её собачьем имени, такса как будто осела, обмякла, и на её морде отразилась растерянность. Воинственно-натянутая поза перешла в просто сидение у порога, а в глазах мелькнула мысль, и собачка неловко сморгнула.

– Так вы знакомы? – услышала я голос продавщицы. – Вот так-та-а-к. Бася, что же ты так опростоволосился?

– Так это он, а не она? – Я совсем уже заинтересованно взглянула на собачку. – А я думала – это она.

– Нет, Бася – он!

– А почему он такой уже не толстый? Где его солидный животик? Забегался, прохожих гоняя?

Продавщица засмеялась. Мне тоже стало смешно и легко, и особенно оттого, что псина явно был обескуражен моим тоном, обращённым к нему, и нашей мирной беседой с хозяйкой. Умными глазами следил он за нами обеими, слушал и всё понимал – он понимал, что речь идёт о нём. И старался понять – в положительном ключе или отрицательном. А поскольку последний мой вопрос о прохожих был адресован непосредственно ему, пёс сник, наклонил голову и скромно замер.

– Вот, значит, как, Бася. Работой занялся – людей пугаешь.  Не стыдно? Ай-яй. А я тебя держала за умную собаку.

На наших глазах с таксой произошла метаморфоза: Бася неуверенно поднял заднюю часть своего тела с пола и, чуть наклонив головку, виновато, несколько скосив маленькие глазки, посмотрел на меня. Потом быстренько засеменил в сторону прилавка, у которого стояла продавщица, залез под него и… затих. Словно и не было его тут.

– Застыдили вы его совсем, – деланно сокрушённо покачала головой продавщица. – Первый раз такое за ним наблюдаю. Обычно ну очень уверенно себя держит, – и она лукаво улыбнулась. Обращаясь к собаке под прилавок, добавила:

– Вот теперь сиди тут и стыдись.

Я отлепилась, наконец, от полки с чипсами. Мы разговорились.

Оказалось, что прежняя хозяйка Баси, та самая сухонькая пожилая женщина, продала по весне квартиру и уехала к дочери в Германию. Ей было жалко таскать Басю по врачам, делать ему прививки, получать всякие справки на него, чтобы вывезти за границу, трясти в автобусах и поездах с пересадками, и она оставила пса новой владелице квартиры. Этой самой продавщице, которая недавно приехала в этот городок и в тот момент снимала жильё.

– А мне некогда его специально выгуливать – целыми днями на работе. Вот и беру его с собой. Он поначалу тихий был, под прилавком сидел – привык, видно, спокойный образ жизни с пожилым человеком вести. Но я его не стала удерживать, когда он понемногу из магазина самостоятельно начал выходить. Потом повадился сам по себе бегать. Потом услышала, как одного прохожего облаял возле магазина, потом – другого. Видимо, решил, что магазин – его собственность, которую охранять надо. Кто его знает уже – не боятся…

Она замолчала.

– А я вот испугалась. Сколько же ему лет? Старенький уже, наверно, в прошлом году еле ножки переставлял.

– Да что Вы! Нет-нет! – ему только четыре года, совсем он молодой ещё.

– Надо же! А я думала…

Так поговорили мы о Басе, о погоде, о…

– Надо идти. И вам работать надо.

– Какая сегодня работа? Все на пляже сидят. Я тоже через полчаса домой пойду, а потом, как все – на пляж.

– Хорошо. Ещё увидимся – городок маленький. Бася, до свидания, – обратилась я к прилавку, под которым всё так же тихо сидел пёс. Оттуда не донеслось ни звука.

Я вышла на солнцепёк…

Как я сказала, городок тот небольшой, почти все друг друга знают. Разгуляться негде, кроме как вдоль медленной речки и по самому городку. Потому не раз, и не два, возвращаясь с берега озера, встречала я потом Басю, или бредущим в тенёчке под деревьями вдоль улицы магазинов, или воинственно облаивающим проходящих мимо людей: пес всё так же свято охранял магазин, громко и сердито гавкая на прохожих, и даже на тех из них, которые всё-таки заходили туда, зная уже больше показушный, чем истинный характер гавканья «злобного» сторожа.

И только меня Бася пропускал мимо, не издав ни звука. Больше того – он явно сторонился меня и усердно делал вид, что меня не замечает. Я хорошо понимала пса: как иначе он мог объяснить себе, что именно эту женщину он не облаивает – где же мой профессионализм? – в такие минуты наверняка думал он. А может, и вправду стыдился. Потому и деланно игнорировал. Ещё издали, завидев меня, он, чтобы уж совсем себя, видимо, не обесценивать, не поворачивал сразу назад и не переходил на другую сторону улицы. Нет. Он приостанавливал своё движение к цели, то есть к идущему навстречу ему прохожему (в данном случае – ко мне), наклонял свою умную маленькую головку, начинал слегка прихрамывать, и изображая усталость и полное равнодушие, развернувшись, скрывался за открытой дверью магазинчика. Я заходила туда, чтобы поболтать с Зиной, как звали мою новую знакомую и новую хозяйку Баси, но таксы уже не было видно: Зина хитро подмигивала мне, кивая головой на прилавок, мол, под прилавком спрятался Бася. И я делала вид, что тоже его не заметила на улице и понятия не имею, где он находится в данный момент.

Но вот пришло время уезжать. За мной приехал сын, и мы решили перед отъездом пройтись по этому милому городку, по набережной, вдоль реки. Я рассказала ему о Басе, его историю, историю наших с ним взаимоотношений. Размышляя над всем этим вслух, я вдруг ясно поняла, что такое для собаки – хозяин.

– Ты только подумай, сынок, вот говорят, что собака сама выбирает себе хозяина, нутром чувствуя близкого человека. А в Басиной истории наоборот – ведь он не выбирал себе хозяином Зину. Но, как видно, характер хозяйки, её возраст, отношение к жизни и занятие сыграли для него очевидно значимую роль. Настолько значимую, что меньше чем за полгода он изменился не только внешне, но и характер свой поменял. Вот что значит, какой хозяин – для собаки!

Сын согласно покачал головой и предложил:

– А давай купим Басе подарок на прощанье. Пусть он перестанет тебя стыдиться. Пусть он увидит, что ты его уже простила. Может, и к другим людям добрее станет – вспомнит свою прежнюю хозяйку, откажется от службы злого сторожа.

– Подарок собаке? Хорошая идея, я и сама уже об этом подумала. Но что я могу ему подарить? Не ошейник же «антилай»? Ещё больше на меня обидится…

– А мы только что мимо зоомагазина прошли. Давай вернёмся. Там нам подскажут.

И мы повернули к магазину.

На его полках чего только не было! Резиновые мячики, пищалки, кормушки, поилки, поводки, ошейники и… кости. Маленькие – в пакетиках россыпью, средние – по пару штучек в обёртке, большие, даже маслы – по одному в красивой упаковке. Конечно, я решила, что кости не настоящие – не съедобные. Хотя выглядели они очень натурально. Думала – просто муляжи. Но продавец объяснил, что их можно собакам грызть – как еду. Просто они долгоиграющие – не сразу сгрызаются.

– Такие кости – самое любимое лакомство для любой собаки. Возьмите, не пожалеете ни вы, ни ваша собачка.

Мы с сыном переглянулись.

– Нам подарок для таксы нужен. Как вы думаете, косточка вот такая средняя – подойдёт?

– Конечно, я же говорю – такая косточка – лучший подарок для собачки. Только не надо, чтобы она её всё время грызла и сразу всю сгрызть пыталась. И вода нужна собаке после неё. А так косточка для неё – одно удовольствие.

Место «службы» Баси было совсем недалеко от зоомагазина. Я несла в руках красиво упакованную косточку, предвкушая, как мой дорогой пёс обрадуется подарку. Сын шёл рядом и понимающе улыбался – он вообще считает меня взрослым ребёнком и иногда по этому поводу подшучивает надо мной. И этот момент с косточкой для Баси очень даже как раз подходил для такого подшучивания. Я не обижалась, потому что действительно чувствовала сейчас себя ребёнком в роли сказочного Деда Мороза, несущего радостный подарок другому маленькому существу.

На пороге знакомого мне магазинчика стоял Бася.

Увидев нас, он было раскрыл пасть, сверкнул рыжими глазками и собрался показать, кто здесь хозяин. Но узнал меня и как обычно стушевался. Однако не пошел прятаться под прилавок – ведь рядом со мной шёл незнакомый ему человек – его-то никак нельзя пропустить!

И Бася разразился лаем на сына.

– Бася, – сказала я ему, – посмотри, что мы тебе принесли. – И я потрясла красивым свертком. Видимо, до Баси дошёл запах косточки, потому что он чуть замешкался с лаем, взглянув на сверток. Потом затих и присел.

– Вот и молодец! Пойдём, мы будем тебя угощать.

Напрасно я старалась акцентировать внимание пса на том, что «мы принесли», «мы будем угощать». Пес смотрел только на меня и на косточку, а в сторону сына недовольно косился и всем своим видом показывал, что нечего этому человеку пристраиваться к нашим с ним взаимоотношениям.

Зина вышла из-за прилавка и засмеялась:

– Да-а-а, от косточки он не побежит прятаться. Косточки он лю-юбит! Как вы так точно определили его пристрастия? Я-то его не балую – дороговато. Он за один присест такую может смолотить – и не поперхнётся.

– Что вы, что вы, Зина! Продавец предупредил, чтобы сразу всю не давали ему слямзить. Ещё и водички надо дать попить. Вы уж присмотрите – ему этой косточки должно надолго хватить. Так продавец сказал.

– Хорошо, конечно, присмотрю. Что, я ему разве зла желаю? Только настырный он больно, своевольный.

– Да уж! Это я ещё в прошлом году за ним подметила. Ну что, Бася, принимай подарок!

С этими словами я аккуратно развернула косточку и чуть приподняла её над головой.

Бася сидел смирно, опять же – плотно устроив попу на линолеуме изящно расположив лапки в своей привычной балеринской позе, и ничуть не выдавая своего нетерпения. Только пристально глядел на… не на меня, конечно – на косточку! Выглядел он в этот момент интеллигентно: никакой желудочной паники в глазах, чего следовало бы ожидать от собаки, мечтающей получить в своё полное владении косточку, и уж тем более никаких прыжков, виляния хвостом и тому подобных манипуляций для получения желаемого! Теперь это был тот Бася, которого я увидела год назад под деревом. Это преображение пса меня буквально потрясло – я не выдержала и, не испытывая больше терпение собачки, наклонилась и преподнесла ему косточку. Бася аккуратно взял её в зубы и… – сиганул за открытую дверь на улицу. ЧУХ! – и не стало пса в помещении!

Мы с Зиной и сыном посмотрели друг на друга в недоумении – ожидалось, что Бася, взяв косточку, залезет под прилавок и там начнёт пировать. Мы так смеялись! Его стремительное бегство с косточкой в зубах после прилежного культурного её ожидания выглядело так уморительно! Зина утирала слёзы от смеха, и мы с сыном не могли удержаться от того же! Потом какое-то время мы ещё поговорили с Зиной, ожидая, что Бася вернётся, осознав, что никто косточку отнимать у него не будет, и что она – полностью и безраздельно теперь принадлежит ему. Но – увы. Пёс не появился. Тогда мы попрощались и вышли на улицу.

И кого бы вы думаете там увидели? Да, это был Бася, собственной персоной. Он сидел на газоне перед магазином в привычной для себя позе, держал в зубах подаренную косточку, и вниз, на траву газона, сквозь стиснутые его зубы, тянулась густая струйка слюны. Как только он увидел меня, глаза его вспыхнули весёлым ярко-рыжим светом и сощурились, практически превратившись в дружелюбные щёлочки, уши вздрогнули, и собачка плотно прижала их вдоль головки, словно предлагая меня погладить её, а пасть Баси, не выпускавшая косточку, каким-то немыслимым образом растянулась в улыбку! Он интенсивно застучал хвостиком-обрубочком по траве.

Я остановилась. Переживая новое, неизвестное мне волнение, я зачарованно глядела на новоявленного – благодарного Басю. Новое его преображение поразило меня. Я совсем не ожидала увидеть эту умную и строгую собачку настолько желающей показать мне свою дружбу и благодарность. И сердце моё непроизвольно дрогнуло. Навстречу Басе. В ответ.

– Мам, смотри, он не грыз косточку! Он всё это время сидел и ждал тебя, чтобы сказать спасибо! Во, даёт!

Пес скосил глаза на сына, и вся его умильная физиономия, вместе с дружелюбно приклеившимися к головке ушами, благодарными глазами и виляющим хвостиком стали другими – глаза посерьёзнели, уши напряглись и встали торчком, улыбку он с физиономии стёр и успокоил хвостик. Бася едва слышно зарычал… и выглядел он сейчас намного старше своего возраста.

– Во, даёт – на этот раз не так громко повторил сын. – Это он только тебе благодарность шлёт, только тебя признаёт.

Бася продолжал порыкивать и не спускал глаз с сына.

– Бася, какой же ты умный! Ты кушай, кушай на здоровье! – окончательно растрогалась я.

Пес перевёл взгляд на меня, и в одно мгновение на его морде снова засияла улыбка, уши вновь прижались, и хвостик завилял, приминая травку на газоне. Бася опять помолодел!

– Кушай, кушай, Бася, и будь здоров.

Пёсик, не выпуская косточку, усилил проявление радости и дружелюбия до предела! А мне захотелось ещё немного постоять рядом, посмотреть на него, поговорить с ним, глядя в его умные глаза… но голодная слюнка из его пасти остановила меня – он и так слишком заждался. И тогда мы помахали Басе на прощанье рукой и пошли домой, чтобы начать собирать вещи к отъезду.

Сердце моё всё ещё немного подрагивало от полученных эмоций, и несколько раз я оглядывалась – Бася продолжал сидеть на газоне, провожая меня взглядом, и мне даже показалось – тоже махал мне вслед лапой. В зубах он по-прежнему держал свою косточку… Может быть в этот момент, провожая меня, он вспоминал свою прежнюю, тихую и неспешную жизнь, с той ласковой пожилой женщиной… которую, возможно, напомнила ему я… Будь счастлив, Бася.

10—15 марта 2019Санкт-Петербург.

Посмеёмся вместе, или Прививка от звёздности

Тучи над моей головой сгущались. Страх усиливался. Сердце колотилось. Тело покрывалось то испариной, то мурашками. Организм трясло.

Я металась по комнате.

То мне казалось, что в ней темно – и я включала весь свет: настенные бра, лампы дневного света над окнами, все рожки люстры под потолком и даже подсветку миниатюрного фонтанчика, стоявшего у ночного столика.

Потом мне начинало казаться, что света слишком много, он слепил меня и вызывал резь в глазах. Я лихорадочно начинала выключать: настенные бра, лампы дневного свет над окнами, люстру под потолком и… нет, подсветку фонтанчика я оставляла.

И продолжала метаться по комнате.

А в голове билась только одно – что я наделала?!!! зачем, зачем я согласилась? ой, как стыдно! зачем, ну зачем я всё выложила этой журналистке?! вот уже завтра в интернете появится заметка обо мне, а там… мамочка моя! все-все «явки», «пароли», даты… а этот алкаш! как он меня!.. это же всё в интернет попадёт!!!

Я уже прямо видела, как миллионы пользователей интернета разбирают по косточкам моё интервью, потешаясь надо мной на своих страничках, и оставляют там комментарии один другого хлеще!

Был третий час ночи.

***

Заниматься «писательством» я начала очень рано.

Так в интервью все говорят – рисовать, петь, играть на каком-то инструменте, или как я – писать – начали чуть ли ни с пелёнок и всегда знали о своём Призвании быть: художниками, певцами, музыкантами, писателями.

Так говорят все, кому посчастливилось, в конце концов, хотя бы даже только через двадцать, а то и – тридцать лет, стать известными. Но знали они с пелёнок и творили – с этих же пор!

Они говорят это как-то даже без зазрения совести. Как будто действительно рисовать, петь, играть, писать начали… – именно, видите ли, в этом возрасте у них проснулся талант! Они уже знали, уже умели!

Это, конечно, не значит, что кто-то из них не был талантливым ребятёнком и даже, возможно, но маловероятно, прямо лёжа в колыбели обладал даром предвидения своей звёздности в будущем.

Но, друзья мои, быть талантливым и стать известным – это всё-таки не одно и то же. Хотя, возможно, некоторые из них и вправду знали. Что станут. У меня у самой даже есть такой замечательный знакомый – он, правда не с пелёнок, но уже в пятом классе знал, что будет музыкантом и потому легко относился к отсутствию у себя математических способностей. Я сама часто была свидетельницей, как он на грустное замечание нашей старенькой учительницы математики Лидии Ивановны по поводу его очередной не пятёрки и даже не тройки, отвечал, спокойно блестя большими глазами талантливого человека, что математика ему не нужна, потому как он будет музыкантом. И стал-таки! И прекрасным музыкантом! Привет, Лёвка!

Но есть и другие. Они как раз наоборот – рассказывают, как ничегошеньки о своём призвании не знали, просто с мамой (или – заодно – с подругой, другом) «шли мимо» и зашли, и поступили, и стали вот сейчас знаменитыми. Правда, вот подруга (друг) как раз не поступили и потому сейчас не стали знаменитыми.

Ну да ладно. Всё-таки продолжу – о себе ведь рассказать хотела!

Так вот – заниматься «писательством» я начала довольно рано – как только освоила азбуку и правописание в первом классе. А куда же деться от «писательства», если мама требовала, чтобы я регулярно сочиняла, в хорошем смысле этого слова, конечно, подробные письма всем родственникам, жившим, кто в Ленинграде, кто в Волгограде, кто в Краснодаре, кто в Риге. Здесь, согласитесь, поневоле начнёшь писать!

Все они, эти дядья и тёти, любили меня и очень радовались, что я наконец-то пошла в школу и потому прекращу бессмысленно, как они считали, носиться по разным пространствам, прихулиганивать, лазая с мальчишками по деревьям и раскачиваясь на ветках над быстрой речушкой, чтобы испытать себя на смелость, топать по крышам сараев, изображая казака-разбойника, обрывать незрелые всякие-разные плоды в соседском саду и огороде, и вообще – ничем путным не заниматься, расстраивая тем самым маму – их любимую сестру.

Вы спросите, где в это время моих прихулиганиваний был отец? О-о-о! Это грустная история. Давайте о ней не будем!

Сейчас я хочу рассказать вам о… Итак, «писательством» я занялась рано.

Пока суд да дело, годы шли, подробные письма я писала всё художественнее, чем всё больше восхищала родственников, а в раннем девичестве, классе, эдак седьмом, получив укус любовной пчёлки, начала вести дневник. Ну, чтобы тайны свои сердечные смаковать и пестовать. А как же их можно смаковать и пестовать, открывая рот и вслух произнося сакральные слова: «любовь», «люблю», «страдаю», «ревную» и т. д. Знаю, знаю – многие девчонки обожают об этом посекретничать с подружками. Но это было не для меня! Любить, вздыхать – всё только наедине с собой. Отсюда и стихи пошли. Страдательные. Никому не показывала!

В общем, жизнь продолжалась.

Писала родственникам художественные письма, они продолжали восхищаться, а я продолжала изливать душу в дневник и хотела стать партийным работником. В партийную школу намеревалась пойти учиться сразу после десятого класса.

Вот так я собиралась стать писательницей.

***

«Что я наделала! Что я наделала!»

Эта мысль жалила и жалила мой воспалённый мозг.

«Зачем только я согласилась на это? Голова от успеха призрачного закружилась. Вот идиотка! Жила себе спокойно, писала в стол и счастлива была. А тут, пожалуйте к столу славы! Тьфу! Меньше звездиться надо было и к встрече ответственно готовиться. А ведь об этом мне даже и муха в уши не жужжала! Когда не надо – всегда рядом кружит. А здесь – молчала, собака!»

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.